Как начиналось АТО? С каких решений? И могла ли Украина тогда представить, что в 2021 году в нашем государстве уже 8-й год будет продолжаться война? О том, какой была оперативная обстановка в апреле и мае 2014 года на территории Донбасса, кто были те первые подразделения, которые отправились на восток, рассказал 5 каналу военный аналитик Александр Сурков.
“Врачи говорят, что туберкулез – это заболевание, которое очень легко лечить на начальном этапе, но очень тяжело диагностировать – и наоборот. Именно таким заболеванием для Украины стал “русский мир” и “русская инфекция” весной 2014 г.
Как действовали российские оккупанты? После аннексии Крыма они инфильтрировались на территории Донецкой, Луганской и частично Харьковской областей. Это были группы спецназа, которые занимали вне населенных пунктов детские лагеря и дома отдыха. Там конспиративно размещались. И из этих мест осуществляли управление т. н. “силами самообороны и казацкими войсками”. Таким образом, из-за этих “агентов влияния” появились “Луганская республика”, “Донецкая республика” и группы харизматичных лидеров под управлением Безлера, Гиркина, Мозгового, Дремова и Козицина. Эти группы захватывали админздания и переводили на свои стороны силовые структуры.
Таким образом, украинская власть в середине апреля практически не контролировали ситуацию на Донбассе. Поэтому было решено создать линию изоляции и по ней обустраивать войска. С чего и началась большая антитеррористическая операция”.
“Я поверил в украинскую армию, другого выхода у меня не было”, – сказал когда-то Александр Турчинов. О том, каково исполнять обязанности президента, когда на территории твоей страны уже бьет вражеская артиллерия, он рассказал в эфире прецпроекта “Тайны войны” (“Таємниці війни”) на “5 канале”.
– Думали ли вы тогда, что мы в 2021 году скажем: у нас восьмой год идет война?
– Мы не могли предвидеть, что война так затянется. Но в то же время понимание уже было, что это не будет какой-то блицкриг, начинающаяся система противостояния с очень сильным и жестоким врагом, который является сверхъядерной страной. И что для победы нужна будет и кровь, и серьезные потери.
– Помните ли вы первое сообщение, первую информацию, которая поступила к вам, когда уже стало очевидным, что Россия перебрасывает свои войска, наемников, подхалимов на территорию Донбасса и что в ближайшее время Донбасс станет горячей точкой?
– Во время первого заседания нового Совета национальной безопасности и обороны 28 февраля мы должны были обсудить, как защитить Крым, как противостоять агрессии в Крыму. Но тогда уже военное руководство страны проинформировало СНБО, что готовится континентальное вторжение.
И на границе (сейчас это достаточно актуально, когда говорят, что силы сформированы Россией на украинско-российской границе) в начале марта – в конце февраля была значительно мощнее группировка, которая готовилась ко вторжению в Крым. С резервом это были группировки численностью около 200 тысяч, танки, артиллерия, реактивная система залпового огня. На приграничные с нами аэродромы Россия стягивала штурмовую авиацию. То есть готовилось мощное вторжение.
Первого марта (2014 г. – Ред.) российский парламент принимает решение дать Путину разрешение на ввод войск в Украину. Именно тогда мы поняли, что проблема касается не только Крыма. Путину нужна вся Украина. И надо готовиться к защите нашего государства.
Тогда было принято решение перебрасывать войска с запада на восток, на север нашего государства. И занимать оборонительные позиции, чтобы противостоять вторжению РФ.
Наших военных в Крыму, тех, кто не предал, осталось немного. Они должны были продержаться, чтобы дать нам возможность подготовиться. Дать возможность подготовить и начать мобилизацию. Требовалось время, чтобы отремонтировать технику, обеспечить военных. Но времени у нас фактически не было.
Проблема в чем заключалась? По доктрине, которая с советских времен не менялась, у нас угроза была с Запада, и все основные военные подразделения находились в западной части Украины. Поэтому системно, и это было спланировано, фактически весь юг и восток оставались без военного прикрытия.
– Вы сказали, что 200 тыс. было сосредоточено на границах. Россия официально вторглась, были попытки 12 июля и потом уже с 23 на 24 августа, когда они зашли регулярными войсками. На ваш взгляд, почему Россия не сделала это в именно тот период?
