Железное правило любого дежурного по райотделу: как можно больше потенциальных «заявителей» отфутболить от РОВД куда-нибудь подальше! А это – трудно; народец у нас настырный, и упорно не желает понять, что путаясь под ногами у родимой милиции, существенно мешает нашей борьбе с криминалитетом. Потому и берут в дежурные опытных, отслуживших по 10-15 лет и вполне усвоивших трудное искусство «отшивать» широкие массы населения сотрудников. Давайте познакомимся. Фамилию с именем-отчеством пропускаю, лишнее это – подлинные анкетные данные из скромности всё равно не назову, а подменять псевдонимом – бессмысленно.
Мне – 26 лет, звание – старший лейтенант милиции, должность – оперуполномоченный отдела уголовного розыска Заводского РОВД города Энска, одного из крупнейших областных центров бывшей УССР.
Биография – заурядна и вполне нормальна для человека моего возраста. Родом из деревни (родители переехали в город, когда мне было 8 лет), закончил школу и техникум, полгода отработал на заводе, потом – армия. Служил обычным пехотинцем, без всяких там «мото…» или «спец…». В передовики боевой подготовки не лез, но и задних не пас, честно заработал сержантские погоны. И демобилизовался с радостной мыслью, что больше мне в казарме не жить (разве что, не приведи Господи – война).
Вернулся было на завод, но там за годы моего отсутствия установился бедлам, везде – нищета и развал, зарплату по полгода не выплачивают, да и сколько той зарплаты… Привычные к заводу старики цеплялись за него до последнего. А влившаяся в ряды заводчан молодёжь, присмотревшись и покрутив носами, вскорости сбегала туда, где платят – больше, и не так беспросветно. Ну а я что – крайний?
Стал думать, куда бы слинять. Дружок детства в школу милиции поступал, позвал и меня с собою, за компанию. В детстве ментов мы оба недолюбливали, но годы обтесали нас: «а почему б и не в мусарке себе на хлеб зарабатывать?! Всё равно – лучше, чем гробить жизнь на заводе…» Вот я и подал документы вместе с приятелем. По иронии судьбы дружку поступить не удалось, а меня – приняли. Отучился положенное, и, получив на плечи лейтенантские погоны, устроился в Заводское РОВД родного Энска.
У меня был выбор: идти в следователи или в опера уголовного розыска. Лично я бы предпочёл стать участковым (наслышался от знающих людей, что участковому легче прокормиться, а нагрузка – меньше), но туда после школы милиции брали только по блату. Следователем становиться не хотелось, бумажная работа, не по моему характеру, мне с людьми – интересней. Ну и подался в угро.
Полгодика поработал помощником оперуполномоченного, немножко подучился ремеслу, познал изнанку и особенности профессии, после чего – заделался полноправным опером. Ещё через два года дали третью звёздочку, стал старшим лейтенантом. Полгода назад предложили должность старшего оперуполномоченного, но я под благовидным предлогом отказался. Зарплата – почти та же самая, а ответственности – немного больше, да и не по душе мне моими товарищами командовать. Моё – быть исполнителем, но – хорошим!
Что вам ещё о себе рассказать? Наград не заработал, зато выговоров (и обычных, и «строгих», и даже «с занесением») – сколько угодно, на это добро начальство не скупится. Женат, сынишке – пять лет, супруга работает разметчицей на том самом заводе, с которого я некогда сбежал, успев перед этим с нею познакомиться и сблизиться, о чём никогда не жалел и не жалею.
