Этой даты нет в календаре, и тем не менее занимает она совершенно особое место в новейшей российской истории. Ровно 10 лет назад, 20 июня 1996 года, президент Ельцин громогласно уволил трех самых могущественных и верных своих соратников: Коржакова, Барсукова и Сосковца. Это произошло сразу после беспрецедентного скандала, вошедшего в историю под названием “коробка из-под ксерокса”, когда сотрудники президентской Службы безопасности и ФСБ задержали в Белом доме активистов предвыборного ельцинского штаба. Отставка серых кремлевских кардиналов определила будущность страны на все последующие годы. Именно с их уходом тяжело больной президент окончательно попал в крепкие объятия олигархов, и в первую очередь Бориса Абрамовича Березовского. Власть в России надолго перешла в жадные руки “семьи”.
За 10 лет о “ксероксном” деле написано было немало. Но главная интрига скандала так и осталась секретом: как Березовскому и олигархам удалось переиграть кремлевских генералов?
О существовании домашнего разведбюро Березовского “Атолл”, которое шпионило за политическим и финансовым истеблишментом, страна впервые узнала в январе 1999-го. Произошло это после выхода моей статьи в “МК” (“Колпак для президента”, 20.01.99). В тот же день Генпрокурор Скуратов лично возбудил уголовное дело сразу по двум статьям УК. Начались массированные обыски, допросы; бойцы СОБРа даже брали приступом “Сибнефть”.
По вполне понятным причинам дело это закончилось ничем. Березовский быстро успел оправиться от удара. Скуратова сняли. Владимира Рушайло, покрывавшего деятельность “Атолла”, назначили министром МВД. Меня — попытались бросить в тюрьму.
С тех событий прошло семь лет. Все эти годы я не забывал об “Атолле”. Несмотря на многочисленные уверения Березовского, что никакого отношения к структуре этой он не имел, я ни на йоту не сомневался в своей правоте.
Сегодня я готов доказать это окончательно и бесповоротно. В моем распоряжении оказалась часть архива “Атолла”. Конечно, это лишь малая толика шпионской сокровищницы Березовского, но и ее вполне достаточно, чтобы представить размах интересов беглого олигарха.
Одно лишь перечисление тех, кто находился у него под колпаком, займет половину газетной полосы. Березовский собирал компромат на всех: и на врагов, и на друзей, ибо друзей в политике не бывает по определению. На попавших ко мне пленках записаны разговоры Черномырдина, Рыбкина, Дьяченко, Юмашева, Наины Ельциной, Лебедя, Абрамовича, Удугова и прочая, прочая.
— Мы разрабатывали практически весь бомонд, — признается сегодня создатель и многолетний руководитель “Атолла” Сергей Соколов. — Борис не делал исключения ни для кого. Он приказывал контролировать даже своих ближайших друзей — на всякий случай, если вдруг они разругаются в будущем, чтобы потом всегда иметь возможность их шантажировать. Это касалось и Дьяченко с Юмашевым…
Сергей Соколов проработал бок о бок с Березовским пять лет. В империи олигарха занимался он самыми щекотливыми и деликатными вещами: слежкой, шпионажем, сбором компромата.
Это его стараниями “Атолл” стал едва ли не самой мощной спецслужбой страны, способной по некоторым линиям конкурировать даже со спецслужбами государственными.
Но профессионализм и верность патрону не спасли Соколова. Когда в 1999-м вокруг “Атолла” разгорелся скандал, Березовский мгновенно отказался от своих опричников.
— Он просто сдал нас, — констатирует Соколов. — Вышвырнул, как ненужную вещь, лишь бы спасти свою шкуру.
Сегодня у Соколова нет больше никаких обязательств перед Березовским. О службе у олигарха он вспоминает даже с некоторым чувством вины, что, впрочем, не мешает ему сохранять определенную профессиональную этику.
Каких трудов стоило мне разговорить Соколова — история отдельная. Не один вечер провели мы вместе, прежде чем согласился он на откровенное интервью. При этом он сразу же поставил условие: никаких фамилий и имен агентов, никаких подробностей спецопераций. Спецслужба, пусть даже и частная, это все равно спецслужба…
И еще. Дабы заранее снять все вопросы, сразу скажу, что перед публикацией записи из архива Березовского я показал Соколову. Мне было крайне важно, чтоб он удостоверил их подлинность.
— Да, — подтвердил бывший шеф “Атолла”, — это наша работа. Все оригиналы сделанных нами записей я регулярно передавал Борису. Куда он прятал их, я не знаю. Думаю, что основную часть архива — самое интересное — Березовский вывез за рубеж. Это гарантия его безопасности…
* * *
— Начиная с 1995 года мы стали круглосуточно записывать все разговоры в Доме приемов “ЛогоВАЗа”. Особняк на Новокузнецкой был тогда эпицентром политической жизни. К Березовскому ежедневно приходила масса людей, весь цвет, начиная от Черномырдина и Татьяны Борисовны (Дьяченко. — А.Х.) и заканчивая половиной Думы.
Мобильных почти ни у кого еще не было. Все они звонили из клуба по разным делам, и Борис приказал поставить телефоны на контроль. Он хотел знать содержание их разговоров — с инсайдерской точки зрения. Да и потом, Березовский уже тогда решил собирать архив компромата, и любая мелочь могла пригодиться.
— Записывались только телефонные разговоры?
— Разумеется, нет. Помещения тоже контролировались. В зале, где проходило большинство встреч и тусовок, стояли каминные часы, оборудованные скрытой камерой. Мы сделали их сами, как и все остальные устройства. Запись включалась с карманного брелока.
А в Борином кабинете технику мы вмонтировали в настольную лампу. Когда он зажигал свет, начиналась видео- и аудиозапись. Плюс к тому были еще и переносные устройства. Другие настольные часы, письменный прибор, огромный калькулятор. Если ему требовалось кого-то записать, он приносил их с собой…
По этим записям, сделанным в доме приемов, можно проследить всю новейшую историю России, самые яркие, эпохальные события.
— В том числе и историю с “коробкой из-под ксерокса”?
— Ну, разумеется… Борис находился тогда в Доме приемов вместе с Гусинским, президентом НТВ Малашенко и Зверевым (вице-президентом Мост-банка, впоследствии зам. главы президентской администрации. — А.Х.). Примерно в 8 часов вечера ему позвонил Игорь Шабдурасулов. Он первым сообщил о задержании Лисовского…
* * *
Стоп. На этом месте я, пожалуй, прерву рассказ Соколова, ибо у нас есть беспрецедентная возможность: воспроизвести события этого исторического вечера до мельчайших деталей.
Скрытая техника, установленная в доме приемов “ЛогоВАЗа”, скрупулезно фиксировала каждое сказанное слово.
Б.Березовский — И.Шабдурасулов. Вечер 19 июня 1996 г.
Шабдурасулов: — Скажи, пожалуйста, ты ничего не слышал по поводу Лисовского?
Березовский: — А что такое?
Ш.: — Мне Миша позвонил Лесин. Что вроде как у него есть какой-то слух, что его арестовали.