– Они делали это. И то же подразделение, которое координировалось российской военной разведкой, Гиркина-Стрелкова – это были подготовленные люди, которых бросили на проведение операций, чтобы захватить конкретные населенные пункты, в частности Славянск. То есть уже фактически их войска на полную работали в Крыму.
Почему они затягивали со вторжением? Они считали, что мы не сможем справиться с ситуацией в стране, потому что денег нет, экономика разрушена. И когда они увидели, как в Харькове положили лицом на землю сепаратистов и стабилизировали ситуацию, они поняли, что хаоса они не смогут создать в стране. И что мы очень быстро начинаем наводить порядок. И у них остается еще Донецкий, Луганский регионы, к которым мы начинаем подходить – и они туда бросают войска, свои спецподразделения, диверсионные группы. Затем они начинают передавать оружие, мобилизовывать местных “мафиози”, отравленных российской пропагандой, которых достаточно долго готовили.
Начиная с апреля 2014 г. дозаходят локально на Донбасс российские подразделения. Сначала были не везде кадровые военные подразделения, использовали и наемные частные военные компании типа “Вагнера”, которые действовали более жестко и более мотивированно. Помню, когда мы брали в плен российских десантников, ребята мотивированные рассказывали, что они даже не знали, что от них хотели, и у них мотивации воевать особо и не было. А вот наемников, подготовленных военных преступников, которым платили за убийство, платили за террор, за диверсии, – это была проблема…
– России не удалось провести операцию “Новороссия”. Произошел крах благодаря тому, что Харьковскую ОГА освободили. Могли ли мы тогда так сделать в Донецке и Луганске, на ваш взгляд?
– К большому сожалению, тогда смогли выполнить эти задачи только харьковские бойцы. Там (в Донецкой и Луганской областях. – Ред.) завязалась более сложная система, было более отравлено местное население, которое активнее, которое использовали как щит.
И когда они (враг. – Ред.) увидели, что это будет локализовано, они начинают вкидывать своих спецназовцев, подготовленные группы, одна из которых захватила Славянск, другие захватили Горловку, еще несколько населенных пунктов. И это уже нельзя было квалифицировать как сепаратистские мероприятия. Это уже нельзя было квалифицировать как массовые беспорядки, потому что они бросили подготовленных бойцов с серьезным оружием: пулеметы, гранатометы, автоматы. И это уже было военное вторжение, военная операция.
Когда был захвачен Славянск, 12 апреля, я дал команду провести локальную террористическую операцию. “Альфу” собрать. “Альфу” мы усилили воинскими подразделениями – была задача выбить спецназовцев из Славянска и освободить город. И они колонной пошли на выполнение этой задачи. Задача была – освободить Славянск.
Их продвижение остановили гражданские. Они (военные. – ред.) начали: “Нас не пускают”. – “Как не пускают? Вперед! Давай”. Пока они не могли продвинуться дальше, российские спецназовцы, которые туда пришли, – их просто расстреляли. И именно тогда, когда я увидел, что не способна служба выполнить свою задачу, я собрал СНБО и принял решение о проведении АТО. Потому что понимал: это не массовые беспорядки, это не какие-то провокации, это не какие-то локальные, как нам кое-кто рассказывает, случаи. Это была системная военная агрессия.
Это было начало военной агрессии на востоке. И поэтому была провозглашена антитеррористическая операция. В ней должны были участвовать в т. ч. подразделения Вооруженных сил Украины.
Как происходил именно этот первый бой? После парада пророссийских митингов и выступлений в поддержку России в городах востока и юга Украины, которые окрестили “русской весной”, россияне перешли от слов к делу.
12 апреля 2014 г. российские наемники, которыми руководили офицеры спецслужб РФ, захватили государственные учреждения и милицейские участки в Славянске, Краматорске, Дружковке, Константиновке и Горловке. Среди местных маргиналов, преступников и асоциальных элементов, которых привлекли к операции “Оккупация”, военной выучкой выделялись лица в балаклавах с оружием и в военной форме без шевронов. Именно они, российские диверсанты, на следующий день напали на украинских спецназовцев.
13 апреля 2014 г. в пригороде Славянска группа СБУ “Альфа” совместно с руководством Донецкой областной милиции проводила разведку. Они остановились в селе Семеновка пообщаться с местными жителями. В это время к ним неожиданно подъехали террористы, открыв огонь из автоматов по машинам СБУ. Из лесополосы спецназовцев накрыла огнем другая группа российских диверсантов.
