Терроризм с… человеческим лицом

Шестеро парней в касках и бронежилетах готовились к штурму захваченного здания. Над бойцами СОБРа нервно нависали командиры всех рангов, руководство города и области, чины из УВД и ФСБ, врачи «скорой помощи». Счет шел буквально на секунды. «Террорист уже выдвинул свои требования? — шептали люди в погонах. — Чего он все-таки хочет?» «Я хочу, чтобы мне принесли сюда водку. А на сдачу купите… мороженое для моих заложников, иначе всех тут на хрен перестреляю», — поигрывал охотничьим ружьем мужчина в худой спецовке. Так начиналась очередная антитеррористическая операция в России.

…То, что произошло в начале сентября в провинциальном Брянске, напоминает плохой киноремейк. “Афоня” — тридцать лет спустя. Была комедия — стала трагедия. Непутевый слесарь-сантехник дядя Леша захватил в заложники родной ЖЭУ №28. Вместе с трудовым коллективом.

Самая первая версия случившегося: слесарь решился на преступление, проиграв в игровые автоматы всю зарплату. Дядя Леша наделал долгов, поскандалил с женой Лидой и с утра пораньше отправился за сочувствием вон из дома. Он пошел было в ЖКХ Фокинского района, надеясь, вероятно, получить на работе матпомощь, но его просто не пустили на прием к начальству.

Никому проблемы простого слесаря не были нужны.

Ничего мужику не оставалось, кроме как взять в руки ружье.

Потому как известно: единственные у нас люди, которые не жалуются на недостаток внимания со стороны властей, это террористы.



Слесарь с процентами

В домоуправлении №28 вовсю идет ремонт. Сильно воняет краской, и столы беспорядочно составлены в угол комнаты. На окнах — решетки. Случись еще какое ЧП, ни один посетитель живым не выберется — опасная зона.

— Мы после захвата попробовали решетки из оконных рам вытащить, но проще разобрать наш ЖЭУ на кирпичики, — шутят бывшие заложницы, теперь мирно попивающие чай среди этакого разгрома. Нина, Света, Марина, Наташа и Лида — работницы домоуправления, простые героини нашего времени.

В то утро, 7 сентября, они, как обычно, явились на службу в 7.45. Никто не опоздал. Инженер Светлана Черникова даже успела поздороваться с приходящей маляршей, которую пригласили в ЖЭУ красить стены.

— И тут к нам ворвался дядя Леша. Он был с утра трезвый, что уже очень странно, но весь какой-то зеленый, — вспоминает Марина Попова, сотрудница ЖЭУа. — Мне кажется, что его даже колотило. То ли от страха, то ли от злости. “Всем поднять руки и отключить телефон. Это захват!” — заорал он на нас. А потом повернулся к малярше и произнес: “А ты вообще иди отсюда. Ты здесь ни при чем!” И это было самое обидное, почему же он незнакомую бабу отпустил, а нас, своих коллег, нет?

В принципе работницы домоуправления со слесарями не дружат. Те для интеллигентного общения неподходящий контингент, обычное быдло. “Мы ИТР, а они — работяги, — фыркают девчонки. — К тому же и выпить любят! С такими чокнешься шампанским на Новый год, а они потом тебя слушаться не будут, начнут хамить жильцам и вообще…”

Слесарь пятого разряда, 45-летний Леонид Акимов, так по паспорту зовут дядю Лешу, от коллег отличался мало. Был женат, имел дочь и внучку и не имел на текущий момент задолженностей по заработной плате. Когда-то давно дядя Леша окончил техникум и побыл какое-то время мастером и даже главным инженером на участке. Но вскоре за пьянку его уволили, и он снова очутился в пролетариях, на дне жизни.

Вместо обещанной трехкомнатной квартиры дядя Леша получил ордер на барак с забитыми окнами. А хорошее жилье отдали трезвому и положительному замначальнику аварийно-диспетчерской службы. Дядя Леша попробовал отсудить свои квадратные метры, но вовремя понял, что дело это зряшное. Гораздо проще вообще об этом не думать. Но не думать о плохом у нас в стране можно только одним способом: не просыхая от водки.

— Пару раз я видел на улице жену Акимова, она расстроенная шла, — рассказывает Вячеслав Матин, старший инженер ЖКХ Фокинского района Брянска. — Слухи шли, что когда Лешка сильно напивается, он ее с ружьем по дому гоняет. “Что же ты, Лида, так мужика доводишь?” — спросил я ее. Она мне ничего не ответила. Я и отстал. Сейчас не то время, чтобы устраивать собрание трудового коллектива и алкоголиков прорабатывать — это называется “вмешательство в личную жизнь”. Хотя лет десять назад родной брат Леонида уже убил по пьяни жену. Застрелил ее насмерть и сам застрелился. Как вы думаете, может, это у них наследственное? Может, нам все-таки надо было вмешаться?

Но чужая душа не засор в канализации — ее просто так ершиком не прочистишь, лучше и не начинать. Так что в душу дяди Леши никто в результате не полез. Общение с коллегами у слесаря было поверхностным. Проще сказать — никаким.

