Райцентр Марьинка восточными окраинами граничит с Петровским районом Донецка. Для военных этот город имеет стратегическое значение. С одной стороны, контроль над райцентром — это контроль прямой дороги к центру Донецка. А с другой — это плацдарм для недопущения прорыва террористов в город Курахово, а главное — Кураховской ТЭС.
В 6 утра 1 августа 2014 года первые подразделения отправились на штурм города. В освобождении Марьинки участвовали 51 ОМБр, спецназ «Азова», батальон «Шахтерск» и другие добровольческие подразделения. За 5 дней штурма и зачистки город на 2/3 вернули под контроль Украины, а военные приблизились к западным окраинам Донецка.
В сентябре 2014-го район Марьинки взяла под контроль 28 ОМБр, ныне имени Рыцарей Зимнего Похода. Там 3 июня 2015 года бригада приняла один из самых успешных для украинской армии боев. И сейчас, как шутят сами военные, для 28-й ОМБр продолжается третий зимний поход в Марьинке — бригада третью ротацию воюет на этих позициях.
36-летний Андрей Кутельмах с позывным Протон в 28-й бригаде служит с 2005 года. Сейчас он командир одного из механизированных батальонов, а в 2015-м его рта погрузилась в водоворот июньского боя. Подполковник соглашается взять меня с собой на передовую и рассказать об одной из самых успешных оборонных и контрнаступательных операций Вооруженных сил Украины.
— К середине весны 2015 года Марьинку удерживали первый и третий батальоны. Наш второй батальон, включая мою роту, стоял во 2-м эшелоне, в районе Карловки, — рассказывает по дороге на позиции Кутельмах. — Мы прикрывали дамбу Кураховской ТЭС со стороны Песков. К передовой было два километра, но несколько раз «Грады» по нам прилетали. Впоследствии фронт разросся, появлялись дыры, и второй эшелон перебросили на передовую. В саму Марьинку я зашел в апреле 2015 года.
Рота Протона контролировала линию фронта от Красногоровки до Марьинского профилактория ветеранов. Соседний интернат был под контролем боевиков. Продолжалось первое длительное перемирие, объявленное после Дебальцевской битвы.
— Азартно взялись за поставленную задачу, — продолжает рассказ Кутельмах, показывая заброшенную шахту, откуда в 2015-м он командовал ротой. — Практически все бойцы были мобилизованы, добровольцы, патриотически настроенные, сплоченные. Задача стояла простая: занять оборону и удерживать участок фронта, не допустить прохода ДРГ.
Самым тревожным тогда был профилакторий. Между ним и интернатом расстояние — 100-150 метров, можно гранаты метать. В профилактории стоял мой разведвзвод. По вечерам постоянно стрельба была.
В середине мая волонтеры нам привезли несколько планшетов, установили видеокамеру для видеонаблюдения — прямо на КСП мог делать практически фотографии боевиков. А еще передали 3 или 4 тепловизора. У людей сразу боевой настрой появился. В каждом взводе было «тепло», мы уже видели 24 часа в сутки.
В 20-х числах мая боевики подогнали на позиции танк, сделали ему дорогу для выхода на боевой рубеж. Понимали — что-то планируется. Меня усилили противотанковым отделением, зенитной установкой ЗУ-23-2. Но где-то с неделю танк никак себя не проявлял. Только постоянно над нами летал беспилотник. Уже не знали, чего ожидать.
А 1 июня мои солдаты нашли схрон — несколько рюкзаков со снаряжением диверсионной группы. Доложил комбату, и мы усилили посты. В районе профилактория у нас был наблюдательный пост «Сова». Там сидел пулеметчик с ПКМ, усилил его еще крупнокалиберным ДШК.
3 июня в 3 часа ночи после дежурства я пошел отдыхать. В 4:15 утра начался артобстрел. Продолжался где-то 3-4 часа. От профилактория до Красногоровки все известные боевикам позиции накрыли «Грады».
