Работая над книгой «Петербургские тайны начала XX века», историк Сергей Глезеров отыскал немало примечательных страниц в блистательной биографии Северной столицы и обнародовал их при содействии издательства «Центрполиграф». Мы предлагаем вниманию читателей несколько фрагментов этого исследования, свидетельствующих: фантазия ловких людей, живущих обманом, никогда не знала пределов… Славный терем-теремок
Петербург – город загадочный, проникнутый мистикой. По словам историков, на рубеже XIX-XX веков в нем насчитывалось не менее двадцати домов, в которых происходили странные явления. Один из них местные жители знали как «клуб самоубийц»: по ночам из его окон будто бы доносились стоны и похоронная музыка. Существовал и «чертов дом»: несколько его жильцов одновременно покончили жизнь самоубийством.
Такой «заколдованный дом», обративший на себя особое внимание полиции, появился на Охте, где шла усиленная скупка и перепродажа недвижимости, привлекавшая всевозможных дельцов, нередко нечистых на руку. Когда-то им владела обывательница, про которую говорили, что у нее было «веселое прошлое». К старости она заказала проживавшей у нее супружеской чете, работавшей в картонажной мастерской, мебель из… картона. Супруги-картонажники подивились прихоти старушки, но принялись за дело. Довольно быстро несколько пустовавших комнат хозяйской квартиры украсились прекрасной обстановкой. В столовой появился великолепный буфет из картона, в гостиной был сделан изящный камин для никогда не топившейся печи. Дополняла картину «мягкая мебель» с позолотой. Одним словом, все выглядело как в фешенебельном особняке.
Но вскоре старушка умерла, оставив дом в наследство бесшабашному племяннику. Тот с гордостью расхаживал среди богатой мебели, пока не рухнул на пол вместе с картонным креслом. Племянник понял, что от теткиного наследства надо побыстрее избавляться. Покупателей оказалось предостаточно. Один из них, осмотрев хоромы, немедля повел наследника в ближайший трактир, где по охтинскому обычаю всегда совершались более-менее крупные коммерческие сделки.
Сумма сделки оказалась солидной. Большую часть племянник получил сразу же в присутствии нотариуса, после чего на радостях отправился в кафешантан, где услаждал себя пением цыганского хора. А на Охте в это время происходила драма: новый хозяин, обнаруживший обман, скрежеща зубами, бродил по купленному дому, разбрасывая и сокрушая бутафорскую мебель. Вдобавок потолки дома оказались прогнившими, и вообще жилище ни на что, кроме слома, не годилось.
Однако новый хозяин решил не заводить дело с кутилой-пропойцем, поскольку было очевидно: денег обратно уже не получить, явны только новые расходы. Покупатель-неудачник затаил злобу.
В апреле на Охте стояла благоговейная тишина, и только на крыше злополучного дома кипела работа. По заказу хозяина рабочие спешно меняли кровлю. Вскоре нашелся новый покупатель – им стал недавно разбогатевший купец, некогда пришедший в столицу в лаптях, чем он сам очень гордился.
Разглядывая отливавшую на солнце новую зеленую крышу, купец остался доволен: «Дом не дурен!» Сделку заключили, и через недельку он приехал осматривать свои новые владения.
От бутафорской мебели уже не осталось и следа. Счастливый владелец полез на чердак, выбрался на крышу и сделал несколько шагов. И тут на всю округу раздались проклятия. Явившийся вскоре полицейский пристав удостоверил, что крыша целиком сделана из картона. Спустя несколько дней дом опечатали.
Последний покупатель оказался банкротом: ошибка обошлась ему слишком дорого.
Двойник депутата Госдумы
В августе 1912 года, отбыв тюремное наказание за 217(!) случаев мошенничества, на свободу вышел знаменитый аферист Маклаков-Ржевский. С давних пор он выдавал себя за известного политического деятели, впоследствии члена Государственной Думы В.А.Маклакова, пользуясь своим поразительным сходством с последним. Маклаков узнал о существовании двойника, еще будучи начинающим помощником знаменитого юриста Федора Никифоровича Плевако.
Дело было так. На имя Плевако пришла телеграмма из Воронежа от местного адвоката. В ней говорилось: «Ко всем местным адвокатам обращается ваш помощник Маклаков с просьбой дать ему денег взаймы под предлогом «издержался в дороге». Не мистификация ли это?» Как выяснилось позже, молодой человек, выдававший себя за помощника Плевако, приехал в Воронеж, остановился в гостинице, но денег платить не собирался.
Летом 1909 года его арестовали в Швейцарии, недалеко от французской границы, в шикарной гостинице. Одет он был по последней «международной» моде: пальто темно-серого цвета из Парижа, редингот – из Швейцарии, котелок – из Англии, а сверкающие штиблеты – из Гамбурга. И за все это не было заплачено, естественно, ни копейки.
С неделю Маклаков-Ржевский находился в швейцарской тюрьме, а затем под усиленным конвоем был переведен в Германию, где помещен в берлинскую тюрьму. После чего его препроводили в Россию, в петербургский дом предварительного заключения на Шпалерной. По словам репортеров, его заточили в одиночную камеру, там он занялся изучением древнееврейской истории и… «полотерного ремесла».
