«Мокруха» или Два куриных окорочка. Повесть
События, описанные в этой повести, произошли несколько лет назад, через пару месяцев после того, как новоиспечённым лейтенантом милиции меня приняли на должность оперуполномоченного уголовного розыска Заводского РОВД нашего областного центра Энска. Все описанные события происходили в действительности, и показаны здесь с максимально возможной документальной точностью. Изменены лишь имена моих героев, а также некоторые из названий. Глава 1. КРИМИНАЛЬНЫЙ ТРУП
…3 февраля 199… года в дежурную часть Заводского РОВД позвонили.
Взволнованный женский голос, представившись Лилией Щербаковой, сообщил, что только что на пороге её квартиры (улица Юбилейная, дом 14, квартира 68) был убит Игорь Мальков, приятель её супруга..
Убийство – это не какая-нибудь заурядная кражонка, на вызов по которой следственно-оперативная группа порою выбирается часами. И хорошо, если – выберется… Если дежурный «уазик» окажется исправным и с заполненным бензобаком… Если в этот же момент на территории нашего района не случится ещё какое-нибудь злодеяние, более серьёзное и требующее более срочного реагирования.
Но даже и по нынешним, неизмеримо ужесточившимся в сравнении с прошлым временам «мокруха» считается преступлением особо тяжким, к его расследованию привлекают наилучшие силы, и держат его под плотным контролем руководства всех уровней, вплоть до (в особых случаях) Министра внутренних дел, а изредка даже – и самого Президента!
Вызов в дежурку поступил в 13.03. От райотдела до Юбилейной – лишь несколько кварталов, поэтому уже в 13.25 к дому № 14 подкатил «уазик» со следственно-оперативной группой: следователь прокуратуры, местный участковый, судмедэксперт, эксперт-криминалист, помощник дежурного и два оперуполномоченных угрозыска.
…Дом №14 по улице Юбилейной – это 9-этажная «малосемейка», то есть состоящее из малогабаритных квартир общежитие для малосемейных. Каждый этаж состоит из двух «крыльев», разделённых лестничным пролётом. Все квартиры – однокомнатные. В одном крыле – одиннадцать квартир площадью 12 квадратных метров, в другом – семь квартир площадью в 16 «квадратов». Контингент проживающих – известно какой: шантрапа в основном…
В относительно благополучные, «совковые» времена сюда отселялись в основном жители пошедших под снос бараков-«времянок», обещая им: «Поживете чуток в «малосемейке», а со временем обеспечим вас и нормальным жильём!» Вот они годами и ждали, надеялись, верили…
А потом СССР рухнул, и новостройки для народных масс возводить практически перестали, сосредоточив силы на возведение особняков для новых «хозяев жизни». Никому не нужные даже и при Светской власти «малосемейщики» теперь и вовсе оказались у разбитого корыта.
Во времена реформ обитатели «малосемеек» сумели проявить себя по разному. Кто ловчей и оборотистей – быстренько скопили денежку и купили себе более качественное жильё у стремительно нищающих экс-советских трудящихся, которые годами не платили за свои квартиры, и теперь всей логикой жизни были вынуждаемы продавать их, переезжая во что-либо попроще и дешевле. Одним же из самых простых и дешёвых вариантов «малосемейка» как раз и являлась.
Сюда же властями регулярно селились всевозможные, имеющие право на получение жилья люмпен-неудачники: алкаши, освободившиеся из мест заключения, наркоманы, психбольные, тунеядцы, прочие малоприятные в общении граждане…
Таким образом в последние годы и текли навстречу друг другу два потока: из «малосемеек» убывали сумевшие «раскрутиться» добропорядочные члены общества, а взамен сюда прибывала босота, нищета в обнажённом виде, всевозможные «отбросы общества»… Вот и представьте адский коктейль, в результате этого образовавшийся!
В опекаемом моим подотделом микрорайоне – шесть «малосемеек», и чуть ли не каждый Божий день (а тем более – вечер!) там что-нибудь, да случается!
