Ожерелье для королевы

Утверждение, что бриллианты – лучшие друзья девушек, приписывают Мэрилин Монро. На самом деле это слова из песенки, которую актриса исполняла в фильме «Джентльмены предпочитают блондинок». Но если забыть на минуту, что это комедия, становится грустно: жалко женщину, у которой нет друзей лучше, чем камушки, пусть и драгоценные. Они ведь могут стать смертельно опасными друзьями.

Особенно не везло с алмазами французским королевам. Сколько неприятностей принесли алмазные подвески Анне Австрийской! Но если этот эпизод – плод фантазии Александра Дюма, то «дело о колье королевы» имело место на самом деле и сыграло роковую роль в судьбе несчастной Марии-Антуанетты. Известный общественный деятель той эпохи Мирабо утверждал, что именно афера с драгоценным ожерельем положила начало революционным событиям во Франции.

Рококотка

На улице провинциального городка девочка лет шести просила милостыню: «Подайте сиротке из королевского дома Валуа!» Известный прием попрошаек – выдавать себя за потомков знатных фамилий. Однажды маленькая нищенка так растрогала маркизу Буленвилье, что благородная дама решила позаботиться о ее будущем. Велела навести справки о родителях, и выяснилось, что отец малышки – опустившийся дворянин, мать занималась проституцией. Их дети, сын и две дочери, побирались. Младшая, Жанна, как раз и тронула сердце маркизы. Но, что самое поразительное, оказалось, в ее жилах действительно текла кровь французских королей: ее предком был внебрачный сын короля Генриха II и его фаворитки, госпожи де Сен-Реми. Поэтому маленькая бродяжка на законном основании носила имя Жанна де Люз де Сен-Реми де Валуа.

Благодаря хлопотам маркизы Буленвилье, положение семьи несколько поправилось: отец получил место в администрации одной из колоний Франции, мать оставила позорное ремесло и жила на средства общины местной церкви, сын поступил в школу офицеров, а девочек определили в пансион женского монастыря. В этом пансионе монахини воспитывали дочерей из самых благородных семейств.

Жанна быстро освоила аристократические манеры, вот только наука скромности и смирения ей не давалась. Она была умной, способной, но вздорной девчонкой, и к тому же ужасной лгуньей.

Двадцати двух лет от роду Жанна удрала из монастыря и отправилась покорять провинцию. Почти сразу выскочила замуж, ее избранником стал жандармский офицер Никола де Ламотт, мелкопоместный дворянин, называвший себя графом без всяких на то оснований. Так Жанна сделалась графиней де Ламотт, иногда прибавляя к этому имени еще и королевское –Валуа. А главное, получила не только мужа, но и сообщника, потому что Никола был продувной бестией.

Первое время молодые супруги жили весьма стесненно, пока муж не понял, что прелести жены могут приносить недурной доход. В Страсбурге она завязала два особенно важных знакомства. Первое – с кардиналом де Роганом, епископом Страсбургским. В результате Никола де Ламотт был произведен в чин ротмистра драгунского полка, а Жанна получила значительную сумму «на булавки». Второе знакомство – со знаменитым Джузеппе Бальзамо, уже прославившимся под именем графа Калиостро, магом, алхимиком, масоном и прочая, и прочая. Новым знакомцам предстояло встретиться вновь в Париже.

Блеск и нищета куртизанки

В последнее десятилетие перед революцией парижане жили сегодняшним днем, все гнались за удовольствиями. Богатые множили долги, а бедные тратили последние су. Мудрый Талейран, вспоминая свою молодость, говорил: «Кто не жил до 1789 года, тот не жил никогда».

Именно в это чудесное время граф и графиня де Ламотт приехали в столицу. Жанна не раз появлялась в Версале, но лишь как просительница, добиваясь приема у влиятельных вельмож. Она уверяла, что обширные поместья ее предков незаконно перешли в руки бесчестных дельцов, и добивалась восстановления справедливости. Жанна проникала в кабинеты министров и даже в покои членов королевской семьи. Однажды она эффектно упала в обморок в приемной, и кругом зашептались: «Какой ужас! Представительница дома Валуа чуть не умерла от голода в королевском дворце!» Подействовало, Жанну облагодетельствовали. Она еще дважды повторяла этот нехитрый прием. Наконец, в высшем свете ее имя и хорошенькое личико запомнили, о ней заговорили.

