“Изоляция” – это тюрьма боевиков “ДНР”. Люди, которым пришлось туда попасть, называют ее застенком, концлагерем и даже адом. По их словам, практически в центре Донецка террористы не просто уничтожают физически, а изнуряют морально. Чтобы получить признание, бьют, пытают электрическим током, а затем ежедневно издеваются – заставляют тяжело работать, имитируют расстрелы и насилуют на глазах у других.
За пять лет существования этого “заведения” в нем побывали несколько сотен человек – как боевиков, так и местных жителей, подозреваемых в “шпионаже” в пользу Украины. В частности, 28 месяцев террористы удерживали журналиста и блогера Станислава Асеева.
Большинство предпочитает не вспоминать о пережитом. И не только потому, что воспоминания невыносимы, а главное – чтобы их родные не узнали лишних подробностей. Однако опрошенные изданием “Украинская правда” бывшие заложники согласны, что правду важно зафиксировать, чтобы рано или поздно палачи были наказаны.
Именно поэтому они подробно, хотя иногда и анонимно, описывают помещения тюрьмы, условия содержания и называют фамилии тех, кто их убивал.
Изолированное искусство
Донецк 23 апреля 2014 года. В центре города уже развеваются российские триколоры, боевики снимают со зданий украинские флаги, помещения Донецкой областной госадминистрации – под контролем неизвестных вооруженных людей.
А в десяти километрах от центра, на базе арт-платформы “Изоляция”, проходит первый украинский литературный фестиваль, на который приехали писатели, художники, кинематографисты со всей Украины: Мирослав Маринович, Ирэна Карпа, Юрий Винничук, а также иностранные гости. Среди последних была и британская журналистка и писательница Лили Хайд.
Фото: ИЗОЛЯЦИЯ
Сейчас она вспоминает, как между дискуссиями поехала под здание Донецкой ОГА – увидела возмущенных людей, которые твердили, что их в Киеве не слышат. “Зато фестиваль был островком культуры. Тогда все надеялись, что ситуацию можно изменить с помощью художественных акций, без пропаганды”, – вспоминает она.
База арт-платформы “Изоляция”
Арт-проект “Изоляция” начался в 2010-м на территории бывшего завода по производству изоляционных материалов. С тех пор инициативная группа организовала десятки встреч и выставок. Едва ли не последним мероприятием стал литературный фестиваль. “В то время мы хотели показать: люди, которые захватывали здания, не представляют весь Донецк. Пока одни на площадях кричали “Россия! Россия!”, другие – говорили, что Россию в Донецке никто не ждет. Донецк – это украинский город, в котором все могут свободно общаться и обмениваться мнениями”,- рассказывает Михаил Глубокий, директор по развитию и коммуникациям фонда “Изоляция”.
Он вспоминает, как для баланса мнений пригласили принять участие в фестивале Федора Березина, пророссийского донецкого писателя. Тот писал, что Советский Союз выиграл холодную войну. “Могла же быть дискуссия. Мы не знали, что Березин уже стал “замминистра обороны “ДНР»”,- добавляет Михаил.
9 июня 2014 года на территорию завода зашли вооруженные люди. Среди них были боевики батальона “Восток”. “Они демонстрировали бумажку, в которой было написано: восемь заводских гектаров теперь принадлежат “ДНР”,- продолжает Глубокий. – заявили, что будут размещать на “Изоляции” “гуманитарную помощь из России, но нам позволят работать рядом.
Конечно, никто не собирался принимать в этом участие – администрация “Изоляции” заявила о захвате, и вскоре боевики всем запретили вход на территорию завода. Большинство имущества и коллекции остались там”. Одним из организаторов захвата “Изоляции” художники считают Романа Лягина, главу так называемой ЦИК “ДНР”, а до того постоянного посетителя выставок. Именно он и Станислав Слепнев по кличке “Монгол” (последний до войны возглавлял организованную преступную группировку, которая вошла в так называемый “Центр спецопераций” боевиков) руководили процессом 9 июня.