То свадьба с гигантским мордобоем, то стекла поколотят, то кражи квартирные одна за одной; причём – самые гнилые: те, где не без веских оснований сосед в первую очередь грешит на своего соседа, и, как ни странно, в большинстве случаев оказывается совершенно правым в своих подозрениях…
Ночью же, в самое что ни на есть «спальное» время, обязательно сыщется какое-нибудь нажравшееся, как свинья, чувырло, которое будет ползти по крутой лестнице (лифт, как правило, не работает) к себе на этаж, гундося под нос матерные жалобы на судьбу-суку и людишек-гадов… А попробуй кто-либо из разбуженных хоть словечком сердитым откликнуться – такого в свой адрес наслушается!
Ну и – семейные дебоши… Без них тут – никак. На ком же ещё и срывать свою обозлённость против окружающей действительности, окромя своих жен, детишек, родителей ил прочих оказавшихся под рукою домочадцев. Наорались, подрались, побили посуду… А приедет милиция – пялятся недоумённо: « А мы – чё? Так… Пообщались по-родственному!»
Майор Дубина, начальник нашего уголовного розыска, не раз дивился: «Почему в «малосемейках» людей «мочат» не каждодневно – понять не могу… Ох и обленился наш народ – даже и на плохое!»
Понятно, загнул малость… Но и без балды – чрезвычайные происшествия в общежитиях для малосемейных в нашем РОВД считались вполне привычным и заурядным явлением.
А теперь вот – нате вам и криминальный трупешник!
…В 13.31 прибывшая следственно-оперативная группа, осмотревшись, вошла в обшарпанный подъезд и поднялась на четвёртый этаж. 68-я квартира оказалась почти в самом конце длинного коридора.
Двери – настежь. На полу прихожей, в луже подсохшей крови – труп неказистого мужичонки лет тридцати, со множеством колото-резанных ран в области шеи, грудной клетки и ладоней. Характер порезов на ладонях свидетельствовал, что убитый пытался оказать сопротивление, хватаясь за наносящее ему раны орудие убийства.
Смертельным оказался удар в шею, задевший сонную артерию.
По предварительному заключению судмедэксперта, смерть наступила в течение минуты – две после нанесения рокового удара, и случилось это час-полтора, максимум два часа назад. Сказать точнее сложно, поскольку из-за февральских морозов и еле теплящихся батарей холод в прихожей был собачий, и трупное окоченение происходило быстрее нормативного.
При убитом были обнаружены документы на имя Игната Малькова, 34 лет, грузчика завода «Красный сельхозпролетарий». (Наверняка завод с таким названием нынче как-нибудь переименовали, но в заводском пропуске Малькова эти изменения отразиться не успели).
Кроме самого жмура, на адресе находились ещё четверо: хозяева квартиры (вызывавшая милицию 33-летняя Лилия Щербакова, домохозяйка, и её муж Дмитрий Щербаков, 36 лет, фотограф), а также двое сослуживцев Дмитрия – 52-летний Юрий Ленартович и 32-летний Александр Соломатин.
Согласно их показаниям, картина произошедшего выглядела так.
…Накануне вечером, 2 февраля, Дмитрий Щербаков отмечал свой день рождения, пригласив на него двух коллег, с которыми уж третий год совместно работал, делая моментальные снимки всех желающих на улицах и скверах города. Заодно пригласил он и своего давнего приятеля Малькова.
Междусобойчик вышел стандартный: выпили, закусили, потолковали про политику, футбол и баб, потом – смотрели хоккей по телику.
Заскучав, Лилия ушла переночевать к подружке, оставив малогабаритку в полном распоряжении основательно наклюкавшихся мужиков.
Вернувшись утром, обнаружила их дрыхнущими в разных концах комнаты, Хорошо хоть, телевизор выключили… Растолкала мужа, а уж он разбудил остальных.