Кардинал де Роган и граф Калиостро ввели Жанну в высшее общество, банкиры открыли Ламоттам кредит. Графиня говаривала: «Милостыню можно просить лишь тогда, когда приезжаешь за ней в собственной карете».

Супруги обзавелись особняком на улице Нёв-Сен-Жиль и зажили на широкую ногу. К ним зачастили знатные господа, и Жанна с таким знанием дела рассказывала о тайнах парижского двора, что ее начали считать своим человеком в Версале. Более того, она то и дело проговаривалась о сердечной дружбе с королевой Марией-Антуанеттой. Эта легенда настолько укоренилась, что начали даже шептаться об интимной связи между прелестной графиней и королевой, не удовлетворенной в браке.

Дворец кардинала де Рогана был неподалеку от особняка Ламоттов, и Калиостро снял апартаменты в том же квартале, графиня бывала у них запросто, по-соседски, а жена мага Лоренца стала ее близкой подругой.

Одновременно вокруг Ламоттов вились авантюристы помельче. Один из них – приятель мужа Рето де Вийетт – был мастер на все руки, особенно удавались ему чужие почерки и подписи на векселях и ценных бумагах. Конечно, он был мошенник, но зато галантный кавалер, иногда Рето заменял графине мужа. Никола де Ламотт не ревновал: супружеские отношения с Жанной давно сменились на исключительно партнерские. Другая близкая знакомая, девица Николь Леге, еще недавно была модисткой – из тех парижских модисток, которые «еще и немного шьют». Теперь Жанна взяла Николь в свою свиту, пообтесала и приодела. А в довершение наградила ее титулом баронессы и звучным именем д’Олива. Все-таки Жанне не откажешь в остроумии: придуманное ею имя д’Олива было анаграммой фамилии Валуа.

Грезы кардинала

Супруги Ламотт жили, как все светские люди, в долг. Высочайшая милостыня не покрывала и части расходов семьи. Нужен был более щедрый и надежный источник доходов. Его искать не пришлось – кардинал де Роган жил под боком.

Луи Рене Эдуард принц де Роган-Гемене принадлежал к одному из самых благородных и богатых семейств Франции, чье родовое древо переплеталось несколькими ветвями с королевским. Несмотря на свой сан, де Роган был вполне светским человеком, любившим театр, музыку, охоту, изысканный стол, веселое общество, особенно женское. Словом, у него было почти все. Недоставало одного – наивысшей придворной должности и настоящей близости к трону. Но королева Мария-Антуанетта не выносила де Рогана.

Жанна де Ламотт умела играть на чувствительных струнах мужской души. Партитура была несложной еще и оттого, что де Роган, при всем его уме и образованности, иногда оказывался послушным инструментом в искусных руках. Поверив кому-нибудь в малом, кардинал доверялся затем всецело. Так безрассудно поверил он и графу Калиостро.

Джузеппе Бальсамо (Бальзамо), он же граф Феникс, он же маркиз Пеллегрини, начинал карьеру авантюриста с мелких афер, затем получил известность как целитель, алхимик, прорицатель, духовидец. Калиостро основал египетскую масонскую ложу, а себя провозгласил ее магистром – Великим Кофтом. Он утверждал, что был знаком с Сократом, Авраамом и Исааком. Жена, красавица Лоренца, помогала Калиостро и словом, и телом. В частности, ею насладились и русские вельможи – князь Потемкин и граф Орлов.

Во Франции дела у Калиостро шли превосходно. Его имя стало модным брендом: появились духи «Калиостро», кольцо «Калиостро», брошь и браслет «Калиостро», о нем писали газеты, печатались гравированные портреты, а горожане распевали куплеты. А ведь, казалось, век Просвещения на дворе! Ан нет, когда наука и религия воюют, поле битвы принадлежит мародерам – магам и лжепророкам.

Кардинал де Роган стал первым и самым верным почитателем Великого Кофта. В свою очередь, Калиостро обещал кардиналу изготовить для него в своей лаборатории кучу золота. Поверил кардинал и плутовке Жанне де Ламотт. И когда она, будто бы сжалившись над ним, пообещала замолвить за него словечко перед венценосной «подругой», де Роган пришел в восторг.