Б.: (Ошарашенно.) — Нет. Ничего не слышал… Одну секунду подожди… (Кому-то в сторону.) Шабдурасулов звонит. Есть информация, что арестовали Лисовского. (Шабдурасулову.) Это Лесин сказал?
Ш.: — Но он это как слух сказал. Я сегодня с Сергеем говорил неоднократно, в первой половине дня. Потом мне сказали, что он приболел и уехал домой с температурой. Вот все, что я знаю… Нету других возможностей проверить?
Б.: — Сейчас проверю, Игорь, спасибо большое за информацию.
Ш.: — Ты еще в клубе будешь?.. Я тогда подъеду, может быть.
* * *
— В клубе сразу началось движение. Вскоре подъехали Шабдурасулов, Бадри. Все находились на взводе. Но я слишком хорошо знал Березовского, чтобы не увидеть: на самом деле внутренне он даже торжествовал. Боря мгновенно просчитал, что для него это выигрышная ситуация, шанс нахлобучить наконец Коржакова.
К тому времени у них с Коржаковым разгорелся уже серьезный конфликт. Все из-за президентской кампании. Коржаков пытался контролировать ельцинский штаб. Он видел, что деньги исчезают, точно их метут метлой. Коробка из-под “ксерокса” — это ведь мизер. Деньги возились ежедневно. Я сам видел, как их грузили коробками из-под телевизоров.
Но Березовский понимал: если он отдаст выборы Коржакову, то так и останется навсегда просто Борей, часами просиживающим в коржаковской приемной. Это была битва не за Ельцина, а за доступ к нему.
И вот я смотрю на Березовского и чувствую: у него в глазах нет испуга. Наоборот даже, азарт, как при игре на мизере. И он произносит фразу, смысл которой из присутствующих понял, наверное, я один. “Ситуация-то блестящая, — говорит Боря. — Если мы сейчас ее разрулим, то сможем точно победить”. Все подумали, что он имеет в виду победу на выборах. Но я-то видел: речь идет совсем о другой победе — в борьбе за тело.
Надо отдать Березовскому должное: он рассчитал все четко. Поскольку Коржаков с Барсуковым не хотели предавать дело огласке, Борис решил нанести информационный удар первым. Они запустили информацию о задержании по телевидению. Якобы идет попытка силового переворота.
— И подключили Дьяченко?
— Да, моментально. Татьяна уже находилась под его с Гусинским плотным влиянием. Они всячески обхаживали ее, хотя между собой как только не изгалялись.
Березовский — Дьяченко
Березовский: — Тань, у нас такая информация есть… мы тут сидим: Володя Гусинский, Малашенко… Что Лисовского арестовали.
Дьяченко: (Испуганно.) — Да вы что!
Б.: — Тань, дело принимает совсем другой оборот. Мы сейчас подтягиваем сюда камеры НТВ. Сюда едет тоже Бадри…
Д.: — Где? Куда подтягиваете?
Б.: — Ну, сюда, где мы сейчас находимся. В клубе.
Д.: — Борис Абрамович, ну, это точно?
Б.: — Давай сделаем так. Если это точно, я постараюсь, если будет работать еще связь, тебе позвонить.
Д.: — А не провоцирует кто-нибудь вас?
Б.: — Провоцировать могут только Александр Васильевич (Коржаков. — А.Х.) и Михаил Иванович (Барсуков. — А.Х.), больше никто. Других мы не знаем.
Д.: — Ну, они.
Б.: — Они? А что мы должны ждать, пока всех, что ли, арестуют? Как вы считаете, Тань?.. Сейчас я Володе передам трубку, одну секундочку.
Гусинский: — Танечка, вы не расстраиваетесь. Пока ситуация очень напряженная. Пришла информация, что как бы задержали Лисовского.
Д.: — А вы уверены, что это правда?
Г.: — Сейчас будем выяснять. Здесь, вообще, море левых машин стоит снаружи, поэтому все достаточно нервничают… Танюш, я даю Боре…
Б.: — Танюш, я думаю, что подъезжать… Я не знаю, нужно или нет. Давайте мы все-таки выясним до конца все это. Пока я просто сообщаю ту информацию, которой владеем мы. Это первое. Ну, и на всякий случай мы подтягиваем сюда СМИ, чтобы, если что-то будет происходить, это уже было все как у взрослых. Но, конечно, никакой истерики, ничего не будет, если будет опровергнут слух, что Лисовский арестован. Другое, если они действительно его арестовали… Больше ждать совершенно нечего.
Д.: — Ну а вы узнать это можете?
Б.: — Мы сейчас и пытаемся узнать. Сейчас Игорь Шабдурасулов подъедет сюда.
Д.: — Борис Абрамович, вы можете мне позвонить?
Б.: — Тань, давай будем все время на связи. Ты по мобильному или дома тоже?
Д.: — Я в “Президент-отеле”.
Б.: — Отлично! Прежде чем будешь уезжать, позвони сюда… Мы в клубе.
Д.: — Борис Абрамович, ну я вас умоляю.
Б.: — Тань, ты не волнуйся, никаких действий опрометчивых не будет.
* * *
— Что это было за “море левых машин”, о которых упоминал Гусинский?
— Ерунда полная. Боря специально нагнетал обстановку. Он приказал мне привести охрану в повышенную боевую готовность. Я расставил по периметру человек 15 с помповыми ружьями. Подогнал к клубу наши машины.
В действительности и он, и я прекрасно понимали, что никто арестовывать нас не собирается. Это был элементарный спектакль, устроенный персонально для Дьяченко.
Когда Татьяна вскоре приехала в клуб, он подводил ее к окнам, нагонял жути: смотри, вот уже люди в камуфляже, вот машины с антеннами, нас собираются брать. Но это ведь были мои люди и мои машины!
В общем, если поначалу Татьяна как-то еще сопротивлялась, говорила, что надо сперва разобраться, то после такой массированной обработки она поддалась психозу. Просто сломалась.
Они усадили ее за телефон: звони Наине Иосифовне, вместе обрабатывайте папу. Начался, дескать, переворот. Пусть Ельцин немедленно снимает Коржакова и Барсукова, иначе нам всем конец.
А параллельно решено было задействовать Лебедя. Его накануне как раз назначили секретарем Совбеза. К тому моменту Боря с помощью журналиста Невзорова всячески окучивал Лебедя, вербовал. Его руками он и решил теперь расправиться с Коржаковым и Барсуковым. А чтобы у Лебедя не возникло сомнений, включить его в игру должна была Наина по просьбе Татьяны.
Т.Дьяченко — Н.Ельцина
Ельцина: — Ну, у него только мобильный.
Дьяченко: — У кого?
Е.: — У Лебедя.
Д.: — Ну пусть на мобильный.
Е.: — Он на мобильный не отвечает. Меня с ним не соединили.
Д.: — Он что, в лесу, что ли, ночует?
Е.: — Я квартирного его не знаю. У него, наверное, и нет квартиры.
