Министерство обороны Великобритании опубликовало разведывательную сводку, в которой со ссылкой на российские источники рассказало о «чрезвычайно большом» количестве инцидентов, преступлений и смертей, связанных с употреблением алкоголя военнослужащими РФ. Если верить этим сведениям, то пьянство занимает значимое место в структуре небоевых потерь российской армии.
По мнению британцев, командиры ВС РФ должны понимать, что спиртное плохо влияет на боеспособность, но вынуждены мириться с этим явлением, поскольку злоупотребление алкоголем широко распространено в российском обществе и рассматривается как неотъемлемая часть жизни военных — даже в боевых условиях. Чтобы понять, в чем права британская разведка, а в каких выводах ошибается, в издании «Зеркало» изучили непростую историю взаимоотношений российской армии с алкоголем.
До XX века
Воздействие алкоголя на военную историю Великого княжества Московского прослеживается как минимум со второй половины XIV века. В 1377 году несколько московских полков вышли навстречу золотоордынскому войску Араб-шаха и стали лагерем на берегу реки Пьяна в нынешней Нижегородской области. Здесь московские воеводы получили известие о том, что ордынская армия еще находится очень далеко, и решили дать себе отдых: «начаша ловы за зверми и птицами творити, и потехи деюще, не имея ни малейшаго сомнения». Примеру командиров последовали и рядовые воины, которые свалили на телеги оружие и доспехи и начали пьянствовать.
Тем временем местные мордовские князья тайными тропами вывели армию Золотой Орды на московский лагерь. Ордынцы стремительно атаковали весело проводивших время московитов. Неготовые к бою воины пытались найти спасение на другом берегу реки, но многие из них, включая командовавшего войском князя Ивана Дмитриевича, утонули. После разгрома московского войска ордынцы разорили Нижегородское и Рязанское княжества. Само же сражение в летописи было отмечено каламбуром: «поистине за Пьяною пьяни».
Через 66 лет, в 1433 году, в ходе борьбы за московский престол между потомками Дмитрия Донского на берегах реки Клязьмы сошлись два войска. Одной из армий командовал 18-летний московский князь Василий II, впоследствии прозванный Темным, второй — его дядя, князь звенигородский и галицкий Юрий Дмитриевич.
Сражение окончилось победой Юрия Дмитриевича — в том числе и из-за того, что московское войско явилось на поле боя пьяным после многодневной свадьбы князя Василия. По словам летописца, «а от москвич не бысть никоея помощи, мнози бо пьяни от них, а и с собою мед везяху, что пити еще».
Несмотря на очевидные проблемы, связанные со злоупотреблением алкоголем, «зеленый змий» прочно укоренился не только в феодальных отрядах Московского государства, но и проник в первое его постоянное войско XVI—XVII веков — стрелецкое. Хотя формально пьянство среди стрельцов запрещалось, алкоголь («вино хлебное», то есть самогон, изготовленный из зерна) входил в стрелецкое «кормовое жалование». Например, в 1676 году для похода из Москвы на Киев было велено выдать 327 литров «хлебного вина» на 2139 стрельцов — то есть примерно по 150 граммов на человека. Особые водочные «выплаты» полагались стрельцам-пушкарям «за пушечную стрельбу». В августе того же 1676 года 46 пушкарей получили за это ведро водки — то есть примерно по 200 граммов на человека.
Кроме того, алкоголь использовался и как средство мотивации для стрельцов в боевой обстановке. Шотландский офицер Патрик Гордон, состоявший на московской службе в 1661—1699 годах, рассказывал, как при обороне Чигирина от турецких войск в 1678 году убеждал стрельцов принимать участие в вылазках, обещая им освобождение от всевозможных обязанностей, деньги, товары (мешки с шерстью) и «вдоволь водки впридачу».
Алкогольные напитки были настолько популярными у стрельцов, что в ходе стрелецкого бунта 1682 года царевна Софья смогла переманить с их помощью восставших на свою сторону. Мятежные солдаты получили от нее по ушату пива и мере медовухи на каждый десяток (примерно по 2,4 литра пива и 2,6 литра медовухи на человека). После этого они «и думать перестали» о прежних своих замыслах, «да побежали всякой десяток с своим ушатом, да перепилися пьяны». Пьяные стрельцы оставили своих недавних союзников-старообрядцев и принесли царевне Софье свои «повинные».
