Записки районного опера: агентура. «Навар» с сексота

Подавляющее большинство моих постоянных осведомителей – плотняком сидят «на игле». Ещё они не читают газет, мало интересуются художественной литературой, не посещают театры и филармонии, не состоят в политических партиях и общественных движениях, не заботятся о повышении своего сексотнического мастерства. Последнее огорчает особенно. Ни вузов, ни техникумов, ни хотя бы краткосрочных курсов для повышении квалификации агентов угрозыска нет. И поскольку тяги к самообразованию в них не чувствуется, то приходится мне самому их как-то обучать и наставлять.

ИНСТРУКТАЖ СЕКСОТА

И вот сидит у меня в кабинете какой-нибудь секретный сотрудник под псевдонимом «Кинжал». На туповатом лице – четыре класса начальной школы и две судимости по мелким статьям, глазки мутные и не соображающие. Мне на такого и смотреть неприятно, а ведь надо же ещё и задание человеку формулировать. Вначале пытаюсь по-деловому толковать – мёртвый номер, все мои слова ему по барабану… Тогда треплюсь с ним о том, о сём, угощаю сигаретой, щупаю настроение, анекдотиками смешу, чтоб расшевелить. А когда начинает он ржать над незамысловатой пошловатостью – перевожу стрелки на дело: «Пойдёшь завтра к Борьке-«Туристу», на хату. Якобы тебе сказали, что у него ш и р л о м небодяжным разжиться можно. Побазарь про разное: тыры-пыры-растапыры. Сам же проверь, что у него в двух огромных мешках в кладовке хранится. Если спросить будет не с руки – придумай что-нибудь…» Я замолкаю. «Кинжал» пялится на меня туманно, и кажется, что он уже успел забыть, кто я таков, и что он тут у меня делает. Привожу сексота в чувства, постукивая указательным пальцем по его лобешнику; он очумело хлопает ресницами, неожиданно спрашивает: «А что придумать?..» Гм… Ладно, хоть краем уха, да слушает!

Терпеливо советую: «Спроси его: «А ты уже картошку на зиму заготавливаешь?!» – и пни мешки ногою. Если маковая соломка в них – это одно, если барахло ворованное или аппаратура – совсем другое. На тот случай, если проверить не удастся, загляни к Олегу–«Меченному», с «Туристом» они вась-вась. Для понта узнай вначале, как ему на заводе работается, и (если он оттуда ещё не сбёг) не поможет ли тебе туда устроиться. Мол, жить же на что-то надо, а тырить ты больше не хочешь, боишься загреметь за решётку. Вот на завод и надумал… А уходя – мимоходом, уже прощаясь, закинь удочку насчёт «Туриста». Дескать: был у него, какие-то узлы видел, не барыгой ли он случаем заделался? Если Олег что-то знает, а знать он должен, то обязательно скажет. Вопросы есть?»

«Кинжал» столбенеет в раздумьях. В чём-то я его понимаю. На хрен ему сейчас опер со своими дурацкими узлами? Тут шкваркнуться бы и забыться в горьковато-долгожданном кайфе, а вместо этого – сиди здесь и наставления слушай. Да если прознает потом «Турист», кто его на нары отправил, и пришлёт из СИЗО м а л я в у корешам-отморозкам, то, как минимум, набьют «Кинжалу» морду. Но скорее всего – прирежут! «Ты, сука, Борьку сдал!», и – чирк п е р о м по горлу… Или – «поставят на счётчик», им это недолго: с мёртвого-то навара никакого, а так – заставят за сданного ментуре «Туриста» отдать всё, что у него есть. Но ведь и нет ничего! И придется втайне от опера-куратора бомбить хаты, чтоб расплатиться… В оконцовке обязательно попадёшься и загремишь в СИЗО, где по наводке того же «Туриста» тебя и прирежут… Мрачноватые перспективы вырисовываются!