В этом бою от многочисленных ранений погиб капитан СБУ “Альфа” Геннадий Биличенко. Он первым вступил в бой, а получив ранение, продолжал отстреливаться, прикрывая побратимов. Это была первая гибель украинского военного на востоке Украины. В ходе боя на помощь спецназовцам пришли десантники 3-й роты 80-й аэромобильной бригады, которые стояли неподалеку. Военные получили приказ не открывать огонь, но командир роты Вадим Сухаревский вступил в бой, лично заняв место стрелка в бронетранспортере. В конце концов пулеметным огнем удалось подавить огонь противника. После этого российские диверсанты быстро отступили.
Вечером того же дня на экстренном заседании СНБО и. о. президента Украины А. Турчинов объявил о начале антитеррористической операции на востоке Украины.
– Командиры боялись принимать решения. Задача стояла: выбить российских спецназовцев из Славянска. Это, безусловно, надо было делать, стреляя. Как раз этот человек (Вадим Сухаревский. – Ред.) выполнил приказ, который должны были выполнить все.
– Почему сразу не привлекли военных? Вначале операцией руководила СБУ.
– Вначале считали, что достаточно сил СБУ, чтобы зачистить тех, кто захватил Славянск. Но каждый день все больше заходило военных наемников, в т. ч. кадровых офицеров и военных кадровых офицеров на территорию украинского Донбасса. Завозилось оружие. То есть все было понятно.
– Какая ситуация была с разведкой? Ведь если вспомнить крымские события, то разведка у нас отсутствовала.
– Разведка отсутствовала, но уже начиная с марта она начала работать. Почему мы были в напряженном состоянии? Именно разведка информировала о концентрации войск на границе. В отличие от настоящего, когда нам есть что противопоставить, тогда резерва не было.
Представьте, надо немедленно увеличивать численность ВСУ два раза, хотя бы до 200 тыс. Нам надо 100 тыс. мобилизовать по плану, чтобы противостоять российскому вторжению, – а мы не готовы. Почему? Полностью разрушена мобилизационная система, разрушены военкоматы. И это не была случайность. Это было системное разрушение обороноспособности нашего государства. Не было базы.
Надо было базу восстановить, надо было кадры обеспечить. Именно поэтому я смог подписать приказ о мобилизации только 17, если не ошибаюсь, марта. Тогда я обратился к украинским патриотам и сказал: “Друзья, мы в сложной ситуации. Не ждите повестки из военкоматов, идите добровольно защищать страну”.
– Какие у вас были опасения, когда вы готовили этот указ, когда думали о том, что надо собирать людей? Долго подбирали слова? Что должны были сказать людям, чтобы они покинули свои семьи и стали в строй, уехали на войну?
– Те, кто не ждал повестки, не прятался от повестки, а сам пришел, понимая, что кроме автомата, не можем ничего дать. Не было бронежилетов. Нам наши стратегические партнеры даже шлемов и бронежилетов не дали. Они не хотели раздражать этим Путина. Мы, извините, контрабандой завозили. Я открыл границу для всех волонтеров, которые неофициально завозили бронежилеты, шлемы. И именно в таких условиях начали воевать.
Я снова возвращаюсь к тем же добробатам: они были мотивированы, шли, понимая, что могут не вернуться, что с автоматом против танка сложно воевать. Но другого варианта не было. В то же время подразделения ВСУ должны были научиться воевать.
Главная для меня была трагедия, колоссальной силы удар, – когда я дал приказ десантникам 25-бригады, чтобы они зашли через Краматорск в тыл и с боем взяли Славянск. Их без единого выстрела разоружили.
Они, не сопротивляясь, отдали оружие, сдались в плен, отдали тяжелое оружие, то есть отремонтированные БТРы, миномет “Нона” и тому подобное. Представьте, вместо наступления на Славянск мы видим, как на нашей военной технике с российскими флагами российские солдаты, бандиты, которые им помогали, позируют перед телекамерами.
Я тогда в сердцах дал команду расформировать 25-ю бригаду. И ко мне ветераны пришли и сказали: “Александр Сергеевич, они кровью смоют”. Так и получилось. Я благодарю ветеранов, которые тогда убедили меня оставить бригаду. Они научились воевать, и сегодня 25-я бригада – одна из лучших. А ведь для этого требовалось время, надо было пройти серьезные испытания.
О том, какие боевые операции происходили в апреле–июне, рассказал военный эксперт Александр Сурков.
