Когда Москва завоевала печальную славу бандитского города, сказать непросто. Всевозможные тати, медвежатники, воры в законе и прочая нечисть испокон веков населяла улицы и подворотни Белокаменной. Одна Хитровка чего стоила! Шли годы, миновали века, стучали по московским переулкам бердыши караула стрельцов, заливался свисток городового, выла сирена милицейского газика. Но чаще всего обыватель рассчитывал только на свои ноги, кулак да счастливую звезду.
Позволяющую во все времена избегать встречи с лютым бандюгой. Власти по мере сил и возможностей пытались бороться с разбоем: еще при Петре была учреждена полицеймейстерская канцелярия под началом обер-полицеймейстера, но и в конце семидесятых годов ХVIII века покоя в Москве не было. «Мною прежде донесено, – рапортовал в Петербург московский главнокомандующий граф Салтыков, – коим образом здесь, в Москве, не токмо воровства, грабежей, но и разбоев весьма умножилось, и пойманные воры и разбойники, из которых некоторые, быв и прежде в приводе, но по произведенным над ними пыткам паки освобождены, объявляют пристани свои в Покровском, Преображенской и тому подобных слободах». Недавние соратники Пугачева, пересидевшие нелегкое время в своих берлогах, как мухи на мед слетались на московские рынки и паперти. Днем они просили милостыню, а по ночам выходили на темные улицы с кистенями и ножиками. Иногда их ловили, и тогда нещадно били кнутом, рвали ноздри, жгли каленым железом воровские буквы на лбу. Смертная казнь широко не практиковалась просвещенной императрицей Екатериной II, но как писал князь Щербатов: «Убийцы у нас осуждаются быть биты кнутом, а иногда счетом от трехсот и более, но все такое число, чтобы несчастный почти естественным образом снести без смерти сего наказания не мог… Некоторые из сих в жесточайшем страдании, нежели усечение головы или виселица, или самопятерение, умирают».
Хотя казна платила полицейским гроши, жилось им не худо. Не то чтобы они слишком горбатились, отлавливая преступников, но по свидетельству современника: «В Москве в то время полицейские чиновники были обеспечены доходами, которые почитались почти законными. То, что ныне называется красть, называлось тогда брать. Общества торговцев, мастеровых делали между собой умеренные склады и по большим праздникам подносили их в виде почтительных подношений. Частные приставы жили роскошнее полицейместеров, и никто не ставил им этого в вину».
Но в один прекрасный день среди воров и стражей порядка пронесся страшный слух: во главе московской полиции поставлен Николай Петрович Архаров. Имя Николая Петровича было не внове москвичам. Еще во время чумного бунта 1771 года многие горожане испытали на своей шкуре его крепкие кулаки. Прибыв в Москву в команде графа Григория Орлова, Архаров своими четкими и решительными действиями много способствовал искоренению страшной заразы. Стоит ли говорить, что при этом он, не составляя исключения из общего правила, в своей деятельности руководствовался старинной русской пословицей: «Лес рубят – щепки летят».
Граф Орлов оценил таланты Архарова, бывшего в то время капитан-поручиком Преображенского полка. Вскоре он был переведен в полицию в чине армейского полковника. Но его звездный час пробил позже, когда шло следствие по делу Пугачева. Его расторопность, хитрость, беспощадность к врагам, бесспорные сыскные таланты были по достоинству оценены Екатериной. После казни бунтовщиков, которой он руководил, Архаров был назначен московским обер-полицеймейстером. Даже сейчас, два века спустя после смерти Екатерины II, нельзя не поражаться талантам скромной немецкой принцессы, сумевшей стать великой русской царицей. И не последнее место среди них занимало искусство, с которым она подбирала исполнителей своей монаршей воли. Одним из таких способных сподвижников Екатерины и был Николай Архаров.