Около 9 часов с улицы Петровского началось наступление. С интерната выехала БМП и открыла огонь по профилакторию, где стояли наши разведчики. Затем появился танк и несколькими выстрелами снес стену профилактория. В атаку пошли боевики. Под натиском разведчики были вынуждены отойти на запасные позиции.
Комбат показывает мне разрушенную танком стену профилактория, просит сфотографировать на память.
Нас встречает командир роты, которая держит здесь позиции. Ему 29 лет, 5 из них он на фронте, имеет позывной Винт. Войну застал в Крыму в составе 1-го отдельного батальона морской пехоты. Его ребята укрепляют позиции, делают более безопасной для прохода дорогу. Снайперскую войну здесь не прекратило ни одно из перемирий.
— Расстреляв профилакторий, танк боевиков начал прикрывать три БМП с пехотой, которые по посадке двигались на наш левый фланг, — продолжает Кутельмах. — За неделю до этого мы подходы со стороны посадки заминировали и поставили трех гранатометчиков. Как только закончился обстрел, пехота боевиков спешилась и под прикрытием брони пошла в наступление.
Ребята из «Совы» начали их отрабатывать из пулеметов. Эти двое ребят уничтожили 70% наступающей пехоты, почти взвод. Уцелевшие подрывались на минном поле. БМП их остановились и открыли огонь. Навстречу им выехала наша БМП. Одну машину террористам подбили, но она успела удрать. Остальные «коробки» за ней начали отступать. По дороге своих 200-х боевики цепляли просто за БМП и тянули. У них карабины у каждого на бронежилетах были.
Танк ударил по позиции гранатометчика, боец мой погиб. На «Сову» прилетела противотанковая ракета. Оператор ДШК успел соскочить, а ПКМщик, земля ему пухом, погиб. Ребята вдвоем практически удержали наступление на этот сектор. Я запросил помощь у комбата, начали работать минометы, подтянули резервы.
ДАЖЕ КОГДА МЫ ВЫЕЗЖАЛИ ОДНИМ ТАНКОМ ПРОТИВ ТРЕХ, БОЕВИКИ НЕ ПРИНИМАЛИ ПРЯМОГО БОЯ, УБЕГАЛИ
За день до разговора с Протоном мне удается увидеть обучение резервов ООС. Такого масштаба тренировки здесь проводят раз в месяц. А два раза в неделю подразделения поднимают по тревоге с выходом на условный огневой рубеж.
— Ребята на «нуле» должны быть уверены, что в кратчайшие сроки получат поддержку, — объясняет заместитель комбрига 28-й бригады Юрий Крупко.
В учениях принимает участие командир танкового экипажа с позывным Шаман. 3 июня 2015 года он встретил в Красногоровке.
— Террористы обнаружили наше расположение — три миномета тогда по нам били и гаубица, но мы не потеряли боеспособность, — рассказывает танкист. — Со стороны Старомихайловки террористы постоянно выезжали. 3-4 выстрела делали и убегали, как только наш танк навстречу выходил. Даже когда мы выезжали одним танком против трех, не принимали прямого боя».
«ЖДУ ЦЕЛИ, ВСЕ ВНУТРИ КИПИТ – ПО СОСЕДЯМ РАБОТАЮТ, А МНЕ ЦЕЛИ НЕ ДАЮТ»
Поддержку защитникам Марьинки с неба, как называют артподдержку в пехоте, обеспечивал ныне командир артдивизиона, подполковник Богдан Лисогор с позывным Тира. В 2015 году он командовал самоходной артиллерийской батареей.
— Проснулся 3 июня примерно в 4:30 утра от взрывов, — рассказывает Лисогор. — Для того времени это было непривычно. Мы были в районе отведения согласно минским договоренностям. Минут через 5 получил приказ на выход. В 6 утра я уже был на огневой позиции. Развернулись, посчитали погоду и ждем координаты целей.
