“Я бы снова так сделал. И сделаю”. История убийства, которое 23 года спустя приводит к новым жертвам

В феврале 2017 года в квартире на окраине города Тутаев в Ярославской области сидел 35-летний мужчина. Николай Румянцев недавно вышел из колонии и теперь праздновал освобождение в гостях у друзей. Около 8 вечера к нему подошел подросток, сын хозяев:

– Дядь Коль, а ты ведь сидел?

– Ну и чего, этим не гордятся, – буркнул Румянцев.

– Да нет, просто у нас на этаже педофил живет. Который Юру убивал.

“Ну у меня пьяного шторки и закрылись ***** [к чертям]”, – вспоминает тот вечер Румянцев. Он вышел и постучался в соседнюю квартиру. Там тоже выпивали. “Кто здесь Смирнов? Ты остаешься, остальные уходите нахер отсюда”, – Румянцев вспоминает, как соседи тут же ушли.

В квартире остались двое.

– Ну давай, рассказывай, 98-й год, – начал, по его словам, Румянцев.

По лицу 35-летнего страдающего запоями Смирнова ему стало ясно, что тот понял вопрос. Что тот вспомнил пятнадцатилетнего себя, похожий февральский вечер в Тутаеве и поступок, который лишил жизни одного человека и сломал его собственную судьбу. Но вслух Смирнов сначала все отрицал, потом отшучивался, а потом – рассказал.

– Ну, я сперва его долго бил. Долго, – вспоминает Румянцев в разговоре с Би-би-си.

– Как били?

– Сильно. У меня потом руки все были без кожи. Конвой на следственном эксперименте хватался за голову: “Как же ты его отмудохал”.

Об голову Смирнова Румянцев сломал всю мебель в комнате. Потом он взял кабель от телевизора, оголил его, налил воды в таз и начал пытать Смирнова током.

– Потом я устал его бить-то. Говорю: у тебя 20 минут. Вот окно, вот веревка. Выбирай. Приду – проверю, – говорит Николай.

Румянцев вернулся через час. Был уверен, что Смирнов сбежит. Да и квартира была пуста. Но потом заглянул в ванную: Смирнов сплел канат из бельевой веревки. Его тело лежало под дверью.

“То, что ты сделал – ты правильно сделал”

“Я не знаю, почему он решил так. Я ему сам окна открывал. А чтобы так – это же какую силу воли надо иметь. Еще я до сих пор не понимаю, почему он не убежал и не вызвал полицию. За час туда можно было всю структуру вызвать”, – недоумевает Румянцев.

Он посмотрел на труп и собрался идти в соседний дом – там жил один из подельников, которых Смирнов упомянул перед смертью. Николая остановили друзья: “Пацаны закричали мне, мол, ты и так наколобродил. Погрузили меня в машину и отвезли домой”.

Дома сидел младший брат, у которого Румянцев стал тут же просить денег на бутылку. “Не дам, – сказал брат. – Вон твои друзья от похмелья пришли”. В дверь стучали полицейские.

“Что-то вы подзадержались”, – встретил их улыбкой Румянцев. На допросе следователь сказал ему: “То, что ты сделал – ты правильно сделал”, – и отпустил на полгода под подписку о невыезде.

Румянцева осудили за три дня. На приговор в июле 2017 года он не явился: в полдесятого утра была хорошая погода, а в кармане брюк он нашел 10 тысяч рублей. “Мне девчонки говорят – Коля, у тебя приговор, сейчас в суд поедем. А я им – отстаньте от меня, а то в травмпункт поедете. Я лично отдыхать еду. Так, все, я на зеленую – на природу, в смысле”, – говорит он.

У реки пили сутки, а 16-го числа со старшим братом решили дойти до суда. По дороге Румянцев выпросил у брата бутылку водки, открыл ее у входа в суд, выпил треть и пошел искать приговор. В канцелярии о нем ничего не знали, секретарь суда ушла на обед, его отправили в третью комнату на втором этаже, а там попросили подождать в коридоре. “Слушай, ну у тебя условка, раз они такие все расслабленные”, – обрадовался брат и ушел курить.

