После мюнхенской речи Президента России в лексиконе идеологов “холодной войны” вновь часто стало фигурировать такое словосочетание, как “русская мафия”. Это проверенное оргоружие информационно-психологического воздействия, которое эффективно сработало и в конце 80-х, при развале СССР, и в середине 90-х, при массированной западной экспансии в экономику и политическую жизнь России. Сначала пропагандисты “холодной войны” объявили КПСС мафиозно-коррупционной организацией, и через этот код, который как нож в масло входил в сознание населения, вызывал мощную протестную войну по всему обществу, взламывали государственные устои СССР. Тем более, что оснований к этому имелось предостаточно: и узбекское дело, и дело Мосторга, и дело семьи Брежнева (сомнительные связи дочери Брежнева, арест Чурбанова), и многое другое.
После падения СССР информационная атака оказалась перекодирована был заменен объект воздействия. Вместо “коммунизма” врагом 1 стала “русская мафия”. Причем рецепты борьбы с ней западными “советниками” давались очень сомнительные. Если в США и в Европе ужесточалось антимафиозное законодательство, то России предлагалось обратное: дать полную свободу рынку, активности “предприимчивых” людей, максимально либерализовать уголовную политику. В результате первым Президентом России Борисом Ельциным каждый раз отклонялись по надуманным технико-юридическим мотивам принятые российским парламентом законы о борьбе с организованной преступностью и коррупцией.
Использование “русской мафии” как оргоружия осуществлялось и с самого начала президентства Владимира Путина. Причем в период усиления этой атаки вновь, не без помощи “советников” из Евросоюза и США, был радикально либерализован Уголовный кодекс и принят самый “демократичный” Уголовно-процессуальный кодекс (который уже на треть пришлось изменить, т.к. многие положения не давали и не дают эффективно бороться с преступностью).
При каждой новой идеологической атаке на “русскую мафию” наш чиновничий аппарат занимает по традиции испытанную сусловскую оборону, которая заключается в том, чтобы не давать анализа негативных явлений, отрицать очевидные вещи, не вскрывать истинные причины деструктивных процессов и не предпринимать опережающих действий. Идеологическая машина, построенная Сусловым, проиграла “холодную войну”, которая велась против коммунизма. Нынешняя идеолого-чиновничья машина проигрывает идеологическую войну против России, где вновь используется такое оргоружие, как “русская мафия”. Попробуем разобраться, в чем обвиняют Россию.
РУССКАЯ ЛИ “РУССКАЯ МАФИЯ”?
Это самый главный вопрос. Дело в том, что “русская мафия” в том виде, в котором ее воспринимает западный обыватель, минимальное отношение имеет к русским как этносу, и к России как к стране.
О “русской мафии” в США активно заговорили в конце 80-х годов. О ком шла речь на страницах американской печати? Ведь тогда еще не упал “железный занавес”. Имелись в виду эмигранты из СССР. Но кто этнически были эти эмигранты: в основном евреи. По данным полиции Нью-Йорка, к началу 90-х годов в городе орудовало более 5 тыс. еврейских бандитов и рэкетиров из СССР (с 70-х годов ими руководил Евсей Агрон, а после его убийства в 1985 году Марат Балагула. Посл ареста Балагулы в 1989 году эту мафиозную структуру возглавил Борис Найфельд, который был арестован в 1994 году). Это больше, чем число членов всех семей итальянской мафии в США (с которой активно сотрудничала еврейско-“русская” мафия). И всех этих 5 тысяч преступников в США называли “русской мафией”.
В 2000 г. вышла книга Роберта Фридмана “Красная мафия: как русская преступность оккупировала Америку”. Комментируя нежелание ФБР и органов полиции разгромить так называемую “русскую мафию” или хотя бы заняться расследованием ее, Фридман отмечает: “В целом органы правопорядка как федеральные, так и штатов, крайне неохотно занимаются русскими бандитами, направляя вместо этого, всю свою энергию на итальянских мафиози. И так как русская преступность состояла в основном из евреев, то это представляло особую политическую деликатность, особенно в районе Нью-Йорка”.