Д.: — Мам, ну такого не может быть.
Е.: — Сейчас я спрошу. Мобильный 968-67-92.
Д.: — Мам, ну если он не отвечает, он по какому-то другому телефону.
Е.: (В сторону.) — Скажите, а квартирного нет Лебедя? А городского номера? Приемная не знает, да? (Дьяченко) Они не знают.
Д.: — Ну как это так, если надо с ним связаться! Такого не может быть! Мам, тебе не кажется странным, что спецкоммутатор не может найти секретаря Совета безопасности!
Е.: — Таня, может быть, ты еще позвони Михаил Иванычу (Барсукову. — А.Х.)?
Д.: (Раздраженно.) — Мама, это бесполезно, понимаешь? У папы единственная возможность, чтобы выиграть выборы, — это уволить их обоих. Мам, ты понимаешь! И на самом деле это и для страны будет лучше, потому что так невозможно. Я на этих выборах насмотрелась. Решает все один только человек, так нельзя. Еще ладно бы был какой-то супер. Ну ужасно это. Ты понимаешь!
Е.: — Я не понимаю этого человека тоже. С “Мостом” тогда накрутили.
Д.: — Мам, у папы выход только один!.. Значит, постарайся его убедить в этом, и ничего страшного в этом нет…
Е.: — Ну я же не могу.
Д.: — Почему?
Е.: — Он ругается.
Д.: — Мама! Иначе другого выхода у него нет. Ему там уже накрутили вот на этих ребят. Видишь, как он мне сказал. Подготовили его. Специально подготовили!
Е.: — А может…
Д.: (Перебивает.) — Мам, только вот не надо этого. Я кампанией этой занимаюсь не два дня и не неделю даже. Я все это вижу на протяжении месяца. Да как он (Барсуков. — А.Х.) смел мне такое говорить: вы что, хотите быть причастны к этому делу? Запугивание прямое… Черномырдину говорит: да, Лисовского задержали. Ну как так?!
Е.: — Черномырдину? А вы звонили?
Д.: — Звонили.
Е.: — И что?
Д.: — Ну ему же Михаил Иванович и Александр Васильевич не указ. И сейчас у папы блестящий просто выход уволить их обоих. И тогда мы выборы выигрываем… Значит, Леша там где? Дай ему трубочку. (Трубку берет ее муж Леонид Дьяченко.) Леш, папа заснул?
Л.: — Да. У него приступ.
Д.: — Значит, Леш, когда утром папа придет в себя…
Л.: — Я буду ждать этого момента, я спать не буду.
Д.: — Значит, ты жди этот момент, и нужно сказать, что это будет лучше и для него, и для страны, если он уволит обоих, и ничего страшного в этом нет. Его подготовили. Ты видишь, как он мне сказал. Его подготовили!
Л.: — Он в курсе, я же тебе говорил.
Д.: — Леш, его подготовили. Так вот, надо ему сказать, что это специально сделали.
Л.: — А что тебе ЧВС сказал?
Д.: — А что ЧВС? Он не руководит ни Михаилом Ивановичем, ни Александром Васильевичем.
Л.: — У него Куликов (министр МВД. — А.Х.) есть.
Д.: — Леш! Скажи, пожалуйста, папе и все, что ты думаешь, и про того, и про другого, и про Шамиля (Тарпищева. — А.Х.). Вот они где!
Л.: — Они меня грохнут!
Д.: — Леш, я тебя прошу. У папы это единственный выход, иначе кампанию мы проигрываем… Немцов, там все: устали все от этих людей, они правят страной, а не он.
Л.: — Валюшку (Юмашева. — А.Х.) отстранили?
Д.: — Не знаю, Валюшка там выехать не может.
Л.: — Выехать не может? Лебедя не нашли? Может, мне через Панскова поискать?
Д.: — Поищи, чтобы мне на мобильный позвонил.
Л.: — Мне сейчас могут телефон перекрыть.
Д.: — Звони-звони. Пока.
* * *
После долгих поисков Лебедя обнаружили лишь поздно ночью. В такое время Наина Иосифовна уже отказалась ему звонить. К делу пришлось подключаться членам “экстренного” штаба.
Кто-то из них — возможно, Гусинский или Малашенко — выходят на Лебедя.
Неизвестный — А.Лебедь
Неизвестный: — Мы дали информационное сообщение по НТВ и по ОРТ. Вы их не видели?
Лебедь: — Я их не видел.
Н.: — Я понял. Ну, видимо, в эту ночь отдохнуть не удастся… Ну, у нас единственное оружие — это публичность, иначе непонятно, где мы будем через час находиться. Исходя из этого, мы разворачиваем дальше следующую информационную волну. Будем давать интервью и где-то к утру будем давать пресс-конференцию. Наша задача — добиться отставки, позорной отставки обоих мерзавцев, и того и другого. Я рассчитываю на то, что это должно произойти. Вот, собственно, и весь расклад. Последняя деталь. Здесь с нами находится Татьяна Борисовна, которая полностью разделяет все наше беспокойство. Вот такая картина, Александр Иванович.
Л.: — В отношении войск, сил, средств кто-нибудь привлекался?
Н.: — Нет, мы размышляли об этом, думали выйти на Колесникова (начальник Генштаба. — А.Х.), но решили, что это излишне. На наш взгляд, это, пожалуй, перебор. Я откровенно вам скажу, что я понимаю стратегию этих ребят таким образом. Они просто исходили из того, что все будет тихо, что они тихо арестуют двух-трех ключевых людей, что тем самым они заткнут нам рот. Исходя из этого, мы замолчим и будем делать то, что им требуется. Они берут в руки контроль над ситуацией, и все. Я не думаю, что тут какие-то предполагались масштабные силовые действия, честно говоря, это мне кажется маловероятно. Поэтому мы не выходили на Министерство обороны вообще, как, впрочем, и на Министерство внутренних дел.
Л.: — Ни один ни другой министр ничего
не знают?
Н.: — Ну, по крайней мере, мы им информации не давали. Я думаю, что скорее всего ни тот ни другой ничего не знают. Я предполагаю, что реально руководит процессом Олег Николаевич Сосковец, хотя он пока себя никак не обнаружил. Я думаю, что вот эта тройка, как бы и идеолог там, как обычно, Георгий Георгиевич Рогозин основной. Я думаю, что они вчетвером генерируют идеи и пытаются их реализовать. Откровенно говоря, я полагаю, что наиболее вероятный сценарий сейчас для них — это где-то в течение часа-двух отпустить Лисовского и Евстафьева. А завтра утром заявить, что вообще непонятно о чем идет речь, какой-то мелкий инцидент, малозначимый, недостойный вообще предметного разговора. По-видимому, вот такой будет их стратегия. Она не удастся в силу той информационной волны, которую вы уже видели по двум каналам. Информация пошла дальше по Интерфаксу и по ИТАР-ТАСС. Сейчас об этом знает, несомненно, весь мир. Это абсолютно однозначно. Это будет, конечно, новость №1 для всего мира для сегодняшнего утра.