“А я стою и думаю – мда, надо мне отсюда уходить, – вспоминает Румянцев. – Не будет никакой условки после всего, что у меня было. Только повернулся, чтобы в окно вылезти, а там конвойный стоит уже, улыбается и браслеты на пальце крутит”. Тем же вечером Румянцева увезли в колонию строгого режима на три с половиной года: суд признал его виновным в доведении Смирнова до самоубийства.

“Все приходили драться и бить”

Преступлению, за которое Румянцев разбил голову Смирнова об его мебель и предложил выйти в окно, 23 года. Оно произошло в том же городе.

Старинный Тутаев, входящий в маршрут Золотого кольца России, по уровню преступности в 90-е мало чем отличался от других обедневших после распада СССР городов. Но он был маленький – там жили 45 тысяч человек, всего на 5 тысяч больше, чем сейчас – и о каждой драке или ограблении сразу все знали. Особенно агрессивны, по словам местных, были подростки.

“Поножовщина здесь была стабильно”, – говорит местный житель Василий Круглов. Он вспоминает о лужах крови, которые видел по понедельникам на дороге в школу, драках между десятками старшеклассников, разборках на дискотеках: “Туда человек пять, наверное, приходили танцевать. Все остальные – драться и бить”. В городе, по словам Василия, каждый день выли сирены милиции и скорой помощи.

Другая жительница, вспоминая о нравах, рассказывает, как ее пятнадцатилетнюю на лестничной клетке по очереди били в голову 47 школьников – за то, что она “не так назвала” одноклассницу. “В подъезде все стояли, спускались по очереди. Одни побили, уходили, другие подходили”, – буднично рассказывает она.

После этого она месяц провела в больнице. На первые сутки в палату привезли изрезанную ножом школьницу – по дороге на дискотеку она отказалась отдавать свою куртку другой девушке. Как выяснилось на суде, напала на нее хулиганка, взбешенная тем, что ее недавно в ответ на задирания избила школьная каратистка. К утру школьница, собиравшаяся на дискотеку, умерла.

Ее отпевали в одном из многочисленных тутаевских храмов. На Борисоглебской стороне Тутаева высится Воскресенский собор XVII века. На каждом из семи холмов Романовской стороны стоит церковь. Между ними лежит Волга, через которую нет моста, и если приехать в Тутаев зимой, то видишь, как местные вереницей ходят из одной части города в другую прямо по реке – мимо большой купели с ледяным крестом, установленным на праздник Крещения.

В тутаевские церкви приезжают приложиться к иконам. К Пантелеимону – от болезней, к Спиридону Тримифунтскому – за богатством. У иконы Богородицы “Прибавление ума” просят о вразумлении неразумных детей, об удачных экзаменах и успокоении сумасшедших.

“Здесь все верующие. И молодежь, и старшие. И сейчас, и были всегда, – кивает преподавательница Наталья. – В мою молодость в 90-е до смешного доходило: в субботу гуляем, тусуемся до посинения, а в воскресенье все с утра на молитве стоят”.

“Просто сидели”

Тринадцатилетний Юра Казьков был в Тутаеве новичком – переехал сюда с родителями недавно. Семья слесаря Казькова, по местным меркам, была благополучная и спокойная. Единственный сын, по словам родственников, был тихим, скрытным, молчаливым. У него почти не было друзей. На городской елке под новый год он познакомился и подружился было с 14-летним Николаем Румянцевым, но тот вскоре избил одного тутаевца и отобрал якобы одолженные ему деньги, за что и сел на три года. Приятели потеряли друг друга из вида.

Оставшийся один Казьков рвался попасть в известную в городе компанию, где были, как вспоминают соседи, “авторитетные раздолбаи”. Февральским вечером 1998 года он поругался с родителями, схватил куртку и хлопнул дверью. Как вспоминают родственники, это был не первый раз – поэтому родители не сразу забили тревогу, когда он не вернулся ночевать. Лишь спустя несколько дней, 7 февраля они подали заявление в милицию о пропаже сына.