И началась упоительная игра: Жанна сообщила кардиналу, что ей удалось переубедить подругу, и предложила ему написать письмо королеве. Тот написал подробное послание и получил в ответ несколько благосклонных слов (записку на тисненой бумаге с королевскими лилиями начертал Рето де Вийетт). Однако кардинал жаждал более явного знака. И Жанна пообещала устроить им тайное свидание.

Сцена в саду

К тому времени уже состоялась премьера комедии Бомарше «Женитьба Фигаро». В ней есть такая сцена: графиня дурачит графа, переодевшись служанкой. В сумерках, в тенистой беседке граф принимает графиню за Сюзанну, предмет его вожделений. Должно быть, эту сцену припомнила Жанна де Ламотт, задумывая свидание кардинала с мнимой королевой. Местом действия графиня де Ламотт выбрала боскет Венеры в парке Версаля – укромную аллею между стенами ровно подстриженного кустарника. Через проходы в живой стене можно было незаметно появляться на дорожке и незаметно исчезать – идеальное место для тайных рандеву.

Роль королевы получила Николь Леге, она же баронесса д’Олива (девушка походила на Марию-Антуанетту ростом и фигурой, и клиенты, бывало, называли ее «маленькой королевой»). Малышку Николь использовали отчасти втемную, не называя имен жертв мистификации, но она догадывалась, что участвует в опасной авантюре, и отчаянно трусила.

И вот 11 августа 1784 года, в 11 часов вечера Жанна де Ламотт привела оробевшего кардинала и буквально вытолкнула его на слабо освещенную сцену. Представление началось…

Безлунный вечер. Боскет Венеры. Появляется Кардинал.

Кардинал. О боже! Неужели я увижу ее!..

Появляется Королева (исп. Н. Леге),
с розой в руке, скрывая лицо под вуалью.

Кардинал (заикаясь). Ва-ва-ва… Ваше Величество! Я не верю своему счастью!.. (Припадает на одно колено, целует край платья.)

Королева (протягивая розу Кардиналу). Вы знаете, что это означает. Можете считать, что все прошлое забыто.

Кардинал. О-о! (Прижимает розу к груди.)

Слышатся шаги по гравию аллеи.

Голоса за сценой: «Сюда идут!
Скорее уходите!»

Кардинал и Королева покидают сцену. Занавес.

Кардинал не знал, как и чем отблагодарить Жанну де Ламотт за бесценную услугу. Но Жанна неизменно отвечала: ей ничего не нужно, она делает это ради дружбы. А вот у королевы есть к кардиналу маленькая просьба. Дело в том, что ее величеству захотелось облагодетельствовать одно дворянское семейство, впавшее в крайнюю нищету. Но как раз сейчас королева не при деньгах, а просить у государя не решается. Не поможет ли кардинал по-христиански? И нужно-то всего-навсего сорок тысяч ливров.

Кардинал пришел в еще больший восторг – королева ему доверяет! Правда денег у него не было, банкиры больше не давали, и пришлось обращаться за кредитом к еврейской общине. Но деньги были одолжены и вручены ближайшей подруге королевы – Жанне де Ламотт.

Две с половиной тысячи карат

Говорят, деньги к деньгам. В декабре того же года Жанна де Ламотт познакомилась с придворным ювелиром Шарлем Бёмером и его компаньоном Бассанжем. А вместе с ними на сцену выступило главное действующее лицо этой истории – драгоценное ожерелье. Да, порой кажется, что некоторые камни и украшения – подлинные герои человеческих комедий и, увы, трагедий, в них завязки и развязки драматических событий.

Это колье из шестисот бриллиантов, общим весом 2500 карат и стоимостью 1 600 000 ливров, было изготовлено для мадам дю Барри, последней фаворитки предшествующего монарха Людовика XV.

Ювелиры не только вложили в этот шедевр все наличные средства, но и влезли в долги. Однако монарх скончался, фаворитка была отправлена в свое имение. Как только в Версале появилась молодая, красивая королева, обожавшая драгоценности, ювелиры предложили ей купить ожерелье. Мария-Антуанетта обратилась к супругу, но тот проявил редкую для него твердость и отказал. В самом деле, королева с самого начала прославилась такой расточительностью, что французы прозвали ее Мадам Дефицит.