Это – всё. Больше о себе при всём желании рассказать не могу. Вес и рос – средние. Внешность – стандартная, без особых примет, типичный «человек из толпы». Телосложение – скорее худощавое, чем мускулистое, нет во мне ничего ни суперменистого, ни ментовского. Хотя в юности мечтал стать культуристом, но где теперь те давние мечты? Для накачки мускулов нужно время на тренировки, и питаться следует усиленно, на что требуются немалые денежки – где ж всему этому у меня, рядового районного опера, взяться? Слабым отголоском несбывшихся надежд стали портреты Шварценеггера и Сталлоне, прикрывающие собою выцветшее пятно на стене над супружеским ложем. Раньше чуть ниже висел и Ван Дамм, но потом по телику передали, что он забаловался кокаином, а наркоман оперу – злейший враг. И не стал я держать у себя над головой паршивца, снял немедленно и в кладовку упрятал.
УТРО РАБОЧЕГО ДНЯ
Просыпаюсь я обычно ровно в 6.30 утра; это привычка, даже по воскресеньям и праздничным дням трудно от неё отделаться, заставить себя поваляться в постели побольше.
Открыв сонные глаза, первым делом пялюсь на электронные часы на стене напротив, потом привычно разглядываю глянцевые фотки Рэмбо с Терминатором, изучаю потёртые узоры старенького ковра, рассматриваю жёлтые пятна на потолке… В последний раз ремонт в квартире был лет этак… давно был, короче, уж и не вспомнить, когда. А затевать ремонт по новой – это ж сколько бабок надо! Да и целый месяц-два в квартире такое будет твориться… ну его! Так и оттягиваю с ремонтом, сколько можно.
На кухне гремит кастрюлями и сковородками супруга, завтрак готовит. Правильно, жена должна вставать раньше, и суть даже не в завтраке, а в своевременно обозначенном ею уважении ко мне, главе семьи и кормильцу. (Впрочем, жена зарабатывает больше моего. Но всё равно, я – мужчина, а стало быть я – глава семьи!)
Пора и мне… Вскакиваю, делаю короткую зарядку (отжим, пресс, утомляться не нужно, ещё успею – на работе, но в то же время должно быть ощущение, что свой долг перед собственным здоровьем – исполнил). Умываюсь.
Обычный мой завтрак – тарелка наваристого борща (но только – без свёклы, свёклу я не люблю) или супа. Обедаю всегда всухомятку, а ужина придётся ждать неизвестно сколько, вот и пользуюсь каждой лишней возможностью наполнить живот горяченьким. Желудок надо беречь, впереди – трудная жизнь с испытаниями и постоянными стрессами. Из тех моих сослуживцев, кто отдал розыску по 10 и больше лет, примерно 90% – успели нажить прободную язву или что-либо подобное. Меня это в перспективе тоже ждёт, так пусть хоть – попозже. Автоматически поднося ко рту очередную ложку, слушаю краем уха реплики наблюдающей за моей трапезой супруги. Видит она меня урывками и общается со мною мало, а потому никогда не упускает возможности нагрузить меня очередной порцией общесемейных проблем. Не понимая при этом, что пустой болтологией вопросы всё равно не решишь, на это нужны время и возможности, которых у меня нет. А может – наоборот, все она прекрасно понимает, но старается хотя бы таким нехитрым образом, выговорившись и выплеснув в меня накипевшим на душе – успокоиться, угомониться, переложить на мои плечи груз ответственности за семью: «Я же мужу рассказала – пусть теперь у него голова болит…» Пару раз деликатно указывал любимой на несвоевременность её «наездов» на мою нервную систему. Но потом понял их объективную неизбежность, смирился, и теперь выслушиваю её с внимательным выражением лица, в нужных местах поддакивая либо озабоченно хмыкая. Но спроси она меня сейчас, о чем минуту назад говорила – и не вспомню!
