Группа старшеклассников в течение года насиловала двенадцатилетнего мальчика. Ни в школе, ни дома об этом даже не подозревали. Наказание, которое получили юные преступники, мать потерпевшего считает насмешкой над правосудием. Вместо предисловия
Для меня эта история началась, как обычно, с телефонного звонка. ”Извините, что беспокою в пятницу, – произнес взволнованный женский голос. – Не могу дождаться воскресенья. Сердце болит. Только что вынесен первый приговор по делу о нашем мальчике. Преступники получили смехотворное наказание: двое из шести насильников получили три года условно – обучение в специальном интернате. Четверым из обвиняемых пока вообще приговор не вынесли, и мы боимся что их оправдают. Пожалеют несчастных недорослей, тем более что все они – из неполных семей. А у нашего сына осталась тяжелейшая психологическая травма, возможно на всю жизнь! Помогите добиться справедливости!
Пришлось срочно, отложив все намеченные дела, поехать в маленький город в центре страны с плотным репатриантским населением, который еще совсем недавно описывали, как волшебный город нашей мечты – и расположен в удобном месте, сорок минут от Тель-Авива, и с хорошими школами, и застроен прекрасными новыми домами, и украшен зелеными скверами, – а оказался он проблематичным и беспокойным русскоязычным островком посреди израильской действительности.
На крючке
…Сашка задумчиво посмотрел на велосипед. Вот бы такой заполучить! Настоящий прыжковый велик, мечта любого пацана. Эх, только бы попробовать!..
За его реакцией между тем внимательно наблюдали.
– Хочешь попробовать? – великодушно спросил его Антон, признанный лидер компании. Сильный, рослый, его всегда все вокруг боялись. – Ну, не трусь, бери, катайся… Завтра вернешь…
Сашка вскочил на велосипед и поехал. Он только на мгновенье оглянулся, услышав смех позади себя. Ему не понравилась гримаса, которая мелькнула на лице Антона. Но он отбросил сомнения: ему достался такой велик! Назавтра, когда он привез велосипед, Антон уже не был таким дружелюбным.
– Ну, давай деньги, – скомандовал он. – Думаешь, я тебе что, ”бесплатный прокат”?
– Нет у меня денег, – тихо, со слезами в голосе прошептал Сашка, – откуда у меня деньги?
– Ах, нету? – засмеялся Антон, тогда для тебя есть другой способ расплаты: снимай штаны, только по-быстрому, понял… Сашка замер и стоял не шелохнувшись. Тогда Антон изо всех сил двинул его по спине… Сам он тем временем расстегивал ширинку своих брюк…
«И завтра чтобы ты опять был на этом же месте в то же самое время, иначе – убью. Скажешь кому – тоже убью», – прикрикнул он на прощанье.
Сашка вернулся домой и тихо проскользнул в свою комнату. Никто ничего не заметил. Отец смотрел телевизор, мать возилась на кухне, гремела кастрюлями. Старший брат сидел у компьютера. Ночью Сашка кричал во сне: ”Не бейте меня, только не бейте, не лезьте ко мне!” Отец услышал крик, прибежал в комнату, прижал его к себе: ”Успокойся, не плачь, что с тобой?” Саша протер глаза и уставился на отца. ”Со мной ничего, – тихо и очень внятно произнес он. – Просто приснился страшный сон, как будто на меня кто-то напал и бьет. Теперь мне приснится что-нибудь хорошее. Иди ты тоже спать”. Он отвернулся к стене и вскоре опять заснул.
Вечером следующего дня Саша, взглянув на часы и испуганно оглядевшись, помчался на ”свидание”.
Снился мне сон…
С того дня Саше почему-то стали часто сниться страшные сны, и в доме повисло напряжение. С ребенком явно происходило что-то нехорошее, но докопаться до причин взрослые не могли. Да и не так это просто вызвать мальчишку на откровенность: все-таки трудный возраст. Родители в тысячный раз перебирали в памяти важнейшие события в жизни двух своих сыновей. Начиная с ”дел давно минувших дней”: после свадьбы восемь лет у них не было детей. Ирина всех медицинских светил в своем Ростове обошла, сколько слез пролила и все молилась с утра до вечера, чтобы Г-сподь даровал ей ребенка. Так что оба мальчика для них были желанными и долгожданными. О них мечтали, им собирались отдать все лучшее.
