Гнить. Прокурор. Скот. Три истории о тюрьмах и бунтах
Все, что происходит в тюрьме, остается в тюрьме. Будь то убийства, побои, голод. Зэки — не те люди, чтобы их жалеть? Нет, в этой стране именно они как раз те люди, которых стоит жалеть в первую очередь. Государство, лишая их свободы, берет на себя ответственность за их жизни. Это оно платит им 17 рублей в месяц за работу по десять часов на тюремном производстве. А на миллионные доходы от этой экономической махины строит особняки для руководства ФСИН и присосавшихся к этому денежному потоку друзей-бизнесменов.
Это оно придумало конвейер по устрашению, где два года общего режима — приговор за украденную банку соленых огурцов. Где невозможно УДО. Где вердикт «невиновен» суд выносит один раз из ста тысяч.
«Мир — это свобода, основанная на признании прав всякого человека», — написано на решетке челябинской колонии. Сегодня у людей за этой решеткой осталась одна свобода — свобода умереть.
«Ч — Челябинск». Три истории о тюрьмах и бунтах.
Г — ГНИТЬ
«Первая колония? — ругается про себя. — Царство жидковщины. Сколько не приди — столько раз там будут битые».
«Жидковщина» — это когда сотрудники тюрьмы издеваются над зеками. Могут и убить. Владимир Жидков много лет был начальником ГУФСИН по Челябинской области. 31 мая 2008 года в 1-й колонии Копейска — это пригород Челябинска — надзиратели, среди которых было и начальство ИК, избили «новеньких». Двенадцать человек были искалечены до полусмерти лишь потому, что они бесправные зеки. Их били, насиловали. Четверо скончались в тот же день. Жидков, зная о случившемся, скрыл следы преступления. А чтобы оправдать наличие трупов в подведомственной колонии, решил инсценировать бунт. Мол, это зеки затеяли восстание, напали на надзирателей — вот тем и пришлось отбиваться от опасных преступников.
Фото из материалов дела о пытках в ИК №1 Копейска
Потом был суд. Восемнадцать сотрудников ФСИН по Челябинской области получили сроки — кто-то реальные, кто-то условные. Те, кто убивал, — до двенадцати лет строгого режима. Жидков — пять лет условно с сохранением в должности. Спустя два года, когда копейские убийства забылись, многих надзирателей амнистировали. А Жидков так до своей смерти от рака и оставался главой ФСИН по Южному Уралу.
Валерия Приходкина, член ОНК Челябинской области
В последний раз Валерия Приходкина пришла в ИК №1 с правозащитной инспекцией в августе. От родных зеков дошли слухи, что в колонии случился пожар. И по доброй традиции его решили ото всех скрыть. Лишь чудом никто из заключенных не погиб от удушья: два часа люди бились в стены и железные двери камер, заполненных дымом, пытаясь привлечь к себе внимание, но сотрудников колонии просто не было на месте.
«Ребята могли заживо угореть. Конечно, они повредили замки у дверей, пока пытались спастись от пожара. А их теперь за это в карцер».
В 1-й колонии в основном сидят «первоходы». Сроки у всех небольшие, преступления нетяжкие. Для здешних зеков главная цель — поскорее выйти по УДО, «исправиться», как тут говорят. У надзирателей, кажется, цель другая — каждого заключенного хотя бы раз отправить в шизо. Чтобы на условно-досрочное не было шанса.
«Хожу, снимаю колонию; в туалет зашла проверить, есть ли вода, и вдруг слышу в коридоре угрозы. Кто-то из начальства зеку грубо так говорит: "Она уйдет, а ты останешься, будешь в карцере гнить, если рот откроешь". Ну, я и побежала туда, камеру включила, говорю: "Ну-ка, повтори". Тут мне и прилетело».
Человека, который выбивает из рук Приходкиной фотоаппарат, зовут Дмитрий Хромов. Он — помощник начальника ГУФСИН по Челябинской области по соблюдению прав человека. Правозащитник то есть. Только в погонах и готовый драться с женщинами.