Вдруг на прыщавой физии «Кинжала» мелькнул лёгкий след близящейся мысли. С непривычки я настораживаюсь, готовый к любому обороту событий. (Однажды на такой вот заурядной встрече агент ни с того, ни с сего выхватил из кармана м о й к у (опасную бритву) и попытался отрезать мне ухо. Еле успел «успокоить» его стальной пепельницей. Потом оказалось – обкурился человек д р а п о м, вот и померещилось Бог знает что. Мы и дальше с тем сексотом прекрасно сотрудничали. Но только после той истории я старался близко от него не усаживаться). И вот оно – через ротовое отверстие «Кинжала» выплескивается чуть ли не единственное за все годы моего знакомства с ним откровение: «Не-е, на завод работать не пойду, там – хреново. Зарплату не платят, дымно кругом… У меня пахан там полжизни проишачил, посадил здоровье, на фиг и мне такая доля?!»

От неожиданности не сразу нахожусь с ответом, открыв было рот и снова захлопнув его, поперхнувшись комком рвущихся наружу слов… Молчу полминуты, тупо глядя в лежавшие на столе передо мною бумажки. Лишь потом, собравшись с мыслями, ласково отвечаю: «Слышь, блин, а ты – комик! Это «Меченному» ты насчёт завода горбатого залепишь, чтобы базарить было о чём, а взаправду можешь вкалывать где угодно – хоть в Академии наук, хоть на шахте. Это твоё личное дело! А то и дома сиди и отдыхай, благо статья об ответственности за тунеядство уж давно не работает…»

«Кинжал» вновь открывает рот. Я устало щурюсь, чуя, что именно он скажет. Так и есть – спрашивает: «А… Это… Ну, в Академии наук… Там сколько платят?» Ох, блин!.. Всё, я больше не могу с этим сбродом…

НАВАР С СЕКСОТА

Но иногда от агентов бывает и немалая польза. Причём не только в оперативных вопросах, но и в чисто бытовых. Скажем, пришло время мне пообедать, а с карманной наличностью по обыкновению – меленький, но грозящийся стать постоянным финансовый кризис. Бутерброды из дома взять не сообразил, и одолжиться не у кого – как назло, у всех хлопцев в терротделе с бабками «по нулям» Так что же делаю тогда?

Начинаю соображать, кто из агентуры живёт поблизости, и у кого с наибольшей вероятностью можно похавать… Ага, «Бесценный» хвастался, что умеет вкусно борщи готовить! Иду к «Бесценному» на адрес. Моим появлением он всполошён (не ждал!), и по обыкновению готовится к очередной от опера подлянке. Но я что – зверь бесчувственный?! Не зверь, и именно в данный момент никого не хочу р а з в о д и т ь, одно лишь желаю – плотно пообедать! Но прямиком о намерении пожрать «Бесценному» не сообщаю – может неправильно понять и занеуважать. Вместо этого начинаю якобы важный, а на самом деле никому не нужный разговор насчёт позавчерашнего гоп-стопа около 43-й школы (у тамошнего учителя труда двое буйволов в масках отобрали бумажник и часы с руки сняли). «Так ты не в курсе, кто сработал? Не «Щербатый», случайно, со своим подельником? Ах, да – его уж месяц как «закрыли»… Но, может, кто-то из ближайшего окружения? Не знаешь?! Жаль… Ты ведь с «Щербатым», говорят, на короткой? Что значит: «знакомы шапочно»? Да?!. Ну, может, я чего-то напутал… Слушай, а…» – и по новой тяну резину, меняю темы и направления разговора, пока сексот наконец-то не догадался пригласить меня к столу. Налил целую миску действительно вкуснейшего борща, и даже поставил передо мною стопарик с прозрачненькой. Не отказываюсь, это было бы невежливо. Степенно осушаю рюмку, удовлетворённо крякаю, занюхиваю её коркой чёрного душистого хлеба, потом принимаюсь за аппетитную жижу… Ну и перед уходом ещё пару минут вещаю что-нибудь оперативно-важняцкое, чтоб агент и впрямь не подумал, будто бы я забежал к нему только лишь с целью похавать. Закрывая за собою дверь, успеваю подумать, сытно икнув, что сексота «Бесценному» за старательность и добросовестное отношение к своим обязанностям следует при следующей встрече поощрить парой к у б и к о в экстракта опия.

