«Въезд Ленина в Россию удался.
Он работает полностью по нашему желанию».
(Телеграмма в МИД Германии; 21 апреля 1917 года)
События лета 1914 года всколыхнули весь мир — выстрел в Сараево де-факто положил начало Первой мировой войне. Германия, которая с опозданием подключилась к колониальному переделу мира, ликовала. В Берлине предвкушали, с одной стороны, полное унижение Франции и «владычицы морей» Великобритании, а с другой — возможность поживиться в богатой на сырье Российской империи. Атака на «слабое звено»
Однако к концу 1914 года оптимизм сохраняли лишь сидящие в своих комфортных офисах представители немецкой бизнес-элиты — главные лоббисты военной экспансии. Лучшие же аналитики Генштаба и МИД ломали голову над тем, как бы изобразить хорошую мину при плохой игре. Проще говоря — как выйти из затянувшейся войны побыстрее и с наименьшими потерями. В ноябре месяце помощник государственного секретаря Циммерман написал для МИД секретный меморандум: «Целью нашей политики, безусловно, должно стать окончание проводимой в настоящее время с огромными жертвами войны миром, который будет не только прочным, но и длительным. Чтобы добиться достижения этой цели, как я считаю, было бы желательно вбить клин между нашими врагами и как можно быстрее прийти к сепаратному миру с одним или другим противником».
В качестве «слабого звена» Антанты выбрали Россию, приняв во внимание, с какой неохотой империя вступала в войну. По дипломатическим каналам «прощупали почву» через главу МИД России Сазонова. Вести оказались неутешительные — Россия намерена продолжать войну. Почему? Во-первых, ощутили сладкий вкус побед на Юго-Западном фронте (где потерпели поражение союзные немцам австро-венгерские армии), положив глаз на нефть Восточной Галичины. Во-вторых, союзники по Антанте — Англия и Франция — оказывали давление на российскую экономику благодаря многомиллионным внешним займам. На повестке дня фигурировало очередное обращение Петрограда к представителям зарубежного капитала. Сепаратный мир с Германией на долгое время перекрыл бы России путь к «денежной шкатулке» мировых кредиторов.
Вот в такое непростое для немецких политиков время, 8 января 1915 года, в МИД Германии неожиданно пришло сообщение от посла в Константинополе фон Вангенхайма. Дипломат уведомлял, что с ним встретился Александр Гельфанд, известный в турецких деловых кругах бизнесмен и советник министерства финансов правительства младотурков. В частной беседе Гельфанд рассказал о разработанном им плане, при помощи которого за год—два можно развалить могучую Российскую империю, склонив ее к сепаратному миру с кайзеровской Германией. Гельфанд согласился рассказать подробности плана только высокопоставленным чиновникам в Берлине, на встрече с коими он и настаивал.
Эту информацию получил государственный министр фон Ягов, который, прежде чем дать добро на встречу, приказал навести справки о Гельфанде. В досье содержалась следующая информация. Александр Гельфанд, он же Парвус, родился в еврейской семье в Одессе, увлекся идеями марксизма и уехал в Европу, где вступил в социал-демократическую партию Германии. Считался одним из крупнейших теоретиков идей отца «Капитала», одним из идеологов создания газеты российских «эсдеков» «Искра». Засветился в 1905—1906 годах во время Первой российской революции в качестве одного из членов исполкома Петербургского Совета рабочих депутатов. Последние пять лет перед Великой войной провел в Османской империи, где «поднял» огромные деньги на торговле зерном и оружием. С началом войны активно лоббировал в турецкой прессе интересы Центральных держав.
Уже в начале марта 1915 года Парвус представил фон Ягову свой проект «Подготовки массовой политической забастовки в России». Он предусматривал расшатывание империи Романовых изнутри при помощи организации широкомасштабных рабочих волнений в Одессе, Петрограде, Харькове, Николаеве, Луганске, финансовой поддержки леворадикальных политических партий и национально-освободительных движений в Польше, Финляндии, Украине, Прибалтике и на Кавказе. Результат, согласно задуманному плану, заключался в следующем: «Если революционное движение достигнет определенного масштаба… созданное Временное правительство может поднять вопрос о прекращении военных действий и начале дипломатических переговоров о заключении мирного договора».
Какие же политические силы видел Парвус движущей силой проекта?
«План может быть осуществлен только под руководством русских социал-демократов. Радикальное крыло (большевики. — Д.К.) уже приступило к действиям».
Среди первоочередных шагов в реализации плана Парвус называл:
«1. Финансовая поддержка социал-демократической партии большевиков, которая всеми имеющимися средствами продолжает вести борьбу против царского правительства. Следует наладить контакты с ее лидерами в Швейцарии».