Район развертывания 2-й артбатареи, который был позади меня в 3 километрах, накрыла вражеская арта. Я голову назад повернул и думаю: «Осталось боевикам только на меня перенести огонь и «Доброе утро».
Жду цели, все внутри кипит — по соседям работают, а мне цели не дают. Минуты вечностью казались. Спустя несколько минут получил первые координаты — и пошло-поехало. Постоянно поступали новые и новые цели.
За первые два часа боя весь боезапас использовал. Одна машина — это 40 снарядов. В батарее 6 боевых машин. Успешно отработали не менее 10 целей. Вторая батарея заняла соседний район огневых позиций, а мы отбыли к месту перезарядки.
До 11 часов уже вывели всю артиллерию бригады, а это 6 гаубичных батарей, 3 реактивных.
Именно когда перезаряжались, по району, откуда мы только что стреляли, ударила вражеская артиллерия. Отчитался, что к работе готов, но по моему району бьет арта, готов выехать в запасной, но это плюс 10-15 минут в пути.
Работали до самого вечера. За день боя выпустили более полтысячи снарядов. Работали по тылам, минометным расчетам, артиллерии противника.
«НОРМАЛЬНО ЗДЕСЬ, НИЧЕГО НЕОБЫЧНОГО. РАЗВЕ ЧТО НЕ ТОЛЬКО ТЫ СТРЕЛЯЕШЬ, НО И ПО ТЕБЕ «
Рядом с пансионатом мы встречаем солдата с позывным Кумчик — ведет по позициям, отчитывается командиру о проделанной работе — оборудовании нового наблюдательного поста. Неподалеку ребята заполняют песком габионы, закрывая дорогу от возможного обстрела противника, до которого здесь каких-то полкилометра.
Работает лопатой и Тарас с позывным Таврия. Лейтенанту 22, родом из Львова, взводом командует всего полгода, летом закончил Львовскую академию Сухопутных войск.
— 2014-го с началом войны много друзей ушло в добробаты, к сожалению, не все вернулись, — рассказывает Тарас. — Тогда были потери, в частности из-за просчетов управления. Решил стать офицером, чтобы уменьшить такие ошибки.
Когда впервые сюда попал, боялся. Но люди должны видеть во мне командира, не имею права бояться, должен руководить боем. Обстановка стабильная, среди бела дня может несколько обстрелов произойти, ночью труднее бывает. Несколько раз пытались пройти ДРГ, ну и снайперы покоя не дают.
В это время дежурство на посту несет Олег, он сержант, в армии 7 лет, но на фронте впервые. Служил в подразделении обеспечения одного из полигонов ВСУ. Позиция полностью погружена во тьму, но на короткий разговор находим источник света.
— Нормально здесь, ничего необычного. Разве что не только ты стреляешь, но и по тебе, — рассказывает сержант. — Во вторую ночь как зашли сюда, боевики приблизились, думали, что мы здесь спим. Обнаружили их, накрыли огнем — завязалась перестрелка. Террористы отступили, а потом вернулись, и с их стороны заработал пулемет. Я с подствольника бросил им три ВОГа, и сепаратисты дальше идти передумали, сбежали оврагом.
Олег прерывает рассказ, просит передать привет семье в Николаев, жене Алине и дочери Ане, на Новый год ей будет 1 год и 10 месяцев. «Сильно вас всех люблю и крепко обнимаю», — говорит боец. — Провокации осуществляют боевики постоянно, — продолжает сержант.
— Буквально этой ночью работали крупнокалиберные пулеметы, АГС. Хотят вытянуть нас, чтобы снайперы отрабатывали. Мы не ведемся, но и расслабиться не даем. У нас нормально оборудованы позиции, все четко. Ждем приказа, чтобы освободить свою землю. Очень этого хотим.