А Юра отправился недалеко: в подвал дома №57 на улице Моторостроителей – там подростки проводили зиму 1998 года. В эту часть Тутаева туристы обычно не заходят. Здесь стоят угрюмые пятиэтажки с бумажными снежинками на окнах квартир, дорога от школы петляет между гаражами, ни церквей, ни Волги не видно.

Юра, рассказывают родственники, попросился в подвал сам. Все знали, что ему 13 лет, но никто не позвонил родителям или в школу или в милицию – потом это обстоятельство отдельно и долго выяснял суд. Его приняли и угостили водкой. Он провел там несколько дней. А потом над ним начали издеваться.

Заводилой был 18-летний Алексей Горюнов по прозвищу Слон. Тринадцатилетнего подростка по его команде загоняли под кровать и заставляли там лежать, потом вытаскивали и засовывали горящие сигареты ему в брюки, мочились на ребенка, заставляли пить чужую мочу, раздеваться и прилюдно онанировать. На все это смотрели, в частности, 15-летний учащийся ПТУ Леонид Серов, девятиклассник Евгений Моторин и 18-летний женатый слесарь Александр Кулаго.

Несколько раз по очереди Горюнов, Серов, Моторин и Кулаго принуждали Казькова брать в рот их половые члены. Когда Казьков пытался отказаться, Горюнов бил его по голове и животу. Позже следователи обвиняли задержанных и в изнасиловании Юры, но суд счел это обвинение недоказанным.

Водка в подвале не кончалась. Выпив первые шесть бутылок, подростки несколько раз ходили за добавкой. В подвал приходили и уходили школьники, бывали там девушки, кто-то уходил сразу, кто-то, как 15-летний десятиклассник Семен Красавин и 16-летний Михаил Смирнов из ПТУ, заходил после дискотеки погреться. Несколько человек отказались участвовать в издевательствах над Казьковым, ушли, но никто не рассказал об увиденном взрослым.

Тем временем Казьков в подвале плакал и молил отпустить его домой. Он обещал принести Горюнову денег и снова плакал. В суде обвиняемые говорили, что “он был насмерть запуган, выполнял все приказы Слона и шарахался от любого его движения”.

Около трех ночи 7 февраля Горюнов сказал, что Казькова надо убить: “Иначе он все расскажет и мы все сядем”. Смирнов попробовал было возразить, но ни спорить, ни уходить в итоге не стал. Горюнов загнал школьника под кровать, взял лопату и ушел в угол подвала – копать яму. Серов светил ему фонарем. Ребенок сидел под кроватью и слышал, как заступ стучал по каменистому полу.

Слышали это и Красавин со Смирновым, караулившие Казькова в подвале. “На протяжении следствия и в суде оба не могли сколь-либо вразумительно объяснить, почему они не отпустили Казькова, если были против убийства”, – напишет позже судья в приговоре подросткам. Их слова о том, что Юру они “не сторожили, а просто сидели, пили пиво”, суд счел “неприемлемым для лиц, находящихся в здравом уме”.

“Нам сказали, что убьют, если мы расскажем”

Милиция тем временем искала ребенка по городу. Давали объявления на местном телеканале. Бегали по соседям. “То есть все следаки тут носились, как сумасшедшие. Обычно у нас так никого не искали, поэтому я запомнила”, – рассказывает дочь одного из оперативников.

Родителей Казькова парализовал страх. Милиционеры и знакомые вспоминают, что “они были не способны что-либо делать”. К активным поискам их принуждал родной дядя Казькова – он жил и растил детей тут же, в Тутаеве. В ту пятницу он уже решил сам идти по подвалам. Около восьми вечера он пришел с работы и мылся. В это время кто-то начал судорожно стучать в дверь, рассказывают родственники. Мужчина вышел из ванной, открыл – на пороге никого не было. Он выбежал из подъезда на улицу. По ней вдалеке какие-то парни вели по виду пьяного приятеля. Юры не было. Дядя вернулся домой. В шатающемся от побоев подростке он не узнал своего племянника.