Л.: — Давайте так договоримся. Сейчас я тогда отдам некие указания прямо по телефону. Вызову транспорт. И нахожусь с вами на связи с возможностью выехать. К Борису, да?
Н.: — Вы далеко от Москвы?
Л.: — Нет, я в Москве.
Н.: — Тогда проще. Теперь еще один, технический вопрос: вам кабинет успели дать?
Л.: — Ничего мне не успели дать. В том-то и дело. Он предупредил, чтоб не травмировать его друга Олега Ивановича (Лобова. — А.Х.) — не влазить в Совбез до тех пор, пока официально меня не представят.
Н.: — Это корректно… Сейчас ключевой вопрос — это связь. Она беспокоит, потому что часа три вас искали. Сейчас связь есть — уже легче. Мне кажется… Ну, Александр Иванович, естественно, решение принимать вам… Мне кажется, было бы правильно, если б вы вышли на связь с этими друзьями и предложили им доложить о ситуации по полной форме, как это и положено.
Л.: — Я именно это и собираюсь делать.
* * *
Лебедь действительно связался с силовиками и сделал заявление для прессы. Он сказал все, что от него требовалось: и про мятеж, и про попытку срыва выборов, пообещав провести собственное расследование.
Но это было лишь полдела. Требовалось еще обработать Ельцина, а сделать этого, кроме супруги, никто не мог.
Татьяна как заведенная звонила Наине Иосифовне, то кричала, то плакала. Она знала, как обращаться с матерью, и Наина, которая сперва возмущалась поднятой шумихой, в итоге полностью сдалась…
Как там у Маршака? А то, чего требует дочка, должно быть исполнено. Точка!
Т.Дьяченко — Н.Ельцина
Ельцина (отчитывает): — Подожди, а что, они не могли потерпеть до утра? Вы что там, выяснили все? Зачем сразу давать такое сообщение по телеканалам? Народ на ушах стоит! Они что, не понимают? Какой переворот! Мало ли, задержали до выяснения. Зачем такую шумиху поднимать по телевидению?
Дьяченко: — Мам, а скажи, пожалуйста, зачем задержали?
Е.: — Слушай, мало ли задержали кого, зачем сразу говорить по телевидению такие вещи.
Д.: — Мама, это единственная защита. Другого ничего нет. Найти на людей какую-то управу, ну хоть чуть-чуть, чтоб они испугались.
Е.: — Какое пугаться-то. Кто пугается, скажи?
Д.: — Ты понимаешь, что другого выхода нет! Выход только один!
Е.: — Таня, это, наоборот, нагнетает обстановку. Папа отвернется, и все отвернутся. Ну, до выяснения, до утра можно подождать, неужели сразу делать такие сообщения.
Д.: (Успокаивающе.) — Мамочка, это правильно. Это сделано все совершенно правильно. Поверь, другого выхода нет.
Е.: — Да какой выход! Утром отпустят этих людей. Зачем это!
Д.: — Мама, они специально это сделали. А завтра они папе скажут: видите, мы-то ничего такого не делали, а товарищи забываются.
Е.: — Они скажут папе: мы просто задержали проверить, а по телевидению уже дали такую информацию. И правильно Барсуков говорит: это Березовский все делал, а я при чем.
Д.: — Мам, ну вот не надо этого. Я на эту кампанию насмотрелась, как они что делает.
Е.: — Ты пойми, что таких вещей, для народа, нельзя делать сообщений.
Д.: — Вот для народа, для народа это как раз очень хорошо. И папа после этого должен их снять. Это единственный для папы путь победить на выборах, потому что вся страна уже устала жить под властью Александра Васильевича.
Е.: — Папа их убирать не будет…
Д.: — Тогда папа не выиграет выборы, мама. Ты спроси у Леши, он тебе все расскажет.
Е.: — Просто такие вещи по телевидению нельзя заявлять. Это смех. Ну вот завтра их отпустят, и что?.. Завтра кто-то будет отвечать за это. Тот же Березовский. Барсуков не будет отвечать. Он мне уже сказал, чтоб я ему не звонила больше до утра.
Д.: — Правильно. Боится.
Е.: (Издевательски.) — Ну, конечно!
Д.: — Мам, как настолько безнаказанно все делать, ты мне объясни. Как это так?!
Е.: — Ты Барсукова не убедишь ни в чем, и папу не убедишь.
Д.: — По крайней мере, я папе скажу все, что я думаю.
Е.: — Он тебя слушать не будет.
Д.: — Мам, а чего тогда затевать? Тогда все. Тогда даже очень хорошо, что не изберут, потому что это действительно для страны не нужно. Ты просто не понимаешь всю глубину этой проблемы. Это сейчас единственный выход, это действительно так. И не надо говорить, что я попала под чье-то влияние или еще что-то. Нет. Мамочка, поверь, сделано все, чтобы отгородить папу от этого. Но другого выхода… не говорить нельзя. Потому что эти люди…
Е.: — Таня, ты пойми, что отгораживать нечего. Его невозможно отгородить ни от кого, это одно целое.
Д.: — А я считаю, что возможно.
Е.: (Успокаиваясь.) — Ну, хорошо. Но все равно говорить такие вещи по телевидению нельзя.
Д.: — Это единственный возможный вариант. Все уже продумано 250 раз.
Е.: — Ну, утром их отпустят, и что?
Д.: — Мам, а это как называется? А никто работать не будет на этой кампании больше. Это прямое запугивание. Ты понимаешь, как все это делается! Ты мне скажи, папа спит?
Е.: — Да.
Д.: — Я просто боюсь, как бы он все это выдержал. А потом они, конечно, почву подготовили. Конечно, они капали долго. Какие тут все гады занимаются выборной кампанией.
Е.: — Я одного не понимаю: они хотят, чтобы Зюганов, что ли, был?
Д.: — Они хотят сами править! Папу отстраняют, силовой какой-нибудь вариант, и привет.
Е.: — А как отстранить папу, если второй тур сейчас должен быть?
Д.: — Да какой сейчас второй тур, если они такие вещи творят. Как можно брать людей, которые занимались финансированием кампании? Это ключевые люди. И ключевой этот проект — “Голосуй, или проиграешь”… Не знаю, мам, единственный выход — это действительно их уволить…
* * *
То, что случилось затем, известно хорошо. Наутро, под давлением окружения и семьи, Ельцин уволил “зарвавшихся” генералов, которые “много брали и мало отдавали”.
Вряд ли Борис Николаевич будет читать этот материал — по старинке ему дают лишь куцый дайджест прессы, где нет ничего, что могло бы травмировать его расшатанную психику.
Очень жаль. Потому что теперь первый президент имеет возможность по достоинству оценить всю ту блестящую комбинацию, в которой ему была уготована роль карточного болвана. Ибо никакого заговора, переворота, конечно же, не было.
Во всей этой ночной круговерти более всего меня поразил один момент. “Папа заснул?” — спрашивает у своего мужа Татьяна Дьяченко. “Да, — сообщает покорный супруг. — У него приступ”.