“Первым боевым столкновением, с которого началась АТО, было попадание в засаду колонны “Альфы” и должностных лиц СБУ возле населенного пункта Семеновка.
Следующая операция – бой под Семеновкой 4 мая. Колонна спецназовцев и Нацгвардии вышла на ротацию из Краматорска и попала на подготовленные позиции врага в районе железнодорожного переезда Семеновки. Там состоялся бой, в результате которого наша колонна была деблокирована силами 95-й бригады и выведена к основной контролируемой территории.
Следующая операция – бой под Карловкой 23 мая. К тому времени линия изоляции уже была построена и враг начал активизироваться. Под Карловкой подразделение батальона “Донбасс”, когда он еще не был в составе Нацгвардии, попыталось нападением выбить врага с блокпоста и взять этот важный пункт под контроль. Но не удалось. Враг быстро вывел свои резервы из Донецка, в результате наши ребята пострадали: 6 убитых, много раненых. Эта битва была неудачной, но очень резонансной.
Следующее, тоже 23 мая, резонансное событие – это уничтожение украинского блокпоста в районе Волновахи. Террористы Безлера смогли уничтожить подразделение, ведь наши военные еще не были морально готовы к тому, что на своей территории им придется воевать и их будут пытаться полностью уничтожить.
Самым знаковым, и тоже 23 мая, был бой под Рубежным. Колонна 30-й бригады, которая продвигалась на Лисичанск, чтобы освободить город, была заблокирована с обеих сторон перед мостом через Северский Донец, ее заставляли сдаться. Но наши десантники, возглавляемые тогда еще полковником Забродским, высадились, маршем прошли через лес и деблокировали колонну. Это была первая яркая победа, хоть и локальная, наших Вооруженных сил в этой войне.
Безусловно, надо сказать и о событиях в Мариуполе. Мариуполь в течение апреля–мая переходил из рук в руки. То есть там между собой соревновались террористы и наши силы самообороны и добробаты. 9 мая с Краматорского аэродрома вышла ротная группа 72-й бригады во главе с подполковником Драпатым. После ее вмешательства в эти события вопрос о том, чей Мариуполь, уже не стоял.
Последние, самые известные – это боевые действия 26 мая, когда ВСУ прекратили окончательно попытки террористов захватить Донецкий аэропорт. Они авиаударами выбили террористов из терминалов, высадили на взлетной полосе десант. Этот десант захватил терминалы с помощью спецназовцев и закрепился, а враги в панике пытались спастись и попали под дружественный огонь в районе Путивльского моста. Так начиналась АТО”.
– Вы помните этот день?
– Безусловно. Это был очень важный день.
Во-первых, крымский опыт нас многому научил. Первая задача, которую я поставил перед военными, – это, несмотря на риск и проблемы, захватить все аэродромы. Потому что когда начиналось вторжение и оккупация Крыма – первое, что они захватывали, – это аэродромы. И потом, захватив инфраструктуру, они на эти аэродромы начинали сажать самолеты и наращивать мощные группировки. И поэтому первая задача, которую я поставил, – захватить аэродромы Мариупольский, Краматорский, Донецкий, Луганский.
Это было принципиально важно, потому что я понимал: так они “находят в шахтах” танки, так они БТРы “находят”, так они будут “находить” самолеты. А это уже другой формат войны. Это уже другие потери. Когда начинает работать вражеская авиация, то, извините, они могут достать до любой точки территории Украины, и речь уже не идет о Донбассе. Поэтому любым образом, любой кровью мы должны были взять под контроль аэродромы. И наши военные выполнили эти задачи. Все аэродромы были захвачены. Мы их очень жестко держали.
– В этой операции были задействованы и авиация, и спецназовцы, и военный десант… Как быстро принимались решения по привлечению? Как быстро давались команды?
– Военные десантники там были, но надо было срочно им помочь выбить захватчиков из терминала.
Я набрал министра обороны, начальника Генштаба – собрал, дал команду нанести авиаудар по этому терминалу. Проходит полчаса – мне не докладывают об исполнении. “В чем вопрос?” – “Ну это же новый терминал, мы боимся, что нам счет выставят за его уничтожение”. Я говорю: “Это мои вопросы”. Я уже не подбирал слов, а сказал все, что я думаю насчет счетов и других вещей. И вышли наши самолеты, нанесли удар по терминалу. Это для них (врагов. – Ред.) было неожиданно. Это было очень своевременно сделано, потому что на крышах терминалов они (оккупанты. – Ред.) уже начали устанавливать бойцов ПЗРК. И крови было очень много. Наши десантники, воспользовавшись этим, пошли в наступление, выбили остатки их из терминала – те начали бежать на те подразделения, которые планировали вступать на аэродром. Они подумали, что это наступают наши войска и открыли еще по ним огонь.