— Наши девчонки, когда недавно в магазине кредит оформляли, у него по вопросу кредитования консультировались, — признается коллега Светлана Черникова. — Мы слышали, что Акимов тоже брал ссуды в банке. Но эти деньги он тратил не на пьянку, а на игровые автоматы.

Это главная примета нашего времени — не считая, конечно, террористов и алкоголиков. “Однорукие бандиты” наводнили нынче провинцию, превратив в российские города в нищие пародии на Лас-Вегас. Игровые автоматы стоят как памятники на перекрестках дорог, красуются в магазинах, возле школ и детских садиков.

“Пипл, заходи!” — надпись на дверях самой известной в Брянске фирмы игровых автоматов “Брат-2”. Здесь играют все — большие, маленькие, старенькие. Бабушки на собственную пенсию, забулдыги на последнюю бутылку. Все чаще это приводит к преступлениям. Подростки грабят прохожих ради денег на игру, невинных девочек, засидевшихся ночью у автоматов, в Брянске, бывает, насилуют.

Никаких правил, ограничивающих бесконтрольное размножение “одноруких бандитов”, в российской природе не существует. “Считается, что это форма досуга населения. Тот же вид спорта. Даже разрешение на открытие игровых автоматов наши бизнесмены получают в Москве, в Минспорта и туризма, — говорит Светлана Кокотова, начальник пресс-службы УВД Брянской области. — Налоги хозяева частенько не платят и, бывает, перепродают свои игровые лицензии другим предпринимателям. Милиция первой обратила внимание на криминогенную обстановку, направляла представления в соответствующие органы с предложениями упорядочить игорный бизнес. Но, оказывается, по федеральному закону мы не имеем право мешать людям реализовывать их желания”.

Ведро для отходов

— Писать будете в помойное ведро. Я его у входа поставил, — инструктировал дядя Леша “пленных” девчат из ЖЭУа. — Отсюда живым не выйдет никто. Позвоните по мобильникам родным, чтобы все узнали, что я вас захватил, потому что не смог встретиться с начальником ЖКХ. Еще ментам скажите, что мне нужен автомат и два рожка патронов.

А в похмельной голове “террориста” подмигивали разноцветными лампочками неунывающие “однорукие бандиты”…

“Под дулом ружья слесарь заставил нас забаррикадировать входную дверь мебелью, — вспоминают женщины. — Он согнал нас в большую комнату, а сам уселся в кабинете у начальницы, но периодически заглядывал к нам. Было очень страшно. У нас сразу желудки разболелись, начались спазмы, но мы даже в туалет выйти не смели. А в ведро было стыдно… Трезвым дядя Леша так плохо выглядел, что мы, честное слово, испугались за его самочувствие”.

— Дядь Леш, может, вам выпить? — предложили женщины.

— А деньги в кассе есть? — кивнул он бухгалтерше. Та наскребла три сотни. Мятые рубли тут же передали в окно — коллегам дяди Леши, чтобы те сбегали в ларек.

В захваченный ЖЭУ съезжались представители силовых структур города. Стражи порядка тайно бросали в окно заложницам записки с инструктажем: куда ползти во время будущего штурма.

— Такими смешными были эти записки, — вспоминают женщины. — Как будто мы из телевизора не знаем, куда нужно ползти! Вообще, все это было похоже на сериал. Все герои говорили будто по ролям. Вот и к дяде Леше специально привезли переговорщика, чтобы он его от нас отвлекал, оттягивал время для подготовки, как это сейчас говорят, силовой операции.

— Леш, скажи честно, что ты хочешь? — проникновенно спрашивал у “террориста” подполковник Сергей Николаевич Кузенков из группы переговорщиков.

— Понимаешь, Николаич, я хочу, чтобы меня уважали, — отвечал слесарь. — Начальство не хочет со мной разговаривать. Я для них никто. Даже положенную мне квартиру, гады, другому отдали. И старый барак не помогли отремонтировать. Попросил в родном ЖКХ краску — отказали. Для этого, что ли, я всю жизнь на них горбатился, чтобы молчать в тряпочку? Пусть знают, что я тоже что-то могу!

На свидание к террористу — как и положено по международным стандартам — быстренько привели рыдающую жену. Может, хоть она на него подействует?! Но сантехник, едва взглянув на свою Лиду, тут же и послал ее… обратно.

— Может, тебе еще что-то надо, Леонид? — спрашивали переговорщики, когда Акимов наставил на них через окошко ствол ружья. Всего в 30 сантиметрах от тела.

— Пятьдесят тысяч рублей хочу, мужики. Такое у меня главное требование. Мне бы долги раздать и чтоб еще осталось. А теперь давайте выпьем! До дна. Ведь вы меня уважаете?

После третьей бутылки водки дядя Леша подобрел. Он заглянул к заложницам и клятвенно пообещал, что все женщины обязательно выйдут отсюда живыми. А его, ладно уж, пусть лучше убьют. Расчувствовавшись, дядя Леша даже угостил своих пленниц мороженым и минералкой. “Только в рот ничего почему-то не лезло”, — усмехается Лидия Митина, сотрудница домоуправления.