В тот час Казькову удалось выбежать из подвала и добраться до двери родственников в доме неподалеку. Он мог спастись, но, как следует из показаний обвиняемых в приговоре, за ним бросился Горюнов и утащил его обратно.

“Они не один день над ним издевались, – уверена одна из родственниц Казькова. – Я все думаю, почему он не кричал “помогите”, почему не орал? Но там такие годы были… Соседи в любом случае знали, но у всех была позиция – моя хата с краю”. На суде выяснилось, что сосед с первого этажа слышал, как Юра стонет, но подумал, что в подвале мяукают котята.

Днем 6 февраля после урока физкультуры к Наталье Чураковой (имя изменено по просьбе героини), родственники которой работали в милиции, подошел ее одноклассник. “Мне надо кому-то сказать, я так больше не могу”, – вспоминает она его слова. Парень выдохнул и сказал, что знает, где Казьков, и видел, что с ним делают.

“Я ему говорю – как ты туда попал? Это был парень из благополучной, нормальной семьи. Он говорит, что, мол, позвали посмотреть, похвастаться. Я говорю, давай анонимно в милицию. А он такой – нет, нет, ни за что на свете, мол, нам всем сказали, что убьют нас, если мы расскажем. И стоит запуганный”, – рассказывает она.

Чуракова пришла домой: “Стою, думаю, как рассказать, как чего. Меня всю трясло, колотило, потому что – ну как рассказать, как такое рассказать. Думаю, ладно, до завтра доживу и скажу все”.

Наталья не успела. Той ночью Горюнов разбил о голову Юры бутылку, бил по ней лопатой и дважды ударил в висок кирпичом, пока остальные били подростка ногами. На следующее утро Казькова нашел его дядя. Откопал ребенка в подвале из ямы, заваленной мусором и экскрементами, и хрипящий мальчик умер у него на руках.

“Не хотел, чтобы меня не считали мужчиной”

“В подвале в то время меня вообще не было. Обвинение мне непонятно и не будет понятно”, – заявил Горюнов в суде и больше ничего не говорил.

“Не хотел выглядеть смешно”, – объяснял в показаниях Кулаго, почему он принял предложение Горюнова положить в рот ребенку свой член.

“Не хотел, чтобы меня не уважали, не считали мужчиной”, – аргументировал следователям Серов свое участие в убийстве.

“Горюнов настаивал, что надо убить, и все молча согласились”, – подытоживал Смирнов.

“Я был пьян, делал, как все”, – эти слова Красавина суд счел самыми подходящим объяснением жестокости, которую творили в подвале.

Адвокаты подростков говорили об авторитете старшего – Горюнова, и о том, что он принудил остальных к насилию и убийству. Но много свидетелей говорили о том, что из подвала можно было уйти, не прикасаясь к Юре – но сделали так не все. Зато все промолчали об увиденном.

Когда Казькова нашли, у видевших многое оперативников случилась истерика, кого-то вырвало, кто-то ревел, вспоминает Чуракова. “Когда через неделю задержали первого подозреваемого, они сами были готовы его разорвать. По городу ходили разговоры о самосуде. Их натурально хотели линчевать. Судить их увезли в Ярославль”, – рассказывает она.

После первого суда Горюнов получил 23 года колонии, Серов – восемь лет, Красавин – шесть лет, Смирнов – пять, а Кулаго и Моторина отпустили с условными сроками. Прокурор возмутился мягкостью наказания и после решения Верховного суда о пересмотре дела Горюнова увезли на зону на 25 лет, Серова – на девять. Кулаго и Моторин, которым, по мысли суда, больше всего должны были ужесточить наказание, в это время попали под амнистию и стали свободны.

Казькова похоронили на кладбище без надгробия. На суде отец Казькова сказал обвиняемым, что Бог им судья. Они с женой уехали в Подмосковье, где запили и умерли.

