Оргпреступность России: лев притаился?

Следует ли понимать упразднение в России милицейских управлений по борьбе с организованной преступностью как признание полной победы над отечественной мафией? 

15 ноября российские борцы с мафией – сотрудники управлений по борьбе с оргпреступностью – отметили бы знаменательную дату – 20-летие службы. Не сложилось. Сентябрьский указ президента страны под неброским названием «О некоторых вопросах МВД РФ» фактически ликвидировал департамент по борьбе с организованной преступностью и терроризмом.

На его базе будут созданы два подразделения: по обеспечению безопасности лиц, подлежащих государственной защите, и по противодействию экстремизму. Следует ли это понимать, что организованная преступность в России побеждена и больше не нуждается в опеке профильного подразделения?

Начало и конец

Российская оргпреступность зародилась в недрах распределительной экономики. Чудовище росло, превратившись в криминальный симбиоз из так называемых теневиков, профессиональных уголовников и нечистых на руку чиновников. С этим решительно надо было что-то делать.

В 1988 году в структурах уголовного розыска появились отделы борьбы с бандитизмом, получившие в системе внутренних дел порядковый номер 6 ( «первый» – убойный, «второй» – разбои и грабежи и т. д.), и практически сразу же по стране загремел термин – «шестой отдел». В начале беспредельных 90-х «шестые отделы» реорганизовали в РУОП, впоследствии РУБОП (региональные управления по борьбе с организованной преступностью).

В 1992 году они получили практически неограниченные полномочия, став своеобразным скальпелем МВД. Бойцы СОБРа (специальный отряд быстрого реагирования) – спецназа РУОП – едва ли не ежедневно применяли оружие на поражение, а доморощенные мафиози не оставались в долгу. За 20 лет по всей стране погибли 396 борцов с оргпреступностью, были ранены – 711.

По оценкам милицейских экспертов, в 1995-1996 годах РУОП удалось переломить ситуацию в свою пользу. Они победили – сначала в Москве, а потом и по всей стране. В столице даже поговорка появилась – «круче солнцевских только шаболовские» (столичный РУОП тогда базировался на Шаболовке).

Правда, справедливости ради надо сказать, что победа эта достигалась зачастую неоднозначными методами. Адвокаты и правозащитники не раз пеняли антимафиозному ведомству на то, что порой его сотрудники фабриковали уголовные дела, подбрасывая подозреваемым патроны и наркотики. А заодно применяли необоснованно жесткие способы задержания и практиковали «выбивание» признательных показаний.

Время открытого вооруженного противостояния прошло. Борцы с мафией обросли агентурой, научились работать на опережение и стали все активнее беспокоить генералов преступного мира – воров в законе. В те времена у РУОП имелось все для успешной борьбы – закон позволял задерживать подозреваемых аж на 30 суток (знаменитый президентский указ № 1226 «О неотложных мерах по защите населения от бандитизма и иных проявлений организованной преступности»), в управление пришли работать многие сотрудники ФСБ, существенно укрепившие его оперативно-интеллектуальный потенциал, у службы имелась своя электронная разведка, наружное наблюдение и аналитическая группа.

Антимафиозное ведомство медленно, но верно разрасталось, к отделам по борьбе с авторитетами криминальной среды прибавились отделы по работе с этническими преступными группировками, борьбе с коррупцией и экономическими преступлениями.

В то же время, с середины 90-х, началось активное противостояние РУОП и ФСБ, противостояние, которое, как считают многие, и привело в конце концов к нынешнему упразднению антимафиозных подразделений. Борьба между силовиками усугубилась, когда в структуре борцов с оргпреступностью возникло управление «Т» – антитеррористическое, а это уже было прямое вторжение в сферу интересов контрразведчиков. Так это или нет, точно не известно.

К тому же в последнее время появилась версия, что обозначенная государством кампания борьбы с коррупцией и расформирование управлений по оргпреступности – вещи связанные и являются велением времени и некой очистительной мерой. Можно бесконечно долго рассуждать и про «оборотней в погонах» и про сращивание силовиков с мафией. Но нас интересует другое: что у нас творится с оргпреступностью сегодня и кто с ней будет бороться завтра.