П — ПРОКУРОР
С приходом в Челябинскую область нового губернатора с литературной фамилией Дубровский в регионе начались кадровые чистки. Борис Дубровский — выходец из «Магнитки», с главного предприятия Южного Урала и экономического локомотива всего региона. В результате за два года губернаторства все важные должности в области потихоньку заняли магнитогорские, оттеснив челябинцев. Такая Россия образца нулевых в миниатюре — элита из второго по важности и величине города вытесняет элиту из первого.
Владимир Можин, первый зам. прокурора Челябинской области
На днях с подачи Дубровского новым уполномоченным по правам человека в Челябинской области едва ли не стал генерал и прокурор. Полномочия у действующего главного правозащитника региона Алексея Севастьянова истекли 24 сентября. И губернатор предложил заменить его Владимиром Можиным, своим, «магнитогорским»: Можин много лет трудился там главным прокурором, а в последние годы занимал кресло первого заместителя прокурора всей Челябинской области. Назначения не произошло чудом — благодаря волне, поднятой правозащитниками, губернатор в последний момент передумал. И предложил на должность нового уполномоченного бывшую телеведущую и детского омбудсмена по Южному Уралу Маргариту Павлову.
Чистка правозащитных рядов в Челябинской области нужна чиновникам по одной причине. Этот регион сегодня — один из немногих в стране, откуда мы регулярно слышим о нарушениях. Заменить независимого омбудсмена карманным — значит закрыть рот всем местным правозащитникам и не позволить им выводить на федеральный уровень истории об издевательствах в колониях и чудовищных условиях содержания зеков.
С — СКОТ
Дина Латыпова, как и Валерия Приходкина, — член челябинской ОНК. С Диной мы познакомились в ноябре 2012-го, когда СМИ снова обратили внимание на город Копейск. Тогда уже не 1-я, а 6-я исправительная колония взбунтовалась, осужденные вывесили на крыше тюрьмы баннер с просьбой о помощи и объявили голодовку против массовых поборов и издевательств со стороны надзирателей: зеков не просто били, но пытали электричеством и насиловали.
Дина Латыпова, член ОНК Челябинской области
Бунт длился три дня, заключенных и собравшихся у ворот колонии родственников приехал разгонять ОМОН. Только благодаря челябинским правозащитникам из ОНК дело не удалось замять. Начальника колонии Дениса Механова тогда сняли с должности и завели против него уголовное дело по обвинениям в злоупотреблении полномочиями и незаконном изготовлении оружия (Механов фактически устроил в колонии нелегальный цех по производству ножей и кинжалов). Но, как бывает в подобных случаях, дело тянулось не один год, журналисты потихоньку забывали о копейском восстании, и в итоге в прошлом году Механова приговорили к трем годам условно, а через пару месяцев и вовсе амнистировали в честь Дня Победы.
Бунт в ИК №6 Копейска в ноябре 2012 года
Зато на подходе другой суд — по обвинению в организации массовых беспорядков и применении насилия по отношению к представителям власти. В октябре начнутся процессы против организаторов копейского бунта. На скамье подсудимых — больше десятка зеков, многие из которых уже должны были выйти на свободу.
Сегодня только в Челябинской области работают около 20 тысяч сотрудников ФСИН. Денег едва хватает на то, чтобы платить им зарплату. О том, чтобы ремонтировать тюрьмы, кормить и одевать заключенных, не идет и речи. После копейского бунта сотрудники ФСИН еще и перестали брать материальную помощь у родственников. Но несмотря на то, что у государства средств на содержание заключенных нет, российские суды продолжают сажать людей тысячами, а сотрудники ФСИН делают все, чтобы зеки не выходили по УДО, отправляя их в карцер под надуманными предлогами.
Сейчас правозащитники боятся уже не столько издевательств над заключенными, сколько голодных смертей за решеткой. Выход из этой ситуации власти видится простой — не менять порядок функционирования пенитенциарной системы, а закрывать двери тюрем для правозащитников и наблюдателей. Все, что происходит в тюрьме, остается в тюрьме.
РЕПОРТАЖ РЕНАТА ДАВЛЕТГИЛЬДЕЕВА И МАТВЕЯ КРЫЛОВА, Открытая Россия
Tweet