Долги ювелиров все росли, но они не решались разобрать колье и распродать камни. Не хотели разрушать такую красоту и надеялись найти покупателя. И вдруг редкая удача – знакомство с близкой подругой королевы. Может, она повлияет на Марию-Антуанетту? Бёмер, еврей из Саксонии, знал, как делаются такие дела: он пообещал Жанне щедрые комиссионные. Но графиня опять-таки отказалась: она сделает все, что в ее силах, единственно ради дружбы с королевой и ювелирами.

Жанна начала действовать, как и в предыдущем эпизоде: пришла к кардиналу де Рогану с «маленькой просьбой» королевы. Ее величество страстно желает купить дорогое колье, но скупой муж не хочет платить. Деньги, конечно, найдутся, но не сейчас. И по частям, с рассрочкой на два года. Не сможет ли кардинал выступить посредником и гарантом этой сделки?

Конечно, сможет! Он был счастлив оттого, что королева посвятила его в свою маленькую тайну – ведь сделка совершалась в секрете от короля. И вот 29 января 1785 года во дворце кардинала был подписан договор между ювелирами и де Роганом. Ювелиры должны были передать покупателю (кардиналу) означенное колье 1 февраля, а покупатель – произвести первую оплату
1 августа, всего четырьмя платежами по 400 000 ливров каждые полгода.

Тут легкая тень сомнения набежала на чело кардинала. И он, смущаясь, попросил г-жу де Ламотт, чтобы королева написала на договоре своей августейшей ручкой что-то вроде ручательства. Жанна понимающе улыбнулась, выпорхнула из дворца кардинала и якобы помчалась в Версаль. А на самом деле усадила за работу своего каллиграфа и любовника Рето де Вийетта. Вернулась она уже с визой королевы на договоре: «Одобряю. Мария-Антуанетта, королева Франции».

В назначенный срок ювелиры доставили колье в футляре кардиналу де Рогану, и он принял его под расписку. Счастливый кардинал хотел было сразу отправиться на улицу Нёв-Сен-Жиль, чтобы передать колье Жанне де Ламотт. Но тут тень сомнения посетила его во второй раз. И он обратился к другу и учителю, к человеку, который знает все обо всех, – к графу Калиостро.

Калиострова «голубятня»

Граф Калиостро выслушал рассказ друга-кардинала и пообещал провести магический сеанс. Для прорицаний и вызывания духов умерших людей Калиостро привлекал специально подготовленных ассистентов-медиумов, чаще всего детей с голубыми глазами, их называли «голубками». Перед сеансом Калиостро поил «голубков» каким-то отваром, а затем вводил их в состоянии транса. Он общался с потусторонними силами не напрямую, а через посредство этих «чистых созданий».

На этот раз «голубкой» была юная племянница Жанны де Ламотт. Почему выбор пал именно на нее, неизвестно. Была ли она подготовлена тетушкой? Не повлияла ли Жанна на Калиостро через свою подругу Лоренцу, жену мага? Наконец, не был ли и Великий Кофт сообщником авантюристки? Определенных ответов нет и поныне.

И вот в комнате зажгли двенадцать свечей, на столе появился графин с прозрачной водой. Калиостро в экзотическом наряде Великого Кофта приступил к священнодействиям. Он положил шпагу плашмя на голову «голубки» и произнес заклинание: «Гелиос! Мене! Тетрагамматон!» «Малютка, что ты видишь?» – спросил он. Девушка ничего не видела. «Топни ножкой! – потребовал чародей. – Не видишь ли ты высокой женщины в белом? Узнаешь ли ты королеву?» Девушка догадалась, чего от нее хотят, и прошептала: «Да, я вижу королеву».

После множества подобных вопросов и ответов сеанс был окончен. Калиостро встал на возвышение и торжественно произнес: «Это дело достойно князя. Оно послужит добру. После него солнце взойдет над Францией и над всем человечеством. И все это произойдет благодаря редким талантам кардинала. Между вами и королевой не будет более преград, и милости прольются на вашу главу!» Де Роган со слезами на глазах бросился целовать руки Калиостро, повторяя: «Вы великий, великий человек!»

