Секс как работа: работницы секс-индустрии рассказали о рисках своей профессии
Их грабят, насилуют, убивают, берут мзду за условную защиту и «крышу», их делят «менты» и сутенеры, их шантажируют и заставляют подписывать «плановые протоколы» и смеются в лицо, когда они жалуются на насилие. Идею декриминализации секс-работниц, которая позволила бы не привлекать их по админстатьям, поддерживают далеко не все. Поэтому этот «теневой» бизнес регулируется в лучшем случае «договорняками» между самими секс-работницами, сутенерами и «правоохранителями».
Работники секс-индустрии рассказали изданию Realist о рисках своей профессии и о том, почему их труд надо декриминализировать. О своей незавидной работе и ее последствиях — три истории работниц секс-индустрии, их рассказы о том, как они попали в эту сферу и как им удалось из нее вырваться.
Первая история — Анны (имя изменено) из Киева. О том, кто такие «пэпсы», что такое «закладка» и «контрольная закупка», почему «индивидуалок» в этой сфере становится все меньше, и истории Екатерины и Ольги (имена изменены).
А вдруг расскажут маме
Анна, Киев
Я училась очень хорошо, у меня не было плохой семьи или чего-то такого. Просто в 21 год я начала употреблять наркотики: сначала аптечные, потом инъекционные, потом достаточно логично попала в секс-бизнес. У меня была знакомая, которая очень много лет там работала.
Мне не хватало решимости, чтобы начать. Я живу возле Окружной дороги, мне казалось, что там очень много маньяков, и меня сразу же убьют. Поговорив со знакомой, я решилась.
Я попала на Броварской проспект, потом поняла, что это слишком далеко, поэтому решила работать у себя на Окружной, где ближе. Почему я решила этим заниматься? Мне нужны были деньги на наркотики, все очень просто.
Когда я пришла на дорогу, мне другие девочки сразу сказали, что милиционеры сами позвонят и приедут со мной знакомиться. Они приехали на следующий же вечер. Попросили принести паспорт, очень хотели убедиться, что мне уже есть 16.
В первый день мы просто познакомились, и они сразу сказали, сколько им надо платить. Каждый день мне звонили менты и спрашивали, выйду ли я сегодня.
Так как мы работали сами, без сутенеров, то кто-то из тех, кто работает в одном месте, им звонил и отдавал за всех деньги. Брать их они очень боялись, поэтому мы делали«закладку»: оставляли где-то под камнем, например.
За это они обещали защищать. На деле все было не так.
Я, помню, работала на Жулянах (район в Киеве, в котором расположен международный аэропорт. — R0), там тоже были «индивидуалки». Как-то за месяц пропали три девочки. И мне милиция местная говорила: не выходи ночью, выходи днем. Но я тогда очень сильно кололась, поэтому у меня не было вариантов, я выходила ночью. «Пэпсы» (патрульно-постовая служба. — R0) даже показывали мне фотографии трупов, чтобы я ночью не выходила. Но мне нужны были наркотики. Я молилась, помню, и судя по всему, это помогло.
Меня несколько раз грабили клиенты. Есть много людей, у которых такой бизнес: грабить девочек, которые работают на дороге. Ну, потому что они сами садятся в машину, у них есть деньги, скорее всего, поэтому это достаточно просто. Когда такое случилось первый раз, я позвонила милиционерам. Они мне сказали: «Ты что, дура?». И все.
Как-то ночью менты делали контрольную «закупку»: они договаривались с девочками, потом предъявляли свое удостоверение. А потом подъезжала маршрутка, и они туда всех «паковали». Они это делали в какие-то отчетные дни, когда им нужно было 30−40−50 протоколов.
У них там во всем отделе тогда, года три назад, был только один невменяемый, который орал. Остальные абсолютно нормально относились.
То, что они делают, конечно же, ненормально, но я имею в виду, они ничего такого не применяли к нам. У них самая страшная угроза была: позвонить и рассказать все маме. Поэтому у меня нет особых обид на «нравы» («полиция нравов», в данном случае отдел по борьбе с торговлей людьми. — R0).
Никто никого не защищал. Это одна из причин, почему я согласилась потом пойти работать к сутенеру. Мне казалось, что с ним будет как-то по-другому.