Фридман указывает, что официальные, “респектабельные” еврейские организации, такие, как Антидиффамационная Лига “Б’най Б’рит”, оказывали давление на органы полиции с тем, чтобы те не слишком сурово относились к еврейским преступным бандам, утверждая, что любые разглашения в связи с расследованиями или арестами “будут способствовать антисемитизму” и заставят нееврейскую публику протестовать против продолжающегося притока евреев в Соединенные Штаты из Советского Союза в качестве “беженцев”. Однако и после распада Советского Союза в 1991 году, как пишет Фридман, “еврейские организации продолжали лоббировать Министерство юстиции с целью приуменьшить угрозу, представляемую “русской преступностью”. Лоббировать клинтоновское Министерство юстиции с тем, чтобы оно хорошо относилось к еврейским гангстерам, было совсем нетрудно, ибо они являлись исключительно щедрым денежным источником для избирательных кампаний Клинтона.
В целях компенсации своего недостаточного реагирования на еврейскую составляющую “русской мафии” ФБР нашла ловкий ход отрапортовать американскому народу о победе над русской мафией, посадив в 1995 году в тюрьму этнически русского Вячеслава Иванькова (“Япончика”). Иваньков (ныне отбывший наказание и находящийся в России) действительно крупная фигура в криминальном мире России, имел и имеет значительное влияние на российский преступный мир, в том числе действующий за рубежом. Но, конечно, не Иваньков руководил еврейской “русской мафией” в США. Поэтому ситуация именно с этой разновидностью “русской мафии” в Америке мало изменилась.
Уже после ареста Иванькова в 1997 г. ФБР арестовало Людвига Файнберга по кличке “Тарзан”. Его обвинили в целом букете преступлений. Самым впечатляющим эпизодом были планы Файнберга купить в Кронштадте дизельную подлодку и возить на ней кокаин из Колумбии к Западному побережью США. Кроме того, Файнберга обвинили в спекуляции сигаретами, отмывании денег, пользовании сотовым телефоном с чужим номером, сутенерстве, покупке ворованной водки, распространении фальшивых долларов и намерении ввозить в Санкт-Петербург кокаин, спрятанный в замороженных креветках. До этого Тарзан помог колумбийскому наркобарону Пабло Эскобару (ныне убитому) купить шесть российских военных вертолетов, которые доставляли сырье в запрятанные в джунглях лаборатории.
Тарзана сдал его близкий друг и подельник, еще один “русский” мафиози Григорий Ройзис (“Людоед”), который в 1992 г. был арестован за контрабанду таиландского героина в Америку и подписал соглашение о сотрудничестве с нью-йоркской прокуратурой.
В 2006 г. СМИ вновь писали об ужасной “русской мафии”. Имеются в виду известные бандиты Моня Эльсон и Леонид Ройтман, которые арестованы полицией Нью-Йорка с помощью украинских правоохранительных органов. Они обвиняются в организации заказного убийства двух других бандитов предпринимателей братьев-близнецов Константиновских, известных на Украине как “братья Карамазовы”. О Моне Эльсоне в своей книге писал уже упомянутый Фридман еще в 2000 г.: “Один из главных еврейских гангстеров в Соединенных Штатах Моня Эльсон был киллером, убийцей по заказу, прежде чем стать главарем банды. Он начинал с убийства украинцев в Кишиневе, его родном городе. Затем переехал в Москву и убивал там русских. Затем он переехал в Америку и стал убивать американцев. Он бахвалится, что на его счету свыше 100 подтвержденных убийств”. Моня Эльсон в начале 80-х был близок к Евсею Агрону, а в 1995 году его “сдал” Борис Найфельд, и он был арестован за торговлю наркотиками и отмывание денег. Отбыв срок, Эльсон вновь активно занялся преступной деятельностью.
Еще более интересная ситуация с “русской мафией” складывается в Израиле. Там тоже уже более 15 лет говорят об угрозе “русской мафии”, т.е. об угрозе евреев, приехавших в Израиль на ПМЖ из СССР! Термин “русская мафия” активно используется различными политическими кланами Израиля в борьбе за места в кнессете и правительстве. Когда в 2005 г. полиция проводила операцию против отмывания денег в крупнейшем израильском банке “Апоалим”, то вновь СМИ писали об угрозе “русской мафии”. РОССИЙСКАЯ ЛИ “РУССКАЯ МАФИЯ”? С этническим составом американской и израильской “русской” мафии понятно. Но как обстоят дела в целом в мире с “русской” мафией? Немецкая газета “Suddeutsche Zeitung” в статье Рудольфа Химелли “Мировой бизнес российской мафии” (01.02.2007) приводит данные Генерального секретариата Интерпола о численности различных мафиозных структур: “итальянская мафия насчитывает 70 тыс. человек, американская Коза-Ностра 40 тысяч, японская Якудза 37 тысяч человек. Численность российской мафии оценивается в 160 тыс. человек. Она многонациональна. В нее входят русские, украинцы, жители Кавказа, Центральной Азии и государств Балтии”.