Вечерами свободного времени у нас больше, поэтому жена норовит и вечером всунуться в моё сознание со своими заботами. Вчера вечером, к примеру, она подняла тему телефонизации квартиры: «Когда же наконец?!» А я что, мэр города? В своё время накатал куда надо три-четыре заявления, отнёс на телефонный узел ходатайство моего непосредственного руководства об установлении у меня телефона «вне очереди», получил в ответ равнодушное: «Ждите!». Вот и жду уж три года. Но с таким же успехом и 33 года прождать можно, сейчас цена всем ходатайствам – нулевая, всё решают бабки, а их у меня нет. Будь я хотя бы руководящей ментовской шишкой, а то ведь и на телефонном узле про меня все понимают: ноль без палочки! Такому к дому телефонный кабель в спешке не тянут. Жена и сама всё понимала, но хотела, чтобы я утешил её несбыточным обещанием. Мне это – нетрудно, обещать – не делать, буркнул ласково: «Хорошо, дорогая, я ещё раз напомню…» И тут же почувствовал, что слишком оптимистично сказал, с такой уверенной интонацией, что жена могла подумать: в этот раз я и в самом деле что-то сделаю, и дело сдвинется с мёртвой точки. М-да… Надо было говорить – поунылей. А жена, приободрившись, атаковала меня ещё одним вопросом, чуть помельче, но тоже каверзным: ей-де СРОЧНО надо купить новое вечернее платье взамен прохудившегося, нужны деньги… Ха, ей – нужны! Да покажите хотя бы одного, кому не нужны деньги! Мне вот, к примеру… не отказался бы от пары крупных ассигнаций! Но как-то же обхожусь мелочёвкой.
«Зарплату должны дать только через две недели, а нам ещё за квартиру платить!» – напоминаю без эмоций. Она, оказывается, всё помнит, но – «Мне очень нужно!» М-да… Довод! Никогда не пойму женщин, которым «очень нужно» купить платье, тогда как у них и так уже есть несколько. Но обещаю что-нибудь придумать. И сам чувствую, что проявить активность в данном направлении действительно придётся, если хочу мира в семье. Ничего – словчю, исхитрюсь, «схимичю», урву на стороне, наконец, но обновку супруге сделаю!
Умывшись, побрившись и одевшись, чмокаю жену в щёчку – ежеутренний поцелуй отнимает минимум энергии, зато помнится женою долго и ценится высоко. Вот на таких малозначимых, на первый взгляд, пустячках и милых привычках во многом и основывается фундамент крепкого семейного счастья!
Потом хватаю за руку накормленного, умытого и одетого сынишку, и веду его в детсадик. Если я ночую дома, и утром никуда не спешу, то сына в детский сад всегда отвожу я, это – моя обязанность. Чтобы муж с женою жили дружно, у каждого из супругов должна быть своя, закреплённая за ним часть общего бремени забот и обязанностей. Но что могу взять на себя я, с учётом моей перегруженности служебными заботами? Мыть посуду – пошло, не для офицера уголовного розыска. Да и нереально: за день скопится целая гора грязных тарелок и чашек, а я приду домой поздним вечером (если не глухой ночью), и давай их драить?
Стирка одежды и бепья – не мужское дело, носки с трусами я ещё простирнуть себе могу, руки не отвалятся, но остальное – извините, сие – для дамских проворных ручек. Еду готовить – некогда (не ночью же!), да и не умею кашеварить, если честно. А вот что умею и могу – так это два серьёзных и ответственных дела: первые – отвожу сына утром (если могу) в детский садик, и второе – раз в неделю, по своим выходным, устраиваю в квартире генеральную уборку. Не очень обременительно, но зато зримо и регулярно! Свой супружеский долг этим (в соединении с сексом, разумеется) я считаю исполненным сполна. И теперь, стоит только женуле во время какой-либо семейной «разборки» открыть ротик: «…и по дому ничего не делаешь!», как я молниеносно парирую: «Как это ничего?! А – детсадик?! А – генуборка?!» Ей и крыть нечем. Чтобы в любой дискуссии с женою последнее слово всегда оставалось за тобой – укреплённые рубежи обороны надо готовить заблаговременно!
В ДОРОГЕ
Дорога на работу занимает целый час – в один конец. Сперва еду трамваем, потом – автобусом. А на собственном авто домчал бы за 15 минут, но где ж его возьмёшь – при такой зарплате? Проезд для меня – бесплатен, по служебному удостоверению. Как другие ездят на работу по платным билетам – ума не приложу, ведь зарплату на многих предприятиях задерживают по два-три месяца.