Любой нормальный человек после этих слов как минимум забеспокоился бы, всполошился. Но нет.
“Значит, Леш, когда утром папа придет в себя”, — деловым тоном приказывает в ответ заботливая президентская дочка. И все, о состоянии Ельцина больше ни слова. Ее не интересует, что за приступ, как чувствует себя тяжело больной отец. Власть и деньги — лишь вот что по-настоящему тревожит Дьяченко в этот момент.
Они с Березовским стоили друг друга. Впрочем, как и все остальные участники этого змеиного клубка, в котором альянсы и коалиции менялись чуть ли не ежедневно, друзья становились врагами, а потом вновь, как ни в чем не бывало, сходились обратно.
Отчасти я даже понимаю Бориса Абрамовича: не собирать компромат на этих людей — в его положении было бы как минимум глупо…
“Мы следили за Дьяченко, Юмашевым и всем политбомондом”
Если у старика Хоттабыча волшебная сила таилась в бороде, то у Березовского — в базе любовно собранного компромата.
Точно заправский бухгалтер, этот человек ничего никому не забывал. Оплаченная вилла, арендованный самолет, преподнесенные к юбилею драгоценности: все копилось, подшивалось в дело.
Может, этим-то и объясняется столь удивительное долгожительство Березовского? За 5 лет, проведенных в коридорах власти, Борис Абрамович успел облагодетельствовать едва ли не всю политическую элиту. Недаром генерал Коржаков — человек знающий — еще в 1998 году утверждал, что Березовский имеет компромат на Ельцина и “семью”, которым успешно их и шантажирует…
Сегодня мы продолжаем рассказ о том, как собирался этот архив компромата. Создатель и руководитель ЧОП “Атолл” — домашней спецслужбы олигарха — Сергей Соколов впервые раскрывает тайные пружины могущества Березовского…
— Сергей, откуда вообще взялся “Атолл”?
— С Березовским я познакомился в 1994 году. Привела меня к нему Ирена Лесневская. До этого я занимался политтехнологиями. Ездил делать выборы в Венесуэле, Киргизии, Украине. А Борис — был просто спекулянт автомобилями. Я даже о нем никогда не слышал.
Познакомились, значит. Он говорит: мне нужна своя мощная служба безопасности. Если помнишь, у него тогда были проблемы. Его несколько раз взрывали, убили водителя…
— Бандитские разборки.
— Ну да. Взрыв — это дело рук “солнцевских”. Они не поделили магазин “Орбита”. Боря, не зная, как правильно говорить с блатными, поперся к ворам на стрелку, обматерил всех. Ну, его и взорвали. Он вообще якшался тогда со всяким сбродом. Вокруг него крутились откровенные бандиты, чеченцы…
Поэтому в первую очередь нужно было создать антитеррористическую систему: защитить его от возможных покушений. Служба безопасности — это ведь не только двухметровые “шкафы”. В первую очередь — это сбор упреждающей информации, аналитика, разведка.
Березовский с моими идеями согласился. На организацию “Атолла” он истратил где-то 3,5 миллиона долларов.
— Огромные деньги!
— Но это того стоило. За несколько лет мы создали мощнейшую систему безопасности. У меня был силовой отдел, аналитический, технический. За основу я взял модель израильского “Моссада”.
Бюджет у нас был приличный: в месяц уходило по 300—400 тысяч долларов. Мы только на агентуру тратили сто тысяч.
— Что входило в задачи “Атолла”?
— Поначалу мы занимались личной охраной, сопровождением. Но очень скоро Борис стал погружаться в политику. Я убедил его, что входить на рынок СМИ, заниматься политическими играми и не иметь при этом систему сбора превентивной информации — глупо. И тогда мы начали работать в пассивном режиме. Сначала занимались аналитикой: 80% информации реально можно добыть из открытой прессы. Потом перешли к агентурной работе. С помощью техники мы стали работать позже, когда возникли конкретные задачи…
Сейчас в это трудно, наверное, поверить, но в первое время — 1994—1995 годы — Боря не догонял многих элементарных вещей. Он размышлял как мелкий коммерсант.
Например, я в течение недели уговаривал его не просить деньги за издание книги Ельцина. Он этого не понимал: а какая, мол, мне с этого выгода? “Не жадничай, — убеждал я. — Все вернется сторицей”. Так и случилось… В итоге ему отдали ОРТ, “Сибнефть”, подняли на недосягаемую высоту.
— Он действительно пролез в “семью” благодаря финансированию этих мемуаров?
— Абсолютно. Его ввел туда Юмашев. А с ним он сошелся очень банально: стал бесплатно ремонтировать Валин джип. Он со многими, кстати, таким образом выстраивал отношения: кому — ремонт, кому — мелкая услуга, кому — машина в подарок. Если поднять отчетность в “ЛогоВАЗе”, всплывет много интересного: машины дарились “нужным” людям почти еженедельно.
* * *
Перед вами — уникальные материалы. Это пленки из архива компромата Березовского. Начиная с 1995 года “Атолл” по приказу Бориса Абрамовича записывал все разговоры в доме приемов “ЛогоВАЗа” — Мекке тогдашнего бомонда, — и не только, впрочем, их, о чем речь пойдет ниже.
По записям этим можно изучать всю новейшую историю: без прикрас и позолоты. Если опубликовать их в виде книги, чтение получится преинтереснейшее: что-то вроде сеанса массового стриптиза.
Эта изнанка отечественной политики скрыта от постороннего взора. Мелкие склоки, кухонные интриги, постоянные войны: здесь нет сакральности ни на йоту.
Среди многочисленных записей есть там и разговор Березовского с Юмашевым. Только-только Борис Абрамович вернулся от Ельцина. (“Третий подъезд, елочки, на второй этаж”, — объясняет дорогу секретарь президента Федотов.) Судя по всему, это вторая в его жизни аудиенция у Ельцина, и он придает ей огромное значение (хотя ехидный Бадри Патаркацишвили и напутствует его: “Ты выходи с таким расчетом, чтоб хоть к нему не опоздать”).
Березовский — Юмашев
Березовский: Валь, ну что я тебе хочу сказать, я встречался сегодня, понятно?
Юмашев: Ага.
Б: Ну, в принципе положительно, конечно, Валь. Долгий разговор. Валь, ты знаешь, я хочу тебе сказать, я еще раз убедился, он офигительный. Его никак нельзя потерять. Более того, не просто нельзя потерять, а вот и вместе можно решить совсем кардинальные проблемы, то, что мы вообще не могли подступиться даже.
Ю: Здорово.
Б: Ты знаешь, как бы… Валь, его нужно принять совсем в компанию. Понимаешь? Вот это — тот человек, с которым можно начать… как вот у нас с тобой отношения…
Ю: Угу… А самое главное, что просто… Ключевая фигура еще к тому же.
Б: Абсолютно, Валь. Поэтому я тебе и говорю… Это — совсем отдельная тема. Причем, с моей точки зрения, просто ключевая, главная тема. Все остальное второстепенно.
