Топ-менеджер из ГУЛАГА

Зловещее название ГУЛАГ появилось 80 лет назад, в январе 1931 года, когда коммунистической партии и советскому правительству потребовалась дешёвая рабочая сила для разработки природных богатств Коми АССР. О зверствах, которые там вершились, рассказано и написано немало. Но в жизни, даже лагерной, всегда есть место неординарным обстоятельствам.

ГУЛАГ – от восхода до заката

Нашу историю можно начать с Постановления ЦК ВКП (б) № П 86 /11 «Об использовании труда уголовно заключённых» от 27 июня 1929 года, утверждённого затем 11 июля 1929 года Советом народных комиссаров СССР.

Приложением к этому документу предписывалось ОГПУ «расширить существующие и организовать новые концентрационные лагеря… в целях колонизации северных районов и эксплуатации их природных богатств путём применения труда лишённых свободы». Во исполнение этого решения приказом ОГПУ № 130/63 от 25 апреля 1930 года было создано Управление концентрационных лагерей, которое в январе 1931 года стало главком и поменяло своё название на ГУЛАГ (точная дата до сих пор не обнародована).

Новые лагеря для разработки запасов нефти и коксующегося угля (переименованные затем в исправительно-трудовые – ИТЛ) возникали один за другом. Одним из самых крупных был созданный в 1936 году Воркутлаг ГУЛАГа.

Дмитрий Костромин в материале «„Остров“, ГУЛАГ в Коми АССР (20 – 50-е гг.)» сообщает, что потребность в рабочей силе на 1937 год определялась в 85 тысяч заключённых. Из них на добыче угля требовалось 53 тыс. человек, нефти – 10 тыс., асфальтитов – 5,8 тыс., радия – 4 тыс., газа – 800 человек и т. д. Начиная с 1941 года сюда присылались российские немцы, а после войны – побывавшие в немецком плену советские солдаты и офицеры. Негласным начальством были, как всегда, уголовники.

В 1942 году эти заключённые спасли Ленинград: именно блокадники получили первые 60 эшелонов (!) воркутинского угля; в 1944 году в город на Неве отправили уже 155 эшелонов угля, в 1945-м – 347 эшелонов. Через три дня после смерти Сталина, 8 марта 1953 года, Совет Министров СССР постановил передать все предприятия Печорского угольного бассейна, находившиеся в ведении МВД СССР, Министерству угольной промышленности СССР.

Так началась постепенная ликвидация ГУЛАГа. К 1960 году на территории Коми АССР остались Воркутинский, Усть-Вымский и Косланский ИТЛ, позднее реорганизованные в связи с созданием новой системы мест лишения свободы. Новые сидельцы добычей угля практически не занимались, их использовали на строительстве шахт, дорог, подъездных путей.

Юнь-Яга

Моего однокашника Наума Белоцерковского после окончания Днепропетровского строительного института направили на добычу угля в богом забытое место – посёлок Юнь-Яга, что располагался на территории Воркутинского ИТЛ. Весной 1963 года, когда Наум туда приехал, на будущей шахте, что называется, конь не валялся.

А по контракту со Швецией поставки коксующегося угля из новой шахты должны были начаться уже в январе 1965 года. Тогда никто (кроме, пожалуй, самого Наума) не верил в успех задуманного предприятия. Наум взялся за дело. 3000 заключённых Воркутинского лагеря каждое утро по огороженному колючей проволокой коридору ходили из зоны на работу. Прокладка штреков и штолен, подготовка забоев велись круглосуточно, в четыре смены.

Но когда пришла зима, темпы работ замедлились: морозы в этот год превышали 40 градусов по Цельсию. И всё же добыча угля не останавливалась: он был нужен хотя бы для того, чтобы снабжать котельную, отапливающую посёлок, зону и шахту: в условиях Крайнего Севера остаться зимой без тепла было смерти подобно.

Однажды февральским утром 1964 года начальнику строительства шахты Науму Белоцерковскому доложили, что транспортёрная лента длиной более полутора сотни метров, подающая уголь из шахты в котельную, порвалась. Мороз в тот день стоял страшный: 47 градусов по Цельсию ниже нуля. Поднятый из шахты влажный уголь за десяток минут превратился в твёрдый камень, намертво сцепившийся с лентой. Но если остановится снабжение теплом, прекратятся работы на шахте, замёрзнут бараки, а это уже чревато восстанием…

Белоцерковский вызвал руководителя ремонтной бригады.

– Сколько времени потребуется тебе для налаживания транспортёра?

– Часов за 20 управлюсь!

– Почему так долго?

– Чтобы срастить ленту, нужно сколоть с неё весь уголь; а чтобы сколоть уголь в такой мороз, нужно часов 15!

Позвонили начальнику котельной.

– Сколько часов продержишься?

– Угля в резервном бункере едва ли хватит на семь часов работы!

– Какой ты видишь выход?

Начальник котельной помолчал, а потом в телефонной трубке прозвучал шёпот:

– Спасти положение может только Жид. Нужно обратиться к нему!

Белоцерковский знал, что Жидом называли вора в законе Илью Юнгермана. Он был негласным хозяином зоны, и от его воли и желания зависело многое.