После сна потянуло на продолжение застолья. Бутылка водки от вчерашнего ещё оставалось, а вот закуси – только винегрет, да и тот – занюханный. Решили сгонять кого-нибудь за жратвой в ближайший магазин. Сходить вызвался Игнат – он всегда вызывался в подобных случаях.
Собственно, его и приглашали в любую компанию именно на роль разбитного прихлебателя и «гонца» за очередной порцией питья и закуси. Всё, кроме него, обычно скидывались денежками, а он – сходит, купит и принесёт, за что и получит свои законные две трети стакана. У него и погоняло соответствовало этой роли – «Бегун».
…В этот раз денег Малькову дали на четыре куриных окорочка, и пачку сигарет в придачу (курево тоже заканчилось). Ушёл он около 11-ти дня и отсутствовал долго, хотя до ближайшей торговой точки – рукой подать. Трое мужиков, при некоторой поддержке единственной женщины, за это время даже успели распить полбутылки, занюхав выпитое чёрствой краюшкой, а потом снова включили телик – смотреть новости.
Но тут, ровно в полдень (как раз новости начались), в дверь коротко звякнули. Лилия Щербакова пошла открывать. На пороге она увидела Игната… Кулёк с окорочками в руке, одежда окровавлена, из перерезанного горла с бульканьем сочится красная жижа… Ужас!
По словам Лилии, «Бегун» пытался что-то просипеть ей, остолбенело на него уставившейся, но не смог вымолвить ни слова – кровь хлынула из горла фонтаном. Тогда свободной от кулька рукою он показал два растопыренных пальца, шагнул вперёд – и рухнул в прихожую, забрызгав кровавыми сгустками пол, стены и даже потолок.
Вот тут только опомнившаяся Лилия завопила… На её крики из комнаты примчались мужчины, попытались помочь Малькову, как-то перевязать ему горло полотенцем, но на их глазах его тело несколько раз судорожно дёрнулось – и затихло… Дыхания не было, пульс не прощупывался.
Он умер!..
Из коридора донёсся топот убегающих ног. Опомнившись, мужчины выскочили в коридор. Там уже было пусто, но в противоположном конце его, у самой лестницы, им навстречу попались двое подозрительных мужчин в трёпанных «спецовках», на которых они и набросились с криками: «Вы за что, сволочи, только что порезали насмерть нашего дорогого товарища?!»
На что в ответ те лишь плечами пожали: «Никого не резали!.. Сами только что по лестнице спустились, а вот перед нами, десять секунд назад, на лестнице, промелькнул какой-то парнишка в жёлтой куртке… Может – он?»
Щербаков с товарищами кинулись вниз по лестнице, но ни на ней, ни на улице около подъезда им никто не повстречался. Тогда они вернулись в квартиру, ещё какое-то время пытались оживить застывшего на полу в прихожей Малькова. И, убедившись окончательно, что ему полный каюк, вызвали «скорую» и милицию.
Для этого Лилия сбегала к соседке этажом ниже, у которой был телефон. В 12.58 она дозвонилась до врачей, а в 13.02 связалась с 0-2, откуда её звонок переадресовали в дежурку Заводского РОВД.
В таком виде эта история по горячим следам была записана следователем в протокол…
Тем временем входивший в состав СОГ опер сбегал вниз, к «уазику», и по рации сообщил в дежурку, что сигнал о криминальном трупе подтверждается. Дежурный тотчас известил о происшествии руководителей Заводского РОВД и дежурного по городскому УВД, а тот, в свою очередь, поставил в известность своё непосредственное руководство.
И громоздкий, но хорошо отлаженный милицейский механизм, закрутил всеми своими шестерёнками…
В течении последующих 15 – 20 минут на Юбилейную прибыло всевозможное начальство, строгими ведомственными инструкциями обязуемое «отмечаться» на каждом случае с явно криминальным (то есть носящим очевидные признаки насильственной смерти) трупом: начальник районного угрозыска, начальник РОВД, заместитель районного прокурора, начальник городского уголовного розыска, 1-й заместитель начальника городского УВД, ещё два-три руководящих долбодятла в погонах.
