Предпринимательница Ульяна Хмелёва, информантка таджикских и российских спецслужб, утверждает, что в 2004 году раскрыла ячейку сотрудников московского ОБОП, торговавших героином, и села на 14 лет. В прошлом году Хмелёва освободилась, а фигуранты её дела до сих пор работают в МВД России.
Ульяна (по паспорту Цибац) Хмелёва родилась в Дагестане в 1961 году, после школы переехала учиться в Ленинград, где познакомилась со своим будущим мужем Игорем. Игоря отправили служить в Саратов, Ульяна там родила первого сына. “Жили трудно”, после демобилизации в 1988 году уехали к родителям мужа в Душанбе: там была работа, к тому же молодой семье выдали дом в центре города.
Экстрасенс для КГБ
В начале 1990-х Хмелёва начала сотрудничать с КГБ Таджикской ССР: “Когда я была в декретном отпуске со вторым ребёнком, из Москвы приезжал экстрасенс, и он определил, что у меня очень сильные возможности находить людей по фотографии”, – говорит она. С пяти утра перед её домом выстраивалась очередь, оказались там и сотрудники спецслужб. Одним из офицеров, с которым подружилась Ульяна, был Юрий Гаибов, боровшийся с незаконным оборотом наркотиков (публичной информации об этом сотруднике найти не удалось).
Ульяну стали приглашать участвовать в спецоперациях, научили вести оперативную съёмку, она выучила таджикский. Ульяна, впрочем, настаивает, что никогда не сотрудничала ни с одной спецслужбой официально, выполняла лишь разовые задания. По её словам, сотрудники таджикского КГБ уже тогда занимались поставками наркотиков из Афганистана в РСФСР совместно с российскими коллегами.
Во время гражданской войны Хмелёвы уехали из Душанбе и обосновались в Москве. Игорь открыл продуктовый магазин, а Ульяна занялась импортом таджикского хлопка и алюминия, пользуясь старыми связями: “Заняла денег у ребят, а они из таджикской наркомафии оказались”, – вспоминает она. Хлопок покупали турки для швейного производства, алюминий – компания Zepter.
Связи со спецслужбами Хмелёва не оборвала: Гаибов “передал” её начальнику Главного управления по борьбе с незаконным оборотом наркотиков МВД РФ генералу Александру Сергееву, Сергеев же в 1999 году познакомил её с бывшим сотрудником таджикских спецслужб и наркобароном Бахтиёром Худоёровым – Ульяна должна была присматривать за ним и по возможности узнать, кто из сотрудников правоохранительных органов “крышует” Худоёрова. Крышевали сотрудники ОБОП ЗАО Москвы: по словам Ульяны, наркодилеры и милиционеры часто “отдыхали” в ресторане “Киш-Миш” на Новом Арбате.
Таджикского куратора и друга Хмелёвой Юрия Гаибова в том же 1999-м жестоко убили в Душанбе.
Героин под алюминий
Схема поставки наркотиков, которая развернулась перед глазами Ульяны, возможно, действует до сих пор. Гружёные афганским героином вагоны с Таджикского алюминиевого завода приезжали на один из заводов в Нижнекамске (названия Хмелёва не помнит). Там героин перегружался в фуры и развозился по стране. Бизнес якобы находился под опекой УФСБ по Татарстану, но непосредственное сопровождение груза обеспечивали сотрудники МВД, которые иногда самостоятельно доставляли наркотик цыганским или таджикским “диспетчерам”, а те в свою очередь распространяли его по дилерам и собирали деньги. В начале 2000-х миллионы героиновых долларов вывозились в Душанбе через VIP-зал аэропорта Домодедово.