Московская власть сделала определенные выводы из этих событий. Хотя пьяные стрельцы «покаялись», самые активно участвовавшие в восстании стрелецкие полки были высланы из Москвы в Киев, Чернигов, Брянск, Смоленск, Великие Луки, Псков, Астрахань и другие приграничные города. Среди причин перевода называлось и пьянство: «в тех полкех те <…> стрельцы быть негодны, потому что они пьяницы, и зернщики, и всякому злому делу пущие завотчики, и расколщики, и в с мутное время были убойцы и грабители». Вместо «убойц и грабителей» в московский гарнизон были вызваны стрелецкие полки, не запятнавшие себя мятежом, в том числе из Киева, Батурина и Переяславля.
Первая мировая война
Как и в Московском государстве, в Российской империи отношение к употреблению алкоголя на военной службе было двояким. С одной стороны, власти понимали, что пьянство пагубно влияет на дисциплину в войсках и их боеспособность. Чтобы ограничить его разлагающее воздействие, с января 1903 года нижние чины (то есть солдаты и унтер-офицеры) лишались даже права покупать вино и спирт в казенных винных лавках без разрешения в виде записки с печатью от своего командира роты. А «Памятка русского солдата» гласила, что «полная трезвость для солдата — одна из великих целей, к которой он должен стремиться».
С другой стороны, алкоголь часто считался мотивирующим, поощряющим средством — и до 1909 года нижние чины получали «казенные винные порции» бесплатно, когда находились в полевых условиях (то есть вне пунктов постоянной дислокации). Для этого каждый солдат в походе носил при себе специальную медную или алюминиевую чарку.
К практике выдачи алкоголя солдатам россияне регулярно возвращались по время боевых действий. Например, в 1812 году император Александр I распорядился выдавать нижним чинам по четыре чарки (примерно пол-литра) водки в неделю, а во время Крымской войны 1853−1856 годов солдаты получали по две-три чарки водки в неделю. Некоторые части получали водку постоянно, вне зависимости от участия в боевых действиях. Например, в войсках, расквартированных в губерниях Царства Польского (части Польши, попавшей после Наполеоновских войн в состав Российской империи), солдаты и в мирное время получали по 156 чарок (около 19 литров) водки в год.
В результате армия превратилась в своеобразный институт алкоголизации молодых мужчин: часто юные солдаты начинали пить водку лишь из боязни «уронить» себя в глазах более старших товарищей, которые к ней привыкли.
В декабре 1909 года было утверждено ходатайство военно-медицинских органов об отмене в мирное время выдачи водки нижним чинам, заменив последнюю легким виноградным вином или пивом. По данным опросов, такое решение поддерживали более 80% офицеров. Ограничения коснулись и их самих. Накануне Первой мировой войны появление офицера в нетрезвом виде перед подчиненными считалось тяжким проступком, в отдельных случаях за это могли уволить со службы. В офицерских собраниях запрещалось продавать спиртные напитки вне строго установленных часов, а также отпускать их офицерам в кредит.
Но этих мер было недостаточно для того, чтобы побороть сложившиеся на протяжении многих поколений питейные традиции. С началом Первой мировой войны в армии Российской империи был объявлен «сухой закон» с полным и «строжайшим» запрещением употребления спиртных напитков. Практически сразу после этого толпы солдат атаковали сотни питейных заведений по всей стране.
Несмотря на жесткие запретительные меры, пьянство стало постоянным спутником Российской императорской армии в этой войне. И младшие чины, и офицеры пили в тылу и на передовой, в окопах под обстрелом и на отдыхе. В ход шли вино и водка, а если они заканчивались, то через полкового врача или ветеринара добывался чистый медицинский спирт. Удачей считалась добыча трофейного алкоголя — подчас, найдя его, солдаты напивались до полного беспамятства. Для борьбы с этими явлениями командирам приходилось идти на непопулярные меры. Например, 9 августа 1914 года после занятия российскими частями немецкого города Ширвиндта (сейчас поселок Кутузово в Калининградской области) офицеры приказали нижним чинам разбить все найденные в городе бутылки с вином.
Когда в поле зрения российских солдат не оказывалось нормального алкоголя, в ход шел суррогатный. В конце 1914 года в приказе Главнокомандующего армиями Северо-Западного фронта указывалось, что нижние чины за неимением лучшего употребляли одеколон, денатураты и перегнанную политуру (спиртосодержащую жидкость для отделочных работ по дереву). Подобная практика приводила к массовым случаям отравлений и смертям.