“Они живут, как ни в чем не бывало”

Убийство Юры Казькова в Тутаеве до сих пор не забыли. Эта городская драма обросла десятком выдуманных подробностей и бродит по городу, который в туристических буклетах описывают колыбелью русской старины. Наше сообщение о поиске очевидцев преступления в городской группе во “ВКонтакте” вызвало такую бурю эмоций, что администратору страницы пришлось закрыть комментарии под постом. Нам писали и 15-летние подростки, которым о подвале дома номер 57 рассказывали матери, и бывшие оперативники, и друзья семьи, и знакомые осужденных.

“Зачем ворошить события 20-летней давности?” – писали жители, а потом пускались в подробные воспоминания, как узнали об этой истории, как обсуждали ее в школе, с кем из участников знакомы. Некоторые сразу давали адреса и телефоны осужденных – и рассказывали подробности их жизни после зоны.

Рассказывать под диктофон о своих ощущениях многие боятся даже спустя 23 года. “Много лет прошло, а спину сводит от этого”, – говорит Любовь. “Просто мне не очень бы хотелось встретиться с этими людьми. Так как с некоторыми я жил в соседнем дворе”, – объясняет этот страх Валентин.

Оказалось, что почти все обвиняемые по делу вернулись в Тутаев или живут неподалеку. “Они живут, как ни в чем не бывало. Они счастливы”, – говорит родственница Казькова.

Моторин воцерковился, говорят его соседи по Тутаеву. На сообщения с просьбой о встрече он не ответил.

Кулаго живет в Рыбинске, на фото во “ВКонтакте” он катается на мини-яхте, рыжебород и подтянут. “Мне плевать, что вы напишете в своей статье”, – с такой формулировкой он отказался от интервью. Его жена на своей странице делится объявлениями о поиске пропавших детей.

Серов живет в Ярославле. “Всегда делай то, что боишься делать”, – гласит девиз в его аккаунте “ВКонтакте”. Там же опубликованы полсотни фотографий его двух сыновей.

“Ну они отсидели и теперь безнаказанно существуют, – говорит родственница одного из полицейских, искавших Юру. – Я думаю, что им вообще нормально. Они себя ощущают нормально. Один из первых, кто вышел, устроил тут на неделю гулянку – праздновал…”

Половина обзавелась семьями. Дети Красавина, например, ходят в один детский сад с детьми из семьи Казькова. Он занимается боксом и, судя по словам соседей, приятный человек. “О чем думают их друзья? Особенно меня поражают жены”, – недоумевает родственница Юры Казькова.

“Семен замечательный супруг и отец, которого мы очень любим. То, что он там оказался, это точно случайность, ничего подобного, что пишут в деле, он не совершал. Но за то, что он там находился, он понес наказание”, – сказала нам супруга Красавина. “Как там Красавин очутился, я вообще не понимаю, совершенно нормальный парень был”, – согласен со словами жены один из одноклассников осужденного.

Сам Красавин – единственный из осужденных, кто согласился поговорить с Би-би-си – утверждает, что Казькова и правда не бил. “Там был какой-то алкоголь, сомнительного качества. Я тогда первый раз попробовал крепкий напиток, естественно, опьянел. Горюнов заходил, выходил куда-то. Потом начался какой-то конфликт. И получилось то, что получилось. Но Казькова я не ударял, я был очень сильно пьян”, – сказал он.

Красавин провел в колонии шесть лет, а Кулаго и Моторин из-за первого мягкого приговора и из-за амнистии – ни дня, и чувствуется, что эта несправедливость его задевает. “Еще один отмазанный от суда держал здесь бар и кафе в Тутаеве, тоже занимается боксом. Сейчас в Москве живет. Их много там было, мы многого еще не знаем, кто Юру там видел и не был осужден”, – уверена родственница Казькова.

Человек, которого она называет “отмазанным от суда”, ответил Би-би-си, что в ту февральскую ночь его звали выпить в подвал, но он не пошел: “К счастью, я серьезно занимался спортом и не видел в алкоголе ничего хорошего”. Но о зиме 1998 года думает до сих пор: “Поверьте, я много раз прокручивал ситуацию в голове. Если бы я там был – как бы повел себя? Что бы делал? Возможно, сам бы лежал рядом. Я до сих пор не понимаю, как ребята пошли на поводу этих демонов”.