В своем докладе за 2006 год Европол назвал “русскую” мафию одной из самых опасных в Евросоюзе. При этом в докладе имеются в виду русскоязычные преступники.
Действительно, с позиций Запада в русскую и даже российскую мафию включают преступников из всех бывших республик СССР. Для европейцев и американцев слово “Россия” всегда было синонимом слова “СССР”. На географических картах вместо “СССР” часто писали “Россия”. Все это осталось в подсознании. Поэтому, говоря о “русской” мафии, европейцы и американцы отбрасывают не только этнический, но и политико-географический фактор.
Какие это влечет последствия? Проводит, например, испанская полиция операцию “Оса”, арестовывает более 20 преступных авторитетов. И всех их называют “русской мафией”. Потом оказывается, что все эти люди грузинские преступные авторитеты. Но для Запада это не имеет значения. Всё равно в сознание испанцев и всех европейцев вновь вбивается лейбл “русская мафия”.
Аналогичная ситуация, например, складывается и с преступными формированиями из Литвы, которые наводнили Европу поддельными евро, фальшивыми паспортами и финансовыми документами. Их тоже называют “русской” мафией.
“Русской” мафией на Западе называют любой интернациональный преступный конгломерат из бывших республик СССР. В Лос-Анджелесе в марте этого года приговорены к смертной казни за пять убийств с похищением с целью выкупа представители “русской” мафии Михель и Кадамовас. В банду входили: Крылов, Марковские, Алтманис, Соловьева. Как видим, полный интернационал из разных государств постсоветского пространства.
Одновременно в марте этого года в Нью-Йорке начался судебный процесс по делу группы лиц, обвиняемых в незаконной торговле оружием, в основном из стран СНГ: армянин Соломонян, еврей Воробейник, грузины Харабадзе, Надирашвили и Чвелидзе. Входили в группу и граждане других стран (современная транснациональная организованная преступность вообще явление по сути своей интернациональное). И это дело в США называют делом “русской” мафии!
Также делом “русской” мафии именуют повергнувшее в шок Швейцарию и всю Европу убийство беременной жены швейцарского таможенника Бертоцци. Мотивом убийства стала личная месть таможеннику бывшего гражданина СССР, а ныне гражданина Германии Клауса Оприса. Последний нанял банду из четырех молдаван и одного русского бывшего спецназовца Бакаева. Эта интернациональная банда и совершила убийство женщины.
РУССКАЯ МАФИЯ КАК РЕАЛЬНОСТЬ
Проделав необходимую логическую операцию по определению понятия “русская мафия” (а она сводится к формуле, о которой любит говорить российский Президент: “мухи к мухам, котлеты к котлетам”), следует сделать вывод, что к этому понятию как минимум следует относить только преступников из числа граждан России, не бывших, а нынешних. И именно такой подход следует отстаивать в идеологическом противоборстве.
При этом следует признать, что в таком “очищенном” состоянии проблема “русской мафии” стоит в любом случае крайне остро. Нашим чиновникам надо прекратить лгать по поводу якобы мелких, единичных цифр преступности россиян за рубежом и незначительности их криминальных деяний.
Вот, например, статистика преступности иностранцев в Германии за 2005 г. На первом месте турки (110886 преступлений), на втором сербы и черногорцы (40658), на третьем поляки (36241), на четвертом итальянцы (26031), на пятом россияне (16438), за ними идут граждане Украины.
Наши сограждане-преступники, слава Богу, не на первом месте. Но более 16 тыс. зафиксированных преступлений в одной зарубежной стране это тоже немало. И это не “единичные факты”, как любят говорить современные российские последователи Суслова.
