Ментовские байки: муж колдуньи

Интересный был случай, единственный такого рода на моей памяти. Один ненормальный свою жену… Нет, не так. Начну иначе. Прибегает в райотдел пацан лет 12-ти, весь взъерошенный, на щеке ссадина, слёзы катятся. Скулит, кричит не своим голосом: «Скорее!.. Там папка мамку убивает!» Раз такое дело – побежали мы целой гурьбой… Стандартная девятиэтажка. Третий этаж, двери нараспашку. Наши – туда. На адресе везде – кровь, на полу лежит женщина, окровавленная, ножом истыканная… И этот… супружник её… Тоже в крови. Вначале наши думали – от жены испачкался, но потом оказалось – его собственная… Стоит он на кухне, на табурете, приладив верёвку к люстре и петлю на шею накинув: вешаться собирается! Практически уже и с табурета спрыгнул, но тут опера ворвались и помешали. Выдернули из петли, с табурета смели, руки ему крутят. А он вырывается с нечеловеческой силой и вопит: «Убейте меня! Я жену прирезал, и сам жить не хочу!» Он-то думал, что супруге его – конец, но тут он ошибся: живуч женский пол… Ползает его жена на полу у ног борющихся с её мужем оперов, сипит, булькает перерезанным горлом – он ведь её и по горлу чиркнул ножом, да неудачно, не смог перерезать артерию…

В общем, повязали мы его. Женщину в больницу отправили, его – в райотдел, на допрос. Рассказал он там историю одновременно и очень стандартную, и чем-то совершенно уникальную…

Поругался с женой, пырнул её раз десять, потом, спохватившись, стал резать самого себя. Но он же толстый, типичный «жиртрест»; кухонным ножом плохо режется… Сперва он вены на руках вскрыл, на одной кровь лишь немножко закапала, а на другой – из раны жир потёк. Тогда он ударил себя ножом в сердце. И опять – не так: надо было под сосок метить, а он над соском ударил, не попал в сердце… Начал тогда в живот тыкать… Короче, весь – в дырках, отовсюду из него жир капает или свисает ломтями, словно из разделываемой свиной туши… Ужас!

Ну и разговорчики у него… специфические. Типа: «Жена на меня весь последний год магически воздействовала, погубить пыталась. Она же колдунья, во!.. У них весь род такой: – тёща тестя извела и в гроб колдовством уложила, а теперь – вот эта!.. Она и весь дом могла бы погубить, и даже весь город… Я должен был её… Она меня вынудила!» Бредятина какая-то…

И главное, по речам его видно, что человек – с вавкой в голове. Слова путаются, мысли скачут. Что можно изложить одной строкой: «имел неприязненные отношения с супругой», то расписывает два часа в таких красочных деталях, словно сценарий триллера диктует… Мы проверили по компьютеру – на учёте у психиатра не состоит, то есть формально и юридически вполне даже нормальный человек. Но с тем нормальным часок побеседуешь – сам быстренько психом станешь. В общем, промучились мы с ним несколько часов, допрашивая. А потом отправили его самого в больницу – он же порезан, кровь из-под повязок сочится… Я ж говорю: триллер!

Чтоб из больницы не сбёг – туда с ним нашего товарища отправили, подежурить в палате. В тюремную больницу дурика этого пока что положить нельзя, не за что его ещё в тюрьму сажать – ведь до возбуждения уголовного дела и предъявления ему обвинения он не арестованный и даже не задержанный (ранен же!). А так… слегка подозреваемый, скажем так. И до момента предъявления ему обвинения только таковым он и останется. Если вообще не выяснится, что всё – туфта, жена его сама себя порезала, а он – лишь несчастная жертва рокового стечения обстоятельств.

