Об уникальной коллекции, хранящейся в Государственном архиве Винницкой области рассказывает газета «День».
Ее формирование началось еще в 1990-х годах и продолжается до сих пор. За это время к сбору воспоминаний жертв и свидетелей голодной смерти присоединились библиотекари, музейщики, краеведы, учителя и даже сельские председатели, которые опрашивали старожилов своих громад. И львиную долю работы выполнили студенты исторического факультета Винницкого национального педагогического университета имени М. Коцюбинского.
Во время летних практик они устраивали экспедиции по селам Подолья, анкетировали и интервьюировали очевидцев тех страшных событий. Большинство из них в то время были детьми, а потому их воспоминания основываются преимущественно на рассказах: «мне рассказывала мать», «слышал о горе у соседей», «знаю от тетки». Таких воспоминаний в коллекции более 8 тыс. и объединены они в 213 дел. Однако в фонде более трех тысяч уникальных свидетельств — от настоящих очевидцев тех событий. На сегодняшний день это бесценные, наиболее информативные документы, которые позволяют исследователям рассеивать «туман» над этой, длительное время засекреченной, страницей в истории родного народа.
«До 2007 года, то есть времени рассекречивания большой части документов сталинской эпохи, устные истории очевидцев Голодомора были чуть ли не единственными реальными свидетельствами того, что такие ужасы действительно происходили на нашей земле, — рассказывает сотрудник Государственного архива Винницкой области Игорь ТИТАРЕНКО. — Первые документы, которые легли в основу нынешней коллекции, архив получил еще в 1993 году, в нее вошло 31 дело. В 1994 году коллекция была дополнена еще семью делами.
Масштабно к наполнению фонда подошли уже в 2000-х годах. Тогда к 70-й годовщине Голодомора объявили о сборе свидетельств, и к этой работе присоединились многие представители сельской интеллигенции. И действительно солидным пополнением коллекции стали исследования студентов, передавших в архив 213 дел в 2010 году. В них содержалось 8110 документов, это были анкеты, справки, выписки, списки пострадавших, сведения об исполнителях политики Голодомора и тому подобное. Отдельным информативным блоком были представлены 3063 воспоминания и свидетельства жертв Голодомора».
«ОПИСАННЫЕ УЖАСЫ НАШЛО ПОДТВЕРЖДЕНИЕ В РАССЕКРЕЧЕННЫХ АРХИВНЫХ ДОКУМЕНТАХ»
Поскольку сбор свидетельств проходил в рамках таких проектов: «Книга Винничины», «Колосок памяти», «Воспоминания памяти человеческой», «Голодомор 1932—1933 годов на Подолье», то они были отражены при составлении заголовков дел. Формировалась коллекция по географическому признаку, а в самых делах — по алфавиту фамилий респондентов. К каждому из дел, содержащих анкеты, воспоминания, свидетельства очевидцев, составлены внутренние описания. Поэтому исследователи могут продолжать свои исследования как в пределах районов, так и целых семей.
«До 2007 года устные истории очевидцев Голодомора были едва ли не единственными реальными свидетельствами того, что такое ужасы действительно происходило на нашей земле, — рассказывает сотрудник Государственного архива в Винницкой области Игорь ТИТАРЕНКО. — Действительно солидным пополнением коллекции стали исследования студентов, которые передали в архив 213 дел в 2010 году»
«Многие старожилы, оставившие свои свидетельства, уже отошли в мир иной. Это в основном были люди, родившиеся в 1910—1920-х годах. Все их рассказы студенты сравнивали с официальными документами начала 30-х годов ХХ века. Ведь в воспоминаниях немало описаний случаев каннибализма, а также репрессий в отношении тех работников советских органов, которые пытались спасти односельчан. Описанные в воспоминаниях ужасы нашли подтверждение в рассекреченных архивных документах, — продолжает Игорь Титаренко.
— В них упоминается о «волынках», нападениях на склады, убийствах активистов, распространении листовок, вывозе зерна, отказе выходить на работу. Также описана трагическая ситуация представителей местного руководства, которые, пытаясь спасти односельчан от голодной смерти, становились жертвами репрессий. Их расстреливали прямо на рабочем месте. Отдельные случаи-описания уже вошли в научные труды и публикации историков и краеведов. Правда, в коллекции представлены не все районы: одни — очень хорошо, с воспоминаниями из каждого села, а есть — плохо. Но в целом эти показания, при сопоставлении с рассекреченными документами, позволяют представить всю ту ужасную ситуацию, безисходность, человеческое горе».