Успокоенный кардинал передал драгоценное колье в руки Жанны де Ламотт. Она предложила: «Не желаете ли увидеть, как я вручу ожерелье посланцу королевы?» И действительно, де Роган видел сквозь остекленную дверь, как в соседней комнате появился некто в ливрее слуги королевы (это был Рето де Вийетт) и как графиня передала ему футляр. Свершилось!

В тот же вечер вся веселая семейка – Жанна, ее законный муж и ее любовник – сидели за столом и разбирали украденное ожерелье. Бриллианты извлекали из оправ неумело и грубо, многие камни были повреждены. Красота погибла, на столе возвышались три горки камешков.

Скандал в королевском семействе

Надо было бы затаиться. Но Жанна и ее сообщники были по натуре прожигателями жизни, добывали деньги единственно для того, чтобы их тратить с шиком. Разве могли они помедлить хотя бы день?

Никола де Ламотт отправился в Лондон с самыми крупными бриллиантами. Количество и состояние камней вызвали подозрения у сообщества английских ювелиров, и они обратились к французским властям. Но их успокоили: крупных краж бриллиантов во Франции не зарегистрировано. Граф де Ламотт продал камней на 240 тысяч ливров, заказал оправы для алмазов на сумму 160 тысяч, да еще обменял мелкие камешки на всякую бижутерию и модные безделушки.

Другую часть камней попытался сбыть в Париже Рето де Вильетт. Парижские ювелиры также встревожились: камни имели следы повреждений и продавались, как теперь сказали бы, по демпинговым ценам. Обратились в полицию, сыщики без труда вышли на продавца. Но Рето де Вильетт спокойно объяснил, что продает камни по просьбе графини де Ламотт, которой нечем расплатиться с кредиторами. Причина показалась полиции уважительной, а имя де Ламотт произвело должный эффект, и полицейские отпустили подозреваемого.

Пришлось Рето де Вийетту ехать в Брюссель. Но Жанна не могла удержаться от риска и продолжала продавать бриллианты в Париже через доверенных лиц – адвоката и племянника.

Деньги к Ламоттам потекли бешеные. Граф и графиня накупили роскошной мебели, ковров, изделий из мрамора, хрусталя и бронзы на полтораста тысяч. Выезд Ламоттов – карета, коляска, английские кобылы – был одним из самых дорогих в Париже. С такой же пышностью был обставлен дворец Ламоттов на их родине, в Бар-сюр-Об.

Между тем кардинал де Роган забеспокоился: королева ни разу не появилась в новом ожерелье и смотрит на него по-прежнему холодно. Жанна легко объяснила это тем, что сближение кардинала и королевы пока должно оставаться тайной для всех. А что касается ожерелья, то гордая Мария-Антуанетта не наденет его до тех пор, пока не расплатится сполна. Кардинал был покорен этой логикой.

А срок первой оплаты неумолимо приближался. Жанна обратилась от лица королевы к ювелирам с просьбой отсрочить первый платеж на два месяца. Те согласились. И вдобавок написали королеве любезнейшее письмо: «Мы счастливы, что прекраснейшее из существующих бриллиантовых украшений будет служить самой благородной и прекрасной королеве».

Так Мария-Антуанетта впервые услышала о драгоценном украшении, но ничего не поняла и по своему обыкновению бросила письмо в камин. За ней шпионили, у королевы-австриячки было слишком мало друзей, а недоброжелателей и откровенных врагов – вся Франция.

Истекли и два месяца. Жанна де Ламотт понимала, что афера вот-вот раскроется. Она уже давно решила, что свалит все на кардинала – этот несвежий плод был ею выжат до последней капли. По заготовленной ею версии, кардинал все придумал, чтобы угодить королеве роскошным подарком, он по договору и должен платить. Она была уверена, что де Роган предпочтет молча расплатиться, нежели стать посмешищем в глазах всей Франции. Тем не менее, она отвезла кардиналу в качестве первого транша… всего 30 000 ливров.

Кардинал, наконец, понял, что жестоко обманут: он сличил два письма мнимой королевы и обнаружил, что почерки сильно разнятся! Его преосвященство впал в прострацию и перестал выходить из дворца.

