На картах старого Киева трудно найти местность, где бы в разное время не содержались заключенные. Скажем, в древней части города были надежные подвалы Старокиевской полицейской части (где теперь Управление внутренних дел). На Подоле одно время находилась пересыльная тюрьма, в которой, как утверждают, держали под замком самого Тараса Шевченко.На Печерске, само собой, в качестве арестных домов использовались крепостные сооружения: и знаменитый Косой Капонир (где теперь музей), и специальный тюремный комплекс, сохранившийся в паре сотен метров от элитных построек «Царского Села», и гарнизонная гауптвахта при входе в Музей истории Великой Отечественной войны. Местами заключения когда-то были даже Мариинский дворец и нынешний Секретариат президента на Банковой (туда, в бытность здесь военного штаба, в октябрьские дни 1917 года силы Временного правительства засадили под арест большевистский ревком).
Памятник кутузке
Среди хаоса разнокалиберных сооружений, которыми обставился в недавние годы наш Майдан, выделяются так называемые Печерские ворота – арка, с трудом несущая изваяние архистратига Михаила. Инициаторы создания этого монументального шедевра, видимо, не подозревали, что тем самым увековечивают местонахождение давней киевской тюряги.
В те времена, когда Печерские ворота обозначали проезд с Васильковской дороги в пределы города сквозь Старокиевский вал, рядом с ними (как войдешь – сразу направо) находился острог, окруженный высоким частоколом. Историограф Киева Николай Закревский в молодости имел возможность рассмотреть его сверху, забравшись на вал. Он увидел деревянное тюремное строение и неудобный двор, разделенный на две неравные части: побольше – для мужчин, поменьше – для женщин. Когда старый острог обветшал, его перевели в Печерскую крепость, но при воротах сохранили небольшое арестантское помещение – в так называемой кордегардии (караулке) в самой толще вала. Этот каменный мешок освещался двумя окошками в кладке ворот, через которые узники с тоской глядели на будущий Майдан…
Настало, однако, время ликвидации Старокиевских укреплений – и валы начали срывать. Но при уничтожении Печерских ворот случилась заминка. Генерал-губернатор Левашев торопил Временный комитет по устройству Киева, ведавший работами, а комитетчики жаловались: мол, как же разбирать ворота, когда там зэки сидят?! В конце концов, в апреле 1833 года Левашев известил комитет: «О выводе арестантов, помещающихся в означенном строении, предполагаемом к снесению, предписано от меня… дабы арестанты сии по сношению с комендантом помещены были в другом строении, какое признано удобным». Летом того же года Печерские ворота исчезли с лица земли – чтобы теперь на их месте возродилась декорация бывшей кутузки.
Каторга на бульваре
На бульваре Тараса Шевченко, 27, недалеко от площади Победы, сохранилось массивное старое сооружение казарменного вида. Сейчас его занимает Академия адвокатуры Украины. А в прежние времена оно принадлежало не защитникам, а подзащитным. Именно в этих стенах свыше полутора веков назад разместились так называемые «арестантские роты гражданского ведомства».
Их появление стало следствием рацпредложения, которое внес, взойдя на престол, император Николай I. До его воцарения лиц, замеченных в бродяжничестве, надлежало отправлять на поселение в Сибирь. А Николай рекомендовал в каждом губернском городе сколачивать из бродяг арестантские роты и привлекать их к городскому строительству. От этой меры, рассуждал царь, «приобретены будут две главные выгоды: дешевейший способ к устройству губернских городов и к производству разных городских работ и отмена издержек на отправление помянутых арестантов и продовольствие их в пути». Иными словами, для мелких преступников создавалась на местах как бы облегченная каторга.
В Киеве арестантские роты сформировались в 1834 году. Спустя пятнадцать лет их перевели из прежнего помещения на Подоле во вновь выстроенное здание на бульваре. Отсюда сотни арестантов разводились по городским земляным и строительным работам: по будним дням – на весь день, по субботам – до обеда (потом полагалась баня), в воскресенье – выходной. Зимой, когда строительство в городе замирало, заключенные сидели в казармах и потихоньку починяли казенный инструмент. Впрочем, власти пробовали оповестить горожан через полицию – не хочет ли кто в холода нанять арестантов для домашних работ за 14 коп. на человека в день. Но частные заказы на «городских каторжников» не поступали. И это понятно: кому охота добровольно пускать к себе в дом воришек и бродяг?
Открытка с видом на «замок»
Если перечислить всех известных людей, чей жизненный путь хоть раз да пересекся с Лукьяновской тюрьмой, то наберется не одна сотня громких имен. Недаром в «Своде памятников истории и культуры» этот объект значится памятником истории. Революционеры и оппозиционеры всех поколений, члены многих правительств, жертвы царских и советских репрессий… От тюрьмы не были застрахованы и беременные женщины, некоторые из них рожали непосредственно в заключении, и в стенах «Лукьяновки» появились на свет, к примеру, академик Александр Богомолец и первый редактор «Комсомольской правды» Тарас Костров.
Сейчас эта тюрьма, упрятанная за послевоенными пятиэтажками, носит будничное название «Следственный изолятор №13». Но в имперские времена она монументально возвышалась над лукьяновской застройкой и громко именовалась «Лукьяновский тюремный замок». Старый корпус тюрьмы, построенный в 1863 году губернским архитектором Михаилом Иконниковым, прекрасно сохранился и используется по назначению.
«Тюремный замок» считался образцовым учреждением. При желании узники могли даже послать на волю открытку с видом на свое временное пристанище, выпущенную киевским издательством Рихерта. Заключенных кормили не только телесной, но и духовной пищей. Вскоре после вселения арестантов была освящена тюремная церковь во имя святого терпеливца Иова, а в 1864-м раввин Евсей Цуккерман добился открытия при тюрьме еврейской молельни.
Зэк Луначарский
Разное бывало в истории «Лукьяновки», но, пожалуй, самый безалаберный и приятный для ее обитателей период длился в 1900–1902 годах. В это время начальник губернской жандармерии генерал Новицкий насажал полную тюрьму «политических», хватая направо и налево участников подозрительных собраний. Многих приходилось вскоре выпускать, среди них была масса молодых интеллигентов, детей важных родителей. Надзиратели не рисковали связываться с заключенными: мало ли на какие неприятности можно потом нарваться.
В результате внутри тюремных стен царила полная свобода, камеры были открыты настежь, и «политические» ходили к друг другу в гости, читали соседям лекции или гуляли во дворе. Советский нарком просвещения Анатолий Луначарский, отсидевший здесь полтора месяца в 1900-м, вспоминал, что даже тяготился такой вольницей и требовал от надзирателя запереть его в камере от незваных гостей: «Я в одиночном заключении, могу же я хоть немножко бывать один и почитать!» Впрочем, либеральные тюремщики доигрались до того, что в августе 1902 года 11 агентов газеты «Искра» во главе со знаменитым революционером Николаем Бауманом совершили дерзкий побег из «Лукьяновки». Только тогда своеобразному режиму был положен конец.