Род Архаровых не из знатных. Николай Петрович родился в семье армейского бригадира 7 мая 1742 года. Первоначальное образование, подобно герою фонвизинского «Недоросля», получил в отцовском доме. Учился он немного и немногому, но природный ум и наблюдательность с детства отличали Архарова. В шестнадцать лет он начал службу рядовым в одном из гвардейских полков, в двадцать был произведен в офицеры. Начальство с благосклонностью отмечало его ревностное отношение к службе и недюжинную сметливость. Именно эти качества Архарова и обратили на себя внимание Григория Орлова, приблизившего молодого офицера к себе. Наружность Архаров имел не из счастливых – «крайне антипатичную и какую-то отталкивающую от него каждого». Тучный с молодости, длинноносый, он с подозрительным любопытством всегда вглядывался в собеседника.
Неприятность характера Архарова знала и Екатерина, говорившая, что он – большой интриган и хорош только в губернии, но негоден при дворе. Впрочем, эта характеристика была дана императрицей уже незадолго до смерти, а пока новый московский обер-полицеймейстер пользовался полной поддержкой царицы. И Архаров старался оправдать доверие. Его знание человеческой природы и способности скоро сделали из рядового офицера одного из лучших сыщиков Европы. Начальник парижской полиции при Людовике ХV Сартин в письме к Архарову искреннее изумлялся его методам раскрытия преступлений с той невероятной скоростью, что была заведена в московской полиции.
Архаров был прирожденный физиогномист – подчас стоило ему взглянуть на человека, чтобы сразу определить его виновность. Однажды к нему привели двух торговцев, яростно споривших о принадлежности мешка с 250 рублями медной монеты. Один из спорщиков был торговец овсом, другой – мясник. Явных доказательств не было ни у одной из препирающихся сторон. Тогда Архаров велел принести большой таз с кипятком, в который и высыпал монеты. Сало, бывшее в мешке, всплыло, и сразу стало очевидным, что настоящим владельцем денег является мясник.
Екатерина не раз пользовалась услугами Архарова в сложных ситуациях, даже случавшихся вдали от Москвы. Однажды из Зимнего дворца пропал почитаемый царицей образ Толгской Богоматери в богатом окладе с драгоценными камнями, стоивший по тем временам около 8000 рублей. Столичная полиция проводила аресты, допрашивала обвиняемых, но преступление раскрыть не могла. Прибывший в Петербург, Архаров сумел за два дня найти пропажу. Каким образом удалось это сделать – осталось его тайной. Во всяком случае, во всех слоях общества у него имелись тайные осведомители, он не чурался ни подкупа, ни шантажа по отношению к подозреваемым. Можно сколько угодно говорить о правах человека, но факт остается фактом: никогда до того на улицах Москвы не было так спокойно, как при обер-полицеймейстере Архарове, избравшего своим девизом старую мудрость: «Цель оправдывает средства».
Конечно, дело обстояло далеко не просто. Да и в истории имя Архарова сохранилось не только в связи с избавлением Москвы от разбойников…
«Архаровец – буян, озорник, беспутный человек», – так до сих пор поминают солдат особого полка, состоявшего из восьми гарнизонных батальонов, – что-то вроде помеси нынешней муниципальной милиции с ОМОНом. Внутри полка, получившего название Архаровского, царила железная дисциплина, но выйдя на московские улицы, архаровцы «давали прикурить» не только тогдашним хулиганам, но и мирным горожанам. Именно благодаря этим борцам с преступностью имя «архаровец» стало нарицательным.
Заслуги Архарова высоко оценивались Екатериной: его производят в генерал-майоры, в 1782 году он становится губернатором Москвы, а спустя еще два года Екатерина назначает Архарова на должность генерал-губернатора Новгородского и Тверского наместничества. И в новых должностях он проявляет завидное усердие: заботится об устройстве дорог, проводит каналы, строит мосты и, конечно, ловит преступников.