…Если обувь надо срочно отремонтировать – иду к агенту «Филину», сапожничающему на рынке. Пьянь безбожная, ни хрена интересного выведать не в состоянии, но обувь чинит классно (когда в трезвом состоянии, вестимо). Для чинки своей обувки его, по сути, и агентурил…

Допустим, возникла какая-то срочная экзотическая надобность: скажем – нужен мастер по кафелю. Ищу среди блатных подходящего фигуранта, присматриваюсь к нему, изучаю манеры, собираю компромат. Потом – резкий «наезд». И ставлю его перед выбором: либо сотрудничает с органами, либо мы закрываем его на энное количество лет. И вот он уже «мой», и вот он уж укладывает кафель на моей квартире. А если он в добавок к своим кафельным способностям ещё и интересную информацию угрозыску способен доставать, тогда вообще ему цены нет. Пусть агентурит и дальше. Но – лишь в свободное от укладки кафеля на моей квартире время!

ГРАФИНЯ

Но вернусь к нашей «официальной», вписанной в ментовскую картотеку агентурной сети. Мало того, что практически вся она «засвечена», не надёжна и чертовски неприятна в общении, так ещё и текучка кадров – выше крыши! Основных причин выбытия агентов четыре: умер, убит, посадили, уехал. Возможно, в соседних РОВД, в городском и областном угрозысках агентура выбывает ещё и по каким-то другим причинам: скажем, «в связи с избранием народным депутатом» или «в связи с выездом за границу для получения Нобелевской премии в области мира» и так далее. Но среди поднадзорной мне мелкой уголовной шушеры такое пока что не наблюдается.

В прошлом месяце пришлось отправить в архив дела на трёх моих сексотов. И все как на подбор – личности весьма колоритные и запоминающиеся.

«Графиня» – 27 лет, наркоманка. Из вполне нормальной и по нашим меркам обеспеченной семьи: отец – водитель-дальнобойщик, зарабатывал весьма прилично, умер несколько лет назад; мать всю жизнь чем-то заведовала в общепите… В общем, на быт – хватало. Обитала она в 4-комнатной, прекрасно обставленной квартире. Всё при ней – молодость, красота, образование, материальный достаток. Казалось бы, живи а радуйся! Нет, потянуло на острые развлечения… Шальные денежки мало кому приносят пользу.Ещё с юных лет – мальчики, водочка, то да сё… Начала глотать таблетки, потом – колоться. Кстати, на иглу её младший братишка посадил, в недавнем прошлом – победитель районных математических олимпиад. Прыткий мальчонка, из торопящихся пораньше испытать всю гамму жизненных удовольствий. Не знаю, успел ли, я его уж не застал – в 21 год он умер от передоза, прямо на унитазе.

Мать спохватилась, пыталась дочку хотя бы спасти, возила по врачам и знахарям. Денег столько на лечение извела, что и не сосчитать. Потом – сдалась, переселилась к знакомому (надо понимать – сожителю), дочери заявила: «Живи как знаешь, я больше тебе не судья и не помощник!» Ладно хоть, сообразила квартиру только на своё имя записать, так что продать и исколоть жильё дочурка не могла…

И закружилась она в вихре порочных удовольствий! Вышла замуж за наркомана, родила ребёночка (красивая девочка, но от рождения глухонемая – сказалось пристрастие обоих родителей к «дури». Муженька вскоре посадили за кражи, не повезло ему… А может, и наоборот, повезло: наркоманы в заключении не колются, если «бабла» большого при них нет; многие в итоге даже здоровеют от строгого тюремного режима.

Она же распродала постепенно всё: мебель , ковры, книги, носильные вещи. Вышла на панель. Вначале котировалась, но потом иссохлась и потеряла «товарный вид». А организм требовал ежедневной дозы, которая к тому же постепенно возрастала, достигая лошадиных размеров. Стала тогда зарабатывать на ш и р к е, на мелком опте: купит где-нибудь сорок к у б о в, продаст у себя на хате 5-10 клиентам. И на выручку сама пару раз кольнётся…

Но на следующем этапе скромных комиссионных от торговли стало не хватать. Тогда стала она б о д я ж и т ь товар: из ф а н ф ы р и к а (пузырька с наркотой) отольёт пару к у б и к о в и исколет, а недостающее – доливает водой из-под крана. Впрочем, будь это даже вода из целебного источника, и то покупатели остались бы недовольны, ибо платили бабло за «дурь», а не за «аш два о». Опытный нарик б о д я ж н у ю примесь в зелье за километр учует! Пошёл «возврат», прибегали с требованием: «Забери свою хреновину обратно и верни «бабки», сука, а не то пасть порвём!», и всё такое… Крики каждодневно, ссоры, скандалы, неоднократные вышибания и поджоги двери, болезненное битьё морды, наконец… Самым доверчивым она в итоге заговаривала зубы, прочие же забирали из её квартиры что-нибудь из ещё не распроданного – в залог, пока не вернёт «бабло» или не отдаст качественный товар взамен фуфла.