Сутенер сам меня нашел, потому что бизнес «индивидуалок» заканчивался вообще. Их били, выгоняли куда-нибудь за Киев, особенно стареньких.
Сутенеры и «пэпсы» — это были две конкурирующие банды. Потому что те, кто работают на сутенеров, не платят местным «пэпсам», они платят куда-то дальше. Поэтому «пэпсы» долго пытались удержать тех, кто работает по сути на них, но проиграли.
Нас, «индивидуалок», почти не осталось на дорогах в Киеве. Сейчас все поделено на небольшие участки и везде есть хозяева.
С сутенером мы начали работать так: я села к нему в машину, он достал пистолет и стал меня убеждать в том, что слишком опасно работать на дороге, а я стала кусаться, царапаться. Он выбросил меня из машины, потому как я очень сильно психовала. Потом ко мне подъехал его коллега, другой сутенер, сказал, что с тем мы просто не нашли общий язык. Он уговорил меня. И вначале это имело некоторый смысл. Просто внутри не так страшно.
С сутенером было спокойнее. Потому что он был где-то рядом, от неопасных придурков мог защитить, хотя я и сама могла это сделать. Если опасный придурок — вряд ли он будет защищать. Если клиент с пистолетом, вряд ли сутенер будет нарываться, если милиционер, которому сутенер не платит, — тем более. На самом деле разницы нет никакой, кроме внутреннего ощущения, что кто-то за тобой следит.
Два раза я очень сильно влетела, когда оставалась одна. Ну, нарушала правила работы. Нельзя оставаться после 6 утра, например.
У нас была договоренность с одной сауной. На меня там напали в 7 утра, когда мои уже уехали. Девушка-администратор очень не хотела кого-то вызывать. Она пыталась как-то разрулить эту ситуацию, чтобы он бил меня на улице, чтобы ей не пришлось нажимать кнопку и задерживаться на работе. Она что-то объяснила напавшему на меня и вытолкала нас на улицу.
Меня спрятали в соседней сауне, я вызвала милицию. Менты приехали через час, очень сильно посмеялись, что я их вообще вызывала и подвезли меня домой. Потом меня за это попытался оштрафовать сутенер, потому что я не имею права вызывать милицию в эту сауну ни в коем случае.
Конечно, менты «закрывают» сутенеров. Поэтому сутенеры берут девочек «админами». То есть когда делается квартира, например, туда берется одна девочка поопытнее на должность администратора. Ей больше платят для того, чтобы ее «закрыли».
Я думаю, что «админы» догадываются об этом, но так как чаще всего это девочки наркозависимые, то по каким-то причинам они на это соглашаются. И вообще каждый думает, что лично он «пропетляет». Девочки, работающие на квартирах, не знают сутенеров в лицо. Настоящих сутенеров, которые занимаются этим бизнесом, не сажают. Зачем их сажать, если они приносят «нравам» деньги? Бизнес делается с какими-то проверенными людьми, а сажают того, кого можно сажать.
После дороги я ушла на квартиру. Тоже зачем-то к сутенеру. На квартире еще опаснее одной, чем на дороге.
На квартирах системно грабят, туда очень часто наведываются разного рода бандиты. Плюс ко всему парочку невменяемых клиентов там сложнее остановить. Например, если я нахожусь в сауне и там есть кто-то агрессивный и опасный, то вокруг есть посторонние люди, которые, скорее всего, вмешаются. А если это происходит в квартире, то к соседям никто не пойдет.
Поэтому на квартирах работают вдвоем, втроем, но это слабо помогает. Помогает огромный опыт решения различных ситуаций.
Потом я стала работать сама по интернету, потому что мне надоело кому-то платить. Я наняла водителя, диспетчера, который выкладывал эти объявления всю ночь. Это оказалось самым лучшим вариантом. Казалось бы, заходить в чужую квартиру опаснее, но на самом деле нет. Потому что у себя дома или в гостинице устраивать какое-то жесткое смертоубийство мало кто будет.
К тому же можно немного поговорить с клиентом возле машины, это на самом деле многое решает. Я понимала, конечно, что если что-то серьезное будет, мой водитель сразу уедет и кинет меня, поэтому я старалась реже менять водителей. И мне самой намного больше психологически нравилось платить деньги водителю, чем отдавать их кому-то, кто ничего не делает для меня полезного.