Новый знакомый Хмелёвой Бахтиёр Худоёров был полезен связями в Таджикистане: бизнес Хмелёвой вряд ли вёлся в соответствии с законом. “Он подстраховывал, чтобы меня местные бандиты не ограбили”, – поясняет Ульяна. Она не оставалась в долгу: по просьбе Бахтиёра несколько раз передавала сотрудникам разных ОВД от $7 до $10 тыс. – за освобождение таджиков, задержанных за торговлю наркотиками. В 2003-м Худоёров познакомил Хмелёву с заместителем начальника ОРЧ-3 ОБОП ЗАО Москвы Андреем Щировым (сегодня он начальник Отдела по контролю за оборотом наркотиков в том же ЗАО) . Хмелёва настаивает, что встретились они в гей-клубе “Три обезьяны” на Трубной улице (впрочем, владельцы клуба подтвердили Радио Свобода, что ещё в 1999 году “Обезьяны” переехали на Садовническую улицу). По словам Хмелёвой, она трижды встречалась со Щировым по просьбе Худоёрова и передала ему в общей сложности около $240 тыс.: за “крышу” при транспортировке героина. Генерал Сергеев был в курсе её встреч, просил выяснить, как распределяются эти деньги в отделе, но Хмелёва в какой-то момент перестала доверять Сергееву и общение с ним прервала.
В том же 2003-м знакомый наркобарон-диспетчер Виктор Ташкентский, которому Ульяна помогала пересылать деньги в Душанбе, предложил ей “кинуть” поставщиков и похитить КамАЗ героина. По слухам, Виктор вообще был рисковый парень: убил своего предшественника на посту диспетчера, откупился от милиции, но потом его самого по чьему-то заказу отравила секс-работница. Ульяна участвовать в афере отказалась и позвонила с телефона-автомата в Отдел по борьбе с наркотиками: КамАЗ задержали.
Посреди разборки
В январе 2004 года Худоёров попросил Хмелёву подобрать ему хорошую иномарку – для подарка некоему сотруднику милиции Татарстана, прикрытие там Худоёрову обеспечивала казанская ОРЧ-4. “Мерседес” должны были оформить на мужа Хмелёвой Игоря, перегонял его “водитель” Бахтиёра Николай Чистов. По словам Хмелёвой, при покупке присутствовал и Андрей Щиров со старшим оперуполномоченным ОБОП ЗАО Александром Кузиным(сегодня он начальник УВД СВАО по оперативной работе).
Чистов позвонил на следующий день: машина сломалась, нужны деньги на ремонт. Игорь Хмелёв, прихватив 13-летнего сына Батыра, едет в Казань, где его задерживают и обвиняют в транспортировке 15-килограммового “муляжа наркотических средств”. По словам Хмелёвой, они с мужем попали в центр разборки: Худоёров якобы “кинул” ОРЧ-4, рассчитывая на помощь друзей из ОБОП ЗАО Москвы. На Хмелёву начали давить со всех сторон: в Казани от её мужа требовали “выманить” Худоёрова, а в Москве Щиров и Кузин обещали вытащить его из тюрьмы, если он будет молчать. Показаний Хмелёв не давал, но из СИЗО его не выпускали. Худоёров пропал. Генерал Сергеев умирал от рака.
Тем временем Александр Кузин попросил Хмелёву помочь ему с расшифровками телефонных переговоров таджикских наркоторговцев. Из них стало понятно, что сами же сотрудники ОБОП ЗАО не только “крышуют” дилеров, но и развозят героин по точкам в Москве и области. С переводом сленга Хмелёвой помогала домработница Фируза Сафиолоева – она потом подтвердит это на суде.
22 января сотрудники татарстанского МВД проводят у Хмелёвой обыск, но ничего не находят. За Хмелёвой следят, по её словам, в деле есть справка: в ходе прослушки причастности к распространению наркотических средств не установлено (она не смогла предоставить её редакции). Видя, что дело мужа не двигается, 24 января Хмелёва отправляет факс в Госнаркоконтроль, где обещает рассказать о торгующих героином сотрудниках милиции, и в тот же день оказывается в кабинете заместителя начальника УФСКН по г. Москве Дмитрия Фёдорова, который назначает её куратором начальника оперативной службы Игоря Тхира.
