Братва

Как живут северокорейские шпионы в колониях Житомира

Published 1 Вересня 2017

— Шпион из КНДР работает у нас как заведенный. Если бы так трудились украинцы по всей стране, то нам никакой Евросоюз не нужен был бы. Поляки к нам бы ездили как гастарбайтеры, — рассказывали нам в Житомирском учреждении исполнения наказаний №8. Именно в этой тюрьме отбывает срок Ли Тхе Киль, гражданин КНДР, который получил в 2011 году 8 лет лишения свободы за шпионаж.

Его подельник Лю Рю Сонг Чель, получивший такой же срок, также находится в Житомире, но в соседней исправительной колонии №4.

Напомним, корейцев задержали в Днипре, когда они фотографировали документацию с грифом «секретно». Сотрудники Торгового представительства Северной Кореи готовы были заплатить примерно $1000 за информацию по устройствам для топливных баков космических ракет, но попали в поле зрение СБУ. После суда СМИ о них забыли.

После того, как разгорелся «ракетный скандал» вокруг КБ «Южмаш», упоминания о севекорейских шпионах снова появились в лентах новостей. Как вы помните, в середине августа The New York Times озвучила предположение, что КНДР могла получить украинские двигатели для баллистических ракет на «черном рынке» (наши политики это категорически опровергали).

В издании Realist решили посмотреть, как живут корейские шпионы, которым остается ровно год до выхода на свободу.

«Cбежать невозможно»

Говорят, что архитектор, который более 100 лет назад проектировал и строил в Житомире «восьмерку», проворовался. Выстроил себе домик из украденных с тюремного двора кирпичей и попал на скамью подсудимых. Приговор был такой: отбыть по одному дню в каждой из 229 камер тюрьмы. И почти год, день за днем? сокамерники у него спрашивали: «Что ж ты не сбежишь? Ты же все ходы-выходы знаешь!». В ответ слышали неизменное: «Это невозможно».

Сотрудники заведения с гордостью рассказывают, что за сто с небольшим лет здесь не было ни одного побега. Это учреждение с максимальным уровнем безопасности. Здесь отбывают наказание самые опасные преступники страны (и, как вы уже знаете, иностранцы).

Здесь, в блоке для пожизненников, отсидел много лет и скончался в своей камере Анатолий Оноприенко (убил 52 человека). За решетками этой тюрьмы живет маньяк Сергей Ткач (37 убийств). Но отправляют сюда и тех, кто получил срок за другие особо тяжкие преступления.

«Темная лошадка»

С нашим сидельцем мы встретились в одном из производственных цехов, где делают тротуарную плитку, секции дли железобетонных заборов. Обычно на таких площадках шумно, но тюрьма режет слух тишиной. Пара заключенных молча выносит плиты, тихо складывает их в стопки. Один из рабочих куда-то спешит, останавливается поздороваться, вежливо улыбается нам. На нем недорогие спортивные штаны, выгоревшая на солнце красная футболка. Вполне заурядная внешность. Глаз не останавливается даже на азиатских чертах лица.

— Это он? – вполголоса спрашиваю я у своих сопровождающих, не веря, что передо мной стоит кадровый разведчик, человек, охотившийся за технологиями, которые могут развязать ядерную войну.

— Да. Но этот человек — «темная лошадка», тяжело понять, кто же он на самом деле, – отвечают мне сотрудники.

А сам Ли, узнав, что мы журналисты, от общения отказывается: «Отстаньте от меня», — говорит он без малейшего акцента.

«Пьет чай, но не крепкий»

Рассказать о Ли соглашается психолог учреждения Андрей Власюк.

— Неприметная внешность — это то, что ценится у шпионов. И она обманчива. По неофициальной информации, наш кореец – полковник разведки, – рассказывает Андрей Ильич. – Поверьте, у него здоровья хватит уложить пять или шесть человек за раз, но при этом агрессию он никогда не проявлял и не провоцировал. В нем заметна высокая профессиональная подготовка, он умеет гасить конфликт на ранней стадии или вовсе его не допустить.

— А могли ли быть такие конфликты, теоретически? – интересуемся мы.

— Представьте, белого человека в африканской тюрьме. Кореец в первое время мог не вызвать повышенного внимания у сокамерников, — отвечает Власюк. — Если брать тюремную субкультуру, то есть «блатные», «мужики», «обиженные». Он во второй «касте». Не лезет в блатные дела, пользуется в коллективе авторитетом и уважением, но не старается выделиться. Он не курит. Пьет чай, но не крепкий.

