Кто только не боролся с коррупцией в мировом и региональном масштабе — президенты, премьер-министры, так называемые силовики и даже целый сонм международных организаций, включая ООН и Всемирный банк. Результаты всей этой бурной деятельности? Брать стали еще больше, еще изощреннее. Тем не менее в некоторых странах мира с коррупцией практически покончено, причем с ней не борются под боевыми кличами и лозунгами, а просто не дают шансов для самого создания условий, способствующих ее появлению. О том, как подобная проблема решена в Сингапуре — государстве, входящем в первую пятерку наименее коррумпированных в мире, рассказывает директор Управления по расследованию коррупции при премьер-министре Сингапура СО КИ ХИН.
— Господин директор, расскажите для начала, каким образом Сингапур избавился от чиновничьей коррупции. Одни говорят, что у вас просто маленькая страна и все должностные лица, дескать, на виду, а кто-то уверен в том, что если бы у ваших чиновников не было чрезвычайно высоких зарплат, то и они бы быстро превратились в «несунов государственного бюджета».
— Главной задачей для нас является не посадка на скамью подсудимых какого-то количества чиновников, а предотвращение самих условий, которые бы благоприятствовали коррупции. Напомню, что в 1959 году Сингапур считался одной из самых коррумпированных стран мира. Сейчас входит в пятерку наименее коррумпированных.
Предотвращение коррупции — не только работа нашего Управления, но и всех граждан — от рядового клерка до премьер-министра страны. И если каждый будет контролировать каждого, то никаких возможностей даже у самого высокопоставленного чиновника урвать что-то в нарушение закона просто не будет.
В штате нашего Управления работает всего сто человек, но смею вас заверить — этого достаточно для того, чтобы те, кто окажется под подозрением в коррупции, почувствовали на себе железную руку закона.
— Насколько велика, по-вашему, роль в борьбе с коррупцией первого человека государства — президента страны или премьер-министра? Ведь зачастую в мире так получается, что именно эти люди (и члены их семей) подают примеры коррумпированности.
— Первый человек в государстве может сколько угодно делать заявления с высоких трибун о том, что он привержен борьбе с коррупцией. Но главное, чтобы за словами следовали дела, а не просто популистские кампании, которые очень часто совпадают с проведением выборов или другими важными политическими событиями в стране. В Сингапуре с самого момента независимости было объявлено, что все граждане страны равны перед законом. У нас нет никаких иммунитетов против расследования: ни у членов парламента, ни у министров, ни у первых должностных лиц государства. При этом контроль за доходами чиновников у нас не является оркестрованной кем-то в политических целях кампанией, а регулярной и каждодневной практикой.
Если кто-то из чиновников попадается, то он не только оказывается в тюрьме, но и обязан по закону вернуть все наворованное или полученное в виде взяток в государственный бюджет (даже если он получал эти взятки из каких-то других источников).
Разумеется, наше Управление работает не само по себе и не в правовом ваккуме. От первого лица государства зависит, насколько мы будем свободны в своей работе и сможем ли мы без проблем расследовать факты коррупции. В своей должностной инструкции мы подчинены только премьер-министру страны, и, согласно его указаниям, у нас полностью развязаны руки на расследование фактов коррупции против любых должностных лиц.
— А что будет, если ваш непосредственный начальник — премьер-министр Сингапура — сам окажется замешанным в коррупции? Каким образом вы сможете его наказать, если того потребует закон?
— Роль премьер-министра в нашей работе, как я уже сказал, ключевая, но это не значит, что у него есть иммунитет против расследования фактов коррупции. Я лично просто не представляю себе случая, при котором наш премьер-министр окажется под подозрением в получении взятки. Но если такое все же произойдет, то я по инструкции должен направить письмо на имя президента страны с тем, чтобы получить от него разрешение на проведение расследования против своего непосредственного начальника. Кстати, сам премьер-министр Сингапура отнюдь не требует для себя никаких антикоррупционных привилегий. Он в одном из своих выступлений четко дал понять, что готов к любому расследованию, если на него падет тень подозрения в нарушении законов.
— А насколько сам премьер-министр может вам «по-дружески» посоветовать: против кого вести антикоррупционное расследование, а кого оставить в покое?
— В Сингапуре никакого «телефонного права» нет и не предвидится. Я на посту директора Управления, по крайней мере, ни разу с подобными «дружескими звонками» не сталкивался и, надеюсь, не столкнусь. Даже если мне в теории и позвонит премьер-министр страны и начнет давать указания, кого и как мне наказывать, я слушать его не стану.
— В прошлом году Сингапур был официально признан наименее коррумпированной страной в Азии. Что это означает: что в стране вообще нет фактов коррупции среди чиновников, или вы просто резко их пресекаете?