Двойной агент
Хмелёва выдала Тхиру всё, что имела на ОБОПовцев, и начала помогать Госнаркоконтролю: нашли применение её знания таджикской диаспоры и языка. О некоторых операциях она просит не писать из-за подписки о неразглашении, но уверяет, что телефоны Щирова, Кузина и ещё одного оперуполномоченного Владимира Ваганова были на прослушке, все они засветились на оперативной съёмке при перегрузке пакетов, предположительно с героином.
7 февраля Хмелёва по просьбе Тхира познакомилась с наркозависимой Верой Шульгиной, которая встречалась с одним из сотрудников ОБОП и была у милиционеров “пробщицей”: они с её помощью решали, стоит ли пустить изъятый при спецоперациях наркотик на продажу. Хмелёва прикрепила в её машине прослушивающее устройство и договорилась, что Шульгина будет сливать ей информацию о милиционерах.
В распоряжении редакции есть протоколы допросов Хмелёвой, где она рассказывает о спецоперации по задержанию крупной партии героина в ночь с 29 на 30 марта 2004 года. Игорь Тхир попросил её составить компанию оперуполномоченному ФСКН: вооружившись камерой, Хмелёва якобы засняла, как Щиров и Кузин перегружают мешки с наркотиком из МАЗа в ВАЗ 2110 на Горьковском шоссе на границе Владимирской и Московской областей. Это, по мнению Хмелёвой, была их доля за крышевание наркобизнеса. 30 марта автомобиль со 170 кг героина был задержан на глазах у Хмелёвой в Жулебино у дома того самого Виктора Ташкентского. Ульяна уверяет, что на следующий день видела некоторые отснятые ей кадры в теленовостях. Полковник Дмитрий Фёдоров лично принимал участие в операции, но ни одного сотрудника милиции не задержали.
На суде Фёдоров подтвердил, что Хмелёва сотрудничала с его службой и помогла в задержании машины со 170 кг героина, но в спецоперациях участия не принимала, фамилии Щирова и Кузина ему не знакомы, водитель же героиновых Жигулей успел скрыться. Хмелёва утверждает, что Фёдоров лукавит: она дала показания на сотрудников ОБОП ЗАО ещё в марте, летом, уже в СИЗО, к ней приходила начальник следственной службы ФСКН Галина Смирнова, просившая заменить фамилии милиционеров в протоколе на неустановленных лиц. Хмелёва отказалась.
Игоря Тхира в суде не допрашивали: после ареста Хмелёвой он погиб в автокатастрофе, его автомобиль столкнулся с бетономешалкой.
Подстава для полковника
Тогдашний начальник ОРЧ-4 Казани Руслан Халимдаров предложил Хмелёвой выпустить её мужа за взятку в $100 тыс. Хмелёва обратилась в Казанский правозащитный центр (адвокат “Агоры” Павел Чиков подтвердил РС эту информацию) – 25 мая при помощи Чикова и его коллеги Олега Хабибрахманова Хмелёва написала заявление в Главное управление собственной безопасности МВД. Дела никакого не завели, но уголовное преследование Игоря Хмелёва прекратили в июле 2004-го – уже после ареста Ульяны.
По словам Хмелёвой, информация из ФСКН утекла в ОБОП ЗАО, Щиров и Кузин начали подозревать её в причастности к задержанию ВАЗа с героином и в качестве акта доброй воли предложили подложить наркотики в машину Фёдорова: у них, мол, был уже готов рапорт министру Нургалиеву о задержании полковника “с весом”. Фёдоров подтвердил, что встречался с Хмелёвой 26 мая в своей машине, впрочем, Щирову с Кузиным она соврала, что на встречу приехал другой сотрудник.
