В мае исполнится 90 лет, как у берегов Швеции погибла в бою русская подводная лодка «Барс». Отдать долг памяти ее экипажу нужно хотя бы потому, что тогда на Балтике, кроме моряков потаенного флота, защищать родное Отечество оказалось некому. В 1917 году в шведских водах погибли четыре русские субмарины. На фото экипаж подводной лодки “Барс”. Фото из книги ”Подводные силы России. 1916-2006”
Летнюю кампанию 1917 г. Балтийский флот встретил полностью дезорганизованным, революция массовыми матросскими бунтами поставила его на крепкий прикол. Корабельные кубрики фактически выдвинули свой лозунг службы: лучше уж громить собственных адмиралов, нежели вражеских. Да и занятие это в конце концов было менее опасным, чем морская военная страда.
Всем известно, что Временное правительство в апреле 1917 г. получило от союзников просьбу провести летнее наступление по всем фронтам, чтобы поддержать операции британцев и французов в Западной Европе. Была и отдельная просьба к военному и морскому министру Александру Гучкову: содействовать морской блокаде Германии, которая получала много грузов, в том числе и железную руду из нейтральной Швеции. К действиям на немецких водных коммуникациях русское командование могло подключить только подводные лодки, что и признал впоследствии А.И. Гучков, так как остальной флот “митинговал, а от безделья искал применение силы исключительно против собственного правительства”.
Действительно, в дивизии ПЛ, которой командовал контр-адмирал Дмитрий Вердеревский, не было ни одного случая насилия по отношению к офицерам, команды не создали ни одного “революционного судового комитета” (что на больших кораблях происходило повсеместно), которые в итоге, образовав свою верхушку – Центробалт, и взяли власть на флоте. “Тесное пространство наших судов разрушало прежнюю удаленность офицеров от нижних чинов”, – так, оказавшись в эмиграции, в статье “Революция в моей памяти” объяснил Д.Н. Вердеревский “спокойствие в дивизии” (сравнивать порядки на лодках и крупных кораблях он имел полное право, так как до 1916 г. командовал крейсером).
Не исключено, что именно по причине “спокойствия в дивизии” в начале апреля адмирал-подводник с подачи А.И. Гучкова становится начальником штаба БФ. И, судя по сохранившимся документам, именно бывший подводный комдив снаряжает “экспедицию по перехвату конвоев”. Для нее выделились лодки из состава 1-го дивизиона ПЛ, базировавшегося в Финляндии на базе Ганге (нам больше известной как Ханко). Операция состоялась в мае, даже несмотря на то что готовность новых русских властей послать войска в сражение вызвала очередные беспорядки в Питере, а вслед за ними – и правительственный кризис. А.И. Гучков – один из инициаторов войны до победного конца – ушел в отставку. Новый военный и морской министр А.Ф. Керенский, скорее всего, не имел полной информации о походе, так как занял свой новый пост 5 мая (все даты даются по старому стилю), а выход лодок “на засадную службу” состоялся утром следующего дня. Тем не менее, как выяснилось вскоре, Александр Федорович также “питал надежды на потаенные суда в деле борьбы на море” (строки из его мемуаров). Но об этом еще будет возможность сказать подробнее:
Итак, 6 мая к шведским берегам отправились лодки “Барс”, “Вепрь”, “Волк” и “Гепард”, чтобы топить суда со шведской железной рудой. Именно на рудовозы в первую очередь просили союзники русское командование, как писал Д.Н. Вердеревский, “обратить взор”. Но конвои хорошо охранялись как германцами, так и шведами. По неоднократно публиковавшимся немецким данным, “Барс”, которым командовал старший лейтенант Николай Ильинский, был потоплен минным тральщиком. Это, судя по германским докладам, произошло в результате бомбометания “глубинками”, произведенного у мыса Ландсорт. Но в 1993 г. стало известно, что шведы к северу-востоку от острова Готланд на глубине 127 метров – это место называется Готландской впадиной – обнаружили затонувшую русскую субмарину времен Первой мировой войны.
Потом – по ряду конструктивных особенностей корабля, запечатленных подводной видеосъемкой, – военные моряки с помощью историков установили, что там покоится “Барс”. Циркуляция вод в этом районе такова, что снос затонувшей ПЛ не мог быть направлен, как говорится, естественным путем на северо-восток. Как видно из схемы похода 1-го дивизиона, лодка после боя, по результатам которого немцы считали, что расправились с нашей субмариной, преодолела еще порядка 50 миль. Двигалась она в сторону Ганге – скорее всего, командир сумел все-таки увести “Барс” из-под атаки “глубинками”, но из-за полученных повреждений субмарина не смогла всплыть и затонула. Узнать всю правду можно только в том случае, если этот корабль поднимут. А сейчас нужно хотя бы вспомнить об экипаже Н.Н. Ильинского, состоявшем из 38 человек, и отдать подводникам, как того требует морской церемониал, заслуженные посмертные почести.