Что касается тяжести преступлений реальной русской мафии, то она также не может не тревожить. Например, в феврале текущего года итальянская полиция сообщила о разоблачении преступной группы, члены которой собирались поставить в Ирак тысячи единиц стрелкового оружия. По данным сотрудников специального отдела по борьбе с мафией, эта преступная группа имела связи в России, Ливии и Китае, а также на Мальте. Арестовано 16 человек. Как сообщили сотрудники отдела по борьбе с мафией, участники преступной группы собирались отправить иракским боевикам 500 тыс. автоматов АКМ и 10 млн. патронов к ним. Это оружие должно было закупаться в Китае. Перехваченные зашифрованные сообщения электронной почты свидетельствуют о том, что оружие должно было сначала доставляться в Ливию, а уже оттуда в Ирак (ВВС Russian, com, 12.02.2007).
Итальянская полиция считает, что представители российской организованной преступности играли в этом криминальном бизнесе не последнюю роль.
К таким сообщениям уже нельзя относиться по принципу: “нэхай клэвэщуть!”
Парадоксально, когда современные сусловцы говорят об отсутствии угрозы русской мафии (имеется в виду реально русская, российская организованная преступность).
Как вообще можно говорить о снижении опасности деятельности русской мафии вовне, если не снижается ее активность внутри самой России?
Даже те цифры, которые официально озвучили в феврале этого года руководители МВД России, не могут не вызвать тревогу. По словам министра внутренних дел Рашида Нургалиева, “в России действуют 450 крупных организованных преступных формирований, значительно влияющих на социально-экономическую ситуацию и криминогенную обстановку в регионах. Общая их численность достигает 12 тысяч человек. Эти преступные сообщества условно можно разделить на три уровня. Наиболее крупные имеют международные связи и представляют повышенную опасность. Они находятся на контроле Департамента по борьбе с организованной преступностью и терроризмом МВД. Следующий уровень около 50 сообществ с межрегиональными связями. Они разрабатываются подразделениями Главных управлений МВД по федеральным округам. Борьба с остальными организованными преступными группировками возложена на подразделения по борьбе с организованной преступностью субъектов Федерации”.
Речь идет не о разоблаченных формированиях, а о действующих. При этом количество членов мафиозных структур, на наш взгляд, конечно, больше, чем 12 тыс. Все зависит от методики расчетов. Десять лет назад в 1997 году, когда автор работал в МВД России, на учете оперативных подразделений насчитывалось более 80 тыс. активно действующих членов организованных преступных формирований. В эту категорию входили, естественно, и члены преступных формирований, действовавших в сфере экономики. Ведь вся экономическая преступность в России, по сути, стала организованной. За минувшие десять лет оргпреступность в России не могла уменьшиться. Это противоречило бы законам мирового развития: оргпреступность, по данным ООН, Интерпола, Европола, растет во всем мире. А значит, и у нас в стране. Поэтому реальное число членов мафиозных структур, конечно, не 12 тыс., а как минимум 120 тыс. человек.
Современная российская организованная преступность имеет доступ к общемировым финансовым мафиозным ресурсам, использует международные механизмы преступной деятельности. И можно констатировать, что российская организованная преступность стала неотъемлемым элементом транснационального организованного преступного сообщества, которое представляет угрозу и России, и Западу, и всему миру.
Изучая материалы криминальной аналитической разведки Генерального секретариата Интерпола о взаимосвязях лидеров организованных преступных сообществ бывших и нынешних граждан России и СНГ, их фирмах для отмывания денег, автор убедился в том, что все они сотнями нитей переплетены между собой и с лидерами мафиозных структур Европы, США, Латинской Америки, Азии. Если эти связи изобразить графически, то получится нечто похожее на “безразмерный” клубок шерсти. В этот клубок не попадают случайные, не связанные с криминалом люди. Те же, кто попадает, с каждым годом опутываются все большим числом нитей. Из этого пространства вырваться невозможно. Это и есть параллельный мир, существующий среди нас и отдельно от нас.
ЧТО ДЕЛАТЬ С РУССКОЙ МАФИЕЙ?
Мафия, действительно, бессмертна. Но это “бессмертие” может происходить в разных формах. Патологией общества являются ситуации, когда криминальные авторитеты становятся мэрами крупных городов. Как это произошло во Владивостоке. Или когда члены Совета Федерации руководят бандами киллеров.
Всегда будут официальное общество и общество теневое; легальная экономика и “теневая экономика”; закон и “понятия”.