Живая человеческая мысль ищет хоть какой-нибудь выход из самой безнадёжной ситуации. И именно на этом этапе напряжённых поисков страдалица стала агентом угрозыска под псевдонимом «Графиня». Теперь она могла со спокойной совестью с т у ч а т ь на самых требовательных из своих кредиторов. Да и на всех остальных – тоже. А мы в ответ изредка снабжали её «зельём» и часто выручали её из разных историй.

Скажем, приходит она – занюханная, заплаканная… «Опять меня ограбили!» Интересуюсь устало: «Кто на этот раз?», «Такие-то и такие-то! Выбили дверь, забрали ковёр, кое-что из бужетерии» Иду к таким-то, делаю зверскую харю: верните похищенное у гражданки имущество, а не то навешу на вас делюгу за грабёж!» Те оправдываются: «Не грабили мы вовсе, а просто должок за гражданкой. Пусть вернёт, тогда и свой вонючий ковёр обратно получит!» Не люблю я, когда со мною – в нагляк. Бью таких-то в торец и в фасад. А потом они же, сморкаясь и всхлипывая, тащат ковёр на прежний адрес. Я же иду сзади, подгоняя их ласковой улыбочкой…

Понятно, что старался я с выгодой: сливала мне «Графиня» информацию на своё ш и р н у т о е окружение: наркоторговцев, домушников, гопстопников, прочую блат-публику. Подла наркоманская душонка! Готовно сдавала «Графиня» всех подряд, включая и тех, кого буквально пять минут назад целовала в гнилые дёсна и называла своим благодетелем до гробовой доски. Но одной старательности сексоту мало, нужна ещё и информированность. А где ж ей взяться у полуразрушенной «дурью» «метёлки», если вся округа знает, что она с т у ч и т уголовке! И была она, как ни крути, уж по одной этой причине сотрудником малоценным и неосведомленным, да плюс к этому – ещё и патологической лгуньей! Ради сиюминутной выгоды рассыплет перед тобою мешок вранья, а ты потом сиди и отделяй семена от плевел. И хорошо, если вообще семена отыщешь!

Один случай меня потряс. На моей «земле» убили домохозяюшку. После смерти мужа жила она вдвоём со взрослеющим сыном. Денег хронически не хватало, устроиться на работу ей здоровье не позволяло, вот и надумала продать видеомагнитофон. Поместила объявление в рекламной газете. Через три дня позвонил молодой человек с приятным баритоном, и договорился прийти и посмотреть на «видик» «завтра после обеда». Утром сын ушёл в школу (11-й класс, выпускной!), мать как всегда проводила его до порога… Вернувшись в три часа после школы, сын обнаружил дверь квартиры незапертой, а мать лежала на полу в прихожей с разбитым молотком головой. Видеомагнитофон и ещё парочка сравнительно ценных безделушек – пропали… Таков был расклад дела, которым районная уголовка усиленно занималась месяца полтора, Причем (забегаю вперёд) найти убийц так и не удалось. Хотя серьёзно отрабатывалось множество версий, начиная с очевидной «Убил покупатель «видика»!..» и кончая самыми невероятными «сын на переменке незаметно сбегал домой и пришил маман», «сосед по площадке хотел снасильничать, она не далась, вот он в сердцах и расстарался», «случайно зашедший в гости незнакомец увидел на тумбочке только что полученные за видеомагнитофон деньги, взалкал наживы, схватил молоток, и…»