Другое дело – ювелиры. Жанна не учла, что люди труда привыкли биться за свои интересы. Бёмер поехал в Версаль и добился аудиенции у королевы – он был, как-никак, придворным ювелиром. В продолжение его рассказа Мария-Антуанетта то краснела, то бледнела, кусая губы. Она была уверена, что за этой не ясной до конца интригой стоял мерзкий кардинал де Роган. Он обесчестил ее имя, приписывая ей какие-то сомнительные связи и тайные сделки за спиной супруга-короля. Мария-Антуанетта бросилась к королю и потребовала сурово и публично наказать интригана. Людовик XVI не был склонен к крайним мерам, но в этом случае перечить королеве не смог.

15 августа, в день Успения Божьей Матери, кардинал де Роган готовился служить мессу в капелле Версаля. Внезапно его позвали в кабинет короля. Там уже были королева и министр двора барон Бретей. Король потребовал объяснений. Кардинал сослался на письма королевы, но Людовик XVI прервал его: «Как могли поверить вы, духовный иерарх страны, письмам за подписью Марии-Антуанетты Французской?!» (Монархи подписываются только именем, не указывая страны.) Кардинал пролепетал: «Сир, я вижу, что меня обманули, но сам я никого не обманывал». «Где эта женщина?» – спросил король. Кардинал не знал. «А где колье?» – «В руках той женщины». – «Где мнимые ручательства королевы?» – «Они хранятся у меня, и теперь я понимаю, что они поддельные…» Наконец, король вынес решение: «Я вынужден опечатать ваш дом, а вас – арестовать. Имя королевы мне дорого. Оно скомпрометировано, и я не имею права быть снисходительным». Де Роган умолял не подвергать его аресту, дабы не наносить ущерба авторитету церкви. Людовик XVI заколебался, но тут слезы брызнули из глаз королевы, и король сказал: «Я должен поступать так, как велит мне долг короля и супруга».

Гвардейцы увели арестованного кардинала на глазах у всех придворных. Такого скандала Версаль еще не знал.

Процесс, который подготовил революцию

В тот же день кардинал де Роган оказался в Бастилии. Вскоре к нему присоединилась Калиостро и Жанна де Ламотт. Ее супруг успел улизнуть в Англию, Рето де Вийетт скрылся в Швейцарии. Несколько позже уехала в Бельгию и «баронесса д’Олива». Почему замешкалась главная героиня аферы, до сих пор не могут понять историки и объяснить писатели. Может быть, одержав несколько побед над человеческой глупостью, она уверилась в своей неуязвимости?

А может быть, авантюристка даже стремилась к последней, смертельно опасной схватке? Некоторые основания для самоуспокоенности у нее были: улик (камней) нет, свидетели (Никола, Рето и Николь) вне досягаемости, остальные действующие лица сами замазаны, и Жанна готова лавировать, запутывая собственные следы. Возможно, она рассчитывала и на то, что дело на каком-то этапе замнут или назначат пустячные наказания.

Так и случилось бы, если бы его разбирал сам король – ведь речь шла о ближайших родственниках, а имя королевы лучше было бы и вовсе не упоминать. Но гнев – плохой советчик. Мария-Антуанетта желала возмездия, то есть публичного осуждения негодяев, хотя именно это было губительно для ее репутации. Кардинал де Роган тоже требовал открытого суда Парижского парламента, высшей судебной инстанции Франции, хотя и по другим основаниям: парламент всегда был хотя и слабой, но оппозицией королевской власти, поэтому мог отважиться судить по закону, невзирая на лица. Людовик XVI не смог противиться ни жене, ни кузену.

На следствии Жанна де Ламотт держалась уверенно, даже с вызовом. Сначала все отрицала. Потом выставляла организаторами кражи ожерелья то кардинала, то Калиостро, а себя невольной соучастницей, чуть ли не жертвой. Кардинал де Роган винил во всем коварную обманщицу Жанну де Ламотт. А Калиостро… Он начинал рассказ от Моисея и далее со всеми остановками, а по существу дела – почти ничего. Дело стало закисать…

Но у французской полиции длинные руки, агентам удалось доставить Рето де Вийетта и Николь Леге во Францию. Только Никола де Ламотт оставался в Англии: британцы никого не выдавали. Французы наняли агента, чтобы опоить де Ламотта сонным зельем и вывезти на континент, но нарвались на проходимца – он деньги взял, а задание не выполнил, и даже шепнул «объекту» об угрожающей ему опасности. Однако и показаний новых двух свидетелей было достаточно, чтобы прижать Жанну к стенке. Она начала нервничать, впадать в истерику, один раз даже укусила стражника.