Я очень много раз слышала, что выйти из бизнеса невозможно. И я в это верила, потому что не знала успешных примеров. Сейчас понимаю, что уйти легко. Но тогда мне казалось, что это вообще невозможно. Я начала ходить в группу анонимных наркоманов, перестала «торчать» и только через четыре месяца перестала работать.
Я не знала, как устроиться на работу в магазин, например. Я думала, что в этом социуме я буду нужна только в магазине продавщицей, но я даже не знала, как туда попасть.
Когда работала по квартирам, я искала помощь, знала, что будет кто-то, кто мне поможет, даст денег хотя бы на пару месяцев. Поможет социализироваться. Я на квартире встретила парня, который проникся моей проблемой, и он меня пару месяцев содержал. Я пришла в себя, начала искать работу. И нашла.
Я попала на крутую работу, в сферу медицинских исследований, потом на еще одну работу. Теперь у меня в резюме есть целых три строчки, раньше не было ни одной. Я, помню, плакала над первым резюме. Без посторонней помощи написать его я бы не смогла. Но такая помощь есть не у всех.
Полная легализация
В Украине, где предоставление коммерческих секс-услуг преследуется в административном, а иногда и уголовном порядке, секс-бизнес находится в «тени». Женщины и мужчины, предоставляющие свои услуги за деньги, не могут открыто рассказать о том, как именно зарабатывают, и вынуждены вести двойную жизнь. В противном случае они неизбежно столкнутся с дискриминацией, стигматизацией, насилием, проблемами в семье и будут нести ответственность перед законом.
За годы независимости в стране было немало инициатив, направленных на декриминализацию и легализацию секс-индустрии, объединенные одним: их авторы, как правило, не имели никакого отношения к этой сфере и мало понимали, с какими проблемами сталкиваются ее представители. В одном из последних законопроектов, направленных на легализацию коммерческого секса, почти ничего не было сказано о правах человека, зато много — о финансовой выгоде для государства.
Все это время сами представители индустрии почти не подавали голос. Но в конце августа этого года на сайте петиций президенту появилось обращение «Про прийняття проекту Закону України «Про внесення змін до деяких законодавчих актів України (щодо декриміналізації відповідальності за зайняття проституцією в Україні)».
Наталия Исаева, директор Благотворительной организации «Легалайф-Украина»
Его автор — Наталия Исаева, директор Благотворительной организации «Легалайф-Украина», объединяющей представителей уязвимых групп, в том числе секс-работников. В петиции Исаева, ссылаясь на исследования Amnesty International, Глобального альянса против торговли женщинами, Anti-Slavery International и Международной организации труда, предлагает полностью снять ответственность за занятие проституцией и признать секс-работу работой.
Едва ли не первая петиция такого рода, поданная самими секс-работниками, не вызвала бурного обсуждения в СМИ, как это бывало с подобными инициативами ранее, а сам документ подписали всего несколько десятков человек.
Осенью в Кропивницком (бывший Кировоград) секс-работники из разных регионов Украины собрались на форум, чтобы обсудить свои проблемы и перспективы в связи с этой петицией. Нам удалось пообщаться с некоторыми из них и узнать, как выглядит секс-работа, как живут и чем рискуют люди, которые ее выполняют.
В свободное от работы время
Екатерина, Кропивницкий
Семья у нас многодетная, благополучная. Нас было девять человек. Я училась в местной школе, а старшие сестры — в школе-интернате недалеко от Кировограда (теперь — Кропивницкий). Потом мы все туда перебрались.
Профессии у меня не было никакой. После школы работала барменом, официанткой, потом — на рынке, в магазинах, уборщицей, вахтером. Ситуации бывали разные.
В 19 лет я сошлась с парнем, который потом стал моим мужем. Мы с ним прожили почти два года, и его посадили первый раз в тюрьму. Когда он освободился, я вскоре забеременела и родила ребенка. Ребенку было 8 месяцев, когда его снова посадили.
