ФСБ утвердила перечень сведений, за сбор и распространение которых могут грозить статус «иностранного агента» и уголовная ответственность. Список состоит из 60 пунктов, ни один из них не является государственной тайной, однако, по мнению спецслужб, эти сведения могут быть использованы иностранными государствами, иностранными гражданами и международными организациями «против безопасности России».
Журналисты «Новой газеты» поговорила с ведущим юристом Центра защиты прав СМИ Галиной Араповой (организация признана «иностранным агентом») и юристом правозащитной организации «Солдатские матери» Антоном Щербаком о том, чем приказ ФСБ грозит журналистам и НКО, которые так или иначе работают со сферой военно-гражданских отношений и космической отраслью.
В декабре 2020 года Госдума в третьем чтении приняла поправки в закон «О мерах воздействия на лиц, причастных к нарушениям основополагающих свобод человека, прав и свобод граждан РФ» (исторически известный также как «закон Димы Яковлева», принят в 2012-м году). Согласно поправкам, статус «иностранного агента» могут получить физические лица и организации, занимающиеся «целенаправленным» сбором сведений в области военной и военно-технической деятельности РФ, получение которых иностранными государствами и гражданами может быть «использовано против безопасности» России.
Так, согласно этой поправке, гражданин России или иного государства перед тем, как заняться сбором сведений из перечня ФСБ, должен самостоятельно обратиться в Минюст с заявлением о его включении в реестр «иностранных агентов». Если он этого не сделает, ему грозит уголовная ответственность.
Некоторые пункты из перечня, утвержденного приказом ФСБ № 379 от 28 сентября 2021 года, выглядят так:
- сведения об оценке и прогнозах развития военно-политической, стратегической обстановки;
- сведения о соблюдении законности и «морально-психологическом климате» в войсках;
- сведения о прохождении гражданами России военной службы;
- информация о закупках, проводимых армией — товаров, работ, услуг для нужд войск, в том числе сведения о единственных поставщиках товаров, работ, услуг;
- персональные данные о военнослужащих и членах их семей;
- сведения о целевых программах «Роскосмоса», сведения о порядке, сроках и объемах финансирования компании;
- сведения о проблемах, в том числе финансово-экономических, сдерживающих развитие «Роскосмоса».
Фактически это накладывает огромное количество ограничений на журналистов, которые, например, пишут материалы о дедовщине в армии, потому что в перечне есть отдельный пункт о «морально-психологическом климате» в войсках. То же самое касается профильных комитетов и правозащитных организаций, работающих в сфере военно-политических отношений.
«Боюсь, если у журналиста есть хоть какое-то иностранное финансирование или «организационно-методическая помощь» от иностранного источника (напомню, что к ним относятся и российские «НКО-иноагенты», и друзья из других стран, приславшие деньги на подарок на день рождения), то ему лучше вообще этой тематикой не заниматься. Поскольку несколько пунктов приказа прямо относят дедовщину к сведениям, распространение которых теперь сопряжено со статусом «иностранного агента», а если не поставишь себя сам на учет в Минюсте, то это сразу же влечет риск уголовной ответственности и лишение свободы до пяти лет.
Теперь темы дедовщины, убийств и суицидов в армии станут темами умолчания», — говорит юрист Центра защиты прав СМИ Галина Арапова.
По мнению Араповой, для организаций, которые защищают права военнослужащих, срочников и их родителей, этот приказ может грозить «более высокими рисками», чем просто «плашка «иноагента». Так, персональные риски будут теперь и у отдельных сотрудников и юристов, которые работают в таких НКО, потому что их могут признать физическими лицами, выполняющими функцию «иностранного агента»: «При наличии у НКО или у сотрудников лично иностранных денег у них будет еще и риск уголовной ответственности просто в случае продолжения работы в этой сфере. Выполнение этой работы связано как раз с целенаправленным сбором сведений о преступлениях в армии и их расследованиях».
Сотрудники профильных организаций не смогут публиковать пресс-релизы, вести сайты и социальные сети и, как отмечает юрист, даже выступать в судах, так как эти судебные процессы не относятся к числу закрытых: «Следовательно, попадание судебных решений в базу ГАС «Правосудие» автоматически сделает эту информацию публичной со всеми вытекающими последствиями для участников процесса, предоставивших доказательства и информацию в суд. Участники процесса будут бояться давать комментарии прессе, пресса, соответственно, будет избегать освещения таких дел. Возникнет информационный вакуум вокруг проблематики преступности в армейской среде и дедовщины как частного случая. Отсутствие такой информации, правда, не станет решением проблемы, может быть, напротив, станет благотворной почвой для их процветания», — говорит Арапова.