В последние годы жизни Екатерина охладела к высокопоставленному сыщику, но тем более он был вознагражден при воцарении Павла I. В первые же часы после смерти Екатерины новый император вызвал Архарова к себе и поручил ему привести к присяге фаворитов своей умершей матушки. С блеском исполнив это пикантное поручение, Архаров еще больше расположил императора к себе. Николай Петрович был произведен в генерал-поручики, пожалован двумя тысячами крестьянских душ и назначен при сохранении прежних должностей генерал-губернатором Петербурга. Более того, Павел снял с себя андреевскую ленту и возложил ее на Архарова. Похлопав новоиспеченного губернатора по плечу, император приказал: «Николай Петрович! Вы, сударь, барабаньте мне правду, как я теперь барабаню вас по плечу».
Сделавшись большим вельможей, Архаров не забывал о своих интересах и как-то в разговоре с императором очень ловко указал на своего младшего брата Ивана Петровича, бывшего в то время в отставке. Младший Архаров был тут же вызван в Зимний дворец, обласкан царской милостью, получил чин генерала, орден Святой Анны первой степени и должность военного губернатора Москвы. Естественно, под его командой оказались и архаровцы.
Иван Петрович слыл полной противоположностью старшему брату. Добродушный, мягкий человек, он скоро завоевал расположение москвичей. Дом Архарова всегда был открыт для гостей. Каждый день здесь обедало не менее сорока человек, а по воскресеньям давались балы, собиравшие лучшее московское общество. Иван Петрович губернаторствовал два года, как вдруг, опять таки по вине старшего брата, его карьера прервалась самым неожиданным образом.
Архаров-старший ревностно относился к своим обязанностям. Зная характер Павла, он старался предугадать высочайшие желания, что до поры до времени ему успешно удавалось, но сгубила старого служаку именно излишняя ретивость. В отсутствие Павла Архаров решил устроить сюрприз. Почему-то ему пришло в голову, что если все стены домов, заборы, фонарные столбы покрасить полосами черной, оранжевой и белой красок по образцу шлагбаумов, то император придет в восторг.
Архаров не привык слышать «нет» от обывателей… За несколько дней все малярные артели столицы заработали немалые деньги, с утра до ночи разукрашивая петербургские улицы. Зато все остальные жители были возмущены подобным самоуправством. Кто-то из придворных не замедлил донести о происшествии супруге Павла I императрице Марии Федоровне. Зерна упали на подготовленную почву – царица давно не жаловала Архарова и прочила на его место графа Буксгевдена. Встречая мужа, она обратила внимание Павла на необычный вид столицы.
– Что означает сия нелепая фантазия? – поинтересовался пораженный видом полосатой столицы император.
– Друг мой, полиция принудила обывателей безотлагательно исполнить волю монарха,- не без сарказма ответила Мария Федоровна. Павел разгневался не на шутку:
– Что же я, дурак, что ли, чтобы стал отдавать такие повеления?
Архарову было тотчас предписано покинуть Петербург и более не показываться на глаза императору. 23 апреля 1800 года последовал приказ об увольнении обоих Архаровых от службы. Но если о Николае Петровиче в Петербурге никто особенно не горевал, то младшего Архарова провожала вся Москва. «Невероятно,- писал очевидец тех событий И.Страхов, – как весть сия скоро пронеслась по городу… Весь день в доме его была куча людей, кои приезжали к нему прощаться. Двор его был наполнен каретами и окружен толпою любопытствующего народа. Приятели его собрали ему на выезд и на сдачу полка с лишком двадцать тысяч рублей. Писатель Карамзин привез ему целый мешок книг, чтобы в ссылке ему иметь развлечение чтением».
Ссылка Архаровых продолжалась недолго – не прошло и года, как на престол взошел Александр I. Братья поспешили напомнить о себе поздравительными письмами. Новый император отвечал любезно, разрешил вернуться в столицы, но не дал братьям никаких должностей. Архаровы поселились в Москве, где и доживали свой век. Николай Петрович умер в 1814 году, спустя год не стало и младшего брата. Более фамилия Архаровых в истории замечена не была, но до сих пор москвичи в сердцах именуют своих градоначальников архаровцами