Посадочный эталон. Россия меняет уклад тюремной жизни

В России слишком много сажают. Ежегодно за решеткой оказываются более 300 000 человек. Из них почти 200 000 – это злоумышленники со сроками до трех лет. Теперь Минюст считает, что в тюрьме им не место. Логика очень простая: тюрьма наказывает, но не исправляет. По статистике, 70% отсидевших после освобождения так или иначе снова оказываются в неволе. 

Рите Семеновой из Йошкар-Олы дали три года за кражу сумочки, в которой были старенький мобильник, 110 рублей и гигиеническая помада. 16-летняя девушка сидит в женской колонии для несовершеннолетних в Рязанской области. У нее это вторая судимость. За первую кражу ей дали год условно. «Для девушки зона стала потрясением. Она искренне раскаялась», – говорит председатель комиссии по помилованию Рязанской области Александр Гришко. Этой осенью Семенова подала прошение о помиловании, комиссия ее поддержала, но президент ей на днях отказал.

В России слишком много сажают. Ежегодно за решеткой оказываются более 300 000 человек. Из них почти 200 000 – это злоумышленники вроде Риты Семеновой со сроками до трех лет. Теперь Минюст считает, что в тюрьме им не место. Логика очень простая: тюрьма наказывает, но не исправляет. По статистике, 70% отсидевших после освобождения так или иначе снова оказываются в неволе.

«Сегодняшний подход к уголовным наказаниям в России – неадекватный», – заявил в начале осени министр юстиции Александр Коновалов. Его позиция: половину преступников можно наказывать не сажая. Минюст и ФСИН затеяли прорывную реформу, которая должна изменить не только структуру, но и весь уклад тюремной жизни.

В распоряжении Newsweek оказался текст концепции развития Федеральной службы исполнения наказаний (ФСИН). До конца года о ней доложат президенту. Основная цель в том, чтобы разгрузить тюремную систему и снизить влияние криминальных авторитетов. Рецидивистов и зэков-новичков хотят содержать раздельно. Задача-минимум: закрыть в ближайшее время сорок колоний, продав их с аукциона, а деньги пустить на реформу. Задача-максимум: придать российской тюрьме европейский вид. Но в одиночку ФСИН сократить вдвое тюремное население не в состоянии. Нужно, чтобы суды меньше сажали, а заключенным, вышедшим на свободу, было бы чем заняться, кроме как снова нарушать закон.

ПЕРВОХОДЫ И РЕЦИДИВИСТЫ

Во ФСИН решили отказаться от исправительных колоний с их огромными бараками и оставить только тюрьмы и поселения. «В комнате, где находятся 70 человек, невозможен контроль. Там запрограммировано насилие. Колония воспитывает рецидивиста», – говорит правозащитник Валерий Борщев. Осужденные за тяжкие и особо тяжкие преступления будут сидеть в тюрьмах с более жестким режимом, чем в колониях строгого режима.

«Основной принцип – разделить осужденных в зависимости от тяжести совершенного преступления и количества судимостей», – говорит Newsweek директор ФСИН Александр Реймер. Режим будет построен так, чтобы особо опасные преступники не могли общаться с рядовыми заключенными. Осужденные за преступления средней и легкой степени тяжести или по неосторожности отправятся в колонии-поселения. Там тоже будет два режима – усиленный и обычный.

В Челябинской области зоны с раздельным проживанием существуют больше года. В пяти колониях сидят первоходы, в шести – ранее судимые. «Эффект уже есть: стало меньше нарушений режима и меньше возвращений первоходов после освобождения», – говорит представитель Челябинского УФСИН. Правда, уже появились и первые трудности: опытные сидельцы из других регионов скрывают свое воровское прошлое, а в их личных делах часто не сказано, сидели они раньше или нет. «Приходится им верить на слово», – вздыхают уральские тюремщики.

«Разделение первоходов и рецидивистов – вещь необходимая, но надо идти дальше и сделать так, чтобы всех подряд не сажали в СИЗО», – говорит правозащитница Вероника Карпычева из Астрахани. Она рассказывает историю двух братьев – Александра и Владимира К. Их обвинили в краже двух телевизоров из гипермаркета электроники. Обвинили впервые, но по ходатайству прокуратуры судья отправил их в СИЗО. По статистике, в последние годы суд удовлетворяет 99% таких ходатайств.

В конце октября пленум Верховного суда разъяснил, что применять арест нужно лишь в крайних случаях, когда невозможно взять с них залог, подписку о невыезде или посадить под домашний арест. «Сокамерники так «обработали» этих братьев, что они испугались идти на зону, и когда их все-таки отпустили до суда под подписку о невыезде, то они подались в бега», – говорит Карпычева. Одного из братьев уже поймали, второй еще скрывается. За побег их теперь точно отправят за решетку.