Пользы от присутствия подобной публики – ноль. Реально же
расследованием занимается лишь небольшая компактная группа сотрудников в званиях никак не выше майорского. Но начальству важен факт своего п р и с у т с т в и я, чтобы позднее во всеуслышание заявлять: «Следствие шло под нашим неусыпным руководством!». И в случае удачи – тем или иным боком прислониться к ней, «засветившись» перед вышестоящими чуть ли не единственными её авторами и героями… (При неудаче же начальство всегда – ни при чём.)
Опытному глазу картина произошедшего была уже понятна.
Мальков шёл на адрес с покупками. Около дверей 68-й квартиры кого-то встретил, и между ними произошёл конфликт, переросший в драку.
Малькова изрезали чем-то острым (эксперт даже уточнил: «очень острым!»), а неизвестный (если их было не несколько!) – либо убежал, либо упрятался где-то поблизости, очень возможно – за дверями одной из соседских квартир…
Такие преступления раскрываются по простой и многократно отработанной схеме: проводится массовый опрос проживающих, вначале – на данном этаже, затем – в данном подъезде, доме, дворе… Круг поисков постепенно расширяется, охватывая всё большее количество людей.
И рано или поздно опрашивающие натыкаются на свидетеля, либо видевшего злоумышленников и способного их описать, либо давшего какую-то иную зацепку, позволившую в дальнейшем установить личности преступников.
Девять из десяти совершаемых нынче убийств – случайная и бессмысленная «бытовуха», быстро раскрываемая с помощью широко охватных оперативно-розыскных мероприятий, и нет в этом процессе ничего остросюжетного и интересного. Шерлоку Холмсу с его умом и дедуктивной логикой здесь делать нечего. Самый гениальный сыщик не заменит сегодня двух-трёх десятков утомлённо-замотанных текучкой буден оперов, совершающих поквартирный обход огромного дома. Талантливость и эрудицию как главные орудия сыщика сменили массовость и всеохватность.
Против «заказных» или же хитро задуманных и умело сработанных «мокрух» таких простеньких приёмчиков недостаточно, тут нужна иная, более штучная работёнка. Но таковых убийств у нас почти никогда и не бывает.
Энск хоть давно уж и перевалил за миллионный рубеж жителей, но в глубине душе своей всё ещё – город провинциально-сонный, отставший от современных реалий жутко развитого капитализма. А наш Северный микрорайон – это как бы «провинция в провинции», тихий «спальный» жилищный массив на периферии огромного города, практически – патриархальное глухотище!
Короче, никто из съехавшихся на криминального «жмура» начальничков не сомневался, что какими недотёпами ни были подчинённые им розыскники, но в этот раз они не подведут, и это убийство, совершённое явно из хулиганских побуждений, раскроют одной левой!
Тем более, что произошло оно в столь удачный, с точки зрения милицейской отчётности, момент: начало месяца и года, первая треть квартала… То есть имелось достаточно много времени, чтобы, подсуетившись, раскрыть его до конца любого из отчётных периодов. Не отяготив показатели раскрываемости особо тяжких преступлений за месяц. квартал и год, и не породив такой отвратной для ментовских показателей вонючки, как «мокруха-глухарь»!
А то уж бывало у нас всякое…
31-го декабря прошлого года, например, за два часа до полуночи прибежали взволнованные граждане с заявой о только что убитом на их глазах неизвестными хулиганами прохожем. И дежурному пришлось отбиваться от них руками и ногами, устало уверяя: «Да не было там ничего… Вам показалось! Я вам русским языком в сотый раз повторяю: наверняка потом потерпевший встал и ушёл своим ходом…»
Зарегистрируй он заявление в этом году – «мокруха», разумеется, в оставшиеся до конца года два часа осталась бы нераскрытой. загадив нам все годовые показатели. А так – дотянули до 1-го января, и тотчас по этому убийству приняли все положенные в таком случае меры.
