Три хищных ловушки прошедшего года

Страх будущего, ностальгия по прошлому и пренебрежение настоящим. Три хищных ловушки прошедшего года, переходящие в год будущий. На этом кривом и кровавом треножнике, над адским пламенем войны, висит украинский mеlted pot. В нем яростно вскипает, переливаясь через край прямо в огонь, украинская политическая нация.

«Люди, ушедшие в иллюзорный мир, погибают для мира реального. Они все равно что умирают».

Братья Стругацкие. «Хищные вещи века»

Статика этой ситуации крайне тревожна, поскольку она неочевидна. А очевидное, видимая динамика — в значительной степени иллюзорна.

Как же так? Общество физически ощущает стремительное движение. Люди видят и чувствуют драматические изменения. И вдруг статика? А вот кто в советской еще армии срочную служил, тот знает дембельскую забаву «дедушка едет на дембель», когда «салаги» вокруг старослужащего, почивающего на койке, бегали с ветками и фонариками, изображая картинку в окне и шум идущего поезда, объявляя названия станций. Даже чай в «купе» ему приносили.

Россия бьется в истерике, Европа тревожно морщит нос, Америка сочувственно вздыхает, припоминая собственное «бостонское чаепитие». Ветки, ветки и фонарики. Чай тоже носят, да.

Да как же можно такое говорить, что нет изменений, когда и Небесная Сотня, и война, и все прочее? Отчего же, есть. Все меняется, даже в покойниках изменения происходят. Да только по умолчанию не уточняется, где именно в первую очередь эти изменения произошли — в нас или вокруг нас? На что они повлияли в конечном итоге, что сделали действительно необратимым, так, чтобы не только друзья, но и враги это признали?

«Разумеется, в нас эти изменения, прежде всего в нас!» — скажет просвещенный читатель, подразумевая, что количество страданий и побед, триумфов и ужасов в этом году, все эти эмоциональные осадки, выпадая нам в душу, многократно превысили средние показатели за последние 20 лет. Их шрамы и стигмы уже неизгладимы. И будет субъективно прав. Увечья — более чем очевидный показатель изменений. Но не развития.

Точно так же субъективно прав человек, ежедневно наблюдающий, как Солнце вращается вокруг Земли.

«Разумеется, вокруг нас!» — скажет читатель менее просвещенный, привыкший к социальной зависимости в силу пенсионного возраста. Обученный множеству мелкодоходных приемов партийно-политической проституции. Твердо верящий, что Евросоюз и США — сборище богатых лохов, обязанных пожизненно кормить Украину и его лично.

Точно так же доисторический свидетель землетрясения знал — это поскользнулся один из трех слонов, держащих Землю, или черепаха, на которой они стоят, чихнула.

Безусловно, сломалась традиционная система алкогольно-психологического летосчисления, с непременным заныриванием на две-три недели во всеобщий делириум. Создалась ли при этом новая история?

Год создал новых героев и, соответственно, новые мифы. Но бывают ли мифы новыми — это еще вопрос. Система социальных предубеждений очень долго остается прежней, даже если в силу непреодолимых обстоятельств видоизменяется психологический ландшафт и климат.

Так, на местах храмов древних религий завоеватели и покорители всегда создавали свои, но далеко не всегда именно строили. Просто переназывали, перерисовывали символику, отмазывали от люстрации и отправляли на переквалификацию старых жрецов, если была в том политическая выгода.

Страх, ностальгия и небрежность. «Нет никакой международной системы коллективной безопасности!» — горестно восклицают прозревшие граждане (словно она раньше и впрямь существовала и кого-то защитила). Топор под лавкой, а хоть бы и ядерный — это да, это мы уже поняли, но поздновато. Но страх будущего в таком виде — это не только страх войны, но и само паразитирование на международной «социалке», и небезосновательные опасения, что таки придется работать, а не попрошайничать.

Война, кстати, это тоже работа, если кто еще не понял.

Есть ностальгия по прошлому, ватная и вышиватная, и даже продвинуто-синтапонная, у каждого свои сферы идеализации.