Естественно, для выполнения грандиозного инновационного проекта необходимо получить деньги от немецкого правительства. И большие…
Парвусу и немцам удалось прийти к единому знаменателю. 7 марта фон Ягов телеграфирует в немецкое государственное казначейство: «Для поддержки революционной пропаганды в России понадобятся два миллиона марок». Вскоре деньги перевели на счета Парвуса в банки Копенгагена, Бухареста и Цюриха. Теперь он мог отправляться в Швейцарию — на встречу с лидером РСДРП(б) Владимиром Лениным.
«Архиосторожный» Ильич
В мае 1915 года Парвус встретился с Владимиром Ильичем. Вряд ли когда-нибудь удастся доподлинно узнать, о чем шел разговор в бернской квартире Ленина. Парвус в своих воспоминаниях писал: «Я изложил ему мои взгляды на социал-революционные последствия войны и обратил его внимание на тот факт… что сейчас революция возможна только в России, где она может разразиться в результате победы Германии».
Однако Ленин нигде не упоминал об этой встрече. По словам же одного из заграничных соратников «вождя», Артура Зифельда, которому удалось переговорить с ним сразу после «совещания», Ленин в свойственной ему хвастливой манере заявил, что «считает Гельфанда агентом Шейдемана и других немецких социалистов, ставших шовинистами, и что он не хочет иметь с ним ничего общего». Ну а дальше «принципиальный» Ильич якобы выставил Парвуса за дверь…
Надо признать, что в уме и «архиосторожности» Ленину не откажешь. Прекрасно понимая, что любые контакты с Парвусом, в то время обвинявшимся в сотрудничестве с немцами всеми европейскими социал-демократическими газетами, могут его сильно скомпрометировать, вождь большевиков постарался сразу же дистанцироваться от «ренегата». Однако вскоре значительную роль в окружении Парвуса начинает играть Яков Ганецкий (Фюрстенберг). Человек, которого Ильич хорошо знал и которому доверял. Недаром позднее сей польский «эсдек» войдет в Заграничное бюро ЦК РСДРП(б), а после «октябрьской революции» — займется финансами Советов в Наркомфине.
Тем временем Парвус в Копенгагене и Стокгольме зарегистрировал ряд торговых предприятий. Особый интерес представляет фирма «Фабиан Клингсланд», исполнительным директором которой назначен вышеупомянутый Яков Ганецкий. Основной род деятельности — поставка в Россию оптовых партий дефицитных немецких фармацевтических товаров.
Представителем фирмы «Фабиан Клингсланд» в Петербурге по «странному» стечению обстоятельств оказался человек из близкого окружения Ленина — социал-демократ «старой закалки» Мечислав Козловский. Фигурирует в данной схеме и некая Евгения Суменсон, действовавшая в качестве бухгалтера питерского филиала.
«Отмывание» немецких денег происходило приблизительно следующим образом:
1) Деньги из немецкого казначейства переводились на счета фирм Парвуса в «Ниа Банкен» (Стокгольм) и «Ревизионсбанк» (Копенгаген).
2) Часть финансовых средств использовалась на печать нелегальной антиправительственной литературы, заполонившей Российскую империю, и торговые операции, пополняющие счета лично Парвуса. Оставшиеся финансы шли на закупку немецких медикаментов по льготным ценам.
3) Примерно 1/3 от вырученного от продажи дохода переводилась в банки Скандинавии. Основные же деньги «оседали» на российских счетах Ганецкого («Московский коммерческий» и «Частный коммерческий» банки) и Суменсон («Сибирский», «Азов-Дон»).
Технология поступления донорских финансов была тщательно отработана. К 1917 году на счетах Ганецкого и Суменсон значилось более 2 млн. рублей.
Заграничные агенты царской охранки еще с 1915 года предупреждали начальство о деятельности цепочки Парвус—Ганецкий—Козловский. «Ввиду дружеских отношений между Данией и Россией немцы предпочли налаживать связи с Россией через датские фирмы и организовывать свои аферы под коммерческим прикрытием, — рапортовал агент С. Бурштейн. — Во главе всех их, работающих на территории Скандинавии на поражение России — как внутри, так и внешнеполитическое, — стоит доктор Гельфанд со своим помощником Фюрстенбергом и уполномоченным Козловским». Бурштейн советовал начальству немедленно арестовать Ганецкого и Козловского и наложить аресты на счета фирмы «Фабиан Клингсланд», иначе «от них можно ожидать много неприятностей».