Плавающие цифры

В 2005 году министр внутренних дел Рашид Нургалиев говорил о том, что в России действуют 116 преступных сообществ, насчитывающих более 4 тысяч активных участников. Под их контролем находятся по меньшей мере 500 крупных хозяйствующих субъектов. Через год начальник департамента по борьбе с организованной преступностью и терроризмом МВД России Николай Овчинников сообщил: на учет поставлено более 400 формирований оргпреступности, насчитывающих свыше 10 тысяч активных участников. Под их контролем находятся две с лишним тысячи объектов экономики.

Проходит еще год. Количество преступных организаций, опять-таки по заявлениям высоких представителей МВД, насчитывает уже 450 организованных преступных формирований, и общая их численность составляет 12 тысяч человек. Правда, через несколько недель после обнародования этих данных на брифинге в Хабаровске в Главном управлении МВД России по Дальневосточному федеральному округу неожиданно звучит информация о пресечении деятельности только на Дальнем Востоке более 2 тысяч организованных преступных формирований.

Спрашивается: откуда они взялись, если перед этим на самом высоком уровне говорили о 450 группировках по всей стране? Изучившая эту противоречивую статистику директор Саратовского центра по исследованию проблем организованной преступности и коррупции Наталья Лопашенко не удивляется, что по 2008 году никаких данных о количестве ОПГ она не нашла: «Думаю, понятно, по каким причинам. Видимо, у нас с ними все стало хорошо».

Новое лицо мафии

Один из родоначальников управлений по борьбе с оргпреступностью, ныне член комитета Госдумы по безопасности Александр Гуров уверен: сегодня произошло огосударствление и легализация организованной преступности. У каждой группировки есть «свой» чиновник на любом уровне, либо купленный, либо засланный из своих.

«Из разрозненных групп 20-летней давности, представляющих высокую общественную опасность, оргпреступность пошла на кооперацию и создание преступных организаций с определенной специализацией: лес, рыба, автомобили, рынки, шоу-бизнес, торговля живым товаром, проституция. И список можно продолжать до бесконечности. Оргпреступность проникла в легальный бизнес и хорошо там закрепилась», – говорит Александр Гуров.

Его коллега, первый заместитель председателя комитета по безопасности Госдумы Михаил Гришанков на вопрос, чем отличается сегодняшняя оргпреступность от той, которая была 20 лет назад, дает похожий однозначный ответ: «Мощнейшим сращиванием с госаппаратом и с правоохранительными органами».

Этот процесс начался не вчера и даже не позавчера. Есть устойчивые мнения, что ровно тогда, когда 20 лет назад борьба с оргпреступностью только начиналась, самые дальновидные лидеры преступных сообществ уже формировали будущие органы исполнительной, законодательной и правоохранительной властей.

«Они засылали своих молодых эмиссаров учиться, – говорит известный адвокат Павел Астахов, – втолковывали им: «Учиться, ребята, надо в юридических вузах, в специальных учебных подразделениях МВД, ФСБ, в судебных, таможенных, налоговых органах». Прошло 20 лет. И что же? В последнее время я имею возможность бывать в разных высоких учреждениях, в правительственных организациях, в Думе, в Совете Федерации.

И я встречаю лица людей, которых прошлым летом видел на лучших пляжах мира, на самых шикарных яхтах, на виллах дорогих, и не одних, заметьте, а в окружении воров в законе, коронованных, некоронованных, всяких шулеров, катал, игроков, махинаторов, аферистов…»

Пример очень характерный. С общечеловеческой точки зрения все выглядит невинно. Мало ли кто с кем на какой яхте катается. С другой точки зрения, например, правоохранительной, тут есть о чем задуматься. Какие интересы объединяют известного криминального авторитета и, к примеру, не менее известного думского депутата? Окуджава, помнится, пел: «О, были б небеса чисты! А остальное все приложится».

