Пожизненное для «новогоднего снайпера»

По ночам над спящим микрорайоном кружилось воронье: черное, заполошное карканье забивалось в уши, тревожный клекот стучался в пыльные перекрестья окон, несся над горячими крышами, остывающими от дневного жара.Андрей сбрасывал босые ноги на пол, вскакивал как по команде дневального по бараку — резко и стремительно. Этот опыт — внезапного пробуждения по команде лагерного дежурного — у него уже имелся: не так давно 29­летний карагандинец отбыл пятилетний срок за хищение государственного имущества…

Майкудук — поминки по мечте

На мукомольном заводе, куда Андрей Шершенев устроился после переезда на новое место жительства, к его рассказам о воронье отнеслись с пониманием. Местные жители уже давно ничему не удивлялись: после развала, который воцарился в степной столице Казахстана в начале 90х годов, жизнь в Караганде напоминала жизнь в джунглях, переполненных опасностями и окруженными полчищами каннибалов. А уж обитателей микрорайона Майкудук, одного из самых бедных и депрессивных районов города, напугать и вовсе было невозможно. В «достославные» годы многие жители этого отдаленного района попросту бросали свое жилье и переезжали куда глаза глядят: кто-то на ПМЖ в Германию, кто-то в Россию, а кто-то любой ценой пытался зацепиться в других краях, где удавалось найти работу и какие-то возможности для существования.

Оставленные дома пустовали, картину окончательного развала довершили бомжи, выдиравшие из брошенных квартир все самое «ценное»: водопроводные краны, мойки, двери, окна, половые доски. Квартиры были похожи на бесплотные человеческие скелеты, в большинстве домов, где количество квартир было не меньше ста, заселенными оставались 20—30, не более. Городские власти даже пошли на беспрецедентный шаг: стали предлагать людям заселять пустующие квартиры, с таким расчетом, чтобы жильцы обживали брошенное жилье, а коммунальные услуги — газ, тепло, свет — можно было хоть как-то сэкономить, а не отапливать улицы и норы обнаглевших крыс. Двухкомнатную квартиру в Караганде в те годы можно было приобрести за 200 долларов, а поторговавшись, и вполовину дешевле.

Андрей Шершенев перебрался в степную столицу чуть позже, когда цены на квартиры медленно, но верно поползли вверх. Впрочем Шершенев, недавно освободившийся из зоны, еще успел приобрести жилье по «божеской» цене — в Северо-Казахстанской области, где он раньше жил, делать молодому человеку было абсолютно нечего, и Андрей решил перебраться в Караганду. Устроившись на работу на мукомольное производство, новоиспеченный мельник поначалу снимал комнату у своих знакомых, а со временем, продав жилье на прежнем месте, купил квартиру в Майкудуке. Правда, только после того, как он обустроился на новом месте, Андрей понял — жизнь в этом городе гораздо сложнее, чем он себе представлял, и таит в себе бездну опасностей.

Тем более, Андрей полагал, что перемена места жительства одновременно изменит его привычки: он станет удачливее, смелее, решительнее. На самом же деле ничего не изменилось: все то, что так беспокоило его недавно умерших родителей — пьянство, беспричинная агрессия, страхи, — осталось прежним. И бороться с этим в одиночку Шершеневу было невмоготу.

Самооборона «по-шершеневски»

Приблизительно в это время в газетах и по телевизору то и дело талдычили о судьбе «вашингтонских» снайперов. Фотографии убийц, отца и приемного сына, стрелявших в ни в чем не повинных людей, случайно попадающих в окуляр прицельного приспособления их винтовок, мелькали на экране, заставляя одинокого карагандинского забулдыгу без конца обращаться к их примеру. Нельзя сказать, что Андрей во всем одобрял образ жизни решительных американцев, расстрелявших десяток безоружных людей. Хотя в какой-то мере Шершенев завидовал «старине» Маххамаду и его приемному сыну Малво: эти рисковые американские парни сумели в нужное время отбросить страхи и взяться за оружие.