Важно, чтобы теневое общество, теневая экономика и “понятия” не заместили своих официальных оппонентов. Тень должна знать свое место!
Для этого необходимо привести, наконец, в соответствие с требованиями конвенций ООН против транснациональной организованной преступности и против коррупции наше российское законодательство. Прежде всего Уголовный и Уголовно-процессуальный кодексы. Это касается и понятия организованной преступной группы, и ответственности за легализацию преступных доходов, и института конфискации имущества.
Важно постоянно наращивать информационный обмен по линии Интерпола и Европола. Необходимо превратить российское бюро Интерпола действительно в центр координации международного сотрудничества всех правоохранительных органов страны в борьбе с транснациональной организованной преступностью. Следует вести постоянный мониторинг деятельности русской мафии за рубежом. С тем, чтобы каждый раз работать на опережение, предоставляя зарубежным партнерам инициативную информацию и другую помощь.
ПРЕСТУПЛЕНИЕ И НЕНАКАЗАНИЕ
Сильное государство и уголовная политика
Владимир Овчинский доктор юридических наук, генерал-майор милиции в отставке, экс-руководитель российского бюро Интерпола в 1997-1999 гг.
Для начала несколько красноречивых, если не ошеломляющих цифр.
За годы действия нового УПК и в период либерализации УК Россия вышла на первое место в мире по количеству убийств на 100 тысяч населения. При этом реальное число убийств в стране превышает официальные данные.
Одним из индикаторов реального уровня убийств являются данные о неопознанных трупах. В течение 2001-2005 гг. количество обнаруженных неопознанных трупов неуклонно росло (на 10-15% в год) и в 2005 г. увеличилось на 66% в сравнении с 2001 г. На конец 2005 г. на учете органов внутренних дел находилось 69181 дел по неопознанным трупам.
Разумеется, часть таких розыскных дел была прекращена в связи с установлением личности погибших. Но удельный вес числа трупов, которые так и не были опознаны после проведенных розыскных мероприятий, увеличился с 18,7% в 2001 г. до 47,7% в 2005 г. На конец 2005 года неопознанными оставались 33011 обнаруженных трупов. Тогда как в 2001 г. этот показатель составлял 6978. Таким образом, за 5 лет число трупов, по которым не получено сведений, возросло почти в 5 раз.
Еще один серьезных показатель удельный вес неразысканных лиц, пропавших без вести. Если в 2001 г. меры розыска не дали результатов в 32% случаев, то в 2005 г. уже более чем в 40% случаев. Это почти 50 тыс. граждан. При этом жертвами преступлений объявляется не более 1% неразысканных граждан, пропавших без вести.
Ежегодно правоохранительные органы не могут разыскать более 2 тыс. несовершеннолетних, из них около трети малолетние. Большая вероятность, что большая часть из них стали именно жертвами насильственных преступлений.
Обращают на себя внимание и показатели удельного веса отдельных категорий неразысканных лиц, пропавших без вести. К концу 2005 года оставались неразысканными:
более 71% (111 чел.) пропавших без вести сотрудников правоохранительных органов;
74% (1324 чел.) лиц, пропавших с транспортными средствами;
91,4% (160 чел.) пропавших в связи с оборотом недвижимости;
83% (169 чел.) в связи с выполнением профессиональной деятельности, в том числе коммерческой деятельности 90% (125 чел.).
Во многих случаях, несомненно, речь идет о латентных убийствах.
А каков удельный вес граждан, пропавших, например, в связи с оборотом недвижимости, объявленных жертвами преступлений по статистике? Ответ 0 (!).
Приведенные цифры свидетельствуют о том, что государство не выполняет своих функций по защите граждан. Этот печальный вывод и привел автора к нижеследующим размышлениям.
После событий 11 сентября 2001 года в политических и научных кругах вновь актуальной стала тема роли государства в жизни общества и мироустройства в целом. Модные проблемы глобализации и сетевых структур, которые якобы придут на смену национальным государствам в ХХI веке, сменились обсуждениями вопросов суверенитета, функций государства в экономике, обеспечения безопасности и правопорядка. Некоторые крупные теоретики мирового уровня, такие, например, как Фрэнсис Фукуяма (США), фактически на 180 изменили свои подходы к проблеме государственности в ХХI веке.