Общественный транспорт гремит, трясётся и благоухает. Я сижу (если нашлось свободное место), думаю о своём, глазею по сторонам, по привычке фиксируя внимание на всём подозрительном. Вот там – явно наркоманская морда… А у того – глазёнки юркие, так и шастают вокруг, смахивает на карманника… И что у того хмыря в увесистом паковане – не хату ли бомбанул? Но проверять и задерживать кого-либо не собираюсь – на каком основании? «Мне показалось…» – так мало ли что и кому кажется! Да и вообще, с каких делов стараться, если это – не моя «территория», и даже не зона ответственности нашего Заводского РОВД… Пусть здешние оперята тут суетятся, а мне хватает приключений и в своё служебное время, чтоб ещё дополнительно искать их себе на голову.
Лишь один раз изменил я своему правилу. Точней говоря, никаких правил в то время у меня ещё не было, я только начинал работать в угрозыске, и то было начало второй моей рабочей недели. Как-то днём (я как раз дежурил по райотделу) доставили к нам пойманного вора – «перегородочника». При мне же его начали допрашивать, для начала вежливо и культурно объяснив, что попался он на всю катушку, и если немедля не кольнётся на нынешний и все предыдущие эпизоды своей преступной деятельности, то будут ему в и л ы! Упираться парню резона не было ни малейшего, слишком очевидной смотрелась его вина (застукали на месте преступления!). Но он почему-то упёрся рогом, «не я! Не виноватый!» – и всё тут, хоть кол на голове теши. Побили его и кинули в камеру, чтоб подумал на досуге.
Пробыл он там сутки, и начало его к у м а р и т ь. (Большинство домушников сегодня – наркоманы, именно нужда в бабках на «дурь» и толкает их в чужие квартиры). Допёрло до него наконец-то, что он – в наших руках, и что-то надо придумать. И самое простое – покаяться перед операми, дать «сознанку» в нескольких кражах, улучшив тем самым ментовские показатели, и получив в обмен пару доз на р а с к у м а р к у.
Но тут несказанно повезло дурику. Вывели его из камеры, чтобы на допрос вести, поставили пока что у решетки. Наш разводной на минуточку отвлёкся, заболтавшись с проходившей мимо кралей из инспекции по делам несовершеннолетних, а решётка оказалась незапертой. Так этот гусь тихонечко скользнул в коридор, промчался по нему, вбежал в чей-то незапертый кабинет, выскочил в незарешёченное окно – и был таков! Надо же было такому конфузу приключиться… Будь он матёрым бандитом, да ещё проходящим по резонансному делу – турнули б разводящего с работы в шею за милую душу, а то и под суд за преступную халатность угодил бы. Но и тут, при малозначимости личности убежавшего, пришлось наслушаться лейтенанту гадостей от руководства! Стали искать беглеца, трое суток поисков – никаких следов.