Начались тяжелые времена, мама заболела. Ее лечили от воспаления легких несколько лет подряд. Жилья у нас своего не было, мы жили на съемных квартирах. На работу меня брать не хотели. Квартиру нам тоже сдавать никто не хотел, потому что маленький ребенок, я без мужа.
Жить как-то надо было — работать и кормить ребенка, покупать памперсы, обеспечивать маму, потому что на ее пенсию мы не могли прожить все вместе.
Я тогда прикинула, что смогу найти любовника, и он будет нам помогать финансово. Но потом я поняла, что на любовника нужно тратить много времени, которого у меня не было. Мне нужно было подрабатывать.
Тогда знакомые мне сказали, что есть место в благотворительной организации. Меня там согласились взять на работу, но зарплата была очень маленькая, поэтому я решила завести страницу на сайте знакомств и продавать свои услуги.
Я работала официально с 10:00 до 18:00 в организации соцработником. После рабочего дня у меня было несколько свободных часов. Я всегда договаривалась с клиентами приблизительно на это время. Старалась в выходные находиться дома с ребенком, но если появлялись заказы, то, естественно, ездила на работу. У нас с клиентами все было оговорено, четко и понятно. Я пришла, предоставила услугу, мне за это заплатили деньги, я пошла в магазин, купила продукты и поехала домой.
Дома никто не знал, чем я занимаюсь. Я никогда это не афишировала.
Стабильный заработок
Я занималась этим четыре года. Перестала работать, когда муж вышел на свободу. Маму похоронила. У меня на то время уже было две официальные работы. Более-менее заработок стал стабильным. И у меня даже времени не хватало заниматься дополнительно секс-бизнесом.
Хотя я все равно периодически подрабатывала. Звонили старые клиенты. Сейчас иногда бывает такое, но я уже не считаю это работой, потому что это бывает очень редко: раз в полгода.
Проблем с выходом из бизнеса не было. Когда мне звонили, просто говорила, что уже не работаю. Я закрыла свою анкету на сайте знакомств.
В то время, когда я работала, то ходила к врачам не как секс-работница, а как соцработница. Я постоянно делала тесты на все заболевания, стабильно ходила в больницу, сдавала кровь. Это было не для кого-то, а для себя. И я до сих пор делаю это для себя. Девочки в основном стараются ходить к тем гинекологам, которых они знают. Они не пойдут в обычную поликлинику. Они могут только дружественному гинекологу рассказать, чем они занимаются.
У меня был такой момент: я пришла на прием, врач спросила, как часто я меняю половых партнеров. У меня на тот момент было несколько. И тут она выдала: «А ты знаешь, что это непорядочный образ жизни?».
Моменты, связанные со здоровьем, никто не обсуждает. Девочка, которая занимается секс-работой, не скажет, что у нее ВИЧ, потому что это кто-то может узнать, и, если узнают клиенты, можно даже лишиться жизни. Это огромный риск.
Очень разные люди пользуются услугами. Я всегда ориентировалась не на статус, а старалась выбирать иногородних, потому что город маленький и мне не хотелось афишировать, чем я занимаюсь.
С милицией я не сталкивалась, но девчонки, с которыми я общаюсь, рассказывали разные истории. Одна знакомая приехала писать заявление в полицию после того, как ее избил клиент. Там ей сказали: «Ты проститутка, ты есть у нас в базе, ты чего сюда вообще пришла? На кого ты хочешь жаловаться? Ты сама вне закона, и первое, что мы можем сделать — это составить на тебя протокол».
Были случаи, когда клиенты не платили. Договариваемся, обсуждаем, я к нему приезжаю, предоставляю услуги, а он говорит: «Спасибо, до свидания». Я не лезла на конфликт, я понимала, что, если я обращусь в милицию, это обязательно где-то вылезет. Конечно, этим будут шантажировать.
Неадекватные клиенты — это самый главный риск. Это очень серьезно. Тебя забирают, и ты не знаешь, куда ты едешь, с кем ты едешь и что там с тобой будет происходить.
План по админпротоколам
Когда я работала, я всегда в чужой квартире первое время осматривалась, я всегда искала себе пути отхода, если вдруг случится что-то непредвиденное.