Российская жизнь в постперестроечные годы складывалась трудно, светлых перспектив родители не видели. Потому и решили перебираться в Израиль. Поехали сначала на север страны, к родственникам, но там родители не смогли найти себе работу. Потом переехали в центр, где с трудоустройством полегче. Отец устроился водителем, окончив соответствующие курсы; мать, геодезист по профессии, отправилась на ”черные” работы, стала уборщицей, но особо на судьбу не роптала – лишь бы хватало содержать дом и семью, и ни в чем не приходилось бы отказывать детям.
Здесь у старшего сына, более стойкого характером, все сложилось удачно: он хорошо учится, занимается спортом. А вот у младшего вскоре после приезда начались проблемы: он конфликтовал в школе, дрался, не находил ни в чем покоя, но при своей драчливости, был явно не из лидеров, скорее наоборот, слабым и боязливым мальчишкой. В итоге он не ужился в обычной израильской школе и, после многочисленных жалоб, его пришлось перевести в систему специального образования – ”хинух меюхад”, – в класс предназначенный для ”детей, страдающих особой чувствительностью”. Там он оказался в однородной мальчишеской среде. Родители повздыхав, согласились с таким поворотом дела. Они надеялись, что поведение мальчика улучшится и он сможет вернуться в обычный класс. Но вышло по-другому. Теперь вокруг него были только ”проблемные” мальчишки, дети из таких же русскоговорящих семей. Тоже ”с повышенной чувствительностью”, тоже с желанием драться и утверждаться в жизни. Очень скоро на него, на слабого, обратили внимание. Все происходящее казалось родителям дурным сном. Что же должно было происходить с их добрым, хорошим мальчиком, чтобы он кричал по ночам?
Совершенно секретно
Характеристика на ученика Алекса К. – поведение и учебные показатели:
”Алекс К. страдает особой повышенной психологической чувствительностью, очень обостренно реагирует на любые обиды, легко возбуждается. Поэтому он был выведен из системы общеобразовательных школ и направлен для дальнейшего обучения в специальную школу.
Поведение мальчика в течение 2005 года вызывало постоянно нарастающую тревогу специалистов. Несмотря на то, что с ним постоянно занимались учителя и психологи, его поведение ухудшалось: мальчик отказывался заниматься, встревал в драки, грубил, ругался, плевался. Его учебные показатели продолжали снижаться. В связи с осложнением ситуации было решено уделить ребенку особое внимание: с ним работали классный руководитель, школьный психолог, школьный терапевт, советник из центра душевного здоровья ”Бриют а-нефеш”, социальные работники и так далее. Следует подчеркнуть, что никому из педагогического состава, работавшего с ребенком, не было известно об истинных причинах, которые заставляли его вести себя подобным образом. Ни разу и никому он не дал даже легкого намека, который бы позволил догадаться о том, что с ним реально происходило”.
Здесь мы сделаем небольшую паузу и задумаемся: с ребенком в течение довольно длительного времени – целый год – происходит нечто нехорошее. Это ”нехорошее” совершенно для всех окружающих очевидно, однако ни родители, ни целый коллектив профессионалов не могут даже приблизиться к разгадке тайны. Так каков же смысл специального учебного заведения и деятельности многих неплохо оплачиваемых работников, если все они вместе взятые не могут разобраться в том, что происходит с их подопечным?
Мнение общественности
На наши вопросы отвечает председатель организации ”Родительский форум” Рая Ригер.
– Вы давно занимаетесь проблемами школ системы ”хинух меюхад”. Насколько типична эта ситуация?
– Вот уже полтора года, как я внимательно слежу за деятельностью особого сектора израильского образования – ”хинух меюхад”, особенно за работой спецшкол, куда попадают дети с проблемами поведения. Данная история лишь подтверждает закономерность: во-первых, родители не вполне отдают себе отчет в том, куда идет их ребенок. Да и согласия на перевод у них зачастую не спрашивают. Во-вторых, в самой школе часто не в состоянии выполнить ту самую задачу, ради которой ребенка туда и перевели. Но эта ситуация привлекает внимание прежде всего к профессиональному уровню специалистов. Что это за специалисты, если их действия не имеют ни малейшего эффекта? Здесь могут быть только два объяснения: либо эти люди – достаточно случайные в своей области и просто не знают, как работать с детьми, по крайнем мере с русскоязычными, либо они совершенно равнодушны к ребенку. Если бы хоть кто-то из вышеупомянутой группы работников разбирался в детской психологии либо был неравнодушен к мальчику, наверное, эта история не тянулась бы так долго. К сожалению, это пример того, как ”лечение”, коррекция поведения осуществляется чисто формально.