И вот на четвёртый день после этих событий таким же утром еду я на работу в трамвае, посматриваю по сторонам. Присмотрелся пристальней к замухрышке на соседнем сиденье – батюшки, да это же тот самый слинявший «перегородочник»! Надо было его сразу и задержать, но как -то боязно стало, с непривычки ещё. Шум в переполненном трамвае подымет, кулаками начнёт размахивать, а то и ножик выхватит. Да и потом, а вдруг это вообще – не он? Видел я его мельком и издали, вполне мог обознаться. Задержу человека, сволоку его в райотдел, а это – ни в чём не повинный работяга? Мало того, что раскандалится жалобы побежит строчить, так ещё и мои коллеги потом меня засмеют. Решил: сойду вместе с ним с трамвая, и как отойдём маленько от остановки – окликну. Если увижу, что не реагирует – сделаю вид, что звал кого-то другого, на этом всё и кончится. Так и поступил. Сошёл с ним, прошёл следом полквартала, потом приблизился вплотную и негромко произнёс его имя. Он аж дёрнулся от страха! Ага, думаю, наш кадр… Тотчас набросился на него, саданул по затылку, повалил на асфальт, вывернул ему руки за спину и наручниками сковал. При нём, кстати, оказался небольшой узелок, а в нём – кой-какое барахлишко. Он же не просто так в трамвае катался, а ездил отбомбить очередную хату, и теперь возвращался с добычей. Вот таким образом я и бежавшего преступника изловил, и на ровном месте раскрытие кражи себе обеспечил. Но не каждый день такая пруха, и не каждый год даже…
Да и, если честно, повторись та история сейчас – не стал бы за каким-то там мелким воришкой с трамвая сходить. Их, ворья этого, очень много, за день перед тобою несколько десятков промелькнёт, и регулярно приходится кого-то задерживать. Ну не хочу я нынче делать никаких лишних, не диктуемых мне напрямую моими служебными обязанностями телодвижений, понимаете? Так что – сижу в общественном транспорте по утрам, всё вокруг вижу, но ничего не делаю, соблюдаю нейтралитет. Созерцаю!..
Интересная деталь: утренние пассажиры сильно отличаются от вечерних. Утром люд в основном – цепкий, злой, отмобилизованный, озабоченный трудностями предстоящего рабочего дня, готовый беспощадно сражаться за место под солнцем. Вечером же – расслабленный, утомлённо-умиротворённый, несуетливый, ничего плохого уже не ожидающий. Впереди – дом, семья, кресло у телевизора, удобные тапочки, сытый ужин, сладкий сон… Вечерами наш народ – беззащитен и добр, его куда легче обмануть или ограбить, он инстинктивно стремится всячески избегать противостояний и борьбы, ему хочется покоя и неги, а всё плохое пусть случится завтра… завтра… завтра… Утром же попробуй только тронь людей – на клочья порвут, истопчут ногами в грязь, разорвут и изломают!
…Ксива. Важнейшая составная часть моего образа жизни. Наткнувшись на неё случайно рукой в кармане, вспоминаю: пора уж продлевать срок действия. Без этого кусочка пластика с моими милицейскими «координатами» мне никак нельзя – в общественный транспорт без билета не впустят, да и вообще… Только он делает меня чем-то значимым, некоей частичкой огромного державного механизма. Я – это уже не просто «я», а как бы полноправный представитель моего государства. Пустячок, разумеется, но когда тебе голодно и холодно, когда достали тебя вконец попрёками гады-начальнички, жена и тёща, когда башка трещит, душа ноет, и хочется срочно пустить себе пулю в голову из табельного оружия ввиду полнейшей беспросветности собственного существования, то лишь мысль о лежащем в кармашке служебном удостоверении зачастую служит единственной отдушиной. И думаешь радостно: «А ведь я не совсем ещё чмо!», и в душе загорается огонёк надежды: «Может, со временем всё оно как-нибудь образуется?..» И – снова хочется жить, любить женщин, пить водку, смотреть футбол по телику… Практически только ксива позволяет мне хоть изредка чувствовать себя Человеком! Впрочем, не на очень много… самую капельку! И если бы вне милиции я мог найти себе что-нибудь более достойное и приподнимающее меня над серым потоком буден, то расстался б со ксивой без малейших сожалений. Но – не получается никак.