Нож в живот
Согласно фабуле дела Хмелёвой и Шульгиной, 25 мая последнюю задержали на Воробьёвых горах оперуполномоченные ОБОП ЗАО Ярослав Фёдоров и Андрей Гудыма, её доставили в ОВД МГУ и обнаружили при ней 1,4 г героина. Шульгина предложила сдать сбытчицу – Ульяну и поучаствовать в контрольной закупке. При этом сама Шульгина сказала, что привлекла внимание сотрудников, потому что была под кайфом, а Ярослав Фёдоров – что её задержали по оперативной наводке. Гудыма же на суде и вовсе не помнил абсолютно ничего. “Может, было, может, не было”, – отвечал.
25 мая против Шульгиной было возбуждено уголовное дело, 26-го Никулинский районный суд (ЗАО) с согласия прокуратуры дал разрешение на обыск в квартире Хмелёвой (она проживала в ЦАО), в тот же день Шульгина под наблюдением сотрудников ОБОП встретилась с Хмелёвой в своей машине, передала ей заранее оформленные под протокол деньги, а наркотик должна была забрать с утра из почтового ящика. Сразу обыск проводить не стали: сотрудники ОБОП провели всю ночь в подъезде и рядом с домом Хмелёвой.
Около восьми утра двое сыновей Ульяны 13-летний Батыр и 17-летний Борис на глазах у Ярослава Фёдорова положили в почтовый ящик своей квартиры какой-то свёрток, подростков задержали и усадили в машину к оперативнику Виталию Ерчеву. Оперативник Владимир Ваганов в это время привёл Шульгину, она вынула наркотик из почтового ящика (это никак не запротоколировали, понятых не звали) и вместе с Вагановым уехала почему-то в ОВД МГУ (а не в ОБОП) – оформлять добровольную выдачу.
В это время Щиров, Кузин и Фёдоров не спешили звонить в дверь к Хмелёвой. Они стояли на лестнице, когда в 8:14 Ульяна вышла из тамбура на несколько квартир, поняла, что перед ней милиционеры, и побежала назад. Трое из ОБОПа кинулись за ней, но она успела забежать на кухню и вонзить себе в живот нож.
Милиционеры тут же вызвали скорую помощь, нашли понятых, в присутствии врачей из подкладки куртки Хмелёвой вытащили килограммовый пакет с героином. Квартиру обыскивали, когда Хмелёва уже была в Институте Склифосовского, при обыске вообще не было хозяев, на постановлении суда расписалась представительница ЖЭКа Александра Кравченко.
По словам Кравченко, она мыла подъезд в 4 утра, но милиционеров на посту не заметила. Когда её вызвали к Хмелёвой в 10, дверь была нараспашку, по квартире ходили сотрудники милиции, которые, как показалось Кравченко, знали, где искать: в спальне под кроватью почти сразу нашли 4 упаковки с порошком, а вот детскую не обыскивали вовсе. Ни фото, ни видеофиксации обыска не велось.
Согласно экспертизе Экспертно-криминалистического центра ГУВД, из 5 кг найденной в квартире Хмелёвой смеси чистого героина было всего 229 грамм, остальное – пищевые примеси. Впрочем, сама эта экспертиза из дела пропала, остались только показания эксперта Мерзликиной на суде. Другая экспертиза, оставшаяся в деле, показала, что героин, изъятый у Шульгиной 25 мая, и тот, что она вынула из почтового ящика Хмелёвой 27-го, “не составляли ранее единую массу” с наркотиком, изъятым у Хмелёвой. Это никого не смутило: в приговоре указаны 5 кг героина.
Последняя операция
В расшифровках судебных заседаний с допросами Хмелёвой, её сыновей и домработницы история её ареста выглядит иначе. Вечером 26 мая она якобы приняла участие в другой спецоперации: оделась в таджикское национальное платье и заманила в своей подъезд наркокурьера из Каунаса. Помимо Щирова и Кузина в операции принимали участие врио начальника ОБОП ЗАО Сергей Чернышов, оперуполномоченные Владимир Ваганов, Ярослав Фёдоров, Виталий Ерчев, Роман Сигалов и ещё неизвестные ей сотрудники, всего человек 10. У курьера отобрали 11 кг героина и другие наркотики, взяв и выкуп в 35 тысяч долларов. 3500 долларов отдали Хмелёвой за помощь, предлагали и товаром, но она предпочла деньги. Конфискованный наркотик развешивали тут же у Хмелёвой на кухонных весах.
