Киевлянке Анне (имя изменено по просьбе героини – прим.ред.) – 47. Работала интернет-маркетологом, растила сына. Через пару недель после того, как начали бомбить Киев и окрестности, решила с ребенком уехать из города — ракета попала в соседний дом. Сейчас находится в Венгрии, пытается найти работу и обеспечить нормальный быт трехлетнему сыну, у которого нашли аутистическое расстройство.
О том, как пришла война в ее жизнь, и как отразилась на отношениях со знакомыми россиянами, Анна говорит в проекте «Очевидцы».
— 22 февраля, как все, послушала речь *** [Путина], осилила первые пять минут. Не могла понять, как в это можно верить…
Особой тревожности не было. Да, периодически ходили слухи, попадались на глаза статьи или видео о том, что мировые разведки обеспокоены скоплением войск на границе. С другой стороны говорили — да не беспокойтесь, это просто учения! И наш прекрасный президент успокаивал — не беспокойтесь. Поэтому никто всерьез не воспринимал — ну какая война в 21 веке, с современным вооружением? Все шутили про тревожные чемоданчики…
Но тем не менее, IT-компании еще за неделю до войны своих сотрудников поотправляли в западные области или за границу.
Я работала в тот момент в клинике репродуктивной медицины, и мы сотрудничали с иностранными клиентами, они тоже часто задавали вопрос: что вы будете делать, если начнется война? На что мы отвечали – вы что, это все сказочки, никаких боевых действий не будет, это невозможно. И так длилось до 23 февраля.
На тот момент мы пробовали оставлять ребенка в саду на весь день, и ребенок уже начал привыкать к этому, спать днем, так что на четверг, 24 февраля, я себе наметила кучу планов. Накануне, 23 февраля, легли спать как обычно. А в шесть утра звонит моя подруга и говорит: “Спишь?” Я говорю: “Сплю”. Она: “Ну вставай, война началась, одевайся сама, одевай малого!” И кладет трубку.
И стало слышно взрывы. Бабах, бабах. Колени задрожали, руки задрожали. Что делать? Я оделась, одела сонного малого. Малой прямо одетый так и досыпал дальше.
Полезла сразу в интернет — везде паника, за окном слышны взрывы, а мы же ведь живем в пригороде Киева, в 15 километрах от Бучи. Потом позвонила вторая мама ребенка, с которой мы в разводе, и говорит — собирайтесь, я сейчас приеду, переедем ко мне. Она живет в соседнем пригороде — это все села вокруг Киева, буквально через поле от нас.
Я собрала вещи на скорую руку — так, на пару дней. И мы переехали. Сделав ту же большую ошибку, что и многие киевляне. Мы думали, что будут бомбить столицу, и ломанулись в область: по селам, по дачам (у кого есть), по друзьям, кумовьям. Очень многие поехали в Ирпень и Бучу. И мы тоже — потому что думали, что там дом на окраине, дальше только поле, кому он будет нафиг нужен? Мы не учли, что вся эта нечисть уже была в наших лесах, они ждали приказа о наступлении через Житомирскую область на Ирпень и Бучу.
Люди в подвале дома начали делать бункер, едой запасаться. Мы решили, что будем отсиживаться между двумя несущими стенами в коридоре.
В первый день сильно бабахало, потом стихло. Мы ребенка уложили, а в два часа ночи снова началось. Мы на следующий день пошли в супермаркет, закупили продуктов. Думали, что делать, так как мои родственники в Западной Украине говорили с первого дня, чтобы мы ехали к ним. Но были большие пробки, мы почему-то медлили, и моя «экс» говорила — давай переждем здесь, у нас есть вода и еда, родные стены. И все думали, что это за два-три дня как-то прояснится. Но ничего не прояснялось, и мы решили уезжать на запад страны.
У нас была подруга из Бучи. Она также сделала большую ошибку, не выехав из Бучи в первые два дня, когда мы ей говорили. Мол, у меня коты, у вас кот. На третий день можно было выехать, хотя и рискованно, она опять пропустила этот момент. На четвертый день снова невозможно было. Мы решили ее подождать и жили еще неделю под бомбежками.