У их будущего карагандинского последователя такой решимости не наблюдалось. Всякий раз, приближаясь к дому, дорога к которому шла через пустырь, Андрей с опаской думал о том, что будет, если на него набросится парочка подростков, которые бродят здесь до самой ночи. Однажды подростки попросили у него закурить, и Шершенев едва успел унести ноги. После этого он частенько с отвращением вспоминал, как у него дрожали руки и ноги, как холодный пот заливал вытаращенные глаза.

Впоследствии, уже завершив серию беспрецедентных убийств, Андрей рассказывал о том, что его пару раз избивали компании бесчинствующих хулиганов. Правда, эти факты своего подтверждения не нашли. Хотя, конечно, можно не сомневаться, что 29-летний, не слишком здоровый, сильно пьющий мужчина боялся местной «гопоты», ведь трусоватый мукомол, имеющий за плечами опыт тюремной отсидки, слишком хорошо знал, чем заканчиваются подобные «встречи».

И, наверное, поэтому Шершенев согласился купить ружейный обрез, который предложил ему случайный знакомый. В «дополнение» к самому обрезу продавец продал ему запасы дроби, пороха и даже шапочку с вырезами для глаз. Образно говоря, это был набор «банковского грабителя» — возможно, этот самый случайный знакомый когда-нибудь намеревался реализовать свой план, но по какой-то причине это не сделал. Теперь же он избавлялся от этого «романтического» хлама — продавал обрез тому, кто жаждал подхватить его нереализованную «эстафету».

“Однако грабить банк или магазин Шершенев никогда и не собирался, хотя его, разумеется, не устраивало существующее материальное положение. Но поднимать свое благосостояние таким способом Андрей не решался. Ружье ему было нужно совсем для иных целей, скорее не для нападения, а для самообороны. Хотя самооборону карагандинский пьяница понимал по-своему — он не собирался рассчитывать степень существующей угрозы и прочие немаловажные вещи

И вскоре у Шершенева появилась возможность продемонстрировать свою «крутизну».

Встреча на пустыре

Надо сказать, что нередко фантазии Шершенева подпитывались обильными алкогольными возлияниями — одинокий молодой карагандинец, не связанный ни семьей, ни родственными узами, был предоставлен самому себе, и поэтому каждую свободную минуту Шершенев общался с «зеленым змием».

Так было и в тот по-летнему жаркий июньский день. Изрядно принявший на грудь Шершенев возвращался к себе домой через пустырь. Время было позднее, и Андрей рассчитывал, что сумеет проскочить голое пространство, кое-где поросшее выгоревшим бурьяном, без вреда для своего здоровья.

Но не тут-то было — когда пьяный мукомол уже преодолел большую часть пути, откуда-то сбоку, раздвигая юными плечами бархатную тьму плотной казахстанской ночи, вышло трое молодых людей. Один из них в лучших «традициях» уличных банд попросил у Шершенева закурить. Андрей попытался объяснить, что у него нет сигарет, но молодежь, обступив его кольцом, стала мутузить прохожего. Не выдержав унижений, Шершенев растолкал троицу и ринулся домой, пообещав, что вскоре вернется.

Так выглядела случившаяся трагедия со слов самого Шершенева. Повод усомниться в правдивости его рассказа имеется, и повод немаленький. Но об этом чуть позже…

Через пару минут избитый, униженный Шершенев ворвался в квартиру и бросился к обрезу, спрятанному в укромном месте. Странно, но ружье, которое Шершенев купил не для убийств или нападений, а для собственного спокойствия, было заряженным. Сунув обрез под мышку, обиженный мужчина выскочил из дома и помчался на тот же пустырь.