Время «Х»: плата по долгам
Революция в феврале 1917 года, вызванная экономическим и политическим кризисом в Российской империи, оказалась громом среди ясного неба и для немецких аналитиков, и для большевиков. Пришедшее к власти Временное правительство, состоявшее на первых порах преимущественно из «кадетов», взяло курс на выполнение военных обязательств перед Антантой. Иными словами — никаких надежд на сепаратный мир между Германией и Россией не оставалось.
И вот тут из Швейцарии дал о себе знать немцам Ленин, понимавший, что если срочно не приехать в Россию, то можно опять плестись в хвосте политической жизни страны, как это произошло в 1905 году. Переговоры с немцами о проезде через территорию Германии в Финляндию «архиосторожный» Ильич провел через третьих лиц — швейцарских «эсдеков» Гримма и Платтена. Весомое влияние на положительное решение немецкого МИДа оказал Парвус.
К данному временному периоду относится любопытный финансовый документ, в котором впервые фигурирует фамилия «вождя пролетариата». В распоряжении Германского имперского банка (2 марта 1917 года), разосланном во все филиалы немецких банков в Швеции, говорилось: «Вы сим извещаетесь, что требования на денежные средства для пропаганды мира в России будут получаться через Финляндию. Требования будут исходить от следующих лиц: Ленина, Зиновьева, Каменева, Коллонтай, Сиверса и Меркалина, текущие счета которых открыты в соответствии с нашим приказом №2574 в отделениях частных германских банков в Швеции, Норвегии и Швейцарии».
Какими же суммами оперировал Ленин на своих счетах? Прочитаем выдержку из телеграммы представителя банка «Дисконто-Гезельшафт» (Копенгаген) Свенсона от 18 июня 1917 года: «Настоящим уведомляю Вас, что со счета «Дисконто-Гезельшафт» списано на счет г. Ленина в Кронштадте 315 000 марок…».
В начале апреля 1917 года Ленин и К° в опломбированном вагоне добрались в Петербург. Пришло время опустошать счета Ганецкого и Суменсон. Первым делом началась массированная атака на подсознание людей в собственных (!) СМИ. Для каждого сегмента населения создали PR-газету с огромными по тем временам ежедневными тиражами: пролетариям — «Правда» (85 тыс. экз.), солдатам — «Солдатская правда» (75 тыс. экз.), морякам — «Голос правды». Особое внимание уделили регулярным прифронтовым частям, коих облагодетельствовали «Окопной правдой». К июлю 1917 года «рупором» большевиков выступало 41 печатное издание, из них 27 — на русском языке, а 14 — на украинском, польском, латышском, грузинском… Основной лейтмотив: «Долой правительство! Долой войну! Большевиков к власти!». Приобрели большевики и собственную типографию в столице. Всего за… 260 тыс. рублей. Не обделяли материально «борцы за свободу» и себя. С апреля 1917 года в партийной кассе ЦК большевиков Ленин, Каменев, Сталин получали ежемесячную зарплату, колеблющуюся от 500 до 4500 рублей.
После октябрьского переворота 1917 года пришло время выплачивать «дивиденды». Тем более что кайзеровское правительство продолжало спонсировать шаткую власть большевиков.
Ленин на первых порах честно возвращал долги. Сначала Брестский мир (3 марта 1918 года), узаконивший потерю Россией территории Прибалтики, Финляндии, Польши, Украины. Далее в Берлине был подписан дополнительный немецко-российский договор (август 1918 года). Россия обязалась выплатить контрибуцию в 6 млрд. марок и ежегодно отдавать 1/4 добытой бакинской нефти. Договор подписывался в то время, когда на Западном фронте войска Антанты совместно с американским десантом медленно, но уверенно «дожимали» немцев.
И хваленые берлинские дипломаты, и сам Парвус недооценили Ильича. Одновременно с поставкой из России обещанной контрибуции Ленин засылал дипломатической почтой оружие и деньги на подготовку революции в собственном доме «немецких друзей». Так что вопрос кто и кого больше использовал, переходит в раздел риторики.
Немецкие высокопоставленные чины быстро поняли, какого «джинна» в лице Ленина они выпустили из бутылки. Показательны в этом плане слова генерала Гофмана, бывшего во время Великой войны начальником штаба Восточного фронта: «Верьте моему честному слову, слову генерала германской службы, что невзирая на то, что Ленин и Троцкий в свое время оказали нам неоценимую услугу, если бы мы знали или предвидели бы последствия, которые принесет человечеству наше содействие по отправке их в Россию, мы никогда, ни под каким видом не вошли бы с ними ни в какие соглашения». К сожалению, колесо истории повернуть вспять невозможно. «Немецкая ошибка» стала одной из важных причин появления страны «светлого будущего», строящей «социалистический рай» для своих граждан-рабов…
Александр Шлаен, Зеркало недели, Хроно