— А мне Акимова, честно говоря, стало жалко, — признается Сергей Кузенков, замначальника отдела Управления кадров УВД Брянской области, руководивший переговорами со слесарем. — Видно, довели мужика до ручки. И это была его последняя попытка высказаться, что ли. И я, разговаривающий с ним под дулом, — единственный человек, который его вообще услышал. Не знаю, вряд ли это и есть “стокгольмский синдром”, но я вдруг поставил себя на место дядя Леши — и страшно стало от такой безысходности. Он ведь тоже, наверное, человеком родился. А из него сотворили бессловесное животное, которое только водку жрет. И вдруг в нем проснулось человеческое достоинство. В этот момент я понял, что ничего этот слесарь своим заложницам не сделает, а вот с собой покончить может запросто.

— Ты отпустишь меня домой сегодня вечером, Николаич, если я сейчас выпущу баб? — спросил дядя Леша у своего нового “друга”.

— Леш, ты же знаешь — это невозможно, — ответил Кузенков. — Ты натворил много нехороших дел, и просто так тебя теперь не выпустят. Но я обещаю, что, если ты добровольно сдашься, это максимально облегчит твое наказание. Мы можем и бумагу написать. Только открой девчонкам дверь.

— Я не могу, — всхлипнул сантехник. — Если я открою им дверь, то вы меня сразу убьете. Я же знаю, живыми у нас террористов не берут…

Клоны дяди Леши

Переговоры в маленькой комнатке длились три часа. Но безуспешно. Слесарь Акимов отказывался освобождать заложниц или обменивать их на мужчин.

А те в соседней большой комнате мучительно ждали решения своей участи. Пока Светлана Черникова не выбросила в окно ключ от домоуправления. Снаружи им открыли дверь. “И мы с девчонками гуськом, через столы и диваны, тихонечко двинулись на свободу, — рассказывает Света. — Пока дяде Леше милиционеры заговаривали зубы. Выскочили мы на улицу, солнце светит, родные наши в сторонке стоят — ни живые, ни мертвые. Боже, как хорошо жить. И у нас всех — такая истерика!”

…Утренний Брянск похож на пьяницу во время похмелья. Помятый, заспанный, с щетиной-мусором на заводской окраине, возле почти не работающего завода “Литий”. Три горьких пьяницы сидят на скамейке неподалеку от домоуправления №28.

Соображают на всю честную компанию. Пропитая девушка Юлия с разбитой губой и ее кавалеры — Саша и Вячеслав. Каждый с куриным яйцом в руке, это нехитрая закуска. А вот на выпивку денег явно не хватает.

Всего за тридцать рублей премиальных братва согласилась рассказать нам свое непредвзятое народное отношение к случившемуся захвату ЖЭУ.

— Нам дядю Лешу жалко. Хороший он был человек, наш. Хоть мы с ним ни разу и не пили и вообще его не помним. Но мы его очень поддерживаем. Во всем виновата наша власть. Выпить хотите? У нас сегодня праздник — 62 года назад наши деды-партизаны освободили город Брянск от немецко-фашистских захватчиков, — дружно рыгнула компания и пошла к барыгам за паленой чекушкой. Там много таких же страждущих граждан, похожих друг на друга, как братья-клоны.

…Клоны дяди Леши ходят нынче по Брянску. Клоны дяди Леши бродят по России. Такие ничтожные маленькие людишки, никому не нужные, спившиеся, проигравшие. С каждым днем их все больше. Для них специально продают левую водку и самогон по 20 рублей за пол-литра. Для их жалких копеек расставлены в округе игровые автоматы.

Чтобы они ни о чем не думали и ничего не требовали. Это ведь очень удобно.

“Пипл, отвали!” — надпись на том же брянском игровом клубе после закрытия.

Это про наших с вами сограждан. Это про нас с вами. Членов так называемого гражданского общества, которого, как выясняется, в России и вовсе нет. И поэтому любой гражданский протест у нас принимает страшные, извращенные формы.

Когда какой-нибудь обиженный дядя Леша в очередной раз берется за ружье…

…Узнав, что его пленницы сбежали, Леонид Акимов зачехлил свой ствол. Спецназ не понадобился. “Террорист” сдался сам. Бережно прижимая к груди грязную бумажку, письменное обещание прокурора, что его освободят от уголовной ответственности, он вышел на улицу. “Николаич, попроси их только, чтоб наручники на меня не надевали, когда по городу в СИЗО повезут. Стыдно!” — кивнул дядя Леша главному переговорщику.

А в сторонке никем не замеченные грелись на сентябрьском солнышке пять бывших заложниц. После столь неожиданного хеппи-энда никто из руководителей даже не подошел поинтересоваться: как, мол, девчонки, себя чувствуете? Целые и невредимые, они никому больше не были интересны.

Им даже отгул за этот страшный день на работе не дали.

(Фамилия слесаря изменена)

Екатерина САЖНЕВА, Ольга БАГАЛЕЙША, Брянск—Москва «Московский комсомолец»