– Хорошо, поговори с Жидом, – ответил Белоцерковский. – Расскажи ему, что требуется, и спроси, что он хочет…

Начальник котельной объяснил вору в законе, что требуется доставить уголь к котлам, а затем поднять до уровня загрузочных люков. Люки для загрузки топок котлов располагались на высоте 30 метров от земли.

– А как туда можно добраться? – спросил Жид.

– К ним ведёт узкая металлическая лестница, по которой и следует доставлять уголь.

– И сколько нужно туда угля?

Начальник котельной назвал цифру.

– Понятно. Без нас вас всех посадят в зону!

Вор в законе пошевелил губами, что-то подсчитывая.

– Принесите за колючку сотню холщовых мешков, два ящика с водкой и два мешка хлеба, – потребовал он, – и я обеспечу вам загрузку котла в течение 20 часов.

Доставить даже 100 граммов водки в зону означало нарваться на самые строгие наказания, а тут – два ящика водки!

– Зачем тебе столько водки? – спросил у вора в законе начальник котельной.

– У тебя голова круглая, как квадрат, – ответил Жид, – а вопросы задаёшь глупые. Я не спрашиваю тебя, зачем ты ходишь к Лизке в склад, а ты не спрашивай меня, как я выполню ваше задание. Сказал выполню, значит выполню. Твоё дело – два ящика водки и мешок хлеба!

Наум Белоцерковский вызвал своего заместителя по спецчасти полковника Залипухина.

– С кризисной ситуацией ты знаком. Организуй доставку водки в зону!

– Ты предлагаешь мне расстаться с погонами? – зло спросил полковник.

– Просто кроме тебя никто не может дать такое разрешение. А если заморозим шахту и остановим строительство, тебе же не поздоровится: скажут, не использовал все возможности!

У полковника не было выхода. Никому ничего не перепоручая, он сам, на собственный страх и риск, доставил Жиду затребованное. Далее руководство шахты наблюдало следующую картину. По приказу вора в законе была выстроена цепочка заключённых. Двое первых, стоящих у шахтного бункера, насыпали лопатой уголь в мешки.

Далее люди передавали эти мешки один другому. Последний человек, стоящий у лестницы к загрузочным люкам, взваливал на плечи 40-килограммовый мешок угля, поднимался по узким ступенькам на 30-метровую высоту, высыпал уголь из мешка в топку, выпивал полстакана водки, который подавал ему Жид, заедал куском хлеба и спускался вниз.

Более двух подъёмов никто не выдерживал. На смену уставшему становился следующий по очереди, и таким образом живой конвейер двигался днём и ночью. Потому что на ремонт транспортёрной ленты потребовалось не 20, как думал ремонтный начальник, а все 36 часов.

Стройка была спасена. Белоцер-ковский передал в подарок спасителю эмалированную кружку с цветочками (редкую в те годы вещь в России!) и пакет грузинского чая.

– Подай рапорт на досрочное освобождение Юнгермана, – предложил Белоцерковский Залипухину. – Без его помощи нам с тобой не поздоровилось бы!

– О чём ты говоришь! На меня посмотрят как на сумасшедшего, если буду просить за вора в законе! Здесь ГУЛАГ, а не дом отдыха!

– А ты проси не за вора в законе, а за человека, понимающего важность выполнения правительственного задания, – урезонивал своего заместителя начальник строительства.

Чем, в конце концов, закончилось дело с досрочным освобождением Жида, Белоцерковский узнал много позже. Сдача шахты в эксплуатацию произошла в намеченные партией и правительством сроки. Наум получил за это орден Трудового Красного Знамени и отбыл по новому назначению.

На Сыктывкарском лесокомбинате

Миссия Наума Белоцерковского, присланного в Сыктывкар для завершения строительства гигантского лесопромышленного предприятия, была куда скромнее: как всегда, требовалось сдать объект в эксплуатацию в установленные сроки.

Тогда, в 1968 году, посёлок Эжва, где и находился комбинат, едва насчитывал с десяток тысяч человек и не многим отличался от Юнь-Яга: здесь тоже работали заключённые. Стройка шла своим чередом, пока не упёрлась в заковыку: пожарная служба заказчика не принимала объект в эксплуатацию из-за незавершённости системы сигнализации. Начальник участка пришёл в кабинет Белоцерковского с жалобой:

– Ничего не могу поделать! У них там, на приёмке, вредный кадр сидит, к нему ни с какой стороны подъехать невозможно. Я ему уже и спирт предлагал, и на рыбалку возил! А он спирт употребил, за рыбалку спасибо сказал, а акт не подписывает. Пока, говорит, всё не закончите, пока проверочные испытания не проведу – ничего не подпишу. На складе тысяча тонн бумаги, говорит. Если где искра произойдёт, за двадцать минут один пепел от склада останется. Мне в тюрьму неохота!

– Ну, хорошо, сам поеду договариваться, – сказал Белоцерковский. – Как фамилия этого упрямца и где эта контора?!

– Пожарника все зовут Жидом, а сидит он во времянке у нашего склада.

– Ну, раз так, мы с ним договоримся, – еле сдержав улыбку, ответил начальник строительства. Он понял, что вор в законе всё-таки ушёл на условно-досрочное освобождение.

Автор: Виктор Фишман, Русская Германия