Но вообще-то ксива выдана мне главным образом не для самоутверждения, и даже не для халявного проезда в транспорте, а для того, чтобы время от времени я демонстрировал её разного рода мирным и немирным гражданам в подтверждение того, что принадлежу к «органам», и они обязаны подчиняться каждому моему чиху. Однако именно это – демонстрацию ксивы гражданам – я стараюсь делать как можно реже. Незачем народ баловать! Ещё запомнит случайно твою фамилию на пластиковой карточке, а потом, будучи тобою слегка обижен, накатает на тебя кляузу начальству. Повод-то всегда найдётся! А потом упаришься, сочиняя «объяснительные». Поверьте моему опыту, менту быть безымянным во многих отношениях – безопаснее и выгоднее! Вот почему любой оперативник со стажем ксиву пожелавшему заглянуть туда гражданину показывает мельком, лишь слегка помахав ею пред праздно любопытствующим носом. Успеет человек прочитать первую букву твоей фамилии – уже хорошо, хватит с него, нечего излишней информацией мозги перезагружать. Однако попадаются очень уж грамотные товарищи: «Не буду с вами разговаривать, пока не перепишу ваши Ф.И.О. из удостоверения в блокнотик!» И если гражданин очень уж настаивает, а с ходу бить в морду его вроде бы не за что, то ты вынужден идти ему на встречу и позволить ознакомиться с твоим удостоверением более детальнее. Но в руки всё равно не отдаёшь, пусть из твоих рук читает! Тем более, что на этот счёт есть негласное указание руководства: «Показывать удостоверение на расстоянии…» Официально-то ты можешь его хоть в задницу себе засунуть, это твой документ и твои печали. Но ежели какая-либо обкурившаяся или назюзюкавшаяся сволочь разорвёт твоё удостоверение на сто маленьких кусочков, то отвечать за последствия придётся тебе персонально. Утратить ксиву – хреново, хуже только – потерять табельное оружие. За потерю служебного удостоверения руководство тебе не спустит, могут и из органов выпереть, особенно если именно лоханулся ты, а не случайно или по пьяни потерял. Так что случись пожар в моей квартире, то после жены и сына что в первую очередь кинусь я спасать? Правильно – ксиву!
ПЕРЕД ЗДАНИЕМ
Погрузившись в раздумья, едва не пропускаю свою остановку. Выскакиваю из душного автобуса. Прямо через улицу – хмуро-официозное с фасада и донельзя захламлённое с задней части четырёхэтажное здание Заводского РОВД. Окно моего персонального кабинетика отсюда не видать, оно выходит на тыльную часть здания. И это хорошо, так удобнее выкидывать в окно ненужный мусор. Я как-то не поленился – для балды – заглянуть на задний двор райотдела и посмотреть, что же валяется под окнами моих коллег и сослуживцев. Батюшки, чего там только не было! Мятые и порванные бумажки, окурки, огрызки, ошмётки чего-то непонятного, пустые бутылки и консервные банки, использованные презервативы… Насчёт последних особенно возмущается временами наведывающаяся сюда для контроля начальство: «Как ЭТО могло сюда попасть?! И чем же вы в служебное время, собственно говоря, занимаетесь?!» Чем занимаемся – известно, работаем не покладая рук, времени на жён практически не остаётся… Но ведь мы – мужики в самом соку. И понятно, что регулярно у каждого в штанах вздымается и требует разрядки, вот и приходится прямо у себя в кабинетах оприходовать подходящих сучек…
Да, не святые мы, а всё почему? Потому что мы – розыскники!
Ну а после – куда прикажете девать использованную резинку? Не в кармане же носить, и не в ящике письменного стола хранить «на память». И в мусорную корзину в коридоре не выбросишь – в здании всегда полно посетителей, и что они могут о милиции подумать, глядя на т а к и е отходы милицейской деятельности? А так – кинул резинку в окно – и порядок, мало ли как могла она оказаться в кустиках под учрежденческими окнами, может – её туда проходившие мимо бомжи подкинули!
Но всё равно – убирать территорию райотделовского двора могли бы и почаще, ленится хозобслуга… Вот я позавчера на пару с приятелем – «поисковиком» пузырь галимейшего коньяка осушил и в окошко выкинул, так на все сто уверен, что до сих пор в кустах и валяется. Но ходить и проверять не стал – оно мне надо?
(Продолжение следует)
Владимир Куземко, специально для «УК»