Хмелёва рассказывает, что вечером милиционеры уехали, но им показалось, что за ними идёт слежка, они решили, что Хмелёва всё же сдала их ФСКН или ГУ СБ МВД, в 11 вечера они вернулись. Сразу звонить не решились, дождались, когда сын Хмелёвой Батыр вышел вынести мусор, приставили ему к голове пистолет и вместе с ним залетели в квартиру. “Я открываю дверь, залетают люди с криком: “Руки за голову!” Нас с братом положили на пол, – рассказывал на суде Борис Хмелёв. – Кузин залетел в комнату, где находилась мама, и, видимо, ударил её – раздался крик. Володя [Ваганов] в это время бил меня и Батыра ногами. Потом из гостиной вывели Фирузу и положили рядом с нами”. Хмелёва в комнате начала швырять в милиционеров вещами, тогда Виталий Ерчев повалил её на диван и сделал укол, предположительно, галоперидола.
У Хмелёвой тут же нашли подтверждения сотрудничества с ФСКН и даже фотографии с задержания машины в Жулебино. Всю ночь, по словам Хмелёвой, Батыра и Бориса, сотрудники ОБОП выносили из квартиры всё, что могли: 106 тысяч долларов, драгоценности, старинные монеты, даже одежду и оргтехнику, всего на сумму около 270 тысяч долларов.
Самой ценной пропажей стала страница “Закона Моисеева” “на шкуре неизвестного животного”, стоимость которой неизвестна: по словам Хмелёвой, подобный артефакт был продан на аукционе “Сотбис” за 6 миллионов долларов, но в России мог стоить около двух, потому что, скорее всего, находился в розыске. Рукопись, возможно, была похищена в 1990-х в одном из музеев на Кавказе и принадлежала приятелю Худаёрова и Сергеева, председателю совета директоров банка “Центурион” Игорю Бровкову – Ульяна знала специалиста, который мог провести экспертизу артефакта, Бровков отправил ей работу, но 23 февраля его убили.
Часов в шесть утра, когда Хмелёва отошла от укола, её детей и домработницу спустили в машину, а её посадили на стул, надев наручники (её дети подтвердили это в суде), и стали требовать, чтобы она рассказала на камеру, что полковник Фёдоров из ФСКН крышует наркомафию, а потом всё же подкинула ему героин. Она то соглашалась, то плакала и просила, чтобы её детей вернули домой, в какой-то момент она осталась на кухне наедине с Александром Кузиным: “У него в руках был штык-нож, он огурец на доске резал.
Я в чём была на работе в тот день – бриллиантовое колье, кольцо, серьги с бриллиантами, я это всё спрятала сюда (в лиф рубашки. – Прим.). И когда он передо мной размахивал ножом, я сделала движение, чтобы поправить, он схватил меня за рубашку: “Что ты там спрятала?” – я его укусила за руку”. После этого Кузин якобы потянул Хмелёву на себя и случайно насадил её на нож. “Я потеряла сознание, когда очнулась, вижу, он ищет ключи от наручников, я пыталась освободиться, а наручники затягивались”.
Зашедшие на кухню коллеги начали ругать Кузина, и, утверждает Хмелёва, именно в этот момент на неё решили завести дело. Милиционеры рассыпали по столу разные белые субстанции, сделали муляжи пакетов с наркотиками, для личного досмотра Хмелёвой вызвали инспектора ОВД МГУ Ольгу Брусанову(она подтвердила, что её разбудили в шесть утра), кто-то нашёл короткую кожаную куртку Хмелёвой и проковырял в ней дырку ножом – да не с той стороны. Под подкладку пиджака засунули пакет с наркотической смесью, надели его на Хмелёву, но к делу потом приобщать не стали.