* * *
Какие отношения у Юмашева с Березовским — понятно. Они не просто друзья, а в первую очередь партнеры.
В этом контексте предложение Бориса Абрамовича завязать с Ельциным аналогичные отношения, “принять в компанию”, звучит вполне недвусмысленно.
Полукриминальный коммерсант предлагает взять в долю президента России. Неплохо, да?
И ведь самое поразительное, наполеоновские планы эти удались. Тот же Коржаков вспоминал, как ежемесячно Юмашев приносил Ельцину отчисления от изданной Березовским книги, и президент с удовольствием прятал их в сейф: на карманные расходы.
Выпуск одной-единственной книжки стал для Бориса Абрамовича лотерейным билетом, по которому выиграл он и деньги, и славу, и власть. Что не помешало ему, впрочем, установить слежку за семьей своего же благодетеля…
* * *
— “Атолл” шпионил за семьей президента?
— В меру возможного. Мы слушали мобильные телефоны Татьяны (Дьяченко. — А.Х.) и Юмашева, контролировали их пейджеры. Все их беседы в доме приемов “ЛогоВАЗа” тоже, понятное дело, записывались. А вот домашние и рабочие номера мы не трогали. Они жили в президентском доме на Осенней, туда пройти невозможно, да и хлопот потом не оберешься. Когда Боря приказал нам это сделать, я сразу же отказался.
— Зачем Березовскому это было нужно?
— Он не объяснял, но мне кажется, что Березовский просто собирал компромат на всех: на будущее. А потом ему было важно знать, что они думают в действительности, не обманывают ли его, не входят ли в альянс с кем-то из врагов.
— С какого периода вы начали это делать?
— По-серьезному — года с 1997-го. До этого мы работали в основном превентивно. Целенаправленно никого особо не контролировали.
Единственным исключением была президентская кампания. Мы разрабатывали тогда конкурентов Ельцина. В лагере Явлинского у нас, например, было двое или трое агентов, у Зюганова — тоже три источника: ярые такие коммунисты, причем завербовали их даже не за деньги, а просто за выпивку.
— А Лебедь?
— Нет, по Лебедю мы в то время не работали. Напротив, Боря всячески обхаживал его. На Александра Иваныча делалась серьезная ставка…
Березовский — Абрамович
Березовский: Знаешь, есть у нас один выдающийся политик в России… Как думаешь, кто позвонил и предложил встретиться?
Абрамович: Из политиков?
Б: Да… Подумай, только не торопись.
А: Лебедь.
Б: Правильно.
А: Это потому, что я умный.
Б: Это потому, что он умный, Рома! Скажи, офигительно?!! Сильный клиент?!! Посильнее-то, наверное, нету.
А: Ну, этот, наверное, только. Только шеф (Ельцин. — А.Х.).
Б: Только шеф, да. (Смеется.) Ну, сильный ход, да. Чувак классный, вообще. Потрясающий!
А: А ты прямо сам позвонил или он через кого-то?
Б: Нет, помощник. Завтра встречаемся… Ты знаешь, на самом деле, мне ситуация все больше и больше начинает нравиться… Ну никогда ведь в такой наглой и явной форме евреи о себе не заявляли. Никогда! Вот так вот, без всяких запятых. Это медицинский факт!
* * *
Судя по всему, восторженный диалог этот состоялся в начале 1996 года, накануне первого тура президентских выборов.
В архиве “Атолла” сохранилось немало свидетельств тому, какой заботой окружил Березовский бравого генерала. Он приказывал регулярно показывать его на ОРТ, лично консультировал, наговаривал тезисы для заявлений.
Этот скорбный труд не пропал даром. В первой части материала, опубликованной вчера, я подробно рассказал, сколь значительную роль сыграл Лебедь в июне 1996-го, во время “ксероксного” скандала, когда с его помощью Березовский и К^ разгромили Коржакова-Барсукова.
Впрочем, идиллия эта продолжалась недолго. Вдоволь наигравшись с генералом, Борис Абрамович с той же рьяностью, с какой недавно еще возносил его на щит, принялся уничтожать “офигительного чувака”.
Березовский — гендиректор ОРТ Сергей Благоволин
Березовский: Послушай, ты не можешь дать команду сейчас. Там вроде бы Лебедь направился в сторону “Останкино”, на прямой эфир. Ты, пожалуйста, проследи, чтоб это не произошло.
Благоволин: А у нас вроде нет прямого эфира.
БАБ: Ну ты понимаешь. Он откуда это знает. Отследи, пожалуйста, очень четко. Я тебя прошу. Если малейшая проблема, отзвони мне. Если хоть малейшая проблема…
Березовский — журналист Александр Невзоров
Березовский: Мне нужна точечная кампания, рассчитанная на три дня, по товарищу, которого мы с тобой обсуждали.
Невзоров: Почему на три дня?
Б: Это другой вопрос… Формат и задачи определены. Мы их не можем изменить… Теперь дальше. Твои товарищи, они на месте? Вот из полка, около Молдавии?
Н: Конечно, на месте.
Б: Можно мне с кем-то встретиться серьезным?
Н: По его (Лебедя. — А.Х.) делам, да?.. С Вадимом Шевцовым (шеф МГБ Приднестровья. — А.Х.)?
Б: Вот он мне и нужен.
Н: Хорошо, сейчас я буду искать Вадима Шевцова. Я дам ему все ваши телефоны. Мобильный и клубный и Иры.
Б: Он где, в Москве или нет?
Н: Нет, он, конечно, в Тирасполе.
Б: Он мне очень нужен!
* * *
Ничего, кроме Лебедя, интересовать Березовского в Приднестровье не могло по определению.
Борис Абрамович — в своем излюбленном репертуаре. Симпатии и друзей он меняет чаще, чем кокотка наряды. Говорит одно, делает другое, а думает совсем третье.
Вот узнает он, например, что ручной его журналист Невзоров передал на петербургское телевидение — в разгар мэрских выборов — какой-то нехороший материал про Собчака. В планы Березовского это не входит, он отчитывает Невзорова как мальчишку. “Собчака избираем, потом будем с ним разбираться, — уговаривает он Невзорова. — Наоборот, потом покажем, что за быдло народ, который выбирает таких муд…ков”.
И тут же — звонит в Кремль, дабы сдать Невзорова (хоть и обещал хранить секрет), и заискивающим тоном просит состыковать его с Собчаком. “Что угодно покажем, — коммивояжерским тоном обещает Березовский, — и “Утро”, и “Время”. Нет проблем!”
В этом — весь Борис Абрамович…
* * *
— За кем еще шпионил “Атолл”?
— Проще сказать, по кому мы не работали. Бориса интересовал компромат на всех мало-мальски значимых людей. Агентурные сообщения я показывал ему практически ежедневно. У нас было много источников, в том числе в спецслужбах. Потом мы контролировали все пейджеры. Наша программа позволяла из общего массива выделить наиболее интересное, и аналитики обрабатывали их.