— С 4 утра до 4 дня тишины здесь тогда не было, постоянно был бой, — возвращает меня в 2015-й Протон, идя по позициям. — Бой шел в черте города, поэтому арта работать на полную не могла. Наступление накрывали минометы, арта работала по тылам противника. Страха тогда не было, был азарт.
Со стороны Александровки боевики тоже пошли на штурм — это соседние возле меня позиции были. Им удалось осуществить прорыв и зайти 6-й роте в тыл. Ребята заняли круговую оборону и держали позиции. Отдельные группы боевиков уже оборудовали позиции в многоэтажках в Марьинке. Выбить их смогли уже резервы.
Это не была масштабная атака по всему фронту. Боевики шли отдельными направлениями. Конкретно напротив меня в наступление шли их разведчики. На соседей тоже. Они должны были закрепиться и удерживать позиции, обеспечивая выход основных сил для наступления на Курахово. Но штурм им не удался, и наша артиллерия начала работать по тылам.
«СРЕДИ 200-х БОЕВИКОВ БЫЛ ЛЕЙТЕНАНТ ЮСТИЦИИ ПО РАЗРАБОТКЕ СПЕЦОПЕРАЦИЙ РФ»
В разгар боя позвонили из командования, приказали 200-х не отдавать. Боевики дважды пытались с боем забрать двухсотых. Отправили БМП и танк, малыми группами пытались атаковать, но нас уже нормально усилили и бояться было нечего. Накрыли их огнем. Мы не понимали, зачем рисковать? Когда мы пошли собрать документы с их 200-х, оказалось, что один из них — лейтенант юстиции по разработке спецопераций РФ, а второй, Бицоев, командир группы «Бэтмен».
Тогда против нас воевала 15 интернациональная бригада, так называемый батальон «Пятнашка». У Бицоева водительское удостоверение было абхазское, паспорт гражданина РФ и типа «УБД» ЛНРовское. Как оказалось впоследствии, он был родным братом комбата «Пятнашки».
Одного нашего разведчика боевики взяли в плен возле пансионата, и через два дня мы обменяли этих 200-х на пленного.
Старшина мой Снигур с десятью ребятами на БМП поехали отбивать пансионат. Вывели на поддержку ЗУ-23-2 и вернули контроль над профилакторием. Сейчас Снигур главный старшина нашей бригады, награжден орденами Богдана Хмельницкого и «За мужество».
На следующий день комбат приказал зачистить интернат. Мы не знали, есть ли там кто-то. Одним взводом с разведчиками зашли туда, никого не застали, боевики скрылись. Можно было идти вперед, но разведка не подтверждала, покинули ли боевики другие позиции, а рисковать людьми не было смысла, потому что террористы контролировали террикон «Крокодил», с которого видят всю эту область. Он под ними до сих пор. Взять его очень сложно, он самый большой в этом районе. Вести с него огонь нельзя, потому что там нельзя построить позиции, но наблюдение ведут.
На одной из позиций нас встречает боец с позывным Роман: «В гостях хорошо, а дома лучше. Но я уже сам не знаю, где дом. Стабильно у нас все, оборудуем позиции». Я спрашиваю в шутку, бывает ли на фронте время, когда бойцы не копают. «Такого не бывает. Надо постоянно развивать позиции, потому что противник пристреливается», — отвечает.
— Рад, что тот бой закончился благополучно и мы удержали Марьинку, — завершает свой рассказ по дороге на базу Андрей Кутельмах. — Сейчас гораздо спокойнее, вырисовалась четкая линия обороны, выставлены приоритетные точки. Город контролируем на 99%.
До войны в Марьинке было 11 тысяч населения. Когда мы зашли в апреле 2015 года, осталось около полутора тысяч человек, большинство — пенсионеры. По пустым улицам бегали голодные собаки.
С тех пор город взяли под контроль, сюда понемногу начала возвращаться жизнь. Сейчас здесь живет 7 тысяч гражданских.
Автор: АНАТОЛИЙ ГАЕВСКИЙ; Фонд «Повернись живим»