Среди многих вопросов о российском вторжении в Украину, которые остаются без ответов, один касается того, почему Россия начала безумно дорогую военную кампанию с максималистическими целями, а затем отказалась от использования подавляющего большинства своих боевых самолетов. Ответ на этот вопрос дает Джастин Бронк, эксперт британского Королевского института объединенных служб.
Сорванный блицкриг
Российское вторжение в Украину началось, как и ожидалось, утром 24 февраля: залп крылатых и баллистических ракет уничтожил основные наземные радары раннего предупреждения по всей Украине. Результатом этого было фактическое ослепление ВВС Украины (ПСУ), а в некоторых случаях также нарушено движение самолетов, взрывами повреждены взлетно-посадочные полосы и рулежные дорожки на основных авиабазах.
Удары также поразили несколько украинских батарей зенитно-ракетных комплексов (ЗРК) большой дальности С-300П, которые имели ограниченную мобильность из-за длительного отсутствия запасных частей. Эти начальные удары противостояния происходили по схеме, которая наблюдалась во многих интервенциях под руководством США после окончания холодной войны. Логичным и ожидаемым следующим шагом, наблюдавшимся почти в каждом военном конфликте с 1938 года, было бы проведение российскими воздушно-космическими силами (ВКС) широкомасштабных ударных операций для уничтожения ПСУ.
Поскольку цепь раннего предупреждения была ослеплена, а некоторые взлетно-посадочные полосы повреждены, ПСУ оставались уязвимыми для налетов ударных самолетов, таких как Су-34 с управляемыми боеприпасами или даже многоцелевых истребителей Су-30 с преимущественно неуправляемыми боеприпасами. При значительном количеству сопровождающих истребителей Су-35 и Су-30 украинские истребители были бы уничтожены, даже если бы им удалось взлететь для заданий на очень малых высотах с ограниченной осведомленностью о ситуации. Этого не случилось.
Примерно 300 современных боевых самолетов, которые ВКС разместили в пределах легкой досягаемости основных зон столкновения на севере, востоке и юге Украины, похоже, в основном оставались на земле в течение первых четырех дней боев. Это позволило ПСУ продолжать выполнять оборонные противовоздушные и штурмовые вылеты (ОПШВ), и, похоже, они добились определенных успехов в перехвате российских ударных вертолетов.
Тот факт, что украинские военные и гражданские лица могли видеть (и быстро мифологизировать), как их пилоты продолжают летать над большими городами, также был основным фактором морального подъема, который помог укрепить невероятный дух единого сопротивления, который демонстрирует вся страна. Отсутствие российских истребителей и ударных самолетов также позволило украинским украинским операторам ЗРК и бойцам с ПЗРК, вроде американских Stinger, поражать российские боевые вертолеты и транспорты со значительно меншим риском немедленного ответного удара. Это, в свою очередь, ограничило успехи и привело к значительным потерям в ходе десантных операций России.
Более того, почти полное отсутствие российских наступательных контравиационных мер (НКМ, удары по аэродромам, технике на стоянках, ангарам, инфраструктуре ВВС) было сопряжено с очень плохой координацией между передвижениями российских сухопутных войск и их собственными системами противовоздушной обороны средней и малой дальности. Несколько российских колонн были отправлены за пределы досягаемости прикрытия собственной ПВО, а в других случаях сопровождающие батареи ЗРК застряли в военных пробках в походном положении без видимых усилий для обеспечения осведомленности и защиты от украинских воздушных средств поражения. Это позволило уцелевшим украинским вооруженным БПЛА “Байрактар ТВ-2” достаточно эффективно действовать на определенных участках, нанося значительные потери колоннам российской техники.
Возможные пояснения
Существует несколько факторов, которые могут способствовать отсутствию в России возможности достичь и воспользоваться преимуществами в воздухе, несмотря на огромное преимущество ВКС в количестве самолетов, возможностях оборудования и авиационных системах дальнего радиолокационного обнаружения по сравнению с ПСУ. Во-первых, это ограниченное количество авиационных высокоточных управляемых боеприпасов (ВУБ), совместимых с большинством истребителей ВКС. Во время боевых действий над Сирией только парк Су-34 регулярно использовал ВУБ, и даже эти специализированные ударные самолеты регулярно прибегали к неуправляемым бомбовым и ракетным ударам.