Вообще, технические устройства были у нас превосходные. Мы разрабатывали их сами. Скажем, в “Атолле” имелись передвижные машины аудиоконтроля. Едешь сзади за объектом и слушаешь все, что говорится в его салоне…
После выборов 1996-го работа пошла гораздо активнее. Березовский начал ставить конкретные задачи по конкретным людям.
В первую очередь это были его конкуренты по бизнесу. Когда шла, например, война за “Роснефть”, мы установили в здании компании акустическое прослушивание. После рабочего дня зашли внутрь, поставили “жучки” в кабинете президента “Роснефти” Беспалова, его зама и главбуха. И ежедневно слушали все, что они обсуждают.
— Вот так просто?
— Ну да. Я же говорю: мы работали серьезно. Объект разработки окружался со всех сторон. Любая мелочь имела значение.
Надо нам, допустим, завербовать секретаршу объекта. Обычно такие люди соглашались работать за деньги. (С окружением Немцова, к примеру, проблем никаких не возникло.) Но попадались и упорные. Тогда приходилось прибегать к шантажу. Сначала — отрабатываем человека по полной, выставляем наружку, собираем компромат. И никуда уже она от нас не денется, потому что мы знаем отныне, что секретарша эта прямо в кабинете делает минет своему начальнику.
Вот, пожалуйста, наглядный пример. Работали мы по Коху. Подобраться к нему было трудно. Но мы узнали, что Кох регулярно бывает в гостях у одной женщины, подвели к ней своего человека и установили в ее квартире прослушку.
— Я помню, что в материалах, изъятых РУБОПом в “Атолле”, значились и записи телефонных переговоров руководства авиакомпании “Трансаэро”.
— Правильно, мы работали по “Трансаэро” в период обострения конкуренции с “Аэрофлотом”. Телефоны президента компании Плешакова и его матери, председателя Межгосударственного авиационного комитета Анодиной, контролировались полностью. Единственное, мы не сумели проникнуть к Плешакову домой.
Потом была еще история с “Сибнефтью”. Березовский с Абрамовичем боялись, что на аукционе “Сибнефть” перекупит Потанин. Мы взяли его в разработку, завербовали секретаршу. Был выработан даже специальный план.
Если бы Потанин решил-таки участвовать в аукционе, мы должны были перехватить машину с конкурсными документами, устроить ДТП, спровоцировать драку. Нам было даже известно, в каком именно портфеле лежат эти бумаги. То есть вышли бы из салона “братки”, забрали портфель — в счет долга. Пока разборки, туда-сюда, аукцион бы уже прошел. Но этого не понадобилось. Проблема снялась без нашего участия.
— У других олигархов были службы безопасности, подобные вашей?
— Сильная служба была в “Менатепе”. Еще у Гусинского. Но занимались они несколько другими вещами.
Чем силен был “Атолл”? Симбиозом. Здесь тебе и аналитика, и технический контроль, и разведка, и спецназ. Когда мы выезжали тренироваться на полигон вместе со спецназом ФСБ или МВД, те просто ошалевали. У нас было оборудование, о котором в государственных спецслужбах даже не ведали. Знаешь, например, что такое жидкий перископ?
— Нет.
— Правильно. Вот и они не знали… Но все равно, я никогда не хотел тягаться силами со службами безопасности других олигархов.
Когда между Гусинским и Березовским разгорелась первая война, дело едва не кончилось стрельбой. Боря на полном серьезе предлагал мне грохнуть Гусинского. А тот, в свою очередь, собирался разместить заказ на Березовского.
Но я поступил мудрее. Вышел на начальника безопасности “Моста”, встретился, объяснился. Ни ему, ни мне эти разборки были ни к чему. В итоге мы договорились, что убивать никого не будем, а наоборот, станем подвигать своих шефов к перемирию.
Потом, правда, они вновь схлестнулись, но о стрельбе речи уже не шло… У них вообще отношения между собой были: то чуть ли не стреляют друг в друга, то ходят не разлей вода. “Володечка”, “Боречка”…
Это такой своеобразный круг. Сегодня — враги, завтра — друзья. Никто никому не доверяет, у каждого камень за пазухой…
* * *
Все, что рассказывает Сергей Соколов, в точности подтверждается записями из архива Березовского.
Слушать их безумно интересно. Это точно контрастный душ: на одного и того же субъекта поочередно выливается то флакон елея, то ушат помоев.
Вот, например, разговор Березовского с главой банка “Национальный кредит” Олегом Бойко.
Накануне по “Эху Москвы” и в газете “Сегодня”, сиречь в СМИ, подконтрольных Гусинскому, прошли какие-то неприятные для Березовского сообщения. Он вырывает топор войны, но начинать баталию в одиночку — не хочет. Борис Абрамович нуждается в союзниках.
Березовский — Бойко
Березовский: Вот с этими друзьями надо разобраться до конца, и с одним, и со вторым… Олег, нам с тобой никто не поможет. Никакая власть, ни президент, ни правительство. У них свои проблемы. Да, мы нормальные люди, но когда у нас возникнут проблемы… У меня есть конкретный план действий…
Бойко: Х… знает… Лучше это все хозяйство привести к публичному, что называется, раскаянию и забрать эту х…ню обратно и по поводу тебя, и по поводу меня, и по поводу других…
Б.Б.: Не понял: какое хозяйство?
О.Б.: Ну чтобы люди сказали: да, извините, ошиблись, больше не будем. Публично! Потому что просто уе..ть, это можно сделать, но это будет то же самое. Уе…ли уже один раз, ни х… же не помогает!..
Б.Б.: Олег, они никогда не успокоятся, понимаешь, никогда. Он приехал в абсолютно том же самом духе (имеется в виду возвращение Гусинского из заграничной ссылки. — А.Х.). Но он же не представляет и тысячной доли! Я же еще не действовал вообще. По нему не было ни одной статьи, ни одного факта мы не показали. Если я сейчас покажу, что у нас есть, он просто никогда не приблизится на расстояние галактики к Москве.
О.Б.: Давай подумаем, что делать. Х… его знает! Ты предлагаешь, просто ху…чить, и все?
Б.Б.: Я предлагаю нормально, цивилизованно начать действовать, как они действуют. Просто несравнимы аргументы, которые есть у нас и у них. Я покажу такое по ящику! Такое!
О.Б.: Нам-то от этого особенно легче не будет. Им будет х…во, очень х…во, это понятно. А нам-то как бы. Мы ничего не выигрываем.
Б.Б.: Да просто показать такие факты, что они потеряют всякое общественное лицо.
О.Б.: А у них и так нет никакого общественного лица!
Б.Б.: Ты заблуждаешься, Олег. Оно есть. Более того, после этого конкретные действия… Я почему беспокоюсь. Я один вынес на своих плечах давление на меня лично… Я ни к кому за помощью не обратился, ну ладно… Я думаю, ты понимаешь, так будет последовательно. Против Авена, против Алика (Коха. — А.Х.), против тебя, Леня Невзлин, я думаю, тоже особых иллюзий не питает… Против Смоленского. Причем один пид…с этим занимается. Закончить с ним — и все. Причем не какими-нибудь гангстерскими методами, нормальными, цивилизованными. Пробку ему засунуть… А ты читал статью о себе в “Вашингтон таймс”?