Мне рассказывают, что шпион очень быстро разобрался в местных порядках. Впрочем, правило «с волками жить, по волчьи выть» усваивают в «восьмерке» даже священники. Мне рассказывают, что однажды сюда за какие-то особо тяжкие грехи попал батюшка. Своим первым сокамерникам он кричал: «Нехристи!» Из его уст то и дело звучало: «Изыди Сатана!». Но через время священника переводят в другую камеру, и уж там его первой фразой было: «Привет, братва».

«Пашет как заведенный»

Интересно, что по истечении четверти, а затем половины своего срока Ли Тхе Киль мог бы просить об изменении режима. Его могли бы перевести в колонию с более мягкими условиями содержания. Но он этого не делает. В Житомире предполагают, что кореец готов терпеть лишения, лишь бы не сталкиваться с повышенным интересом к себе на новом месте, дескать: «А вдруг что-то пойдет не так?».

— Он «пашет» как заведенный. Наработался, устал, пошел спать. Проснулся — опять работать, – рассказывают нам сотрудники заведения. По их словам, кореец просил отбыть остаток срока в КНДР, он не боится возвращается в страну с авторитарным режимом, но ему было отказано.

— Понятно почему. Это здесь он – шпион, а там герой. О нем там помнят, его там ждут. К нему регулярно приходят посылки, передачи (в основном продукты питания: соевый соус в огромных количествах, вермишель, испанский хамон), — рассказывают нам сотрудники «восьмерки».

— А какая-то корейская экзотика? – интересуемся мы.

Добавим, что Ли Тхе Киль мог бы организовать видеокоференцию со своей родиной. Говорят, его жена живет в столице КНДР Пхеньяне. Но уже много лет он с ней не разговаривал.

— Он профессионал, и понимает, что таких заключенных СБУ продолжает разрабатывать и в колониях. Зачем ему разговор, который двое будут подслушивать, а третий подсматривать? – замечает Власюк.

«Ларек рабботал на шведа»

Мне рассказывают, что быт и питание для заключенных-иностранцев ничем особо не отличаются.

— А как же религия? Мусульманам же нельзя свинину

В ответ мне тут же с улыбкой рассказывают о палестинце, который не отказывается от сала и приговаривает: «Аллах не видит. В тюрьме и на войне можно».

— Разные у нас были иностранцы. Сидел швед, которого задержали у нас в Житомире за педофилию. Так на него одного наш ларек работал, у него пенсия €12 тыс., и он ее не жалел. К нему «караваны» с продуктами шли. Он покупал чай, кофе килограммами и отдавал их сокамерникам, лишь бы они его не трогали, — рассказывает Власюк.

Соцработник ГО «Перспектива» Александр Кличенко добавляет:

— Я общался с заключенными-иностранцами и не слышал от них жалоб. И скажу так, у нас сейчас есть две касты: ты или «блатной», или «нищий». Если у тебя есть деньги, если тебе помогают со свободы – тебе в любой колонии будет относительно хорошо (и не важно, какой у тебя цвет кожи). Но если у тебя нет денег, а, особенно, если нет мозгов, то нехорошо будет везде, — говорит Александр.

Разговор с Южной Кореей не состоялся

И как мы уже написали, подельник Ли Тхе Киля, второй корейский шпион Лю Рю Сонг Чель отбывает заключение в соседней исправительной колонии №4. Последняя известна, в том числе, и большим количеством иностранцев. Сюда попадали и турки, и нигерийцы, и албанцы, и поляки. Полный список стран исчисляется десятками. Говорят, что сюда за продажу наркотиков в свое время угодил сын мэра одного из палестинских городов. Журналистов боялся, как огня — он безбожно врал отцу, что продолжает учебу в институте, и верил, что скроет правду о колонии.

О Лю нам рассказывали, что и он отличается трудолюбием, работает в цеху по сборке корпусной мебели. Также собирается вернуться в КНДР к семье. И также живет без контактов с близкими, без свиданий.

— Правда, один раз приходил к нему священник, родом из Южной Кореи. Но как-то разговор у них не совсем состоялся, – рассказывали нам сотрудники «четверки».