«Жиртресту» все раны и порезы оказались по барабану. Весь в бинтах, заштопанный и зашитый, лежит на койке, прикованный к ней наручниками, и рассказывает дежурившему при нём оперу, какая же его жена – ведьма. Нечистая сила, дьяволица; её надо сжечь на костре, СРОЧНО, а то быть беде, всех заколдует и отравит. Вот и его отравить пыталась… Хорошо хоть – ножиком успел от неё отбиться.

Кроме них двоих, в палате ещё только попавший под автобус дедуля находился. Но деду повезло, он был глуховат и почти ничего из тех россказней не расслышал. Зато розыскник наш наслушался… А оно ему надо – про чужие семейные тёрки выслушивать! У него, слава Богу, дома и собственная женуленька ошивается: ведьма не ведьма, но порою и она создаёт с и т у а ц и и… Так что ж, сразу и за нож хвататься? Ни хрена, терпеть надо, нельзя кровопролитничать, да и смысла нет. Эту жену кончишь – другая скорёхонько на шею тебе сядет, ничуть не краше предыдущей. Так какой тогда резон брать грех на душу?

Старался наш офицер не слушать горячечного бормотания своего подопечного, на голову подушку клал, в одеяло с головой укутывался. Но и из-под всех ватно-шерстяных преград доносилось: «Мать её – та вообще… Взглядом в стенке дырку могла прожечь, размером в 50 копеек! Однажды мне говорит: «Разденься и ложись со мной в постель, иначе в камень превращу!» А я ей отвечаю: «Вали отсюда!», и – бежать. А она – за мной, а я – в ванную и запёрся там. А она – стучится, а я…» – и так часами… Часами!

Отлучиться же из палаты никак нельзя: кто его знает, психа этого, они ж такие неуправляемые! Отойдёшь в коридор, перекурить, а этот гад перекусит наручники зубами (вообще-то такое невозможно, однако – не для ТАКОГО!), по скрученной из простыней верёвки спустится с третьего этажа, на котором его в больнице держали, и ищи ветра в поле! Так что приходилось слушать и терпеть, терпеть и слушать…

На вторые сутки дежурства понял опер, что ещё недельку – и крыша съедет у него капитально. Уж в ушах какой-то свист образовался, в глазах – двоение, башка раскалывается, руки дрожат, под ложечкой сосёт. А этот маньяк все про своё бормочет: «В прошлом году жена мне в борщ какой-то белый порошок подсыпала, как соль, но не солёный. Я ещё подумал: «Почему не солено?» А потом и живот как разболелся… А она мне: «Я тут при чём?!» Ха-ха, как это – при чём? Не я же сам себе отраву подсыпал… Ох, что эта колдунья выделывала!»

Ладно хоть, наконец-то пришла смена, а то прямо из той больнички пришлось бы свезти нашего опера в психушку. Что лично меня никак не устраивало – должен он был мне, одолжил до получки… А с шизоида – какой возврат?

Что касается «жиртреста», то через пару дней следователь навестил его в больнице. И опросил вначале – как свидетеля. А затем – и как обвиняемого, официально предъявив ему при этом обвинение. Сразу после этого его переправили в тюремную больницу, и сгинул он в недрах СИЗО, в ожидании суда. Дело это долгое, некоторые годами дожидаются рассмотрения своего дела в судебном производстве, и заметьте – не дома ждут, а в вонючих тюремных камерах. Только я так думаю: ещё до суда признают голубя невменяемым и направят на принудительное лечение в психушку. Подлечат малость – да и выпустят, свободных мест ведь в наших психических лечебницах не хватает. И пойдёт он дальше по жизни, бормоча под нос: «А она мне говорит: «Я не травила тебя!» А как же не травила, если живот заболел, и на руках какие-то синие пятна появились? Я же вижу!..»

Эх, довели бабы мужика!