«ЛЮДИ УМИРАЛИ КАК МУХИ… КРЕСТОВ НЕ СТАВИЛИ»
Архивисты говорят, что собранные материалы показывают человеческую сторону той трагедии. Они позволяют именно в человеческом измерении определить предпосылки трагедии, методы и технологии совершения геноцида, проанализировать демографические последствия. Так, в воспоминаниях Никифора Микитюка, 1927 года рождения, из села Крикливец речь идет о том, что его семью спасла корова, а вот соседи умирали один за другим: «Моя семья голодала не очень, родители держали корову, которая кормила нас и поддерживала соседей, которые очень голодали.
В семье соседа Гичака Григория было 8 человек, от голода умерли 7 членов семьи, остался жив один сын. В семье Терлецкой Анастасии было пять детей и двое родителей, остались живы только две сестры, все умерли от голода. В семье Андрусяк Феклы умерли от голода трое детей. Есть было нечего. Помню, у пруда жила женщина, которая вылавливала кошек, собак, чтобы прокормиться. Родители пугали детей туда не ходить, потому что и их поймают. Фактов и доказательств, что она вылавливала детей, не было».
Чуть ли не каждый второй рассказ подтверждает тот факт, что это был целенаправленный процесс на уничтожение украинского народа. За что? За сопротивление, которое оказывало украинское селянство из-за нежелания идти в колхозы. Наибольшее обострение между режимом и селянством приходится на 1930-31 годы. Как пишет Мотря Алексеенко из села Дашковцы Литинского района, всех жителей «загоняли» в колхоз. В конце лета 1931 году, когда собрали урожай, председатель колхоза Короченко приказал вывезти все зерно не только из колхозных амбаров, но и у селян забрать. Из-за этого были бунты, но приехали «исполнители» из района и активных арестовали.
«Государство применило силу против селян, имевших силу. Селян, имевших землю. Их арестовывали, отнимали имущество, расстреливали. Мою семью тоже раскулачили. Забрали все зерно, которое они нашли, и другие продукты. (Но часть зерна мы спрятали в зарубе и еще картошку прикопали.) Из дома вынесли все, двери и окна забили гвоздями. Затем нам разрешили жить в доме, где не было ни кровати, ни стола. Спали на полу… Скрытое зерно папа раздавал детям. Его хватило ненадолго…».
«Люди умирали как мухи. Ездили по деревне на быках из конца в конец и собирали умерших, а как привезут на кладбище, то выкопают там такую яму, чтобы пальцев не было видно, и все забрасывали. Крестов не ставили, — говорится в воспоминаниях Натальи Березовской, 1913 года рождения, из с. Кисница. — Многие люди лежали от голода под скирдами. Если идешь в поле на работу и имеешь бутылку молока, то не донесешь, потому что отдашь детям. Кто работал в поле, тому давали что-нибудь поесть. Все зерно и продукты забирали люди, назначенные сельсоветом».
В воспоминаниях жительницы села Голубече Марии Кучковской, 1921 года рождения, упоминается о том, что дети тоже работали в колхозах. На молотилке самые младшие отбрасывали полову, если удавалось — собирали зернышки пшеницы, ржи и несли домой, чтобы сварить какую-нибудь «похлебку». «Сторожа брать не разрешали, но мы, дети, понемногу брали в карманы, потому что дома уже у братика опухли ноги от голода, и сторожа детей не могли догнать. Мои мама и папа не хотели идти в колхоз, но у детей начали ноги пухнуть, так родители вынуждены были пойти, чтобы хоть что-то заработать. А заработать больше негде было. В колхоз людей заставляли идти, но шли в основном бедняки и середняки, а богачи не хотели, но понемногу таки пошли. А кто не хотел идти в колхоз, то совсем выезжали из села».