Потом стала симулировать сумасшествие. Например, раздевалась догола и в таком виде позировала перед пришедшими за ней конвоирами. В конце концов, с помощью своего адвоката, она выработала окончательную версию защиты и успокоилась. По ее уверениям, свидание в боскете Венеры было просто галантной шуткой – она хотела поиздеваться над своим любовником де Роганом. Все письма королевы подделывал Калиостро. Королева действительно избрала ее своим доверенным лицом. Кардинал купил ожерелье для Марии-Антуанетты, но, поскольку колье было всем хорошо известно, королева велела его разобрать и заказать новое украшение из этих камней. Часть лишних, мелких бриллиантов были подарены ей за услуги.

22 мая 1786 года начался процесс. Он велся с соблюдением всех юридических процедур. К Дворцу правосудия устремились толпы парижан, приезжали представители всех сословий со всей Франции. Речи адвокатов и обвиняемых издавались брошюрами и мгновенно раскупались. Это было первое общественное событие в истории, к которому можно применить термин «гласность».

Такая открытость процесса имела и обратную сторону: мутный поток сплетен и самых фантастических предположений расходился кругами не только в устной форме, в куплетах и песенках, но и в рукописных «летучих листках». И главной их мишенью была, в конечном счете, королева. Если отбросить скабрезности, то ее обвиняли в том, что она МОГЛА все это делать: тайно встречаться с кем-либо, сблизиться с подозрительными личностями, обманывать короля и за его спиной тратить миллионы ливров. Правду сказать, в этих обвинениях содержалась немалая доля правды. Королева была столь же высокомерна, сколь и легкомысленна, далеко не безгрешна, и драгоценности тайно от государя она приобретала. А посему общественное мнение было всецело на стороне кардинала и Калиостро. Жанну де Ламотт вспоминали в последнюю очередь.

30 мая шестьдесят с лишним судей собрались для вынесения приговора. Давление со стороны власти было чудовищное. Но, с другой стороны, весь Париж, вся Франция ждали оправдательного приговора. Даже родовая знать сплотилась вокруг оскорбленного клана де Роганов.

Совещание продолжалось восемнадцать часов, решение было принято незначительным большинством голосов, приговор объявили в девять вечера: кардинал де Роган, Калиостро и Николь Леге – оправданы. Рето де Вийетт приговорен к высылке из Франции. Никола де Ламотт осужден заочно на вечное рабство на галерах. Вся ответственность пала на Жанну де Ламотт – ее приговорили к бичеванию, клеймению и вечному заключению в тюрьме Сальпетриер.

Ликующая толпа несла кардинала и Калиостро на руках. Королева считала себя опозоренной. Людовику XVI пришлось вмешаться, и он своим повелением выслал де Рогана в удаленное аббатство. Впрочем, через три года ему разрешили жить в Страсбурге.

Под нажимом Версаля роль королевы в этом деле, вообще обстановка в королевском доме, были обойдены молчанием. Но парижский магистрат позволил себе более откровенное резюме: «Кардинал одурачен мошенниками, королева замешана в афере». Эта новость мгновенно разнеслась по Европе. Гете в Германии записал: «Эти интриги разрушают достоинство королевской власти. История с колье готовит скорое пришествие революции».

Последний полет

Народ любит смотреть казни. Власть любит показывать их народу. В случае с Жанной де Ламотт власти поступили наоборот: осужденную доставили к эшафоту в пять часов утра, чтобы парижане не смогли увидеть экзекуцию. И не напрасно – осужденная визжала, отбивалась, осыпала короля и королеву страшными проклятиями. Она отказалась раздеваться, и палачи грубо сорвали с нее платье. Засвистела плеть. Из жаровни достали раскаленное клеймо с буквой «V» – voleuse, то есть воровка. Клейма предстояло выжечь на обоих плечах. Но полуживая после бичевания женщина вдруг вырвалась из рук палачей, ее с трудом повалили на помост. Она извивалась, поэтому клеймо удалось поставить только на груди. В тюрьму ее привезли без сознания.