КОЙКА, УМЫВАЛЬНИК И РАДИОТОЧКА

С точки зрения российского заключенного, тюрьма всегда хуже любой колонии. Те, у кого тяжелые статьи, возмущены. «Сейчас я свободно передвигаюсь по «промке» (промзона) и «жилке» (жилая зона), – говорит Василий К. из Орловской ИК строгого режима, – а так буду весь день сидеть в камере, а ведь суд меня к этому не приговаривал». Два года назад по зонам прокатилась волна бунтов – тогда в колониях искореняли «черный» воровской режим и меняли его на «красный». Зэки резали вены, наносили себе увечья, били стекла в бараках и поджигали «вышки». «Зона очень консервативна, и любое изменение порядка приводит к бунту», – говорит правозащитник Борис Пантелеев из Санкт-Петербурга.

Если не будет перезачета сроков, зоны восстанут, уверяет правозащитница Лариса Фефилова из Ижевска. О перезачете – сокращении срока в обмен на ужесточение условий – в концепции нет ни слова. Зато ФСИН собирается устроить в тюрьмах более комфортный быт. В каждой камере будут сидеть по четыре человека. Там будут койки, шкаф для одежды и белья, санузел, умывальник и радиоточка. Телевизор, магнитофон или DVD-плеер – по желанию и на средства осужденного.

Не факт, что это поможет. В Кировоградской воспитательной колонии в Свердловской области были и компьютерный класс, и все бытовые условия. И все равно в 2007 году там случился бунт: одного из надзирателей забили насмерть. По несовершеннолетним зэкам открыли огонь на поражение, и двое погибли. Только что, в сентябре, в колонии снова были волнения: осужденные избили одного надзирателя и потребовали смягчить режим. «Унижения со стороны персонала, которые иначе как пытками назвать нельзя, свели на нет все усилия государства», – говорит уполномоченный по правам человека Владимир Лукин.

Систему сотрясают скандалы: руководители УФСИН по Петербургу и Ленинградской области Евгений Бычков и Вячеслав Типпель отдавали приказы о жестоких расправах над зэками. Питерские тюремщики избивали и насиловали осужденных черенком от швабры и снимали все это на камеру. Видеозапись потом в назидательных целях демонстрировали другим. Осужденный Евгений Секачев в июне 2008-го не выдержал издевательств и унижений и перерезал себе горло. Бычков и Типпель уже осуждены.

В колонии №1 города Копейска 31 мая 2008 года конвоиры забили насмерть четверых заключенных, прибывших с новым этапом, а потом подделали документы, что погибшие якобы устроили бунт. Дело пытались замять, но в итоге восемь сотрудников колонии все же были арестованы.

Во ФСИН не отрицают: проблемы есть. Главное, жалуются тюремщики, это нехватка людей и финансов. «Кризис сказался и на нашей системе тоже. Финансирования не хватает», – говорит Реймер. «Некому скоро будет реформу проводить. Сотрудников мало, зарплаты мизерные. Ушел на работу, вернулся через три дня», – переживает сотрудник пензенского УФСИН. В колониях Оренбурга на 100 заключенных приходится пять сотрудников. Не хватает младших инспекторов, оперативников, начальников отрядов. По словам Валерия Борщева, в среднем по России на одного надзирателя приходится пять-шесть заключенных. На Западе соотношение один к трем.

НОВЫЙ КУМ

Система исполнения наказаний реформируется не первый раз. Преобразовать колонии в тюрьмы хотели еще с конца 1980-х, но тогда, вспоминают во ФСИН, не хватило политической воли и на реформу дали всего 3% от заявленной суммы. В 1987-м в порядке эксперимента ликвидировали 50 колоний, а персонал сократили. «В итоге стало только хуже: судьи продолжали штамповать приговоры, осужденных становилось все больше, и пришлось открывать новые учреждения», – говорит высокопоставленный собеседник Newsweek во ФСИН.

В конце 1990-х систему исполнения наказаний вывели из подчинения МВД и передали в Минюст. Условия содержания на зонах стали лучше: если раньше на один квадратный метр приходилось по трое заключенных, то сейчас – четыре метра на человека. В Европе норма – семь квадратных метров на человека, а со следующего года будет двенадцать. Три года назад тюремная реформа получила новый толчок: приняли федеральную целевую программу. На нее заложили в бюджете 73 млрд рублей. 58 млрд рублей предполагалось направить на строительство и реконструкцию СИЗО, а еще 15 млрд – на остальные учреждения.