Похоже, после выхода из колонии не смог устроиться в жизни один Смирнов – соседи говорят, что вскоре после освобождения он запил вгорькую. В таком состоянии его и нашел Николай Румянцев в феврале 2017 года.

Как выяснилось на пересмотре приговора, Горюнов до расправы над Казьковым убил еще двух человек – и в 2000 году его приговорили еще и по этому делу. Он должен выйти из колонии в 2021 году. Рано или поздно они тоже столкнутся, уверен Николай, уже отсидевший срок за смерть Смирнова.

“Коля, хватит бегать, поехали домой”

Мы нашли Румянцева в деревне в 150 километрах на север от Ярославля. Если проехать через городок Любим, пару крупных сел, свернуть на поле, оставить машину в лесу, перейти железнодорожные пути, речку и еще одно поле, то увидишь его дом, первый с краю почти необитаемой деревни. Кроме Румянцева, еще в двух домах там живут пенсионерки – и больше никого.

Родственники Казькова долго не верили, что за Юру кто-то отомстил по собственной воле. Они считали это провокацией, розыгрышем, выдумками прессы – как-никак, 20 лет прошло, и поверили только после того, как мы с разрешения Румянцева дали семье его номер телефона.

Встречи, правда, не получилось. Родственники Казькова побоялись трехчасового пути из Тутаева до почти необитаемой деревни, а Румянцев старается держаться от родного города подальше.

– Я лучше тут, спокойно, в деревне. Я из Тутаева чего уехал-то… Если бы я не уехал, мы бы с вами сейчас не разговаривали.

– Снова бы сидели?

– Конечно, я бы уже сидел.

– За что?

– Я бы снова пошел по квартирам, до еще одного педофила дошел бы. Из той же истории. Я пацанам сказал, что пойду его искать. А они мне говорят – езжай отсюда, Колян, не надо тебе это. А я уверен, что если я в Тутаев приеду, я его и искать не буду – он мне сам попадется на дороге. Ну и естественно я его отправлю туда же, куда Смирнова.

– Трезвым со Смирновым так же бы поступили?

– Да. Сделал бы. И сделаю.

Румянцев топит печку, кормит двух кошек и врет по телефону тетке, что все выходные был дома. Он смущенно улыбается с похмелья: празднование Нового года у друзей в соседней деревне затянулось на три дня, и он забыл о встрече с журналистами, не приехав на автовокзал Любима, как обещал.

Румянцев не подходит на роль коварного мстителя. Он рос в трехкомнатной квартире в Тутаеве, где жили родители и их 10 детей. Первый раз сел в 14 лет, когда избил знакомого и отнял одолженные ему деньги. Пока сидел, его приятеля Юру убили, а он выучился на слесаря-сантехника, автомеханика и сварщика . “Вот все профессии хорошие. Но знаешь – у меня душа не лежит работать по своим профессиям”.

Сидя в колонии, он узнал о смерти Казькова. Когда Румянцев вышел, подростки из подвала уже сидели. Он поселился у бабушки в деревне. Та научила его варить щи и печь пироги – навыки пригодились в тюремной столовой, потому что Румянцев недолго прожил на свободе. В 2002 году он сел за разбой. Должен был выйти через пять лет, но в 2004 году сбежал из колонии.

– Как это вам удалось? Мне кажется, только в кино можно из тюрьмы убежать.

– Да не, – Румянцев отхлебывает чай, в печке трещат дрова, за окном тьма. – Ушел я в побег в три утра. Пьяный. Так получилось спонтанно. Мы сидели, выпивали, в три часа ночи пацаны говорят – мы спать ложимся. А я им – ну ложитесь, я гулять пойду.