ИЗ ЖИЗНИ САДИСТА

Жил на моей «земле» парень, из хорошей семьи. Мама у него где-то главбухствовала, папа – чиновничал в исполкоме. Сынку оба с детства ни в чём не отказывали. Жил он – не тужил, словно кот в масле катался. А как начал развиваться у нас капитализм – пристроили его родичи в одну нехилую фирму, коммерческим директором. Короче, всё у него было путём! В детстве только однажды упал с дерева и головой о землю ударился. Вроде бы – фигня, но спустя годы такие вещи порой сказываются ещё как…

Теперь – сама история. В прошлом мае на берегу водоёма нашли труп проститутки. Зрелище – не для слабонервных: 102 ножевых ранения, плюс к этому следы зверских укусов на теле, что называется – следы бурной страсти… Места те безлюдные, убили девицу ночью… Но случайно оказалось, что примерно в то же время мимо проезжал возвращающийся из гостей один из наших сотрудников. И приметил он отъезжавшую от береговой линии красную «тойоту». Тут я пропускаю несколько технологических подробностей оперской работы. Скажу только, что удалось поставить знак равенства между истерзанным трупом и тем самым коммерческим директором фирмы (назовём его Славой), с которого и начался этот рассказ. Да, числилась за ним «тойота», и именно красного цвета – раз. На момент убийства никакого алиби он не имел – два. А по отзывам близко знавших его людей был вспыльчив и способен на буйства – три. Вполне достаточно, чтобы выдернуть человека в райотдел и плотно с ним пообщаться. Но так случилось, что явившиеся к нему домой опера лохнулись – стали звонить в дверь и кричать: «Откройте, милиция!». А он, не будь дураком, выпрыгнул в окно со второго этажа – и был таков.

Искали мы его, но не так чтоб очень. Тут и других делов – куча, да и не было до конца уверенности, что он это; так только, обоснованное подозрение… Месяц скрывался он у родичей в деревне. А потом родители сняли ему квартиру на другом конце города, на чужое имя. И стал он там жить, дожидаясь неизвестно чего… И дождался: в августе убил ещё одну проститутку! Ту, первую, кончил Слава за её дурацкое хихиканье (насмехалась она над Славиком). Со второй же ещё тупее получилось… Снял он её где-то на улице, переночевали, а утром она встает с постели и говорит ему: «Поздравляю, у меня – СПИД! Теперь и у тебя – тоже…» Хохма у неё была такая прикольная, вроде фирменного знака; потом она после паузы обычно объявляла: «Шутка!» Только со Славиком такое – не катило… Взъярился парниша, набросился на неё, и убил её зверски. Потом, опомнившись, звякнул приятелю, «есть дело, нужна твоя помощь, приезжай на машине…» Тот приехал и, увидав труп, испугался. Но Слава уговорил его за нехилую сумму «баксами» оказать содействие в вывозе трупа за город. Вывезли в лесопосадку, сбросили в какую-то яму, присыпали землей, разбежались… Ночь приятель проворочался бессонно, а утром, не выдержав, рассказал своей подружке, мол: «Знаешь, вчера я такую хреновину сотворил, корешу помогая…». Девка та оказалась из м е н т о в с к и х , стукнула нам. Водилу взяли за шкирку, потрясли слегка, он сразу потёк и выдал адрес славиковой хаты. Где мы нашего двойного душегуба и задержали.

Началось следствие. Следак по данному делу попался своеобразный. Не то чтобы придурок; нет, по своему был он вполне даже неглупый. Но из числа жутких правдоискателей. Есть такая порода людей: знают, ЧТО надо, но не знают, КАК этого добиться. Именно таким он и был. Не хочу сказать, что подобным образом карьеру он себе мастерил, всё таки был он глубже этого. Но только добивался он, чтобы всё было «по правде». Мы и сами в принципе того же хотим, да только понимают все, что – невозможно это, объективно – невозможно, а он изображал непонятку и гнул свою линию… Взяток, естественно – не брал, что ты… И с делами не химичил, ни в какие оперативно-розыскные тонкости вникать не хотел, ни с кем и ни с чем не считался, был совершенно неуправляем. В сложнейших ситуациях, требующих тонкой ювелирной работы, вёл себя как слон в посудной лавке…