Врачей вызывать не спешили, Хмелёва полтора часа лежала на полу, пока оперуполномоченный Ярослав Фёдоров со словами “Нет, я так не могу” не позвонил 03. Скорая приехала в 8.30.
Суицид в наручниках
Сотрудник ФСКН Дмитрий Фёдоров на суде подтвердил, что Ульяна позвонила ему из Института Склифосовского, сказав, что была ранена милиционером (в медицинской карте со слов оперативника Ваганова записали “суицид”). Фёдоров и Тхир примчались в больницу, но Хмелёва уже лежала на операционном столе, поговорить им не удалось.
Как показал на суде Сергей Чернышов, Фёдоров приезжал и к нему в управление с вопросами о Хмелёвой и об участии его подчинённых в торговле наркотиками, но Чернышов предложил ему отправить официальный запрос, тем дело и кончилось. Уже в Склифе выездная бригада Никулинского суда зачитала Хмелёвой постановление об аресте, её тут же перевели в “Матросскую тишину”. Версия суицида так и осталась основной, несмотря на то что проведённая в августе 2004-го экспертиза зафиксировала рубцы от наручников на предплечьях Хмелёвой, указав, что в положении “руки сзади” она себе нанести удар не могла.
Если Хмелёва, её дети и домработница в показаниях не путаются, то допросы милиционеров, да и материалы дела выглядят странно. Вера Шульгина на суде заявила, что всю ночь 26 мая провела в ОВД МГУ, а оперативник Ваганов утверждает, что сидел с ней в машине у дома Хмелёвой. Тот же Ваганов в одно и то же время утром 27-го отвозил Шульгину в ОВД МГУ для выдачи наркотика и сопровождал Хмелёву в Склиф (сама Хмелёва утверждает, что Ваганов провёл полдня с ней, а никакой добровольной выдачи не было). Наконец, почти все первые документы по делу написаны рукой Ярослава Фёдорова, даже протоколы личного досмотра Шульгиной и Хмелёвой, подписанные сотрудницами-женщинами в одно время (8.30 утра), но в разных местах. Часть документов из дела пропала, никто из ОБОПа не помнит, кто и как получал постановление суда на обыск у Хмелёвой.
Следователь Следственной части УВД ЗАО Светлана Саяпина и следователи ГСУ Москвы Евгений Денисов и Виктор Рубашкин, которым по очереди доставалось дело Хмелёвой, поначалу не хотели записывать её показания, детей на допросах заставили подписать отказ по 51-й статье, домработницу Фирузу ещё после обыска так напугали, что она тут же уехала в Таджикистан. Только в декабре 2004 года Виктор Рубашкин наконец завёл уголовное дело по жалобам Хмелёвой, расследовали его всё в том же УВД ЗАО – нарушений не нашли.
Не дожидаясь итогов расследования дела против сотрудников ОБОП, Виктор Рубашкин передал дело Хмелёвой в суд. Несмотря на то что и Батыр с Борисом Хмелёвым, и Фируза Сафиолоева, и даже полковник Фёдоров дали показания в защиту подсудимой, 24 августа 2005 года Таганский районный суд приговорил её к 15 годам заключения, а Шульгину к трём годам условно. Приговор отменили в апелляции по формальным основаниям, по новому приговору Таганского суда Шульгина получила два года условно, а Хмелёва – 14 лет колонии.
Отсидев от звонка до звонка, Ульяна готова бороться дальше – до реабилитации и ЕСПЧ. “Надеюсь, найдётся честный сотрудник, который захочет это расследовать”, – говорит она. Пока же опасается, что посадившие её полицейские могут её устранить: по её словам, за ней следят с момента освобождения, во дворе какие-то странные машины без номеров, кто-то справлялся о ней у консьержки в подъезде – тревожно, в общем.
Автор: Сергей Хазов-Кассиа; Радио Свобода