Работало ПВО, периодически к нам во двор заезжали танки. Когда стреляли, мы шли в коридор и там спали.
Ну и ждали вестей от подруги, которая осталась в Буче, она периодически выходила на связь. Она познакомилась с соседями, те были на машине, и договорилась, что утром, после комендантского часа, едем караваном. Потому что с каждым разом становилось все хуже и хуже.
Другая наша подруга тоже захотела с нами поехать, нашла таксиста, который на свой страх и риск возил людей, и приехала к нам. Зашла, у нее сразу паника — да у вас тут стреляют, да надо предупреждать. Оказалось, что в ее районе – район Осокорки – все было более-менее спокойно.
Я пошла укладывать малого, и тут очень сильный взрыв. К мелким-то мы привыкли, а тут даже стены затряслись. Я тогда малого схватила и быстро в подвал.
И мы из него до самого вечера не выходили, вышли только, чтобы быстро вещи собрать. Сели в машину и поехали на Западную [Украину].
А подруга пару недель сидела в подвале и ей удалось во вторую эвакуационную волну вырваться. У нее сильнейший стресс, она видела все, что творилось в Буче.
Позже мы узнали, что тот большой взрыв был ракетным ударом. И мы проезжали мимо того места, там был большой пожар. Мы ехали через Киев и удивились, насколько там тихо. У нас же через поле была Белогородка, в конце апреля именно там захват территорий и остановился.
Оттуда уже орки отступили, они не смогли реку Ирпень перейти. Если бы они это сделали, мы бы тоже оказались в оккупации. Под этими ужасами, которые творились в Буче и Ирпене. Нас спасла река.
По дороге мы взяли с собой еще родственников из Хмельницкой области, они жили рядом с военным городком, и его бомбили в первую очередь. Приехали в Венгрию. Нас было четверо взрослых, трое детей и четверо котов. И мы не могли найти жилье, потому что наши родственники не могли такое количество людей разместить. Мы подняли всех, написала одноклассникам, с которым не общалась 25 лет. В итоге нашли дом у одной прекрасной женщины, где мы все разместились…
Когда началась война, я писала посты в Фейсбуке, и многие друзья из России стали комментировать, что мол, угомоните своего Зеленского. И нечего угрожать нам ядерным оружием. Одна вообще сказала, что все это еврейский заговор, и Путин под властью своих раввинов, которые диктуют ему, что делать. Остальных я превентивно удалила.
Да, я в информационном пузыре, но зато не нервничаю.
В начале 2000-х я дружила со многими россиянами. Это было в основном такие — околомузыкальные тусовки, все мы колесили по городам и весям. Была у меня знакомая девушка. И когда случился теракт на Дубровке, весь мир следил за новостями и переживал, я спросила ее — ну почему не отдать Чечню чеченцам? А она: мы и так отдали Украину, Белоруссию и Прибалтику. Это был 2002 год. Девушке на тот момент было 25 лет, она была такой среднестатистической москвичкой. Я подумала: опа. Больше мы не общались. Я думаю, что эта идеология вбивалась людям в головы сразу после распада СССР. И вбивается до сих пор: про империю и отколовшиеся когда-то республики, которые «мы отдали».
В 2000-х к власти пришел человек из КГБ, а их учат искать не друзей, а врагов. И с тех пор все пошло не так.
Я недавно смотрела интервью с Немцовым, и он там говорил, что на самом деле преемником готовили его, а потом Ельцин неожиданно решил сделать преемником Путина. И я подумала, насколько по-другому развивалась бы Россия, если бы президентом стал Немцов.
Восстановление отношений между украинцами и россиянами не случится никогда. По крайней мере, я в это не верю. Они не настроены, а не мы. Есть такой блогер Владимир Золкин, он берет интервью у пленных солдат, и они очень показательны. То, что у них в головах.
Накануне очередного обстрела Киева, 9 ноября, я видела интервью с одним мобилизованным. Это первый на моей памяти парень, который оказался умным, интеллигентным и матом не сказал ни разу во время интервью. Он был мобилизован и буквально через неделю попал в плен. И мама у него адекватная. Это очень редкий случай.
Джерело: «Очевидцы»