В одной из своих последних работ “Сильное государство” Ф.Фукуяма пишет, что более тридцати лет ведущей тенденцией в мировой политике было ослабление государственности. Между тем, чрезмерная свобода государства вела к падению эффективности его работы.
По мнению Ф.Фукуямы, ослабление государственности (так называемые его “сумерки”) сразу же заполняет разношерстное собрание международных организаций, преступных синдикатов, террористических групп. “За неимением ясного ответа, пишет он, нам остается только вернуться к суверенному национальному государству и снова попытаться понять, как сделать его сильным и успешным”.
Возвращение к концепции “сильного государства” чрезвычайно важно для России. До сих пор и в научных и политических “элитах” имеется немало сторонников низведения функций государства до минимума. Введение рынка многими понималось и понимается как полностью самовоспроизводящаяся система, где государство якобы не должно играть никакой роли. В результате эта “самовоспроизводящаяся” система была заполнена структурами: олигархическими, криминальными, полукриминальными, которые стали выполнять функции государства.
Произошел процесс, который именуется огосударствлением мафии. Имеется в виду ситуация, когда при отсутствии должной роли государства и невыполнении последним своих обязанностей их перехватывают структуры очень похожие на классические мафиозные: они коррумпированы, имеют нелегальный силовой ресурс, “решают” свои проблемы за рамками права (причем любого, уголовного, гражданского, административного).
Естественно, что олигархические и криминальные структуры, “реализуя” функции государства, делают это не из филантропических побуждений, а с целью получения сверхприбылей и с наименьшей отдачей своей доли прибылей тому же государству в виде налогов, таможенных платежей, ренты.
В этой связи весьма красноречиво описывает сложившуюся у нас в стране ситуацию академик Дмитрий Львов. “В стоимости производимого в России валового продукта, отмечает он, 75% занимают природные ресурсы. За счет труда создается только 5% национального богатства. Но эти проценты дают нам 2/3 всех собираемых налогов. Тогда как нефть, газ, лес, металл и т.д. дают лишь 13% налоговых поступлений. В результате этого государство ежегодно недополучает в бюджет 40-60 млрд. долларов”.
Это и есть результат замены функций государства олигархически-криминальным управлением. Ведь группы и кланы, владеющие сырьевыми ресурсами (нефтью, газом и т.д.), никакого отношения к самим ресурсам не имеют. Но экономическая система России сложилась таким образом, что весь дополнительный доход от повышения цен на энергоресурсы эти группы и кланы используют не на нужды государства, а исключительно на себя.
Присвоив то, что им не принадлежит, криминально-олигархические группы используют эту прибыль не на развитие производства и социальные нужды, а в основном на личные нужды. А поскольку внутри страны реализовать огромные богатства сложно из-за неразвитой практики такой реализации, то устремления указанных групп и кланов направлено за рубеж.
В ноябре 2006 года “The Sunday Times” сообщила, что на британский рынок недвижимости пришла новая волна русских финансистов, которые раскрутили портфель общей стоимостью более 2, 2 млрд. фунтов. Одна пятая всей лондонской недвижимости, проданной в течение 12 месяцев до июля 2006 года, была куплена русскими, и это больше, чем купили американцы и ближневосточные шейхи вместе взятые.
Свидетельствуют ли эти данные о том, что Россия сильное государство? Скорее наоборот. Это говорит о том, что государство в России не выполняет свои функции регулирования экономики. Не выполняет оно и функции уголовной политики.
Как известно, уголовная политика это часть общей политики государства (в том числе экономикой), и, естественно, если экономическая политика контролируется олигархически-криминальными кланами, то уголовная политика не может быть свободной от этой “экономической” политики.
Вернее сказать, уголовная политика направлена на защиту этих же криминально-олигархических кланов.
Достаточно вспомнить изъятие конфискации имущества как вида уголовного наказания из Уголовного кодекса в 2003 году.
Это противоречило всем международным обязательствам России по ратифицированным ею конвенциям ООН и Совета Европы. Но такая ситуация была бы противоестественна в условиях сильного государства, но не в условиях огосударствления мафии. Примечательно, что институт конфискации восстановлен в 2006 году в некой новой, незнакомой для отечественно уголовного законодательства форме как “иная мера уголовно-правового воздействия”, а не как вид наказания. Механизм реализации этой новой формы для судей, прокуроров и следователей пока не ясен.