Так и тут… Казалось бы, полно улик и вещественных доказательств, и плюс к этому – явка с повинной, которую Слава дал в первый же день своего интенсивного общения с операми-плохишами. Ан нет – начал мудрить следак, всё какие-то иные версии то ли искал, то ли придумывал. А там и нанятый родителями Славика адвокат начал шевелиться и концы в воду прятать… И в итоге через месяц отсидки в СИЗО Слава наш вдруг взял да и отказался от явки с повинной. Дескать, и первую не убивал, и вторую – тоже. То есть насчёт второй он как бы ещё немножко сомневается, совсем ли он её никогда и в глаза не видел, или же – видел, и между ними даже что-то законтачило. А вот потом он вышел за сигаретами, а её кто-то убил. И он, вернувшись и увидев её мёртвой, запаниковал и начал прятать тело… Но что первую он и не знал, и не убивал, и не прикасался к ней даже – это точно …

Вот таков был его новый расклад. И только малосведущему человеку ситуация показалась бы элементарной: подумаешь, ну передумал человек к о л о т ь с я, вот и всё… Э, в том-то и суть, что «передумать» находившийся в СИЗО Славик никак не мог – для того и сидят там наши коллеги в сизовской оперчасти. Есть такое понятие: «оперативное сопровождение дела до суда». То есть следователь даёт поручение операм в СИЗО: наблюдайте за таким-то, чтобы не вздумал отказаться от своей «добровольно-принудительной» сознанки. Всё, задание получено, через своих людишек в камере «кум»-оперативник следит за клиентом. Вздумай тот не то чтобы «отказуху» накатать, а и просто заикнуться в камере о желании написать её – сразу начнутся у него маленькие, но очень болезненные в тесном камерном быту заморочки: то морду непонятно за что сокамерники набьют, то головой в парашу случайно уронят. А могут ведь и вообще о п у с т и т ь. Так что из всех Славкиных планов «спрыгнуть со статьи» вышел бы хрен с маком, дай следак нужное задание оперчасти СИЗО. Но он же у нас и д е й н ы й! Он же не может! Его, видите ли, от подобных «бериевских методов» – мутит! Ладно, допустим… Не хочешь к тем методам прибегать – прибегай к другим, чтобы всё – по закону и совести. Но делай же хоть что-нибудь! А он только языком чесал. Юридически же дело вёл неграмотно, допустил в нём массу ляпов и недоделок. Что и позволило адвокату на суде камня на камне от того дела не оставить. Судья даже дивился в кулуарах: «По двойной «мокрухе» – и так погано подсуетиться? Нехорошо!..» А мы и сами прекрасно понимали, что запороли косяка, но кто ж виноват, что следак – «с приветом»? Ладно, судья проявил понимание, и отпускать Славу за «недоказанностью» не стал (был бы в итоге ещё какой-нибудь труп, а то и не один!). И вместо оправдательного приговора направил дело «на доследование».

Ну а в этот раз следователя дали нам нормального, доку в своём ремесле. Предыдущего же правдоборца задвинули куда-то подальше… Ну и мы, опера, теперь побегали ядренней, шустро активничала группа оперской поддержки: и свидетелей дополнительных откопали, и ещё кое-какие новые вещдоки отыскались. А главное – снова Слава вернулся к своим «чистосердечным», и уже до самого конца от них не отказывался. Да ему бы отказаться никто и не дал!

Расстрел к этому времени отменили, поэтому приговорили Славу лишь к длительному сроку заключения. Вряд ли выйдет он когда-либо на свободу.

Хотя от наших «гуманистов» всего можно ожидать: глядь – и т а к и м амнистию объявят!

Владимир Куземко, специально для «УК»

P.S. Републикация материалов Владимира Куземко, возможна только с разрешения автора!