Это не только указывает на очень ограниченное знакомство большинства экипажей российских истребителей из ВУБ, но и подкрепляет широко принятую теорию об очень ограниченных запасах авиационных ВУБ в ВКС РФ. Годы боевых действий в Сирии еще больше истощили их. Это может означать, что большинство их 300 боевых самолетов ВКС, сосредоточенных вокруг Украины, имеют только неуправляемые бомбы и ракеты, пригодные для штурмовых ударов. Это в сочетании с отсутствием блоков наведения для выявления и идентификации целей на поле боя с безопасного расстояния означает, что возможности пилотов самолетов ВКС оказывать воздушную поддержку своим наземным силам ограничены.
Как следствие, руководство ВКС, возможно, не хочет направлять основную часть своей потенциальной ударной силы против украинских войск до того, как будет получено политическое одобрение использовать неуправляемые боеприпасы для бомбардировки контролируемых Украиной городских районов. Эта неизбирательная форма воздушных ударов была стандартной практикой для операций российских и сирийских ВВС над Алеппо и Хомсом, и, к сожалению, в ближайшие дни, вероятно, будет использована ВКС над Украиной (статья вышла на пятый день вторжения, и это предсказание оказалось справедливым. ред.).
Однако дефицит ВУБ не является достаточным объяснением низкой активности самолетов ВКС в целом. Относительно современная авионика на большинстве их ударных платформ означает, что даже неуправляемых бомб и ракет должно быть достаточно, чтобы нанести серьезный ущерб украинским самолетам на их авиабазах. ВКС также имеют около 80 современных и боеспособных истребителей завоевания превосходства в воздухе Су-35С и 110 многоцелевых истребителей Су-30СМ(2), которые могут проводить НКМ и ОПШВ. Таким образом, неспособность установить преимущество в воздухе нельзя объяснить только нехваткой соответствующих ВУБ.
Еще одним потенциальным объяснением является то, что ВКС не уверены в своей способности согласовывать масштабные боевые вылеты с активностью российских наземных ЗРК Сухопутных войск. Инциденты дружественного огня со стороны наземных ЗРК являлись проблемой как для западных, так и для российских воздушных сил в многочисленных конфликтах с 1990 года. Чтобы проводить совместные действия, в которых боевая авиация и системы ЗРК могут одновременно поражать силы противника в сложной среде без инцидентов с дружеским огнем, они нуждаются в тесном взаимодействии между службами, отличных коммуникациях и регулярном обучении.
Пока российские войска показывают очень плохое взаимодействие во всех сферах, от простых логистических задач до координации десантных операций с деятельностью сухопутных войск и организации зенитного прикрытия для колонн на марше. Учитывая это, возможно, было решено оставить задачу закрытия неба для ПСУ наземным ЗРК, при ясном понимании, что это будет вместо масштабных воздушных операций ВКС. Однако, опять же, это само по себе не достаточное объяснение, учитывая численное преимущество ВКС над ПСУ.
Последним фактором, который следует учитывать, является относительно низкое количество летных часов, которые пилоты ВКС получают ежегодно по сравнению с большинством своих западных коллег. Хотя точные цифры для каждого подразделения трудно найти, периодические российские официальные заявления свидетельствуют о среднем годовом налете 100–120 часов по ВКС в целом.
Часы налета истребителей, вероятно, ниже, чем у транспортных или вертолетных подразделений, поэтому реальная цифра, по-видимому, несколько ниже, чем 100. Пилоты истребителей британских и американских ВВС часто жалуются, что им трудно поддерживать состояние многоцелевой боевой готовности, несмотря на примерно 180-240 часов годового налета, доступ к современным высококачественным симуляторам для дополнительного обучения, лучшую эргономику кабины и интерфейсы оружия, чем у российских аналогов.
Таким образом, возможно, что несмотря на масштабную программу модернизации, в рамках которой за последнее десятилетие было приобретено около 350 новых современных боевых самолетов, пилотам ВКС трудно эффективно использовать теоретически большие возможности своих самолетов в сложных и угрожающих условиях украинского неба. Если это так, то руководство ВКС, вероятно, колеблется в проведении широкомасштабных боевых действий, которые показали бы разрыв между их мнимыми и реальными возможностями.
Источник: Деловая столица