Этим летом ФСИН возглавил милицейский генерал Александр Реймер. До этого он руководил самарским ГУВД. Теперь новый начальник ФСИН говорит, что 62,7 млрд рублей будут потрачены на то, чтобы из исправительных колоний сделать тюрьмы. «На первом этапе реформы мы дополнительных средств у правительства не запрашиваем, обойдемся своими средствами», – говорит он Newsweek. Он рассчитывает на внебюджетные доходы: во многих колониях есть лесопилки, мебельные цеха, магазины, хлебопекарни, поля и фермы.

Подчиненные Реймера настроены более скептически. «На внебюджетку можно сделать только небольшой ремонт, строительство на эти деньги не потянешь», – говорит сотрудник ФСИН. По его мнению, без бюджетных средств тут не справиться. «Я не понимаю, как мы будем жить дальше, – жалуется Newsweek начальник одной из колоний. – Сейчас худо-бедно, но колония за счет работы осужденных окупает себя. А если у нас сделают тюрьму и запретят зэкам работать, зона себя не прокормит».

Но Реймер твердо стоит на своем. Источник во ФСИН рассказывает, что, приехав в одну из колоний, Реймер вызвал начальника и сразу спросил, почему тот еще не переделал колонию в тюрьму. «Так приказа не было и денег нет», – оправдывался начальник. «Возьми гипсокартон и ставь стены», – якобы потребовал Реймер. У тюремщиков его действия вызывают сдержанное недовольство. «Реймер никогда не работал в тюремной системе, его все воспринимают как временщика и чистильщика», – говорит высокопоставленный сотрудник ФСИН. По его словам, многие руководители региональных УФСИН уже написали рапорты. Чистка началась: из 22 начальников управлений центрального аппарата остались только двое, остальных вывели за штат.

ИНОГДА ОНИ ВОЗВРАЩАЮТСЯ

Но не все зависит от ФСИН. По крайней мере, так утверждают его сотрудники. Они говорят, что надо выстраивать программу реабилитации для тех, кто выходит на свободу, и систему поощрения заключенных: перевод на более мягкий режим, помилование или условно-досрочное освобождение. Освобождение по УДО – один из мощнейших стимулов к хорошему поведению. По УДО освобождается 20% осужденных. Рекомендуют к освобождению по УДО тюремщики, но решение – за судьей.

В этом году, говорят во ФСИН, судьи отказывали в УДО в восемь раз чаще, чем в прошлом. В некоторых регионах, например в Архангельской области, по УДО вообще никого не отпускают. «Это колоссальная проблема, поскольку потерян стимул для хорошего поведения, на это жалуются и сами зэки, и те, кто их охраняет», – говорит член общественного совета ФСИН адвокат Александр Островский. Во многих странах вопрос об УДО решает не суд, а администрация тюрьмы или колонии. Было бы разумно ввести такую практику и в России, включив в комиссию представителей общественности, считает Островский.

«Не секрет, что освобождение по УДО или по болезни можно купить», – считает телевизионный продюсер Оксана Семенова. Она тоже за общественный контроль. Ее отца расстрелял в упор сосед по даче Василий Баландин. Случилось это 9 мая 2004 года в дачном поселке «Россиянка» Тульской области. Баландин получил девять лет колонии строгого режима. Отсидев меньше половины срока, он вышел из мордовской колонии по болезни в феврале 2008-го. По документам у него рак легких четвертой стадии с метастазами в другие органы. Сейчас он снова живет на даче в том же поселке. А другой его сосед, Сергей, говорит, что Баландин отлично выглядит и хвастается, что купил освобождение.

Но если не будет социальной реабилитации осужденных, говорят в Минюсте, реформа результата не даст. В октябре начальник колонии ИК-6 «Черный дельфин» Александр Кандалов прокатил корреспондента Newsweek по улицам оренбургского города Соль-Илецка. У ювелирного магазина Кандалов заметил помятого вида мужика на корточках. «Боря, хватит бичевать, давай домой [в зону]», – закричал Кандалов из окна уазика. Боря расплылся в улыбке. «У него золотые руки – отлично швейные машинки настраивает. Сидел у меня на строгом режиме, сейчас бичует», – пояснил Кандалов. По его словам, рано или поздно Борис вернется, потому что у него нет ни дома, ни работы. ФСИН утверждает, что устраивать зэка на воле – не их задача. «Но если этим не заниматься, они к нам вернутся», – говорит Реймер.

Елизавета Маетная, Павел Седаков, Русский Newsweek