Чем ещё данное убийство «приглянулось» руководству: жмурик был никем и ничем, заурядной шмакодявкой. Про такого потом никто не вспомнит, не станет пудрить мозги уголовке и её непосредственным начальникам ехидными напоминаниями: «А почему до сих пор не раскрыто убийство гражданина такого-то?! Требуем принять решительные меры, с обязательным наказанием всех виновных в затягивании следствия!»
Ещё хуже – резонансные убийства, о которых больше всего надрывается пресса, и к которым, вследствие этого, привлечено всеобщее внимание – даже из столицы могут позвонить с недоумённым вопросом: «Вы там собираетесь что-то делать, или уж – положили на всё с прибором?!»
Так что убийством Малькова можно было заниматься «классически», не дёргаясь и не трепыхаясь, не нервируя особо себя и личный состав. Удастся раскрыть – хорошо, а если не удастся – плохо, но не смертельно…
Зато оперская молодёжь проверится в деле, да и «старикам» (в розыске кому за 35, так тот уже «старик» – тут ведь год за три; к 50 же те из розыскников, кто не сумел перейти на административно-кабинетную работу в нашей же «конторе», обычно ветшают и маразмируют, спиваются до «белочки» или полнейшего цирроза, в общем – истощаются до ноля!) – заматеревшим в боях с уголовщиной кадрам – лишний раз потренироваться никогда не помешает, а то некоторые совсем уж замшели…
И если добавить в заключение, что «мокруху» совершили в удобном для доступе месте – в 15 минутах езды от РОВД, на этаже жилого дома (это тебе не лесопосадка какая-нибудь, и не занюханный подвал или чердак!), то становится очевидно, что по многим критериям была она для угрозыска очень даже «выгодной, своевременной и удобной».
(Кавычки – для того, чтоб всё-таки не забывать: любое убийство – чиряк на нашей заднице. Его надо расследовать, растрачивая свои силы и ресурсы, и за его нераскрытие – будут песочить и долбить по любому.) Такова диалектика: нет «хороших» убийств, но есть – «просто плохие» и «ну уж очень плохие!» Так вот, данное убийство смотрелось лишь «просто плохим»…
В одном лишь руководство на всякий случай перестраховалось. Поначалу планировали возбудить уголовное дело по статье «убийство», но затем, прибыв на адрес и увидев, что умер Мальков не мгновенно, а «в течение одной-двух минут», наши отцы-командиры дело решили возбуждать совсем по другой статье – «тяжкие телесные повреждения, повлекшие за собою смерть потерпевшего». Подобная рокировка с подменой двух весьма схожих по составу преступления статей делается регулярно. Смысл этого – двоякий.
Первое – убийствами занимаются следователи прокуратуры, а тяжкими телесными – следователи РОВД, то есть, с точки зрения «ментовских», – «свои»; таким куда велишь – туда следствие и повернут. А у «прокурорских» – своё начальство, не больно ими и покомандуешь.
И второе: окажись всё-таки дело «висяком» – нераскрытое «тяжкое телесное повреждение, повлекшее смерть» – это совсем не одно и то же, что – нераскрытое убийство… Совсем иная графа в отчётности, значительно меньше – отрицательный резонанс.
Вот почему часто и ментовским следакам, и нам, операм уголовки, приходится давить на судмедэксперта в нужную сторону, уговаривая: «Укажите в заключении о причинах смерти, что такой-то скончался не сразу, а спустя хотя бы – полминуты!». «Так у него же голова топором отрублена!..», «Ну и что? Всё равно и после этого он мог какое-то время протянуть… Вот на фронте, рассказывали, оторвёт солдату снарядом башку, а он в горячке боя не сразу и заметит, – продолжает бежать в атаку…»
(К этому лично я мог бы ещё добавить, что у нас, в милиции, безголовые люди вообще ухитряются не только существовать и функционировать годами, но даже и руководить важнейшими подразделениями!)