Выйдя на свободу в августе 1912 года, Маклаков-Ржевский не бросил свое прибыльное занятие: в том же году его вновь арестовали за целый ряд «подвигов» уголовного характера. Одной из очередных афер стало открытие в Петербурге комиссионной конторы под названием «Союз», предоставлявшей частным лицам справки о кредитоспособности. Сыскное отделение разоблачило деятельность этого «союза темных дельцов», именовавших себя всюду «комиссионерами». Однако Маклакову-Ржевскому и на этот раз удалось избежать ареста: он бежал в Москву, где все-таки попал в руки полиции, но вскоре был выпущен на свободу – под залог. Неутомимый аферист, наверстывая упущенное, снова принялся за прежнее. В один из наездов в Петербург ему удалось самым элегантным образом обчистить ювелирный магазин. Подъехав в шикарной пролетке к этому магазину на Невском проспекте, он отрекомендовался князем Голицыным. Внешний вид «князя» не вызвал у ювелира никаких подозрений. Обещая показать жене драгоценности, а потом прислать за них деньги, Маклаков-Ржевский забрал из магазина коллекцию бриллиантов на 1800 рублей.
Прождав условленное время, ювелир почувствовал неладное. А тут и приказчик сообщил, что по адресу, указанному респектабельным покупателем, никакого князя Голицына и в помине нет. В сыскной полиции по почерку записки, оставленной аферистом, определили: она написана рукой Маклакова-Ржевского. Начался розыск мошенника.
Афериста выдал случай: агент сыскной полиции заметил у одного из посетителей кофейной портсигар, похожий на похищенный из магазина обманутого ювелира. Выяснилось, что портсигар куплен у некоего бильярдного игрока. Вызванный в полицию игрок заявил, что купил сей предмет у своего приятеля, уехавшего в Финляндию.
Сыскные агенты отправились в Финляндию по следам «приятеля». После долгих поисков стало известно, что в городе Николайстадте полиция задержала за неплатеж в гостинице прибывшего из Петербурга прилично одетого господина с дамой. Сыщики немедленно нанесли визит в этот город. Здесь перед ними предстал Николай Арнольдович фон Гартман, оказавшийся не кем иным, как знаменитым аферистом. Он был облачен в костюм ордена иоаннитов, при мантии, шпаге и шпорах. При обыске у Маклакова-Ржевского нашли квитанцию от сданного на хранение чемодана. В нем оказались масса ломбардных квитанций и около 400 финских марок.
Казалось, аферам мошенника пришел конец – в сопровождении полицейских его повезли в Петербург. Однако не тут-то было! Авантюрист ловко бежал на одной из остановок. Финляндию он хорошо знал еще по своему первому побегу в 1905 году, когда выдавал себя за афонского монаха и скрылся из финского порта Ганге в Америку. Теперь ему удалось беспрепятственно добраться до Выборга, где он, верный своим правилам, отправился в самую дорогую гостиницу, заказал лучший номер с ванной и вызвал массажиста. Однако вместо массажиста к Маклакову-Ржевскому нагрянула полиция…
Последний кутеж барона
В начале XX века был не менее знаменит и другой международный аферист, которого хорошо знали и в Петербурге, – барон Иван Энгельгардт. Выпускник престижного Училища правоведения, готовившего русских юристов, он, очевидно, хорошо разбирался в том, как обойти законы и правила. Из училища его выгнали за «дурное поведение». Потом барон принялся за военную карьеру, стал офицером русской армии, но за темные проделки его уволили со службы.
Спасаясь от полиции и суда, барон бежал в Германию, где выдавал себя за пешего кругосветного путешественника, якобы заключившего пари на 100 тысяч рублей с русскими аристократами князьями Долгоруковым и Трубецким. Дело в том, что начало XX века ознаменовалось настоящим бумом кругосветных пеших путешествий на пари, заключаемых с каким-либо спортивным обществом, и интерес публики к таким путешественникам был огромен.
Лжестранник Энгельгардт выдавал себя за барона фон Розена и ухитрялся брать деньги взаймы у доверчивых людей, обещая потом расплатиться с ними своим выигрышем. Особенно повезло Энгельгардту в Мюнхене, где в 1911 году он обманул таким образом немало русских туристов.
Однако вскоре фортуна отвернулась от мошенника, и ему пришлось, спасаясь от преследования полиции, бежать в Вену. Здесь он стал именовать себя князем Трубецким, знакомился в театрах с русскими и приглашал их покутить вместе. Во время кутежей и попоек он выкрадывал бумажники у своих подвыпивших приятелей.
Из Вены барон Энгельгард уехал в Монте-Карло, но там ему не удалось ничем поживиться, так как монакская полиция быстро раскусила, с кем имеет дело, и сразу же выслала мошенника за пределы княжества.
Тогда барон вернулся в Берлин, где стал звать себя князем Долгоруким. Ему удалось добыть чековую книжку банка «Лионский кредит» и расплачиваться чеками, выданными на отделение этого банка в Женеве. Чеки являлись подложными, поскольку у Энгельгардта не было ни копейки на текущем счете.
Роковой для лжекнязя кутеж состоялся после оперетты в берлинском «Метрополь-театре». Ресторатор заподозрил неладное и «настучал» в полицию. Вскоре мошенника арестовали и препроводили в Петербург. Барону Энгельгардту было к этому времени 28 лет…
Подготовил Василий Анчурин, PrivateLife