«НЕОБХОДИМО СДАТЬ 10600 ТОНН ХЛЕБОЗАГОТОВКАМ, В РАЙОНЕ 62 КОЛХОЗА, А ВЫПОЛНИЛИ ПЛАН ТОЛЬКО 2»
Ответ на вопрос, что же люди ели, кандидат исторических наук Владимир Петренко советует искать в докладных тогдашних руководителей, которые ценой собственной жизни старались донести правду о голоде в селах. Так, в письме «красного партизана, бывшего политкаторжанина, командира запаса Красной армии, члена КП (б) У с 1918 года Войтюка» от 14 ноября 1932 года говорится, что он уже 15 лет состоит в партии, участвовал в гражданской войне, но таких хлебозаготовительных планов и такого издевательства над людьми еще не видел.
«В Любарском районе необходимо сдать 10600 тонн хлебозаготовки, в районе 62 колхоза, а выполнили план только 2. Остальные колхозы — с трудом только на 45—50%… Зерна осталось только на семена, а что касается выдачи зерна на трудодни и для скота, так об этом говорить не приходится, так как его нет… Семьи приготавливают себе еду на зиму. Они режут тонкими кусками тыкву, развешивают их на теребки вокруг своего дома … В результате этого в селах нашего района много людей болеет дизентерией — 50%, сыпным тифом — 30% … Я написал далеко не все, что происходит в районе .. . Прошу Вас, т. Хатаевич, обратить на это внимание. За изложенное мною перед ЦК партии я несу строгую ответственность «.
К сожалению, дальнейшая судьба Войтюка, который осмелился на изложение вышеуказанной информации, неизвестна. Как говорит Владимир Петренко, среди партийных руководителей Любарского района следующих лет его фамилия уже отсутствует.
«ДЕСЯТИЛЕТИЯМИ УКРАИНЦЫ НАХОДИЛИСЬ В СОСТОЯНИИ АМНЕЗИИ НАЦИОНАЛЬНОЙ ПАМЯТИ»
Вообще, по словам историка, несмотря на то, что большинство источников были лишены грифа «Совершенно секретно», архивы наполнились новыми материалами, появилась новая информация, до сих пор вопрос Голодомора, его факторов и последствий исследован не окончательно. Довольно актуальной остается проблема демографических последствий Голодомора. Ведь до сих пор никто не может назвать точной цифры, сколько украинцев были замучены голодной смертью? Расхождения в статистике есть как среди региональных историков-краеведов, так и среди известных ученых.
«Сейчас историки сошлись во мнении, что во время Голодомора умерли по меньшей мере 7 млн украинцев. В Винницкой области по приблизительным подсчетам голод унес жизни более одного миллиона жителей, — отмечает Владимир Петренко. — Точная цифра не установлена. По данным сектора «особого» Винницкого обкома КП (б) У, до Голодомора в области проживало 4 миллиона 726 тысяч, а на июль 1934 года население области уменьшилось до 3 миллионов 598 000 человек. Нельзя утверждать, что полностью все подоляне стали жертвами Голодомора. Очевидно, некоторая часть из них смогла бежать на новостройки, другая — за рубеж, но большинство точно умерло от голодной смерти.
Единственное, что можно сказать наверняка, — углубленное исследование проблематики Голодомора 1932—1933 годов с использованием выявленных архивных документов позволило определить его события как геноцид украинского народа. Об этом свидетельствуют, прежде всего, источники: актовые записи сельсоветов о массовой смертности селян от голода в 1932—1933 годах, с указанными фамилиями, которые стали доступны для исследователей в 2007 году. Кроме того, документы органов власти относительно покрытия селянами финансовой задолженности продовольствием, реквизиции всех продуктов питания и извлечение жерновов и мясорубок с целью недопущения помола в селянских хозяйствах, постоянный вывоз зерна из Подольского региона. Представьте, только в августе 1933 года 150 тыс. пудов вывозили ежесуточно…
Долгие десятилетия украинцы находились в оккупации, шоковом состоянии, состоянии амнезии национальной памяти. Даже люди старшего поколения, пережившие эту трагедию, не решались говорить о ней вслух. Последствия Голодомора остро ощущаются до сих пор. Он принес не только страдания и смерть. Он посеял страх среди людей. И только правда о геноциде украинского народа и чистая память о всех погибших способна освободить нас от мрака прошлого».