«В Стамбуле мы впервые увидели белогвардейцев, бежавших из России. Как только пришвартовались пароходы с русскими солдатами, к ним устремились на лодках белогвардейцы, чтобы обменять царские и керенские бумажные деньги на франки… У солдат, ехавших из Африки, за редким исключением, ни франков, ни других денег не было»… Все началось с просмотра фотоальбома периода Первой мировой войны, отображающего путь 1-й российской бригады через Дальний Восток во Францию. Как он очутился в семье Землянских (мои земляки по г. Острогожску Воронежской области), отец которых был солдатом 1-го полка 1-й бригады русского Экспедиционного корпуса во Франции, остается загадкой. Но в любом случае он представляет историческую ценность. А в 1998 г. мне приходилось беседовать с 97-летней Ксенией Ивановной Черкасовой, сестрой Землянского Филиппа Ивановича, которая многое рассказала мне о тех временах и о своем брате-“защитнике Хранции”. Тогда и зародилась идея этой статьи.
Первые полки Экспедиционного корпуса были отправлены из Москвы в январе 1916 г. – вначале поездами через Сибирь и Маньчжурию, а затем пароходами в Марсель. Всего же за границей воевали четыре наши пехотные бригады: во Франции – 1 и 3-я; в Греции – 2 и 4-я. Это происходило на основе договоров с союзниками. “Посылка наших войск во Францию оказалась, конечно, политической ошибкой, но совершена она была не французским и не русским командованием, а теми парижскими политиканами, которые, не продумывая достаточно вопросов, принимают упрощенные решения за гениальные”, – писал в своей книге “50 лет в строю” А.А. Игнатьев, бывший в то время военным агентом во Франции.
…Я каждый год бываю в своем родном городе Острогожске. В один из приездов Иван Константинович Черкасов, мой друг, показал мне пожелтевший старый фотоальбом типографского издания “Путь 1-й особой бригады в фотографиях”. На одной из фотографий альбома изображен его дядя, родной брат его матери, Землянский Филипп Иванович. Я еще успел поговорить с мамой Черкасова Ксенией Ивановной, урожденной Землянской, которой, к сожалению, уже нет в живых. Она и поведала мне о своем старшем брате Филиппе (1893-1969 гг.), защищавшем Францию.
Еще жива дочь Филиппа Ивановича, Анна Филипповна, 1924 г. рождения, но она, к сожалению, мало что знает о ранней жизни отца. “Он был хорошим хозяином-крестьянином”, – говорит она. Конечно, одних из солдат экспедиционного корпуса, которым посчастливилось вернуться на Родину, тянуло к земле, станку. Другие пошли по военной линии, как Малиновский Родион Яковлевич, который дослужился до маршала, был министром обороны СССР и оставил книгу воспоминаний “Солдаты России”, где подробно рассказывает и о буднях русских солдат во Франции 1916-1920 гг. Сам он тянул солдатскую лямку в 1-й бригаде Экспедиционного корпуса, во 2-м полку, который формировался в Самаре.
Об этом полку рассказывает и П. Кареев в книге “Экспедиционный корпус” (Куйбышевское изд., 1957 г.): “В конце декабря 1915 г. в нашей части (Кузнецк) и в 148-м запасном батальоне, который также был расположен в Кузнецке, произвели отбор солдат в особые войска. Из гарнизона, насчитывающего около 30 тысяч человек, отобрали 260 рядовых и унтер-офицеров. Все эти люди были рослые, крепкие, красивые, грамотные”. А вот воспоминания М. Егерова “Русские солдаты во Франции” (“Военно-исторический журнал” №9-1959 г.) связаны с 1-м особым полком, который формировался в Москве и был отправлен, как и 2-й особый полк (они и составили 1-ю бригаду генерала Лохвицкого), во Францию в январе 1916 г. В этом полку, в разведке, и служил мой земляк Филипп Землянский.
При изучении документов и воспоминаний об Экспедиционном корпусе во Франции я нигде не встретил упоминаний о фотоальбоме, где запечатлен путь 1-й особой бригады из России во Францию, хотя словесные описания во многом созвучны с фото. “2 февраля 1916 года полк (2-й) двинулся на станцию. На станции солдат ожидал состав товарных вагонов-теплушек. Поезд отошел вечером. Полк разместился в 4 эшелонах, следовавших один за другим и с небольшим промежутком…”, – вспоминал Кареев. Егеров пишет: “За два месяца морского пути пришлось испытать немало трудностей – непривычная тропическая жара, плохое питание, умывались и стирали белье морской водой, стесненные условия – все это пагубно отражалось на здоровье русских солдат, и почти в каждом порту высаживали на берег больных солдат… В первой половине апреля 1916 года бригада прибыла в Марсель… Русские солдаты лихо промаршировали по его улицам. Французские буржуа захлебывались от радости при виде молодых и здоровых парней, присланных царским правительством в обмен на вооружение и займы, а солдаты говорили: “Нас показывают французам, как товар”.