В этих же водах в том же году Балтийский флот потерял еще две ПЛ класса “Барс” (“Львицу” – в июне, “Гепарда” – в октябре), а в сентябре погибла лодка АГ-14. Последняя также была найдена шведами. Это произошло, как сообщили стокгольмские газеты, в мае 2003 г. у острова Готска-Санден. То есть эта субмарина покоится не так далеко от “Барса”. Заметим, АГ-14 с помощью видеосъемки было определить легче, чем субмарину старшего лейтенанта Ильинского. Лодок серии АГ (или “Холланд”) на БФ было всего пять, а четыре других были взорваны в феврале 1918 г. на базе Ганге, чтобы не достались немцам. “Холланды” закупали в США, “по частям” перевозили через Владивосток в Питер, где их собрали на Балтийском заводе.
АГ-14 командовал старший лейтенант Антоний Эссен, сын покойного командующего БФ. Адмирала Николая Эссена, умершего в мае 1915 г., похоронили на кладбище Новодевичьего монастыря в Петрограде. Памятник флотоводцу сохранился до наших дней. Могила его сына и 23 его подчиненных – на 100-метровой глубине у шведского острова (скорее всего, как считают стокгольмские исследователи, АГ-14 погибла на мине – камера подводной съемки зафиксировала в этом районе следы давнего “минного поля”). Так что воды вокруг Готска-Сандена достойны посещения благодарными потомками из России, что тем более необходимо в год 90-летия гибели “Барса”, “Львицы”, “Гепарда” и АГ-14.
Ведь Временное правительство отчитывалось перед союзниками о своей боевой деятельности именно по лодкам. “Блокада шведских берегов будет продолжена, вестью об этом сегодня меня порадовал новый военный и морской министр: И это почти единственное, чем могу порадовать по приезду домой Генштаб”, – записал 10 мая в своем дневнике Морис Палеолог, французский посол, сдавая дела в Петрограде. Раз А.Ф. Керенский счел нужным именно это “довести до сведения” дипломата, следовательно, министр армии и флота, как говорится, быстро вошел в тему. Известно, что по инициативе Александра Федоровича “Барс” и погибший тогда же, в мае, черноморский подводный заградитель “Морж” были объявлены “первыми погибшими борцами за молодую свободу и честь дорогой Родины”.
Военный и морской министр специально приезжал на Балтийский завод, где в результате весенних забастовок задерживалась достройка ПЛ “Угорь” и подводных минных заградителей “Ерш” и “Форель”. “Этим актом” А.Ф. Керенский, как подметили в те дни газеты, пытался ускорить работы на заводе, для чего “даже находился” на “Ерше” при спуске субмарины на воду. “Министр готов был опуститься перед рабочими на колени, чтобы те не прервали работу”, – такое впечатление вынес от посещения Александром Федоровичем Балтийского завода репортер газеты “Биржевые ведомости”.
Как видим, для Временного правительства в лодках была большая нужда. А был ли прок от того что “временные” власти гнали “потаенные суда” под шведский берег? В статье “Революция в моей памяти” Д.Н. Вердеревского, ставшего в июне командующим Балтийским флотом, а потом и морским министром, есть признание: “Они одни ничего не могли добиться. Требовалось действовать и другими силами, чего у нас в то время добиться было нельзя”. Впрочем, А.Ф. Керенский не забыл про лодки и тогда, когда ему требовалось решить внутренние проблемы. Так, 4 июля комфлотом получил телеграфное указание помощника министра капитана 1-го ранга Бориса Дудорова выслать в Петроград, где опять шли рабочие демонстрации, эсминцы для “показа силы”. На это контр-адмирал Вердеревский ответил отказом, а заодно огласил матросскому Центробалту еще одно секретное предписание правительства – о необходимости применения ПЛ против кораблей, самовольно намеревающихся отправиться из главной базы флота – Гельсингфорса в Петроград. На следующий день Дмитрия Николаевича арестовали и отправили в ту же в камеру, где уже сидел председатель Центробалта П.Е. Дыбенко. Матрос-председатель обрадовался встрече: “Дмитрий Николаевич, еще придет наш час, мы еще их перетопим”. В книге воспоминаний “Октябрь на Балтике” Дыбенко привел “честный ответ” адмирала: “Могу пригодиться вашей власти только по роду своей деятельности. Я, Павел Ефимович, привык топить только немцев”.
В дни корниловского мятежа следствие признало, что поведение Д.Н. Вердеревского в июле было “вполне оправдываемое обстоятельствами дела”, а А.Ф. Керенский даже назначил его морским министром:
А лодки, как только в Петрограде объявлялся перерыв в политических разборках, настойчиво выпихивались на позиции. “Весной и летом 1917 г. русские могли вести боевые действия только силами дивизии подводных лодок, – читаем в мемуарах “На море непобедимы” бывшего начальника 10-й германской флотилии Франца Витинга. – Русские субмарины, правда, давили больше своим присутствием на путях наших конвоев, нежели торпедами. Но мне пришлось по требованию шведов постоянно отвлекать 5-7 эсминцев на защиту торговых судов, а ведь эти корабли могли использоваться по своему истинному предназначению. А главное, лодки показывали, что русский флот еще жив, когда в Берлине считали, что сумели вывести его из строя не бомбами, а революцией”.
Владимир Урбан, ВПК