Так вот, уголовка рвала жилы, пытаясь вычислить душегуба, многие сексоты получили соответствующие задания. Ну а спрос, как известно, рождает предложение. И ровно через неделю после получения задания «Графиня» всучила мне своё агентурное сообщение на пяти страницах, где подробнейшим образом рассказывалось, кто и за что убивал, как всё происходило, где сейчас находится похищенное, и какие ещё улики можно найти, если сделать то-то и так-то… В детали тут же снабжённого грифом «совершенно секретно» «аг-со» вдаваться не буду. Скажу лишь, что непосредственными убийцами назывались двое: один стоял на стреме, двое фигурировали скупщиками краденного. И против ещё двоих можно было выдвигать обвинение в «недоносительстве». Исчерпывающе ёмкий и чертовски убедительный документ! За всё про всё «Графиня» скромно попросила два стакана маковой соломки… Разумеется, я ей дал! А бумагу тотчас потащил к начальнику районного угрозыска. Майор был куда опытнее меня, но и у него это «аг-со» не вызвало ни малейших сомнений. Уж больно складно излагалось, очень убедительно выглядели психологические мотивации поступков фигурантов. Да и рядом ранее известными нам мелкими фактиками сообщение по косвенной подтверждалось. И это доказывало: агент не врёт, и донесение «Графини» просто-таки не может не оказаться правдой! Слегка лишь смущала необходимость немедленно задержать и взять в разработку семь человек. Среди которых были не только ранее судимые и наркоманы, но и вполне приличные люди, включая начальника местного ЖЭКа и отставного подполковника Ракетных Войск Стратегического Назначения. Ну, поработаем мы над ними в кабинетах положенные до выдвижения официального обвинения трое суток… Выколотим из основной массы «сознанку» (по большому счету, это – дело техники). Ну а вдруг – на самую короткую долю секунды допустим! – всё окажется фуфлом? Да всплыви это на суде, и подыми там ракетчик с жэковцем кипеж – поснимают нас в два счёта! То есть меня, как слишком мелкую фигуру, могут и не тронуть, а вот карьере майора будет полный амбец… Сообразив эти нюансы, майор не заспешил с задержаниями и допросами. А выделил мне в помощь парочку оперов, поручил тщательно проверить положенные в основу «аг-со» сведения. И вот эта проверка быстро установила, что всё без исключения в «аг-со» – лажа чистейшей воды! Радость от осознания того, какого дерьма нам случайно удалось избежать, была так велика, что затмила злобу на подло подставившего нас агента. И на следующей встрече с «Графиней» я не только не побил сучку, но даже и не наорал на неё. А лишь спросил кротко: «ЗА ЧТО?..» Ничем вроде бы не обидел её, не оскорблял, в душу не харкал, окурки об её иссушенные груди не тушил, ш и р л о отливал по возможности, старательно защищал от всяческих подонков – за что ж она хотела так бессовестно меня обгадить?! Но тут сразу же началось: слёзы, истерики, жалобные всхлипы, фальшивые исповеди типа: «Да я сама не знала, клянусь мамой! Меня уверяли, что всё – взаправду Неужто вы мне не верите?!» Чуть ли не мои руки лобызала расстроенная «ложными наветами» «Графиня». Тянулась и в губы меня чмокнуть, но я успел брезгливо уклониться…

И что ж вы думаете – после этих «фуфляндий» мы с нею ещё и продолжали сотрудничать! На безрыбье и «Графиня» – за кильку… Да и, если честно, жалко её было. Понимал: без угрозыска пропадёт она, спалят вместе с хатой или где-нибудь придушат тихонечко пострадавшие от её крысятничества. Чувствуя себя ответственным за судьбу сексотши, мысленно махнул рукой: «Не буду принимать близко к сердцу её прибамбасы… Просто надо быть с нею поосторожнее!»

Её мать, давным-давно забрав к себе внучку, на глаза не показывалась, но однажды после долгого перерыва решила проведать дочку… Увиденным ужаснулась, прибежала в РОВД: «Её же обворовали – в квартире остались одни голые стены!» Объясняю культурно: «Не украли, а дочь ваша сама отдала, точнее – продала и исколола. Могу указать адреса, по которым всё сейчас находится, при желании можно выкупить…». «Но она же смертельно больна!.. У неё гнойные абсцессы на руках и ногах, ей надо срочно лечиться!», «Вот и лечите. Я вам кто – врач? А если хотите знать моё мнение, то вы преувеличиваете. Такие же проблемы со здоровьем у неё были и год назад, и полтора. Наркоманы – живучи, так что ваша дочь ещё и нас с вами переживёт!»