Такая же любопытная ситуация сложилась и с уголовно-правовыми мерами борьбы с отмыванием преступных доходов. Эти меры касаются по действующему УК всех преступлений, кроме тех, которые непосредственно связаны с отмыванием преступных доходов, целой группы экономических, в том числе налоговых и таможенных преступлений.
В таких правовых условиях выполнить установку Президента России об усилении борьбы с легализацией преступных доходов, данную им на Всероссийском координационном совещании руководителей правоохранительных органов 21 ноября 2006 года, очень проблематично.
Но если нельзя нормальными, международно-правовыми способами бороться с отмыванием грязных денег и нельзя конфисковать имущество у преступников в виде наказания, то это представляет из себя довольно странный вариант уголовной политики, которая защищает не экономическую безопасность государства, а безопасность узкой группы лиц и структур, присвоивших недра государства и ряд функций государства.
Другим, не менее серьезным искажением современной российской уголовной политики, является гипертрофированно-либеральный подход к самой сути этой политики.
Здесь также произошел перехват функций государства. Но уже несколько другой направленности. Узкая группа политиков и ученых присвоила себе функцию от имени государства навязывать всему обществу модели радикально-либерального уголовно-процессуального законодательства. В 2001 году буквально в конспиративном режиме (чтобы “злые силы реакции” не помешали) был разработан и в ускоренном порядке принят новый Уголовно-процессуальный кодекс. При этом были проигнорированы предложения и замечания всех федеральных правоохранительных ведомств, научных коллективов и практиков-правоприменителей.
Из целей уголовного процесса исчезли такие основополагающие положения, как, собственно, борьба с преступностью, предупреждение преступлений, установление истины по уголовным делам. Приоритет отдан состязательности сторон. Защите прав обвиняемых и подозреваемых.
На небывалую высоту превознесен суд присяжных – как панацея от всех бед уголовного судопроизводства. Разработчики нового УПК считают, что они, видимо, совершили “нравственный подвиг”, одарив общество супердемократическим законом.
Но тогда встает вопрос, почему Конституционный суд России ежегодно признает по нескольку статей этого УПК неконституционными и принял уже десятки определений, где в своих правовых позициях фактически разъясняет те или иные нормы УПК, чтобы они были понятны и гражданам, и правоприменителям?
Оправданно ли было такое конспиративно-демократическое принятие УПК при таких правовых результатах?
Коснемся частных вопросов: таких, например, как суд присяжных.
Действительно, этот старый-новый уголовно-процессуальный институт в ряде случаев выявил проблемы, связанные с невысоким качеством предварительного следствия и государственного обвинения. На это указал Президент России на указанном выше совещании 21 ноября 2006 года. Но можно ли считать верхом демократии факты, когда присяжные оправдывали наемных убийц и террористов?
Спросим и другое: может ли суд присяжных действовать беспристрастно в северокавказских республиках России, где до сих пор социальные отношения, и правовые в том числе, определяются родово-клановыми связями?
Искусственное внедрение “супердемократических” институтов в отечественное право очень похоже на навязывание “демократических ценностей” США и его союзниками в Ираке, Афганистане и африканских странах в ходе “контртеррористических” и “миротворческих” операций.
Мудрость уголовной политики заключается в том, чтобы она была адекватна той социальной, политической и экономической ситуации, которая сложилась в обществе. При этом надо учитывать многие факторы, в том числе и общественное мнение населения и профессионалов, определяющих эту политику.
В конце концов, самый совершенный, самый демократический и либеральный закон может быть использован как инструмент проведения любой политики. Выдающийся юрист, либерал, социалист Энрико Ферри, будучи депутатом итальянского парламента, последние годы жизни разрабатывал самый гуманный, по его мнению, уголовный кодекс Италии. Он его разработал, и Кодекс был принят другими социалистом, правда, национал-, Бенито Мусоллини. И на основе этого либерального УК проводился фашистский террор в Италии.
Сами по себе любые либерально-демократические конструкции УК или УПК не защищают общество и граждан от злоупотреблений власти.
Ведь уголовная политика это не только законодательная и правоприменительная политика, это и политика как таковая.
А политика как таковая всегда борьба за власть!
В ней, помимо законодательных конструкций, используется совершенно другой инструментарий. Политологи вежливо именуют его “административным ресурсом”. На самом деле в этом понятии заключена масса технологий воздействия на судей, следователей, прокуроров, оперативных работников, сотрудников уголовно-исполнительной системы.