«Нужно, чтобы среди законодателей не было людей, чьи интересы объективно совпадают с интересами экономических преступников, – уверена заведующая отделом проблем борьбы с организованной преступностью, терроризмом и экстремизмом НИИ Академии Генеральной прокуратуры Азалия Долгова. – Чтобы было исключено лоббирование криминальных интересов. А оно в стенах Думы идет очень успешно, судя по тексту тех законов, которые принимались в последние годы». Здесь имеет смысл остановиться подробнее на законодательной составляющей борьбы с организованной преступностью.

Непонятные законы

По словам бывшего замглавы МВД России, бывшего начальника ГУБОП этого ведомства Михаила Егорова, Дума прошлого созыва приняла 26 законов, направленных на повышение эффективности борьбы с преступностью, в том числе и с организованной. Достаточно ли этого оказалось? Попробуем разобраться.

По данным Верховного суда РФ, за совершение преступления, предусмотренного статьей 210 (организация преступного сообщества), в 2003 году было осуждено 20 человек, в 2004-м – 23, в 2005 – 76, в 2006-м – 147, в 2007-м – 73. За 6 месяцев этого года осуждено 93 человека. Много это или мало?

По данным Генеральной прокуратуры, в 2005 году было зарегистрировано более 28 тысяч 600 преступлений, совершенных организованными преступными группами и преступными сообществами, в 2006-м – более 30 тысяч, в 2007-м – более 38,8 тысячи, в первом полугодии 2008-го – более 26,5 тысячи. Следовательно, к концу года можно ожидать порядка 50 тысяч преступлений. Таким образом, за последние три года число преступлений, совершенных организованными преступными формированиями, увеличилось в 1,5 раза.

Похоже, идем на рекорд. Более того, по оценкам экспертов, и эти цифры не отражают реальной ситуации, существующей в стране. Впрочем, цифры эти можно понимать по-разному. «Отсутствие четких и внятных нормативных критериев, характеризующих преступную группу сегодня, позволяет одну и ту же криминальную ситуацию квалифицировать совершенно по-разному, – объясняет судья Верховного суда РФ Владимир Давыдов.

– Например, разбой, совершенный в составе организованной группы. Это пункт «а» части 4 статьи 162 УК РФ. Лицо, совершившее разбой, можно фактически осудить и за участие в банде, и за участие в преступном сообществе. И наоборот, лицо, которое фактически участвовало в преступном сообществе, может отделаться ответственностью только за разбой». Так можно докатиться до чего угодно.

Мелкие хулиганы, отнимающие на улицах мобильные телефоны и, как правило, не промышляющие в одиночку, могут оказаться за решеткой, обвиненные по 210 статье. Просто потому, что их деяния вполне можно квалифицировать как участие в организованном преступном сообществе. И если правоприменители сейчас начнут работать в этом режиме, то статистика разоблаченных преступных группировок у нас вырастет до небес. Представляется, что это ложный и тупиковый путь.

Но гораздо опаснее другое. «В действующем Уголовном кодексе не нашло должного отражения понимание того, что в отличие от организованной группы преступная организация ведет широкомасштабную преступную деятельность», – говорит по этому поводу заместитель генерального прокурора Евгений Забарчук. Необходимо пояснить: организованная преступная группа – это сложная криминальная структура, существующая как единый организм.

Он четко ориентирован на получение сверхдоходов путем установления контроля над экономической деятельностью коммерческих организаций. Казалось бы, чего проще такого определения. Однако получается, что специального антимафиозного законодательства у нас вроде как и нет. Хотя в ряде государств есть специальные законы, предоставляющие правоохранительным системам мощный инструментарий борьбы. Например, в Грузии (выходцами из которой, по данным МВД, являются большинство действующих на территории России воров в законе) за причастность к преступной группировке можно получить 10 лет тюрьмы. Зачем испытывать судьбу в Грузии, если можно прекрасно себя чувствовать в России?

Помнится, в УК советского образца существовало понятие «особо опасный рецидивист» со всеми вытекающими последствиями. Как правило, к ним относили и воров в законе – неоднократно судимых лидеров преступных сообществ. Признание особо опасным рецидивистом уже гарантировало направление их на особый режим, лишение определенных льгот содержания в местах заключения, и к тому же делалось все возможное, чтобы ограничить их влияние. Что мешает сделать это сегодня?