У меня всегда был человек, которому я звонила. Дома мне довериться было некому. У меня была близкая подруга, которой я всегда перед тем, как куда-то ехать, оставляла данные клиента. Я говорила, что еду на два часа и что если я не перезвоню, значит нужно вызывать милицию. Слава Богу, необходимости такой не было. Это подстраховка. Даже если клиент начинает себя как-то агрессивно вести, ты просто можешь сказать, что его данные есть у других людей и могут быть проблемы.
Сутенеры как-то предоставляют безопасность, но ситуации бывают разные. Я знаю случаи, когда девчонок топили в бассейнах, избивали.
Раньше девушек часто забирали в райотделы, сейчас правоохранители просто составляют административные протоколы. Они их просто штампуют. Приезжают к девочкам и говорят: «У нас сегодня план, надо 2−3 протокола написать».
Недавно была ситуация: к девушке подъехали полицейские, сказали, что нужно составить протокол. Она ответила: «Извините, не могу, у меня скоро комиссия, у меня детей могут забрать, у меня суд, мне никак нельзя сейчас протоколы».
— Надо, — ей ответили.
— Сейчас нельзя, позже — сколько хотите, а сейчас не могу.
Они не стали составлять протокол. Последнее время они не так наглеют, как наглели раньше.
Мы хотим убрать административные штрафы за предоставление секс-услуг. Потому что этими штрафами манипулируют. Подписи подделывают. Полицейские просто берут данные, они знают всех девчонок, и выписывают эти протоколы. А потом отсылают их в сельсовет, например. В сельсовете его открывают, читают, и все село знает, чем занимается девочка. Позор. Это никому не нужно, и полицейские всегда предлагают девочкам «решить вопрос», чтобы не выписывать протоколы.
Для каждой девочки взятки индивидуальны. У кого-то 200 грн в неделю, у кого-то 100 грн в неделю. Там, где есть сутенер, все вопросы решаются через него. Там к девочкам никто не подходит. На трассе сутенеров нет, на трассе в основном этим занимается полиция.
Давить очень легко, особенно на тех девушек, которые употребляют наркотики. Полицейские им говорят, что если они напишут заявление, то попадут по статье. Примерно половина из тех девочек, которые работают на трассе, употребляют наркотики.
Если полиция будет давить на клиента, то насилие с его стороны будет возвращаться к девушкам. Естественно, если какого-то клиента оштрафуют, он не будет разбираться, с кем он был, он просто будет бить всех. У нас была ситуация, когда девочка украла у клиента кошелек, так этот клиент не стал искать эту девочку, он просто приехал с братками на трассу.
Заграница: не шарпают и не бьют
Ольга, Николаев
Детство у меня было хорошее, все было нормально. Ситуация ухудшилась в 90-е, когда в стране стало плохо. Подруга предложила уехать за границу. Мы всем рассказывали, что будем работать няньками, поварихами и все такое, но пришлось заниматься совсем другим. Хотя мне крупно повезло, я считаю. Я не попала в публичный дом. Это было лично мое дело: зарабатывать или не зарабатывать деньги. Не было ни принуждений, ни избиений, как у многих.
Первый раз я была в Греции, потом вернулась в Украину, затем еще пару раз съездила в Грецию, и пару раз была в Германии. Затем вернулась окончательно.
Я официально работала в Греции на консумации. У меня была рабочая виза, я полгода легально находилась в стране. В Греции, понятно, это не узаконено. Хозяин к этому подталкивал, потому что клиент платил и ему за то, что девушка выходила«пообщаться». Я ехала туда к людям, которые сделали мне приглашение, оплатили билет. Я отрабатывала.
В Германии немного другая система. Там редкость, если девушка работает сама на себя. Обычно работает на сутенера. Опять же — как кому повезет. Обычно это ночная работа, есть водитель на машине. Если это контора, у нее есть база клиентов. Там заказывают по телефону, то есть звонят в контору: нужна девочка. Водитель подъезжает и девочку везет.
Обычно публичные дома держат немцы. Русские редко, потому что нужно хорошо знать немецкий и ориентироваться в городе. Русских и украинских девушек тоже не очень охотно берут, больше любят чешек, болгарок. Клиенты так говорят: «Вы не проститутки, вы в любовь играете, вы не зарабатываете деньги».