Он вышел на улицу, перелез по проводам через крышу контрольно-пропускного пункта и по пояс голым добежал до ближайшего поезда. По вагонам ходил полицейский: “Обана, ваши документы! Начальник, извини ***** [нафиг] говорю, но документов у меня при себе нету. А где они? Украли, ****** [долбаный] в рот! Давай его грузить. Он заслушался – ладно, говорит, ты только по поезду не бегай. Не-не, говорю, а когда они ушли, я стоп-кран у поезда нажал и в лес ***** ******* [подальше сваливаю]”.

Румянцев доехал до родной деревни, пошел с друзьями пить. Туда же приехали оперативники – его искать. “Сначала они к бабушке. Есть, говорят, у вас такой внук – Николай? А бабушка им – у меня их 10 штук, поди разбери, кто есть кто. Потом они меня, опухшего и небритого, встретили на дороге, дали фоторобот: “Видели такого?”. Я им говорю: “Первый раз в жизни”. Ну они сели в машину и уехали. А я дальше пошел”.

Задержал его на перекрестке у поворота на свинарник бывший одноклассник из Тутаева Сергей, который стал полицейским. “Коля, давай, цыган, хватит бегать, поехали домой. Я говорю – поехали, с тебя пиво. Он купил мне три литра пива, пачку сигарет и повез. А те неудачливые опера как раз у участка обедали и дальше искать меня собирались ехать. А я окно машины Серегиной открыл и говорю – ты фоторобот мне мой верни”.

“Там проще и порядок заведенный”

За побег Румянцеву добавили еще два года к сроку. Он шил ботинки, работал в мастерской, потом в столовой. “Я пироги пеку, борщи варю, соленья, варенья – все умею делать. Родным сказал, чтобы бросили ездить – чтобы не тратились, у меня руки есть, я себя прокормлю. Я натворил, я сам несу наказание. Что ж они будут в это вписываться?” – рассуждает он.

Румянцев вышел в 2010 году и по традиции начал праздновать. За столом друг сказал ему: “Коль, у меня там есть должник, надо деньги забрать”. Наличных у мужчины не оказалось, но зато была новая 12-я модель “Жигулей” с шипованной резиной. Владельца они выкинули из машины на трассе Москва-Холмогоры.

– Он живой хотя бы?

– Не, я его не убивал, ничего такого. Хотел, конечно, в багажник засунуть, а потом думаю, ***** [на кой] он мне нужен.

Через пару часов за Румянцевым и другом пристроились патрульные на уазике. Гонялись за ними почти пять часов, стреляли в воздух – предупредительными. Румянцев помчал через заснеженное поле, куда полиция побоялась ехать. “Застали нас уже на бетонке. Путь хотели отрезать. Нас бензин подвел – кончился. Так бы мы от них угнали точно. А теперь стоим, ну, думаю, ну все, щас нас будут убивать. А мент в окошечко стучит. Я еле открываю, а он мне такой: “Будьте добры, пожалуйста, ваши документы?”

Суд дал Румянцеву шесть лет. В 2016 году он вышел и через пару месяцев столкнулся со Смирновым на девятом этаже хрущевки в Тутаеве. “Через 20 лет я хотя бы одного достал, представляешь? Искать не пришлось, судьба сама свела”.

Байки вдруг закончились, и Румянцев ненадолго замолкает, опускает глаза.

Понимаешь, говорит он, есть же правила. “Кодекс. ********* [геем] назвали – надо ****** [вломить], ребенка кто тронул – надо уничтожить. Сестры, конечно, скажут вам, что я раздолбай. Но я за свои поступки сам всю вину несу”.

Из 37 лет жизни Румянцев провел 22 года за решеткой. “Для меня, конечно, уже легче быть там, а не здесь. Там проще и порядок заведенный. В фильмах не так показывают, сидеть не страшно”, – делится он. Выходя из зоны в ноябре 2020 года, он сжег все судебные бумаги и приговор, который молча давал читать сокамерникам, когда к нему подселяли новых соседей.

Сейчас Румянцев работает на ферме скотником. Получает 20 тысяч рублей в месяц. Коровы, телята, свиньи. Неделю по ночам, неделю днем. Без выходных, пьяным просят не приходить.