Как ни странно, на пустыре все еще болтался один из его обидчиков Елсинбек Рыбаев. В этом месте в рассказе убийцы Шершенева проглядывает явная нестыковка: на суде Шершенев утверждал, что Рыбаев был одним из той троицы, кто избил его на пустыре. Но тогда возникает резонный вопрос: зачем 21­летний Елсинбек оставался на пустыре, когда его товарищи предусмотрительно разбежались? Он ждал, когда Шершенев принесет из дома ружье? Или необходимо согласиться с другим утверждением, которое озвучили на суде прокурор и родственники погибшего: Елсинбек не имел никакого отношения к избиению Шершенева, потому что никакого избиения не было — убийца придумал этот эпизод, чтобы оправдать совершенное преступление, придать ему характер самообороны.

Как бы там ни было, Андрей, увидев темнеющую фигуру и решив, что это и есть один из его обидчиков, тут же начал стрелять. Дробовой заряд попал Рыбаеву в ноги и в грудь, от полученных ранений молодой человек скончался на месте.

А убийца, понимая, что его выстрелы достигли цели, сунул обрез под мышку и помчался домой «зализывать» раны и готовиться к дальнейшим «по-двигам». Тем более что для совершения таких «подвигов» ничего особенного не нужно — только ружье, порох, дробь и много-много водки, туманящей и без того затуманенный взгляд владельца огнестрельного оружия.

Тропою войны

В течение некоторого времени после случившегося убийца ждал ареста. Он боялся яркого света, шума, мышиного шороха. Шершеневу казалось, что за ним вот-вот придут, поволокут в отделение, найдут спрятанное ружье. Но время шло, а все оставалось по-прежнему — в квартиру никто не приходил, мука мололась, мельничные жернова крутились как прежде, собутыльники по-прежнему расставляли стаканы и с аппетитом пили водку. Иногда до Андрея доходили слухи о случившемся на пустыре, хотя убийца воспринимал эти рассказы как нечто далекое, не имеющее к нему никакого отношения.

Спустя две недели он пришел в себя и осмелел, решившись снова применить ружье. И на этот раз обстоятельства случившегося сильно напоминали обстоятельства первого убийства. Как и в тот раз, Шершенев, едва не падающий от усталости и выпитого, возвращался домой с работы. Правда, шел он не через пустырь, а через футбольное поле 12го микрорайона. Но и здесь его каким-то образом обнаружили местные хулиганы (если верить рассказам Шершенева, то именно после приобретения ружья хулиганы стали «преследовать» его едва ли не на каждом шагу). Когда двое неизвестных парней хорошенько «начистили» ему «пятак», Шершенев вырвался из «недружественных объятий» и снова побежал домой за ружьем.

И снова один из «хулиганов» — 21летний Сергей Айвазов — убежать не успел. Он так и продолжал стоять посреди футбольного поля в глубокой задумчивости — молодой человек как будто ждал, когда избитый мужчина прибежит его убивать. А Шершенев был тут как тут: не дав парню опомниться, он выхватил обрез из-за пояса и расстрелял безоружного парня. Двух выстрелов было достаточно: Айвазов, обливаясь кровью, рухнул на землю.

И это жестокое убийство было совершено без свидетелей. Полицейские носились по микрорайону в поисках хоть какой-либо зацепки, а жестокий убийца, собственноручно отправивший на тот свет двух парней, как ни в чем не бывало продолжал молоть муку. Если бы Шершенев остановился на этом, его вряд ли когда-нибудь нашли.

Во всяком случае, у казахской полиции не было никаких оснований подозревать скромного мукомола в причастности к серии жестоких убийств. Но в том-то и дело, что убийца только «вошел во вкус» и не собирался отказываться от обреза.

Хотя на какое-то время он затих, затаился и до самого Нового года больше не стрелял. Судя по всему, страх и боязнь разоблачения все-таки не позволяли убийце применять оружие тогда, когда ему этого хотелось.

Незаметно подкрался Новый год, небо над Карагандой осветилось праздничной подсветкой, в городе запахло порохом: огненные фейерверки вспыхивали там и сям. И убийца, словно охотничий пес, учуявший запах дичи, снова «принял стойку».

На этот раз кровопролитие совпало с Новым годом — 31 декабря убийца расчехлил свое смертоносное орудие, причем даже не выходя из дома.