— Насчет фактов коррупции, которые выявило за всю историю Сингапура наше Управление, могу сообщить следующее. В 1966 году мы расследовали дело против тогдашнего министра национального развития Сингапура Так Киа Гана, который был обвинен в попытке продажи самолетов «Боинг» для авиакомпании «Малейжа эйрлайнз». Он подключил к сделке своего сына и его друга, плюс одновременно протолкнул сделку для своего зятя по покупке акций компании по добыче олова. В результате расследования этот министр был изгнан из правительства, осужден, и его заставили выплатить все те суммы, которые он незаконно нажил, используя должностное положение.
В 1975 году аналогичное наказание понес министр по охране окружающей среды Ви Тун Бун. Он получил за содействие в выделении земельного участка под застройку девелоперам в качестве «благодарности» бунгало, покрытие на крышу дома своей матери, бесплатные билеты на самолет для отдыха в Индонезии и два банковских перевода — каждый по 300 тысяч долларов. После проведения расследования нашим Управлением его посадили в тюрьму на 4,5 года и оштрафовали на 7 тысяч долларов.
Еще один бывший министр — национального развития Сингапура — Те Чинг Ван получил две взятки на сумму в 1 млн долларов за выделение участков земли частным лицам под строительство жилых домов. До самого последнего момента расследования этот министр отрицал свою вину, а когда была объявлена дата суда, совершил самоубийство.
Так что факты коррупции в Сингапуре есть, но они не носят повального характера и уже практически единичны в верхних эшелонах власти. Человек, который попадает на министерский пост или становится депутатом парламента, знает, что его деятельность — не только политическая, но и финансовая — будет все это время предметом самого тщательного наблюдения со стороны компетентных органов. И если этому высокопоставленному чиновнику захочется что-то прикарманить, то у него очень велики шансы попасть в руки правосудия.
— В Уголовном кодексе Сингапура я заметил такое интересное понятие, как «наказание за накопление богатства, не соответствующего занимаемому служебному положению». Если взять Россию, то под аналогичный пункт уголовного законодательства у нас мог бы попасть практически любой чиновник.
— Хотел бы сразу пояснить, что, согласно сингапурскому законодательству, само наличие богатства не является уголовно наказуемым фактом. Богатым ты можешь быть безмерно, но главное — откуда у тебя оно взялось. Если против того или иного чиновника нет конкретных обвинений в коррупции или непропорциональном накоплении богатств, я не могу его арестовать и посадить в тюрьму просто потому, что у него есть в наличии пять «Мерседесов» или десять частных вилл.
Другой вопрос, что наши министры ответственны перед премьером и каждые полгода должны предоставлять ему декларации о своих доходах, а также доходах членов своих семей. Если премьер посчитает, что накопленные средства того или иного государственного чиновника чрезмерны и не соответствуют его доходам, то мы проведем тщательное расследование и накажем такого министра или высокопоставленного клерка.
— Раз уж мы коснулись столь специфической темы, как официальная зарплата, то хотелось бы уточнить размер сингапурских зарплат. Ведь они в вашей стране — одни из самых высоких в мире, особенно в государственных учреждениях. Так, премьер-министр получает около 600 тысяч долларов в год, что намного больше, чем у президента США, президента Франции или премьер-министра Японии, и просто несопоставимо с зарплатой президента России. Между тем в очень многих странах официальная зарплата — далеко не самое главное в доходах первых лиц государств. Есть ведь еще «бесплатные» льготы, стоимость которых превышает десятки тысяч долларов.
— Да, в мире есть две философии выплаты вознаграждения за производимый труд. Одна — это выплата относительно невысокой зарплаты, но зато к ней добавляются достаточно существенные льготы и привилегии. Нас такой вариант не устраивает, и поэтому в Сингапуре выплачиваются высокие «законные» зарплаты, но практически нет никаких «халяв» и «бесплатных обедов», за которые ведь все равно кто-то в конечном итоге платит.
В сингапурском руководстве есть четкое мнение по поводу того, что порождает коррупцию. Это прежде всего безнаказанность и само наличие всяческих льгот и привилегий, которые развращают человека, делают его иждивенцем, не задумывающимся о реальной стоимости денег.
— Есть ли, по вашему мнению, какие-то универсальные рецепты по искоренению коррупции в мировом масштабе?
— Я думаю, что рецепт в данном случае может быть только один — надо соблюдать законы и сделать их обязательными для всех, а не только для тех, кто находится на расстоянии от «кормушки». Непременно надо сделать и так, чтобы само понятие государственной службы было чистым и прозрачным и никакие попытки украсть или прикарманить государственные средства благодаря высокому положению чиновника не оставались бы безнаказанными. Ничего в деле борьбы с коррупцией нельзя сделать и без сильной политической воли — у людей обязательно должна быть вера в честность и некоррумпированность руководства страны. Если президент или премьер-министр сами воруют, то бороться с коррупцией в национальном масштабе просто бессмысленно.
Юрий СИГОВ, руководитель вашингтонского бюро журнала «Деловые люди», Новая газета