Парижане, узнав жестокие подробности казни, все как один прониклись сочувствием к осужденной. Вновь родилась волна слухов и недовольства. Рассуждали меж собой: если королева так жестоко мстит своей подруге, значит, есть что скрывать! В тюрьму потянулись простые люди с узелками – несли гостинцы страдалице Жанне. А за ними и аристократки в роскошных каретах с корзинами, полными деликатесов. Среди знатных визитерок были и представительницы королевского дома. Тотчас поползли новые слухи: приближенные королевы ездят к Жанне по тайному поручению самой Марии-Антуанетты. А почему? Совесть замучила.

Однажды надзирательница открыла дверь камеры и… не обнаружила Жанны де Ламотт. Скандал разразился ужасный, розыск был проведен самый тщательный, но ни беглянки, ни сообщников побега найти не удалось. В организации побега люди опять-таки подозревали королеву. А дело обстояло как раз наоборот: организовать побег могли только враги Марии-Антуанетты: ведь теперь уже никто не заставит молчать Жанну де Ламотт!

И действительно, едва беглянка появилась в Англии, как сразу объявила о своем намерении опубликовать правду обо всем происшедшем. Издатели наперебой предлагали Жанне де Ламотт выгодные контракты. Надо сказать, что в Англии обосновался целый цех памфлетистов и пасквилянтов. По существу это были шантажисты, они предлагали жертвам своих нападок выкупать у них рукопись или уже отпечатанный тираж.

Выкупать взрывоопасную рукопись у Жанны де Ламотт отправилась фаворитка королевы, графиня Полиньяк. Авантюристке предложили за молчание 200 000 ливров. Жанна согласилась, приняла отступные и… сразу после отъезда Полиньяк опубликовала скандальные «мемуары». В целом это сочинение расписывало версию, изложенную Жанной на суде, но было дополнено пикантными подробностями. Например, утверждалось, что кардинал де Роган был любовником Марии-Антуанетты еще в пору его пребывания в Вене.

Публика требовала новых тиражей и новых грязных подробностей, и они были отпечатаны, в том числе «Перечень всех лиц, с которыми королева предавалась разврату»: тридцать четыре персоны обоих полов и всех сословий, плюс «все лесбиянки Парижа».

Все это было с восторгом подхвачено и развито местной и особенно парижской «свободной» печатью, и даже проиллюстрировано порнографическими гравюрами.

…В 1793 году Марию-Антуанетту судили в том же зале, что и Жанну. Революционные власти несколько раньше звали авантюристку во Францию в качестве разоблачительницы «деспотического режима». Она не поехала. Но грязной клеветы на процессе хватило и без нее.

После революции 1789 года тайные агенты короля прекратили охоту на Жанну де Ламотт. Но теперь ей постоянно угрожали эмигранты-роялисты, жаждавшие мщения. Пряталась она и от кредиторов – здесь, как и на родине, графиня жила взаймы. Говорили, что у нее развилась мания преследования, и она будто бы покушалась на самоубийство.

23 августа 1791 года она вдруг выпала из окна. Одни считали, что ее подтолкнули, другие – что она слишком набралась во время очередной оргии, третьи – что она запаниковала из-за внезапного стука в дверь (убийцы? кредиторы?). Рассказывали, что ее, еще живую, отнесли к соседу-парфюмеру, где она и скончалась в страшных мучениях. В церковной книге появилась запись о кончине графини Жанны де Ламотт. Правда, впоследствии эта запись вызывала сомнения у исследователей, а ее могила на кладбище Св.Марии в Лондоне так и не была обнаружена.

Муж, Никола де Ламотт, вернулся во Францию, пережил еще немало приключений, конец которым положила только старческая немощь. Он умер, всеми забытый, в больнице для бедных в 1831 году.

Но у настоящей авантюристки, как у кошки, несколько жизней. Вот и Жанна де Ламотт вскоре воскресла. Воскресла там, где возможно все, – в России. О похождениях знаменитой авантюристки на российских просторах – в следующем номере.

Сергей Макеев, Совешенно секретно

Tweet