Впрочем, судмедэксперты такими тонкостями не интересуются, предпочитая более купюристые аргументы. Отстегнёшь в их ладошку энное количество дензнаков – они и запишут в акте, что надобно. В разумных пределах, разумеется… Есть множество случаев, когда «химичить» – невыгодно или опасно. Кто этого не поймёт, тот быстро сгорит синим пламенем.
Глава 2. А ВОТ И Я, ЛЮБИМЫЙ!..
В 15.02 к 14-му дому по Юбилейной наконец-то подтянулся и я – Вадим Снежко, 26 летний лейтенант милиции, опер-желторотик, пока что успевший понять и усвоить лишь самые азы своей новой профессии. (Вехи предыдущей жизни: школа – техникум – завод – армия – снова завод – школа милиции… Ничего интересного!).
За два месяца пребывания в ментовских рядах, впрочем, я успел раз и навсегда распрощаться с прежним, киношно-романтическим представлением о работе сыщиков, с риском для жизни спасающих граждан от преступников и беспощадно карающих зло, этаких витязей без страха и упрёка, Шерлок-Холмсов наших дней… Действительность оказалась совсем иной – скучной, обыденно-грязной, вонючей, подлой, абсолютно не похожей на изображённое в многочисленных детективах…
Более опытные коллеги к этому времени уж успели научить меня трём самым главным вещам в нашей профессии:
– жрать водяру стаканами;
– ничего не бояться (начальственных придирок, внезапных визитов проверяльщиков, вонючих мертвяков, бандитских пуль и заточек, ареста и тюряги);
– находить железные и никого не ставящие под удар «отмазки» на все попытки загрузить тебя сверхлимитными обязанностями. А по возможности – класть с прибором и на свои непосредственные служебные обязанности…
В остальном же я почти ничего не умел, многому – изумлялся, и не до конца растерял ещё остатки своих голубых идеалов и щенячьей доверчивости людям.
Да, и ещё: мне тогда казалось почему-то, что та дуристика, которую я вижу кругом себя в милицейских стенах, творится только в нашем РОВД, тогда как во всех прочих ментовских подразделениях всё обстоит как-то совсем по иному. О, святая простота!
…Перед этим как раз был мой обеденный перерыв. Сходив в ближайшую от Заводского РОВД «пельменную», я сжевал там что-то липко-противное, и возвращался на работу практически голодным. Посещение фешенебельного ресторана легко подняло бы моё нынешнее настроение, но где ж средства на ресторации взять? Вы можете долго смеяться, но взяток мне никто тогда не предлагал, а зарплата, как и сейчас, была мизерной…
Дешёвый районный опер практически всегда – голоден.
В армии, солдатом, я тоже постоянно ходил с пустым брюхом, но там хоть была уверенность, что через два года этот кошмар закончится. А на что мне, оперёнку, в милиции надеяться? Не на завод же возвращаться, где получку уж полгода никто (кроме дирекции) в глаза не видел, да и сколько там той получки…
Впрочем, вру – после «Пельменной» живот всё-таки ощущал временную заполненность. Теперь бы оказаться поскорее в своём кабинетике, со сладостным стоном упасть на стул за своим столом, для симуляции бурной служебной деятельности разложить на нём какие-нибудь секретные бумаженции, и, прислонившись спиною к тёплой батарее, блаженно расслабиться… Хорошо!
Ага, размечтался…
Едва я протянул руку к дверной ручке, как из РОВД навстречу выкатил лысоватый таракан, фекалий недосмытый, он же по совместительству – заместитель начальника районного угрозыска майор Коваленко. Резанул сощуренными гляделками, скривился… Сразу захотелось всадить ему правый хук в челюсть, а потом долго топтать упавшее тело ногами, но вместо этого я изуродовал лицо верноподданнической ухмылкой, и хотел ужиком прошмыгнуть мимо него, однако он остановил меня повелительным жестом.