О.Б.: Читал, читал.
Б.Б.: Ну абсолютно сделанная в Москве статья… А ты слышал сегодня комментарий по радио? Наперсточник, картежник, алкоголик, наркоман.
О.Б.: Ох…ть! Я не знал!
Б.Б.: Все это сказано по радио! По “Эхо Москвы”.
О.Б.: Ох…ть! Хорошо, я буду думать, что с этим делать. Спасибо большое, что позвонил. Мне действительно сейчас поддержка очень будет нужна.
Б.Б.: Что значит поддержка! Нам нужны конкретные совместные действия по полной программе…
* * *
И сразу — для сравнения — другой диалог. После того как впавший в немилость Лебедь был выкинут из Совета безопасности, его место занял гуттаперчевый Рыбкин.
Березовский идет к нему в заместители, но возникает скандал. Выясняется, что у Бориса Абрамовича имеется израильское гражданство.
“Поначалу, — вспоминает Соколов, — Борис отмахнулся: фигня, мол. Но приехал Юмашев, объяснил, чем это чревато, и Березовский всполошился. Он послал Гусинского и Абрамовича в Израиль, чтобы аннулировать свое гражданство. Те, правда, его отговаривали, дескать, скандал разгорится еще сильнее, но Березовский был непреклонен. В итоге они договорились с властями и просто сфальсифицировали документы. Гражданства его лишили за пару дней, а оформлено все было так, будто он послал заявление три месяца назад, еще до своего назначения, но бумаги по вине чиновников затерялись”.
Гусинский — Березовский — Абрамович
Гусинский: Мы еще раз сели, все проанализировали. Мне кажется, это кардинально неправильное решение…
Березовский: Меня тем не менее интересует: если мы решили? Если я решу?.. Это будет сделано, я правильно понимаю?
Г.: Это будет сделано, Борь.
Б.: Сегодня?
Г.: Давай так. Один день.
Б.: Володь, я тебя прошу, это для меня настолько важно, потому что завтра меня уже в Москве не будет… Дай мне Ромочку еще. (Трубку берет Абрамович.) Ром, я сейчас поговорил с Володей. Я хочу услышать аргументы, но у меня решение абсолютно бесповоротное. Ты считаешь, у меня есть аргументы?
Абрамович: Борь, это все зависит от того, насколько ты чувствуешь свою ситуацию.
Б.: Я чувствую очень серьезно. Я ощущаю, что нужно сделать, чтобы обернуть в свою противоположность.
А.: Просто они считают, что газеты раздавят в этом случае еще сильнее.
Б.: Нет. Теперь меня интересует про Нетаньяху. Что ты знаешь по этому поводу?
А.: Что он был гражданином США, и министр обороны был гражданином США, и к моменту избрания он отказался от гражданства.
Б.: Все ясно. Рома, будь любезен, если можно, еще таких историй мне и точных по годам — тогда-то и тогда-то отказался. Сделай это, мне это очень нужно.
* * *
— Почему ты расстался с Березовским?
— Рано или поздно это должно было случиться. Понимаешь, я никогда не был его “шестеркой”. Если с чем-то был не согласен, говорил в открытую, мог даже послать. Ему это очень не нравилось. Но для меня Боря был не всемогущим олигархом, а тем автомобильным спекулянтом, каким я увидел его впервые.
— По-моему, принципы и твоя прежняя работа несовместимы.
— Почему? Я профессионал. Моя задача — делать свою работу качественно. Боец СОБРа не думает ведь, кого ему предстоит брать. Есть задание, приказ — вперед.
И потом, я же хорошо видел, какая мерзость царит в так называемом политбомонде. Все эти люди были ничуть не лучше Березовского. Одна шайка-лейка. Другое дело, если б мы чего-то придумывали, фальсифицировали. Но мы собирали беспристрастную информацию, а как она использовалась — уже не наш вопрос…
— Семь лет назад я подробно описывал, как в 1998-м РУБОП изъял у вас всю технику и документы, но МВД под давлением Рушайло вернуло материалы обратно. Что было тогда на самом деле?
— Как ты писал, так все и было. Приехали, изъяли, потом вернули. Другой вопрос, что ничего серьезного на базе “Атолла” я не хранил. Основной массив был спрятан совсем в других местах. Из изъятого интерес представляла лишь пара кассет, не более…
На обыск в “Атолл” приезжал тогда лично начальник ГУБОП МВД Селиванов. Я знал, что его послал Рушайло, и поэтому особо не волновался. У Рушайло были с Березовским близкие отношения. Он часто бывал в доме приемов “ЛогоВАЗа”, они тесно дружили.
Так и вышло. Материалы нам вскоре вернули, уголовного дела не возбудили.
— МВД даже не удосужилось провести формальной проверки, хотя изъята была шпионская техника, что само по себе незаконно.
— Наверное… Часть из того, что у нас забрали, мне вернул начальник РОБОП Восточного округа. Другую половину привезли прямо на ОРТ. Техника, правда, была уже безнадежно испорчена. Видимо, помародерничали где-то на среднем уровне. Повыдергивали платы из компьютеров, отовсюду повырывали скрытые камеры.
— 12 коробок и 5 чемоданов формально возвращали не “Атоллу”, а гендиректору “ЛогоВАЗа” Дубову, которому вы дали доверенность. Чем объяснялась такая сложность?
— Вот этого не знаю. Дубов был центральной фигурой. Он сказал, что нужно подъехать к РУБОПу, расписаться; я поехал.
— Куда девались возвращенные коробки? Когда в январе 1999-го, после моей публикации, Генпрокуратура возбудила дело и провела у вас серию обысков, ничего найти она уже не смогла.
— Само собой. К тому времени их уже давно уничтожили, а ничего нового прокуратура не нашла. Хотя и усиленно искала. Обыски провели не только в “Атолле” и у меня дома, но и у моей матери, у других родственников. Раз пятнадцать, наверное, таскали на допросы.
Березовского тогда не было в России: его как раз собирались “закрывать”, выдали даже ордер на арест. Потом все, конечно, обошлось, но он здорово напрягся.
Я сразу сказал: если меня возьмут, молчать не буду. Сидеть за других — дураков нет. Борису, конечно, пришлось помогать, спускать дело на тормозах, но осадок остался. “Атолл” был уже засвечен. С такой репутацией работать было трудно. В итоге он просто от нас отказался. Сдал.
Березовский мгновенно сократил финансирование, а потом и вовсе его прекратил. Я пытался с ним объясниться, но он не соединялся. Несколько месяцев я ему названивал, потом плюнул: нет — значит, нет.
В конце концов что Бог ни делает, все к лучшему. Потому что одно дело работать против конкурентов. И совсем другое — против страны в целом. Одни только чеченские его связи чего стоят.
Я сам возил деньги, предназначенные для чеченских боевиков, и знаю, о чем говорю…
Александр Хинштейн, «Московский комсомолец»