Убийственный кураж

В тот праздничный день Шершенев до вечера находился на работе: после смены вместе с друзьями они усердно «приближали» наступление замечательного праздника. Выпито было немало, по свидетельству друзей, Андрей ушел домой едва «теплым». Хотя по дороге он, судя по всему, протрезвел и домой пришел без приключений (о чем «стрелок», надо полагать, сильно жалел).

Тем временем неподалеку от дома, в котором проживал Шершенев, праздновала Новый год компания молодых людей. После 12-ти, когда от петард и взрывающихся фейерверков небо над Карагандой окрасилось в кроваво-карминный цвет, молодые люди решили внести в это огненно-карнавальное безумие свою лепту.

Девятнадцатилетний Алим Ислаев, приехавший в Караганду из глухого села, с восторгом наблюдал, как в небо взвиваются, рассыпаясь на сочные гроздья, жарко-золотые россыпи щедрого огня. Это было так непохоже на пьяную скуку его родного аула, там Новый год отличался от обычного дня только количеством выпитого и качеством телепередач.

Поэтому, когда молодому грузчику одного из местных рынков предложили выскочить на улицу, чтобы запустить в небо собственный фейерверк, Алим восторженно согласился. Ему не верилось, что он тоже может извлечь из обычной бумажной трубки, набитой порохом и горючими веществами, цветной огонь, который он раньше видел только по телевизору.

Компания выбежала на улицу и, распевая песни и отвечая на приветствия встречных, пошла в сторону того самого пустыря, где Шершенев уже «отметился» первым убийством. Расположившись рядом с домом, где жил убийца, парни во-ткнули в снег толстенную трубку и поднесли спичку.

Алим и его шестнадцатилетний приятель Умар Сертебаев стояли невдалеке. Они видели, как картонная емкость, издавая шип и треск, лопнула, рубиновая змея, начиненная огнем, выскочила из своего убежища и устремилась в небо. Взлетев на несколько метров, радуга брызнула во все стороны — огненные стрелы заполонили небо, запахло порохом и гарью.

И вдруг Алим и Умар, радостно прыгающие в сторонке, замерли, после чего повалились в снег. Молодежь, запускающая фейерверк, испуганно застыла — они решили, что парни стали жертвами «неаккуратно» взорвавшейся петарды. На самом же деле мальчишек подстрелил стоявший на балконе Шершенев.

К двум часам ночи, в то самое время, когда компания Алима и Умара вышла на улицу, снайпер-убийца уже проспался и начал подкрепляться водкой, отмечая приход Нового года. Когда вокруг затрещали фейерверки и петарды, Шершенев выскочил на балкон — ему тоже захотелось принять участие в этом коллективном «огнепоклонничестве». Правда, не так, как делали это другие, взрывая салюты и петарды, а своим излюбленным способом: стреляя по живым мишеням.

Схватив обрез, Шершенев выбежал на балкон, дождался, когда люди подойдут поближе, прицелился и нажал на спусковой крючок. Разумеется, в той трескотне и том шуме, которыми сопровождался приход Нового года, звуков выстрелов никто не услышал.

Увидев, что «цель поражена», убийца вернулся в комнату, спрятал ружье и снова сел пить водку, глядя на экран телевизора. О том, что в результате его выстрелов погиб Алим Ислаев, а Умар Сертебаев получил серьезное ранение, карагандинский снайпер предпочитал не думать.

О результате своей стрельбы Шершенев узнал только тогда, когда к нему в квартиру пришли полицейские. Как ока-залось, кто-то из свидетелей сумел услышать в общем шуме ружейные выстрелы и даже указать приблизительное направление, откуда могли стрелять.

Снайпера арестовали, а тот самый злополучный обрез, с помощью которого убили трех человек и еще одному причинили серьезные ранения, Шершенев выдал сам: как оказалось, он прятал его в одном из заброшенных домов.

Карагандинский областной суд признал его виновным и приговорил «новогоднего снайпера» к пожизненному заключению.

Сергей Приходько, Криминал