Если “административный ресурс” давления сочетается с мафиозно-олигархическим ресурсом (а это, как мы уже указывали, в современной России происходит сплошь и рядом), то правоприменители оказываются в тройном капкане “административно-олигархически-мафиозном”, и Закон как таковой играет в уголовной политике в данном случае явно не первостепенную, а только инструментальную роль.
Какой же должна быть уголовная политика (в классическом понимании) у сильного государства?
Прежде всего надо избавиться от иллюзий, что максимальная либерализация уголовного, уголовно-процессуального и уголовно-исполнительного законодательства способна позитивно повлиять на результаты уголовной политики.
Когда задаешь вопрос сторонникам радикальной либерализации уголовной политики: не связано ли первое место в мире по коэффициенту убийств именно с проведенными либеральными реформами УК и УПК, то они возмущенно отвечают, что нет. При этом аргументация такова, что преступность детерминируется сложнейшим переплетением социальных факторов, и, собственно, сама борьба с преступностью, по их мнению, влияет на показатели преступности в наименьшей степени. Мы полагаем, что это блудливый уход от ответа.
Действительно, преступность порождена многими факторами, но криминологами давно доказано, что малейшее послабление в борьбе с преступностью, непринятие мер по так называемым “малозначительным” преступлениям моментально приводит к всплеску преступности тяжкой. В результате либерализации УК и принятия нового УПК так называемые “малозначительные” преступления были фактически выведены из зоны уголовно-правового реагирования правоохранительных органов. Это, по нашему мнению, и явилось одной из главных причин первого места в мире по коэффициенту убийств.
Сильное государство обязано защищать своих граждан на ранней стадии возникающей опасности, не заботясь о статистических показателях и своей “негуманности” по отношению к так называемым “малозначительным” преступникам.
Сильное государство не должно бояться выглядеть нелиберальным и при создании и расширении сети специальных учреждений для маргинальных слоев населения: алкоголиков, наркоманов, бродяг, социально-опасных детей и подростков, не достигших возраста уголовной ответственности.
Государство несет ответственность за миллионы этих людей, которые стали таковыми в результате его (государства) политики. Одновременно государство обязано защищать от этих людей еще не пораженную патологиями часть общества, так же, как оно обязано защищать общество от преступников.
Другой расхожий тезис радикал-либералов: государство не должно убивать. Иными словами, государство не имеет права применять смертную казнь.
Здесь опять явный блеф.
Государство почему-то может проводить контртеррористические операции и убивать по подозрению, но не может убивать по приговору суда?
Государство дает право убивать даже угонщика автомобиля во время погони, но не может казнить новых “чикатил”.
Порой кажется, что такой подход из фантастических романов о “перевернутых мирах”, где все понятия и логические нити приобретают обратное значение.
Сильное государство должно иметь право убить по приговору суда! США, например, сильное государство. И оно в этом праве себе не отказывает.
Можно задать вопрос: как же государство может стать сильным, если оно окутано тысячами нитей олигархически-клановых и мафиозных отношений.
Действительно, сильное государство в России не может возникнуть ниоткуда, кроме как из самого себя.
Личинка сильного государства может и обязана прорваться через окутавший его антигосударственный кокон.
Для этого “административный” ресурс должен быть отделен от ресурса мафиозно-олигархического.
Будем считать, что этот механизм отделения уже запущен после ареста в ноябре 2006 года всего руководства Федерального фонда обязательного страхования за нецелевое использование бюджетных средств и получение взяток. Большинство обвинений касается государственной программы дополнительного лекарственного обеспечения. Цинизм преступления заключается в том, что эта программа составляет стержень так называемой реформы монетизации льгот, которая вызвала протест общества в недавнем прошлом.
Выступая на Всероссийском координационном совещании руководителей правоохранительных органов 21 ноября 2006 года, Президент России справедливо заявил, что “деньги и власть должны быть разъединены”. При этом он обратился к руководителям правоохранительных органов.
Но, видимо, это разъединение должно начаться с высших эшелонов власти губернаторов, покупающих зарубежные спортивные клубы, руководителей правительства и администрации самого Президента России, которые возглавляют советы директоров различных ОАО не на бескорыстной основе.
Центр исследования организованной преступности