Все описанные выше неординарные события относятся к 1914-му — первому году войны. Наметившееся в это время негативное влияние запрещенного алкоголя на боеспособность частей российской армии с ходом времени только увеличивалось.
Весной 1915 года произошел «набег» Отдельного морского батальона на Мемель (сейчас — Клайпеда). Подразделение, охваченное пьянством, творило бесчинства еще при движении на фронт из Петрограда, а при вступлении в немецкий город в открытую перешло к мародерству и грабежам горожан.
Весной 1916 года рост случаев пьянства в российской армии был приурочен к Пасхе: солдаты начали пьянствовать, когда наступило разговение. Впрочем, окончание религиозного праздника не остановило их — теперь винные подвалы в занятых городах «осваивались» уже под предлогом празднования 1 мая. Летом 1916 года 127-й пехотный полк участвовал в форсировании реки Прут в Буковине. Переправа была сорвана из-за того, что на пути части оказался винный склад — и выполнению боевой задачи полк предпочел водку.
В 1917 году пьянство стало обыденным не только в солдатской и унтер-офицерской среде. Офицерские обеды часто превращались в банальные попойки. До мертвецкого состояния могли напиваться целые бригады (соединения численностью 3−5 тысяч человек). В этот период боеспособность российских войск снизилась до такого уровня, что полки могли самовольно уходить с позиций или отказываться от наступления.
Вторая мировая война
В межвоенный период употребление алкоголя в Красной армии не поощрялось. Пьянство считалось нетерпимым тяжелым проступком, формой морального разложения, из-за которого красных командиров в 30-е годы тысячами увольняли из рядов вооруженных сил.
Ситуация изменилась с началом Второй мировой войны. 30 ноября 1939 года Красная армия напала на Финляндию, но увязла в прочной обороне финнов. В январе 1940 года народный комиссар обороны СССР Климент Ворошилов обратился к Иосифу Сталину с предложением из-за тяжелых погодных условий выдавать бойцам и командирам в дополнение к существовавшему пайку по 100 граммов водки и 50 граммов сала. Сталин согласился — при этом танкистам норму выдачи водки удвоили, а летчикам как элите Красной армии решили выдавать по 100 граммов коньяка.
После нападения Германии на СССР в июне 1941 года советская власть снова вернулась к старой царской практике. Причем погода на этот раз была ни при чем — водку красноармейцы получили уже в самом начале осени. 22 августа 1941 года Иосиф Сталин установил с 1 сентября ежедневно выдавать по 100 граммов 40-градусной водки красноармейцам и командирам передовых частей действующей армии. Такая доза соответствует 40 граммам чистого спирта. Отметим, что по современным представлениям употребление 30−50 грамм спирта в составе различных алкогольных напитков считается злоупотреблением алкоголем, если происходит хотя бы пять раз в течение месяца. А систематическое злоупотребление приводит к развитию алкоголизма.
В ходе войны алкоголь в Красной армии использовался как стимул и своеобразное поощрение. Это видно по приказу Государственного комитета обороны от 11 мая 1942 года. Он предусматривал, что ежедневная выдача водки сохранится только для военнослужащих частей передовой линии, имеющих успехи в боевых действиях. При этом для таких солдат и офицеров норма выдачи водки увеличивалась до 200 граммов в день. Всем остальным (то есть не отличившимся) военнослужащим передовой линии 100 граммов водки предписывалось выдавать только по праздникам.
Порядок выдачи крепкого алкоголя красноармейцам неоднократно менялся. В июне 1942 года Сталин определил, что ежедневно на 100 граммов водки могли рассчитывать военнослужащие наступающих частей, и такой порядок продержался до ноября. С этого месяца 100 граммов водки полагалось частям, непосредственно ведущим боевые действия — в том числе и в обороне. Солдаты и офицеры, находившиеся в тылу, но неподалеку от линии фронта, получали по 50 граммов. В особенном положении оказались красноармейцы Закавказского фронта: для них вместо 100 граммов водки выдавалось 200 граммов крепленого или 300 граммов столового вина. Нормы вино-водочного снабжения сопровождались лимитами расхода алкоголя по фронтам. Например, Западный фронт мог расходовать 980 тысяч литров водки в месяц, а Сталинградский — 407 тысяч.