Отбор в Экспедиционный корпус, состоящий из четырех бригад, был очень строгим. При отборе командование учитывало общий уровень развития, преданность строю и царю. Мой земляк, повторю, был зачислен в 1-й особый полк, который формировался в Москве. Полк состоял в основном из молодых, физически сильных солдат, бывших рабочих и зажиточных крестьян, проживающих главным образом в центральных губерниях России. Солдат 1-го особого полка одели во все новое. Словом, царское правительство хотело показать товар лицом.
Как Филиппа Ивановича зачислили в этот полк, мне рассказывала его сестра, Ксения Ивановна: “Семья нашего отца, Землянского Ивана Яковлевича, действительно была уважаемой в округе. Мы пели в церковном хоре. О нашей семье запросили из губернии в волость, а потом вызвали отца в губернию. Там его известили, что решено его сына направить во Францию, как достойного представителя России. Нужно его согласие. Отец почесал в затылке и сказал: “Ехать во Францию – это не в Воронеж. Но раз его посылает туда царь, значит, сын туда и поедет!”. Согласился и сам Филипп, еще не зная, чем это обвернется”.
И повезли этих молодцов через Сибирь и Маньчжурию в порт Дальний, где уже стояли французские пароходы, в их числе “Латуш-Тревиль”, на который и попал Землянский. Путь до Франции пролегал через Тихий и Индийский океаны, Суэцкий канал, а затем – Средиземным морем до порта Марсель. Во время перехода пароходы заходили в порты Гонконг, Сайгон, Сингапур, Джибути (Африка), Порт-Саид – так, что весь мир увидел русских солдат, а они – мир. Но они еще не представляли, какие выпадут им испытания при защите союзников.
Солдат направили во Францию, как писал Игнатьев, в обмен на недостающие русской армии вооружение и боеприпасы. Вот только один пример того, как французы использовали русских. Читаем у Егерева: “На всю жизнь запомнилась мне картина боя. Перед нашим полком находилась сильно укрепленная немецкая позиция с тридцатью рядами колючей проволоки, прикрывавшей три линии немецких окопов. Первая цепь наступавших была почти полностью уничтожена огнем немецких батарей. Но, несмотря на огромные потери, мы овладели деревней Курси, захватили богатые трофеи и взяли в плен несколько сот немецких солдат и офицеров. Немцам не удалось своими контратаками оттеснить нас с захваченных позиций”.
В апреле 1917 г. обе бригады (1 и 3-я) вели бои за сильно укрепленный форт Бримон. Русские понесли большие потери. Всего за четыре дня боев наши бригады потеряли около 6000 человек. Заметим, это уже было время, когда сведения о Февральской революции 17-го года в России вызвали брожения среди личного состава бригад. В связи с происходящими в Петрограде событиями у большинства солдат корпуса начала созревать мысль о необходимости возвращения на Родину. Это решение укрепилось после Октябрьской революции. Французское правительство всеми силами препятствовало этому. Французы разделили русских на три категории. Солдат, отнесенных к 1-й категории, военные власти намеревались использовать в боях на французском фронте; отнесенных ко 2-й категории – на работах в тылу; основная масса отказывалась идти на фронт и работы и была отнесена к 3-й категории – ссылалась в Африку на каторжные работы.
В июне 1917 г. 1 и 3-я бригады были сведены в дивизию под командованием генерала Лохвицкого и размещены во французском лагере Ля-Куртин. Но это уже не было монолитное воинское соединение. Под руководством солдатских комитетов бойцы решительно стали требовать от командования возвратить их на родину. После этого в Африку было отправлено 5 тысяч русских. Их высадили в Алжире, Тунисе, Бизерте и других портах. В Алжире, например, солдат отправили в городок Медиа в Атласских горах, где был расположен концентрационный лагерь. Подобные лагеря были и в других местах. Наших солдат содержали в ужасных условиях. Всех пугали тем, что они больше не увидят России и погибнут в африканских песках. То есть все было направлено на то, чтобы поставить русских солдат в безвыходное положение и заставить их сражаться на французском фронте. Многие не выносили тяжелых условий и погибали от истощения и болезней. Некоторым удалось бежать и добраться до России.
Лишь весной 1919 г. оставшихся во Франции русских солдат начали свозить в морские порты африканского побережья. Всех собрал один пароход. Солдаты не знали, куда их везут. Только в августе, когда пароход бросил якорь на рейде Стамбула, русские поняли, что их возвращают на Родину. Одновременно с пароходом из Африки на стамбульский рейд прибыл другой пароход из Франции с солдатами, которые использовались на тыловых работах в метрополии. Во Францию шли караваны судов с русской пехотой, остатки возвращались всего на двух небольших пароходах.
В Стамбуле столкнулись два течения того смутного времени: из России – и в Россию. Вот как вспоминал об этом участник тех событий Егерев: “В Стамбуле мы впервые увидели белогвардейцев, бежавших из России. Как только пришвартовались пароходы с русскими солдатами, к ним устремились на лодках белогвардейцы, чтобы обменять царские и керенские бумажные деньги на франки… У солдат, ехавших из Африки, за редким исключением, ни франков, ни других денег не было”.
Вадим Кулиниченко,