– Вы считаете, что виновата только школа?
– Естественно, нет. Приходится задуматься и о том, что происходит в семье. Мы сталкиваемся с тем, что в русскоговорящих семьях дети боятся жаловаться родителям, потому что не хотят услышать от них в ответ: ”Сам виноват”. Такой заведомый настрой, вывезенный с прошлой родины, заставляет детей скрытничать. Многие беды удалось бы предотвратить, если бы этого не было. Но ситуация именно такая, какая она есть. С одной стороны, семья не справляется с проблемами воспитания детей сама, с другой стороны, у нее нет ни малейшего доверия ни к школе, ни к социальным службам.
И разборки между всеми этими системами приводят к тому, что ребенок остается наедине с жесточайшей проблемой: и рад бы кому пожаловаться, да всех боится. Мы видим выход из этого тупика в том, чтобы посылать в проблемные семьи специально подготовленных людей, которые могут связать родителей и социальные службы, поскольку они знают израильскую систему работы с подростками. Такой проект поддержки семьи запускает сейчас министерство абсорбции. Мы надеемся, что благодаря этому возрастет число тех, кто реально способен протянуть ребенку руку помощи.
Хорошая девочка Эмма
Неизвестно, чем закончилась бы ситуация с Сашей, но его мама, дойдя до состояния полного отчаяния, отнесла в полицию жалобу на избиение сына более старшими детьми. В участке особого интереса к этому делу не проявили. Таких папок можно открывать десятки в день: в мальчишеских компаниях то и дело происходят драки. Но к счастью, в тот день в полиции дежурила практикантка: 16-летняя школьница Эмма П. В израильских школах принято приобщать старшеклассников к добровольческой деятельности: благо организаций, нуждающихся в помощи, сколько угодно: тут и ”скорая помощь”, и Общество спасения бездомных животных, и пожарная служба, и, разумеется, полиция. Многие подростки успешно работают на телефонной линии доверия для своих сверстников. Бывали случаи, что именно подростки, получившие жизненно важную информацию, ухитрялись предотвратить самоубийства ровесников. Так вот, придя поработать в полицию, Эмма П. стала общаться с детьми, которых ей присылали. Есть такой странный жанр, успех в котором дается, в основном, людям от рождения – как особое человеческое качество: способность к разговору по душам. Взглянув на издерганного Сашку, Эмма сказала: ”Ну я-то вижу, что ты всем врал. Расскажи ка мне, что с тобой на самом деле произошло?” И руку на плечо положила. И Сашка, не сдавшийся, несмотря на долгую осаду профессиональных психологов, вдруг открылся: целый час рассказывал про то, как его насиловали старшеклассники. Девочка передала данные следователю. В итоге против шестерых парней было возбуждено уголовное дело. Теперь душевную и суперпрофессиональную девушку постоянно третируют семьи совершивших преступления, угрожают наказать за чрезмерную любознательность.
Суд да дело
К удивлению и ужасу матери, после того как все открылось, она узнала, что все шестеро насильников были… из хорошо знакомых ей семейств. Более того, несколько лет назад, они даже приходили в гости на день рождения к старшему из них. Эта новость просто ”добила” Ирину, и без того пребывавшую в состоянии отчаяния. Плюс родители подростков, привлеченных к суду, стали, чтобы обелить своих отпрысков, распространять по городку слухи, будто Саша ”обслуживал” старших ”из любви к искусству”. Мол, сам этого хотел, и никакого насилия, стало быть, не было.
Прошло несколько месяцев, и маму пригласили в тель-авивский окружной суд – как было сказано, ”на беседу с судьей”. Как оказалось, однако, то и был тот самый скоротечный суд над подростками, заставившими так страдать всю ее семью.
Как уже было сказано, приговор не успокоил ей душу.
Планы на будущее
”Уже после того, как история стала известна, он явно испытал облегчение, и в его поведении наметился перелом в положительную сторону. В настоящий момент с мальчиком занимаются психологи и психиатры, он проходит специальные курсы реабилитации поведения плюс медикаментозное лечение. Мы очень надеемся на то, что лечение и специальные сеансы занятий с психологом помогут ребенку, и его поведение значительно улучшится и станет нормативным”.
Таков прогноз школьного руководства. А вот впечатление мамы:
”Первое время, когда все это открылось, он был в ужасном состоянии. Нам с отцом казалось – на грани помешательства. Не понимал, что делает. Пару раз за обедом пытался котлету в чай опустить. Спрашиваю: ”Сынок, что ты делаешь?” А он вдруг спохватится: ”Да ничего, мама, я случайно”.