«Ты почему ещё не там?!» – завёлся он визгливо, с полуоборота, одновременно глядя на подкатывающий к нему райотделовский «уазик». «Где – «там»?» – спросил я безмятежно, всё ещё полный надежд на скорую встречу моей спины с тёплой батареей. Его даже перекосило от моей недогадливости. Но потом он просёк, что, только что подошедший, я имею моральное право не знать наши текущие новости. Сбавив тон до почти допустимого в общении руководящих гадов со мною, он сухо оповестил: «В «малосемейке» на Юбилейной, на 4-м этаже – криминальный труп! Всё бросай, и немедленно – туда! Конкретную задачу получишь на месте…»
Я остолбенел от неожиданности: шлёпать на очередного криминального «жмура» – мне? Зачем?!.
В моей тогдашней короткой практике уже было три криминальных трупа, (почившие бомжи, умершие в своих квартирах одинокие пенсионеры и угодившие под колёса автотранспорта – не в счёт); смотрелись они гнусненько – перекошенные в агонии лица, засохшая кровь, вывалившаяся из животом требуха, и всё такое…
И если все наши – уж «там», то чего я там потерял?! Без меня что – уж и обойтись не могут? Нужны мои советы и рекомендации – в крайнем случае могли бы позвонить мне и по телефону, но зачем же ещё и меня туда гонять?!
Однако задавать этот вопрос лысоватому не стал, памятуя, какая же он сволочь и клопяра. И молча сунулся вслед за ним, когда он прытко скакнул в «уазик». Типа: разумеется, мы ж вместе поедем, как вернейшие кореша и полнейшие единомышленники в борьбе с криминалом…
Но неожиданно он притормозил меня невнятным бормотанием, а потом и вовсе захлопнул дверцу перед моим носом. Пыхнув дымком, «уазик» укатил. Кстати – в противоположную от Юбилейной сторону.
Начальник районного угрозыска своего склонного к интригам и подсиживаниям зама откровенно недолюбливал, и во многих важных случаях старался держать подальше от эпицентра событий, не давая ему возможности лишний раз либо – выгодно засветиться перед вышестоящими и выслужиться, либо – накопить материал для очередной кляузы руководству! Эти контры двух нашенских отцов-командиров все опера прекрасно замечали, и при возможности – использовали с выгодой для себя.
В принципе, после отбытия Коваленко я вполне мог двинуть в свой кабинет – один хрен никто не стал бы потом проверять, было ли исполнено мною полученное указание (слишком малозначима для руководства моя фигура). А и проверь, начни лысоватый гнать на меня волну – начальник угрозыска обязательно заступится за меня хотя бы из принципа: пусть лысый видит, кто в этом доме хозяин!
Но как-то неудобно… Всё ж таки вышестоящий мне категорически велел!
И при желании крови мне попортить может он немало. А начальник угро хоть и «отмажет» почти наверняка, но долго потом будет напоминать: «А помнишь, как я за тебя заступился?!» Оно мне надо – чувствовать себя перед начальством в долгу?
И, крутанувшись на каблуках по свежевыпавшему снегу, я резко изменил вектор движения, двинув по сообщённому мне адресу.
…«Малосемейка» на Юбилейной смотрелась заурядной 9-этажкой. Обшарпанные стены, узкий дворик с захламленным пустырём, стая облезлых дворняжек, роющихся в мусорном контейнере… У нужного мне подъезда кучковалось с десяток авто: иномарки нашего руководства, дежурный «уазик» СОГ, «труповозка»… Не желающие мерзнуть водилы иномарок сидели в кабинах при включенных печках. Поодаль стояла и глазела на импортные авто группа местных аборигенов различного пола и возраста, все – какие-то ободранные и грязненькие.
И вообще, на всём здесь был отпечаток второсортности, нищеты, нескрываемой безнадёги и отчаяния… Так это ж – ещё зима, и кругом – не воняло! А могу представить, что творится здесь летом, когда не вывозимый месяцами из контейнеров мусор – разлагается… Ужас!