Летом 1943 года правила снова изменились — на ежедневные 100 граммов опять могли претендовать только бойцы, участвовавшие в наступлении. Остальным нужно было ждать праздников. Но осенью круг солдат и командиров, получающих водку, снова был расширен — на этот раз из-за наступающих холодов. В холодное время года 100 граммов водки на человека в сутки должны были получать непосредственные участники боевых действий, а 50 граммов — подразделения в полковом и дивизионном резерве, а также раненые. После этого до конца войны армия дважды в год переводилась на летнее и зимнее расписание потребления алкоголя.
За несколько лет войны многие солдаты привыкли к постоянному употреблению спиртного и плохо переносили периоды, когда оставались без него. Как вспоминал ветеран Анатолий Пашукевич, экипажи советских самоходных артиллерийских установок придумали, как бороться с отсутствием водки на отдыхе — то есть когда их подразделение не должно было получать алкоголь. Они сливали бензиново-спиртовую смесь из баков своих боевых машин (спирт добавлялся в топливо, чтобы облегчить запуск двигателей на холоде). Ведро смеси поджигалось и горело, пока огонь имел красный цвет — самоходчики считали, что это выгорает бензин. Когда цвет огня менялся на синий, считалось, что пламя дошло до спирта. После этого его гасили и разбавляли вареньем из подвалов брошенных немецких домов («рецепт» относится к завершающему этапу войны).
«И вот мы берем полведра варенья, наливаем туда спирта — разболтал-разболтал и готово. Взял, выпил рюмочку и отрыжка бензинчиком. Вот такой ликер! Как только где-то стали, сразу выгоняем себе ведро. Разлили по посуде, выпили. Тут же кабанчика пристрелили — вот тебе сало, мясо», — рассказывал ветеран.
В боевых условиях склонность к алкоголю, разумеется, приводила к неприятным ситуациям. Например, в феврале 1945 года в ходе Нижне-Силезской наступательной операции отмечен случай, когда артиллеристы какой-то из частей 6-й армии отправились на поиски спиртного. Вероятно, мероприятие окончилось успешно — офицеры, обнаружившие брошенные без охраны орудия и автомобили, не смогли найти ни одного человека из состава их расчетов.
Разумеется, пьяный солдат не может быть хорошим солдатом. Режиссер Петр Тодоровский, воевавший в составе 1-го Белорусского фронта, так описывал практику употребления алкоголя в боевых условиях: «Вообще выдавали их только перед самой атакой. Старшина шел по траншее с ведром и кружкой, и те, кто хотел, наливали себе. Те, кто был постарше и поопытнее, отказывались. Молодые и необстрелянные пили. Они-то в первую очередь и погибали. „Старики“ знали, что от водки добра ждать не приходится».
Тем не менее алкоголь массово выдавался военнослужащим Красной армии практически с начала немецкого вторжения и до конца войны.
К слову, после первого раунда российско-украинской войны и аннексии Крыма в 2014 году в российских вооруженных силах снова начала распространяться практика узаконенного употребления алкоголя. До этого его единственными легальными потребителями там были моряки-подводники, которые получали сухое вино в дальних морских походах. А с 2015 года вино стали получать все российские военные моряки, выходящие с базы на военных кораблях на срок более чем в 6 часов. Матросам-срочникам полагается 50 граммов вина в сутки, а офицерам и контрактникам — 75 граммов.
В чем правы и в чем не правы британские разведчики
Когда британцы говорят о том, что злоупотребление алкоголем широко распространено среди российских военных, которые участвуют во вторжении в Украину, — они с большой долей вероятности не ошибаются. И уровень российских потерь, связанных с пьянством, действительно может оказаться значительным.
Другой вопрос, насколько регулярное пьянство беспокоит российских командиров и вынуждает их мириться с таким положением вещей. Примеры выше подтверждают, что фактически пьянство для российской армии стало давней исторической традицией. Недостатки, которые алкоголь несет для дисциплины и боеспособности войск, удивительным образом в глазах российских военачальников могут перевешиваться плюсами.
Человек, принявший 100−200 граммов «для храбрости», имеет уже совсем другой уровень критического мышления. И его гораздо проще отправить, например, в самоубийственную атаку. Во многом именно поэтому регулярное употребление алкоголя в российской армии не только не искореняется, а время от времени — по необходимости — переводится на полностью законные рельсы. Логично предположить, что и сейчас ситуация вряд ли сильно отличается.
Источник: «Зеркало»