Сейчас он занялся спортом, поступил в секцию таэквондо, тренируется, мускулы всем показывает: посмотрите, какой я сильный, больше меня никто уже не обидит. Но нам спокойнее не стало. Как это все отразится на нем, когда он станет взрослым? Раны, нанесенные в детстве, не заживают. И самое главное: за преступление, ломающее судьбу, – игрушечные наказания ”три года условно”. Срок, скорее всего, потом уменьшат. Денежный штраф и вовсе смехотворная сумма: 2000 шекелей. Я уверена, что такая ”снисходительность” – только из-за отношения к русским”.
А можно ли наказать подростка-насильника справедливо? Возможно ли возмездие?
За комментарием я обратилась к адвокату Льву Натаревичу.
– Семья потерпевшего считает, что насильники не получили достаточного наказания. А штраф, который их семьям, судя по всему, придется заплатить – две тысячи шекелей, – выглядит и вовсе смехотворным. Потерпевшие готовы бороться до конца, чтобы добиться для преступников заслуженного наказания. Есть ли на это шанс? И вообще: какое наказание в данном случае может считаться заслуженным?
– Четкого ответа на вопрос, какое наказание полагается назначить подростку, совершившему сексуальное преступление, просто нет. Поэтому подобные ситуации разбираются сугубо индивидуально, с учетом всех обстоятельств: возраста преступников и жертвы, условий, в которых они росли, последствий преступления для психики пострадавшего.
Серьезной материальной компенсации можно требовать в рамках гражданского дела, при этом необходимо подтвердить размер нанесенного жертве ущерба – как в психическом, так и в физическом плане. Это, безусловно, потребует профессиональных экспертиз, зачастую весьма дорогостоящих. Но дело не только в деньгах – при их проведении придется многократно расспрашивать ребенка о том, что с ним произошло, и бередить его раны. Далеко не все на это решаются. Кроме того, когда дело касается преступников-подростков, необходимо учесть (и суд это действительно учитывает), что сами они как правило еще не зарабатывают, а семьи, во многих случаях принадлежат к слабым социально-экономическим слоям, и брать с них попросту нечего. Поэтому приходится признать, что в материальном плане нанести достаточно чувствительный удар преступнику и его семье не удается.
И все это при том, что в принципе сексуальные преступления, совершаемые в подростковой среде, вообще крайне редко доходят до судов. Как правило, потерпевшие дети боятся своих обидчиков и никому ничего не сообщают. Тайна может раскрыться лишь спустя многие годы. Раскрытие сексуальных преступлений у подростков – вещь исключительно редкая, практически случайная.
Перспектива рецидива
”У нас не только местная полиция, еще и тель-авивская у подъезда прохаживается, – вздыхает мать потерпевшего мальчика. – Несколько раз его останавливали во дворе и спрашивали: ”Ты такой-то? У тебя все в порядке?”. Но это сейчас, по горячим следам, когда история свежа. А что будет потом? Преступники не получили за свое злодеяние никакого реального наказания. Они откровенно насмехались над нами после суда. Можно не сомневаться, что непроученные всерьез, очень скоро они займутся тем же самым”.
Опасения матери разделяют эксперты. Так, по данным канадских исследователей, изучение и наблюдение за поведением взрослых людей, совершающих сексуальные преступления показывает, что большинство из них впервые пошли на это специфическое правонарушение еще будучи подростками. Число рецидивов преступлений на сексуальной почве очень велико – до 80 процентов. Среди взрослых, осужденных за преступления сексуального характера, каждый четвертый получил первую судимость еще до достижения совершеннолетия.
Типичный случай
Согласно статистическим данным, собранным американскими судами за 90-е годы прошлого века, сексуальные посягательства на детей в 30 – 50 процентах случаев совершаются правонарушителями в возрасте до 18 лет. По сведениям судебной статистики Великобритании и Северной Ирландии, 30 процентов всех осужденных за преступления на половой почве были моложе двадцати лет. По оценке, сделанной американскими исследователями еще в 80-е годы XX века, больше половины всех посягательств на мальчиков и до четверти посягательств на девочек совершается не взрослыми, а детьми старшего возраста. В большинстве случаев жертвы знакомы со своими насильникам в течение длительного времени: это или приятели, или братья и сестры.
Таким образом, случай Саши можно считать достаточно типичным. Но кому от этого легче?