А Чернобыль при этой тоске как-то подзабылся, вытеснился из памяти как неприятное свидетельство гремучей смеси технического рукоблудия, политического скотства и безрассудной гражданской отваги. Вроде и не у нас это все было. А ведь еще долгое время любой катаклизм местного масштаба сразу именовали «чернобылем». Как сейчас любую бюрократическую перестановку — «реформой».

Первые попытки действительного реформирования показали одновременно и дремучее правовое невежество масс, и совершенно детское капризничанье по поводу того, что халявы и шары хочется здесь и сейчас да побольше. При этом Соглашение об Ассоциации с ЕС как тема вообще исчезло из общественного дискурса. Хотя с него все начиналось. Это же должна была быть та самая «дорожная карта». Все же должны были прочитать и наперегонки цитировать. Но неудобно как-то стало вспоминать инфоповод восстания. А может, и не читали вовсе?

Что же у нас на самом деле произошло с внешней системой координат?

Произошла энтропия, это второй закон термодинамики. Она возрастает совершенно непропорционально энергии, затраченной на ее производство. В качестве объясняющего это примера немецкий ученый Клаузиус еще в 1865 г. приводил бильярд: разбивая пирамиду, биток передает энергию удара кия другим шарам. И хотя энергия системы таким образом мгновенно возрастает, энтропия растет намного значительнее, что иллюстрируют шары, лихо разлетающиеся по всему бильярдному столу с различным результатом. Некоторые и вовсе со стола улетают.

И ведь это только в двух измерениях. А если вообразить ту же концепцию, примененную к трехмерному пространству? А к политике и геополитике? Последствия усложнятся немыслимо, на порядки. Москва, к слову сказать, всегда понимала этот принцип и строила на нем свою внешнюю террористическую политику многие десятилетия по всему миру. А мы, хозяйственные, не привыкли умножать беспорядок. Нам бы все привести в равновесное состояние, подстричь, починить и побелить.

Мы — пирамида бильярдных шаров, за 23 года все же напросившаяся на удар своей вызывающей инертностью и подкупающей симметричностью, обещающей высокий результат практически «на шару».

В любой замкнутой системе в долгосрочном периоде случайность, беспорядок, хаос всегда берут верх. Центр не выдерживает, и система распадается. Любое государство — система, его удел — распад. Но, учитывая эту всеобщую тенденцию, этот спиральный виток к коллапсу, которого не миновать даже самой необъятной системе, даже Вселенной, в ходе процесса возможно кое-что не просто спасти. Умные люди способны заставить закон энтропии работать на себя — или на свою страну.

Мы приняли удар русского кия, и в результате энтропия все равно будет огромной, весь будущий год мы будем ее ощущать как внешнее, хотя на самом деле это все будут рикошеты уходящего нынче года. Но можно панически кувыркаться, а можно хладнокровно и осмысленно лететь к цели и в итоге поразить ее.

У нас были поражения. Были свои иловайски в мозгах, и еще будут. Но воины понимают, что поражение — это лишь часть битвы, если их командир отчетливо видит перед собой цель и понимает масштаб.

Мы — кипящий котел, уже угроза ожога для злоумышленников, но еще не вулкан, который, застывая, производит новые территории и меняет старые карты. Но умаление масштаба возвеличивает все происходящее с нами, придает ему поистине космическое значение. Эта иллюзия тепла и приятна, но «теплота сама собой не может переходить от тела холодного к телу горячему». Писал тот же Клаузиус, только наоборот. Если мы как нация «перегреты» войной, цивилизованный мир физически не может нам отдавать тепла больше того, что у нас есть. Напротив, он искренне удивляется, почему это тепло, этот жар и пар так избыточно уходят в свисток реформ и в прожектор перестройки, а не в простое поступательное движение.

Не следует питать никаких иллюзий, огонь под нами будет только разгораться.

Значит, пора становиться вулканом.

Автор: Олег Покальчук, ZN.ua