Покосилась она странновато, ничего не сказала. Видать, краем уха слыхала что-то о тайном сотрудничестве дочурки с ментами. Думала: забегаем мы, своей лучшей сексотше помогая, отправим её в какой-нибудь привилегированный санаторий для заслуженных с т у к а ч е й… По идее, мы её и могли б отправить… лет этак на пять. Да жалко ведь! Какой-никакой, а – человек… Женщина! Но и мать прекрасно понимала: ничто её дочь уже не спасёт, она обречена. И, понимая это, мать ничего реально делать и не собиралась, а моральную ответственность за происходящее перекладывала на милицию, мол: «Я ж предупреждала! Я же просила помощи!» Раньше надо было суетиться, пока дочурка маленькой была… Меньше б у себя в общепите ловчила и воровала, а больше воспитанием родных детей занималась бы!

…Окочурилась «Графиня» раньше, чем я ожидал. Начала гнить заживо – почки отказали, потом – печень. Придёшь к ней на очередную конспиративную встречу (хотя какая там к чертям собачьим с нею могла быть конспирация!), а она лежит на раскладушке в центре огромной и совершенно пустой комнаты, стонет жалобно: «Помогите, умоляю!..» Звоню её матери, информирую, та подкидывает немножко денег на лекарства. Куплю, отдам «Графине»… Пару раз «скорую» ей вызывал, чтоб обезболивающий укольчик сделали. Там её уж прекрасно знали – назовёшь адрес: «А, опять эта конченная наркоманка… Не поедем!» Хитрил, звонил через некоторое время и вызывал «скорую» на соседние адреса, потом, спустившись на улицу, дожидался «скорой» и прямо-таки заставлял медиков подниматься к «Графине». Поднапрягшись, устроил её в больницу, в хирургическое отделение. Якобы – вскрыть абсцессы, а на самом деле – чтобы хоть какой-то медуход за нею был. Думал: подлечится немножко, ещё протянет… Но не суждено ей было из той больницы выйти. Месяц пролежала там, потом кончились лекарства. Мать ей уже ничем не помогала, не видя в этом ни малейшего смысла, и не навещала даже… Страшно было смотреть на лежавшую в грязной и загаженной койке ужасную, как смерть, каргу, совсем недавно ещё выглядевшую обаятельной и жизнерадостной девушкой.

Я как-то случайно пробегал мимо (у медсестры из приёмного покоя кто-то из больных пальто с вешалки увёл, и я опрашивал свидетелей), зашёл в палату на минутку. «Графиня» с койки хрипела сипло, ноздри забило сгустившимся гноем, и вонь от неё шла нехорошая – от живых людей так не пахнет… Чёрные впадины глаз «Графини» отреагировали на звуки моих шагов; неожиданно она узнала меня, закашлялась, потянулась навстречу дрожащей тоненькой рукою. Пальцы ещё сохранили девичью прелесть форм, но кожа была уже старческой, чёрной, потрескавшейся… И что-то прошептала она неразборчиво. То ли «Останься!», то ли «Помоги!..» А я чувствовал, что ещё минутку в глаза ей посмотрю – и всё, сорвусь с катушек, запью немедленно, и три недели буду бухать беспробудно. А когда ж тут пить, если работать надо… И нечем мне ей помочь, нечем!

Выбежал из палаты… Даже к лечащему врачу заходить не стал: пустое, и так всё ясно… А если обозначу интерес к её судьбе – начнёт намекать на «бабки» за предыдущее «лечение» и «необходимые на будущее лекарства». На фиг оно мне надо?

Через два дня, не выдержав, позвонил, навел справки. Мне сообщили, что «Локтионова Лариса Михайловна сегодня ночью скончалась от общей итенсификации организма». И ещё сообщили, что перед кончиной блевала она кусками собственной печени…

(Продолжение следует)

Владимир Куземко, специально для «УК»

P.S. Републикация материалов Владимира Куземко, возможна только с разрешения автора!