«Если человек объявил себя в криминальной среде вором в законе, а фактически противопоставил себя обществу, официально сказал, что будет заниматься только преступной деятельностью, что он не должен ни служить, ни работать на государство, ни защищать его, почему государство этого человека должно терпеть и не отправлять в места лишения свободы? – рассуждает начальник оперативного управления Федеральной службы исполнения наказаний Александр Сенопальников. – Уже наличие статуса вора в законе должно определять его местонахождение в местах лишения свободы». (Для справки: в настоящее время в учреждениях уголовно-исполнительной системы содержатся 88 воров в законе и 639 лидеров уголовно-преступной среды.)

Очередной виток

Что же нас ждет завтра? Оргпреступность, по мнению ряда экспертов, устремится из мегаполисов в глубь страны – туда, где сегодня есть деньги, где есть раздолье. При этом, правда, пугает незнание даже специалистами ее истинных масштабов. Александр Гуров не скрывает: «Хотелось бы знать, сколько групп действует, сколько из них разоблачено и почему не разоблачены остальные, каковы материальные затраты на такую деятельность и каковы тенденции».

Безусловно, криминалитет попытается воспользоваться ликвидацией антимафиозного ведомства. И нужно признать, что реформа пришлась, так сказать, не совсем ко времени. На дворе бушует экономический кризис – рушатся банки, обесцениваются акции, банкротятся предприятия, миллиардные состояния олигархов превращаются в пыль.

Аналитики уверенно прогнозируют уже в следующем году начало массированного передела собственности в отечественной экономике, связанного с освоением гигантских финансовых потоков, переоформлением стратегических активов и выбиванием миллионных долгов. Все это, как известно, идеальная питательная среда для размножения организованной преступности.

Григорий Санин, Итоги

Заграница нам поможет?

В докладе американского Центра стратегических и международных исследований, посвященном российской организованной преступности, отмечается, что в странах СНГ действуют 200 глобальных криминальных конгломератов. 26 их лидеров обозначили свое присутствие в США во время проведения переговоров о разделе сфер влияния с американскими, сицилийскими и колумбийскими преступными синдикатами. Преступные действия этих группировок зафиксированы в 17 городах США.

На сегодняшний день в международном розыске по каналам Интерпола по запросам российских правоохранительных органов находятся 1230 человек. Из них по подозрению в совершении преступлений по статьям 209 (бандитизм) и 210 (организация преступного сообщества) – 131 человек.

Оргпреступность, действующая на территории России, по разным оценкам, имеет свои филиалы и связи не менее чем в 100 странах мира. В то же время, по словам начальника Национального центрального бюро Интерпола при МВД РФ Тимура Лахонина, число государств, с которыми Россию связывают соглашения, регулирующие вопросы экстрадиции, не превышает 65. До сих пор нет договоров о выдаче с США, Канадой, Австралией, с рядом государств Южной Америки, Африки и Азии.

Российская оргпреступность, действующая на международной арене, как считает член комитета Госдумы по безопасности Александр Гуров, способствует экономической мощи наших политических оппонентов: «Американская наркомафия отмывает ежегодно более 100 миллиардов долларов за рубежом, но направляет их в свои собственные банки, и в результате, как ни парадоксально, становится выгодной для экономической системы США. Во времена Ельцина мы ежегодно теряли 15,5 триллиона рублей от экономических преступлений, или 27 процентов. Сегодня таких подсчетов нет».

Преступные сообщества ряда стран имеют свою специализацию. Так, сицилийская мафия контролирует мусорный бизнес. Китайская «триада» получает основной доход от рэкета соотечественников, зарабатывающих деньги за рубежом. Албанские банды известны по всей Европе как лихие угонщики автотранспорта. Немецкие фальшивомонетчики считаются монополистами в этом виде преступного бизнеса.

По данным Евростата, ущерб, наносимый оргпреступностью экономике отдельно взятой страны, может достигать 3-4 процентов от ее ВВП.