Скорая встреча с руководством никак не радовала. Лишись я и вовсе возможности когда-либо увидеть эти одутловатые от постоянных пьянок, переполненные державной спеси и хамства хари – что, разрыдался бы безутешно и умер от горя?! Да пошли вы все!.. Твари вы бездушные и мерзопакостные, зато я – пригожий да ласковый! И не плати мне представленная этими рылами держава зарплату – фиг дождались бы от меня они чего-нибудь хорошего, окромя могучих зуботычин… А так – вынужден терпеть их… Тьфу!
…Да и потом, – почему никто не встречает меня здесь хлебом-солью?.. Почему ни одна морда не придерживает передо мною дверей, и не указывает дорогу, забегая то справа, то слева, заискивающе интересуясь моим самочувствием, личными, семейными и служебными делами? Почему, наконец, никто не извлекает из штанин свой тугой бумажник, предлагая мне энную сумму «взаймы», с возвратом через 20 лет и без всяких процентов? У полковников, чай, деньжат малость побольше, чем у ещё не успевшего присосаться к какой-нибудь кормушке лейтенанта, так что – слабо со мною поделиться?!
Идти окончательно расхотелось. Шурши карман «лавэшками» – двинул бы сейчас же в пивбар… Но увы – с наличием «бабла» были давно уж привычные проблемы. Вот только поэтому, обречённо шмыгнув носом, я решительно рванув дверь подъезда на себя, и вошёл, насвистывая бодрый мотивчик.
Ступеньки, по которым я поднимался, были грязноваты, но не сверх ожидаемого – грязи не по колено, а лишь по щиколотку. Всё-таки зима – самое чистое время года, она многое облагораживает и прихорашивает… Одно плохо: зимой ударно пьют, а по пьяни – щедро режут и калечат друг друга. Не будь этого – совсем зауважал бы зиму, а так – всё ж таки опасаюсь… Хотя и тут свой плюс: лежалые трупы в мороз не так благоухают!
…А вот и 4-й этаж. В конце длинного коридора у дверей одной из квартир толпилось человек двадцать нашенских: начальство всех уровней, рядовые менты, фотограф, кинолог с собакой.
Мимо пробежал запыхавшийся Вовка Бобров, мой напарник по подотделу. «А шо творится?..» – спросил его вполголоса. «Мужика подрезали, насмерть! Прямо у дверей квартиры… Лежит в прихожей, весь в кровище!» – на бегу ответил он и понёсся дальше, вниз по лестнице.
Весь в крови? Гм…
Всегда и «до», и «после» того случая в подобных ситуациях я первым делом иду взглянуть на покойника. Не то чтоб зрелище убиенного значительно помогало моему дальнейшему участию в расследовании, но всё ж – какой-то рабочий настрой души создаётся.
Постоянно так: работать – облом, вот и тянешь натужно из-под палки служебную лямку, мысленно матюкая вреднючее руководство. Зрелище же растерзанной злодеями человеческой плоти как бы мобилизует тебя,
вынуждая сделать чуток больше того, что делал бы лишь под гнётом не тобою определённых обстоятельств…
Но именно в тот раз на мертвеца я так и не посмотрел – слишком густой смотрелась толпа начальников. Не протискиваться же мне к «жмурику», расталкивая всех локтями и сварливо покрикивая: «Разойдитесь – я иду!..» Кстати, и начальство что-то уж чересчур медлило покинуть место происшествия.
Сейчас, задним числом, полагаю: они решили, что раз «мокруха» – бытовая, несложная в расследовании, то убийцу удастся установить и задержать тут же, по горячим следам. И тогда любой из начальников, в этот момент находящийся в «малосемейке», имеет шанс приписать поимку убийцы персонально себе… Вот и болтались здесь, поджидая, чем закончатся первые усилия личного состава.
Но шли минуты, потом – часы, а убийца никак не находился…
(Продолжение следует)
Владимир Куземко, специально для «УК»
P.S. Републикация материалов Владимира Куземко, возможна только с разрешения автора!