Это были наибольшие потери с начала военной агрессии, начиная с февраля, которые понесли российские захватчики в Украине. И это вдохновило наших бойцов. Они увидели, что могут бить эту нечисть, могут ее уничтожать.
После удачного уничтожения российских военных в Донецком аэропорту мы начали освобождение Красного Лимана. Это была классическая операция, с Западом, начали работать ВСУ. У меня тогда на сердце стало легче, потому что я увидел, что мы готовы системно работать.
– 7 июня 2014 г. вы передали полномочия президента, главнокомандующего. С каким ощущением вы передавали полномочия, касающиеся АТО? Вы чувствовали, что все сделали, что могли, за то время?
– Безусловно, у меня был позитивный настрой, потому что мы начали наступать. Мы с Петром Алексеевичем об этом говорили, он спрашивал у меня совета по многим вопросам. У меня на столе были карты, где я рисовал стрелки, где там оборона, где наступление… Уже он взял на себя руководство готовой к защите страны армией.
Единственное, что мы не могли сделать, – оставалась проблема с оружием. Была колоссальная проблема с военной техникой, ее на ходу прямо там ремонтировали. Если посмотреть хронику тех времен, на чем ездили? Во время мобилизации из чего армию обеспечивали? Во время мобилизации не только мобилизовывали людей, мы технику брали. И на каких-то легковушках пулеметы прикручивали. Инкассаторские банковские машины у нас “танками” назывались. Понимаете, в каких условиях воевали?
Было много проблем, но мы уже начали освобождать свою страну. Уже имели армию, которая могла переходить в наступление, которая не сдавалась без боя. Они начали воевать. И еще много местных из Донецка, Луганска наелись этой “народной республики”, фейков. Они понимали, что все, что им обещала российская пропаганда, – это ложь.
– Контекстуальный вопрос: все внимание сосредоточено на военных компонентах, потому что надо было противостоять врагу. Может быть, мы при этом забыли о людях? Может, надо было с ними строить более активный диалог?
– Постоянно популяризировался тезис, что Донбасс не хотят услышать. Хотели услышать и общались. Более того, Арсений Яценюк пытался там проводить выездное заседание правительства и едва не попал в плен. Мы еле успели отсечь нападавших, которые хотели их уничтожить или захватить.
Люди были дезинформированы. Им рассказывали, что они кормят Украину, а бездельники сидят в Киеве, бунтуют. Мол, они (Донбасс. – Ред.) отделятся – и будет счастье. Еще и “матушка Россия” всех накормит и защитит. Людей обманывали, дезинформировали, дезориентировали – и потом, фактически, бросили в ад.
С конца мая – начала июня ко многим пришло понимание, что только Украине они нужны, Украина – это их дом, а все остальное – это фейки и пропагандистские штампы. Один из российских офицеров давал команду на обстрел своей же территории, чтобы провоцировать военный конфликт, и говорил: “Да это же мясо!” Для россиян – мясо. Задачи этих двух корпусов, сформированных по принципу “Ваффе СС” (это российский Генштаб позаимствовал у нацистской Германии – формирование подразделений из коллаборантов). И руководит этим российский Генштаб, а “пушечное мясо ” – это местным такую роль они подготовили.
Ответ на этот вопрос только в укреплении оборонного потенциала нашего государства, только наступательные позиции. И надо вернуться к тактике, которую мы пытались проводить лично. Я ее постоянно продвигал до 2019 г. – это пошаговое наступление. Ежедневно мы должны не отводить войска – а шаг за шагом идти на восток, освобождая нашу территорию. Я думаю, что если бы мы не прекратили в течение двух лет эту тактику, то могли бы быть ближе к нашим восточным границам.
Когда-то так и будет, наша армия вернется к пошаговому наступлению. По крайней мере, хочется в это верить, ведь каждый приближает победу, как может. “Украина начинается за спиной у солдата”. Помните об этом. Берегите себя.
Источник: 5 канал