В Украине я попробовала заниматься секс-бизнесом, но поняла, что нет. В стране у себя не смогу. Огромная разница в мужчинах, в менталитете, будем так говорить. Для мужчин за границей секс-работа — это работа. Они знают, что ты работаешь. У нас отношение мужчин такое: «Ты бл**ь». Там клиент не оскорбляет тебя, не шарпает. Если ты сказала, что не будешь что-то делать, он не будет к тебе с этим приставать, в отличие от наших мужчин. С нашими мужчинами, особенно когда их в комнате двое или когда девушка в сауну приходит, постоянно происходят инциденты.
Клиенты за границей — это, в принципе, состоятельные люди. У нас на последние деньги будут заказывать девушек. Я не могу сказать, что за границей тебя уважают, хотя… наверное, да. У нас такого нет, и это очень тяжело.
Я занималась секс-работой в общей сложности лет 5−6. Сейчас многие девчонки ездят за границу, в Турцию, например. В Турции отработал три месяца — вернулся, и полгода семья живет.
Мои бабочки
С 2007 года я — в Украине, работаю как социальный работник над программами снижения вреда от ВИЧ/СПИД, гепатитов и т. д.
Я непосредственно работаю с девочками, которые занимаются секс-работой. Называю их «мои бабочки», у меня в телефоне записано: «Бабочка 1», «Бабочка 2». Все подряд у меня «бабочки». Я считаю, что у нас в стране никто не ассоциирует проституцию с работой и никто не говорит, что это работа. И сейчас девушки не относятся к этому занятию как к работе. Есть девушки, совмещающие официальную работу с секс-деятельностью. Они сами себе выбирают клиентов. Но таких мало.
На данный момент расценки в Украине такие: если через сутенера, то час работы где-то 600−650 грн, если одиночка — то 400 грн, потому что ей не нужно ни с кем делиться.
Девушки, работающие в Сименс-клубе (клуб отдыха для моряков. — R0), знают, как минимум, два языка. Английский в обязательном порядке, кто-то еще знает турецкий, кто-то говорит по-филиппински. Если ее вызывает администратор гостиницы или банщик, то им тоже нужно будет заплатить за вызов. На трассе чуть-чуть дешевле. Трасса сейчас начинает пополняться, выходят «квартирные». Население нищает.
Сейчас — затишье. У нас хороший был подъем в 2012 году, когда было Евро-2012. У нас был расцвет, работы — море, все приезжали. Иностранцев было много. Сейчас — застой. Эти четыре года очень хорошо поработала милиция, почистила ряды, будем так говорить, позакрывала квартиры. Очень много сутенеров ушло. Сейчас многие стали одиночками. Сутенеры как явление уходят, потому что все с гаджетами, все на телефоне, все в вайбере.
В прошлом году у нас в городе закрывали Сименс-клуб. Там готовилась целая операция, потому что была прослушка, шла запись телефонных разговоров. «Маски-шоу» устроили. Все девчонки разбежались по домам, теперь постоянно меняют телефоны. Раньше я могла к ним приехать, протестировать на заболевания, провести какую-то лекцию, раздать презервативы, литературу. А сейчас стало тяжело их собрать вместе.
В июне менты взяли квартиру. Пять девочек было. Студентки. Сами себе организовались. Говорят, что взяли за наркотики.
Обычно такая практика: сутенерам дают год-два поработать, он платит полиции, а затем его «снимают». Полиции же надо делать показатели. Девочек полиция обычно не бьет. Но при задержании снимают на камеру. Я как-то включаю новости, а там — Господи! — моя Наташенька с голой грудью.
В моей практике изнасилований не случалось, но бывает так: приходит девочка к клиенту на квартиру, договариваются, раздеваются, он достает удостоверение. Ну что ты, козел, не мог сказать, что ты хочешь бесплатно? Что ты тычешь это удостоверение?
Если случаются конфликты с клиентами, девушка не будет вызывать полицию, потому что она не хочет ни с кем связываться. В полиции скажут, что она сама заслужила. Ну, случилось, что поделаешь.
Авторы: Маргарита Тарасова, Надя Колесникова, realist.online
Иллюстрации: Таша Шварц. Фото: Flickr, из личных архивов
Tweet