На это указывает и юрист правозащитной организации «Солдатские матери Санкт-Петербурга» Антон Щербак. По его словам, о том, что этот перечень рано или поздно будет принят, в организации знали, поэтому и к возможному переформатированию деятельности они были готовы.
«Солдатские матери СПб» с 1991 года занимаются защитой прав призывников, военнослужащих, граждан, проходящих альтернативную гражданскую службу, и членов их семей. Щербак отмечает, что этот закон приведет к тому, что люди будут еще сильнее бояться отстаивать свои права, а возможно, и вовсе перестанут обращаться в профильные организации: «За последние семь лет мы отмечаем сокращение обращений [к нам], но, по официальной статистике, за последние полгода сначала военная прокуратора, а потом и военное следственное управление отметили, что на треть выросло количество насильственных преступлений, самоубийств и оставление частей.
Мы-то найдем себе применение [если нас закроют], но в минусе от этого общество в целом и те родители, дети которых останутся один на один с системой».
Комментируя перечень сведений ФСБ, Щербак отмечает, что теперь стать «иноагентом» сможет кто угодно: если мать военнослужащего, который пострадал в армии, получает помощь от какого-то иностранного благотворительного фонда и при этом делится историей своего сына, то она может быть внесена в реестр. Так как чуть ли не каждая формулировка в перечне имеет очень широкое толкование. Например, пункт об «организационно-методической помощи» от иностранного лица или государства не объясняет, что под этой помощью подразумевается. Если журналист пишет текст, так или иначе связанный с военной или космической сферой, и при этом берет для него комментарий у какого-то иностранного специалиста, он может быть внесен в реестр.
«Боюсь, к организационно-методической помощи может быть отнесено все что угодно иностранное. Возможно, я утрирую, но на ум приходит и иностранное программное обеспечение, которым мы пользуемся при работе с информацией онлайн. Кто знает, тут для нас уготованы большие сюрпризы, и изначально с такой формулировкой заложены безграничные возможности толкования и применения этой нормы властями. В условиях широчайшей международной интеграции, обилия иностранной компьютерной техники и преимущественно иностранного производства сотовых телефонов, а также безопасного программного обеспечения использование в работе всего этого вполне могут расценить как «организационно-методическую помощь». Очень опасный и крайне нечеткий по своей формулировке термин, который вряд ли будет соответствовать требованиям качества закона в понимании стандартов Европейской конвенции, да и в понимании нашего Конституционного суда», — предполагает Галина Арапова.
Еще одна сложность этого перечня в том, что до конца неясно, имеет ли он «обратную силу». Например, до того, как ФСБ опубликовала свой список, человек занимался сбором сведений, которые в нем указаны, возможно ли признание его «иностранным агентом»? Юрист Антон Щербак считает, что возможно: «В самом законе прямо об этом не говорится, но теоретически за использование сведений, собранных до принятия перечня, можно попасть в реестр. Там же так хитро все сделано: у нас сейчас нет иностранного финансирования, но вот, консультируя военнослужащего, мы собираем о нем информацию, которую запрещает этот перечень, т. е. номер воинской части, Ф. И. О. военнослужащего, кстати, личные и персональные данные там отдельным пунктом идут, расположение части. Мы это все собираем, и, например, если при такой работе какой-то человек из Испании, как это было с одной небезызвестной организацией, скинет нам небольшие деньги в качестве доната, то нас признают иностранными агентами».
Галина Арапова отмечает, что по общим правилам уголовная ответственность не должна применяться к событиям и действиям, которые имели место до их криминализации, то есть до введения в УК части 3 статьи 330.1 УК РФ.
«Обратите внимание, что речь идет не столько о публикации [сведений], сколько о сборе таких данных, которые при их получении могут быть использованы иностранными субъектами против безопасности РФ.
То есть не обязательно целенаправленно передавать сведения кому-то, достаточно того, что они находятся в открытом доступе, и в случае их попадания в руки иностранцев, о чем вы можете даже не знать, они гипотетически могут быть использованы во вред России. То есть все тут в сослагательном наклонении. Будут ли применять санкцию к ситуациям, когда сведения были собраны и опубликованы до введения уголовной ответственности, а после введения уголовной ответственности не были удалены из открытого доступа и, таким образом, все еще, оставаясь доступными, могут быть получены иностранцами и использованы против безопасности России, трудно сказать. Не исключаю. Формулировка закона формально это позволяет применять и так», — отмечает Арапова.
По словам юриста «Солдатских матерей», эти расплывчатые формулировки приводят к тому, что деятельность многих организаций становится невозможной: «Теперь смогут существовать только те НКО, которые говорят так, как надо властям, а над теми, кто действительно работает во благо людей, висит дамоклов меч».
Автор: Фариза Дударова, НОВОЕ ВРЕМЯ