Лягин находился в руках украинского правосудия с лета 2019 года, рассмотрение его дела переносилось три раза, и впервые состоялось только в конце декабря 2019 года — через полгода после того, как стало известно о задержании террориста.
База боевиков
После захвата площадка для открытых дискуссий превратилась в закрытый тайный объект “Министерства госбезопасности ДНР”, где концентрировалась не только гуманитарная, но и военная помощь из РФ – хранилось оружие и техника, находились российские военные. А еще там незаконно удерживали людей.
“Сегодня название этого места в Донецке не хотят произносить вслух. Даже если кто-то из знакомых туда попадает, родственники говорят: “туда, где исчезают люди”. Это, действительно, прокаженное место, страшное”,- говорит жительница Донецка.
Олег – из Мариуполя, его освободили при обмене 29 декабря 2019 года. Он по просьбе журналистов рисует условный план территории.
План территории “Изоляции”
Начинает с помещения заводской конторы. Именно здесь на первом этаже боевики оборудовали камеры. Сначала их было пять, потом добавились еще три. В каждой могли находиться от 4 до 20 человек. “Решетки на окна выходили на улицу Светлого пути. Чтобы никто не видел, что происходит внутри, стекло покрыли белой краской. Кровати – самодельные, сделанные из железных уголков, накрытых деревянными дверями и матрасами. Везде – видеонаблюдение. За нами наблюдали 24 часа в сутки”,- рассказывает бывший заложник.
Еще одна камера – в подвале. “В нее попадали почти все, кого удерживали на “Изоляции”,- продолжает бывший заложник. – Кто-то сидел там год, кто-то – от нескольких недель до месяца. Подвал – это страшно. Питьевой воды дают мало, в туалет не выводят. Все время гудят огромные вентиляторы. От их шума и нехватки воздуха невыносимо болит голова. Никогда не знаешь, который час, и какой вообще день”.
На втором этаже – помещения, где жила охрана и так называемое руководство. Справа от конторы – другое здание. Во времена культурной жизни там проходили различные акции, работало кафе. Там боевики открыли для себя столовую. В подвале под ней – устроили комнату для допросов. По улице напротив – ангары с военной техникой, склады с горючим, помещения для хранения оружия.
“Я видел танковые снаряды, артсистемы калибра 122 и 152 мм. По сорок-пятьдесят ящиков каждые. Если туда что-то случайно прилетит, снесет всю “Изоляцию” сразу”,- говорит Олег.
Освобожденные заложники рассказывают, что на территории “Изоляции” время от времени тренировались боевики.
“Они приезжали с “Озера”, базы так называемых сил специальных операций, которой командовал бывший “оплотовец” Василий Евдокимов с позывным “Ленин”, – рассказывает еще один бывший заложник Александр. – Молодые люди в возрасте от 20 до 30 лет, их выдавал российский говор. Но нас для них не существовало – когда мы работали, они не обращали внимание».
Почти все удерживаемые на “Изоляция” привлекалась к принудительным работам. Когда боевики ехали на учебу или передовую – грузили оружие, собирали металлолом, здания разбирали на кирпичи, каждый день убирали двор – чистили от снега, пыли, листьев, работали на кухне, ухаживали за домашними животными. Только свиней боевики держали около двухсот, а еще кур, уток, индюков, нутрий. А еще отмывали пол и стены от крови после пыток.
Ежедневные издевательства
“В пятую “хату” его”, – услышал я. Куда именно – не понимал, потому что все время был с пакетом на голове, – вспоминает Станислав Печенкин, бывший гражданский заложник из Горловки. – услышал, как открывается дверь. Понимал, что в комнате вокруг есть люди. Позже узнал, что правила такие: когда дверь открывается, нужно развернуться лицом к стене, заложить руки за спину, надеть пакет. Меня поставили “на ласточку” – позу у стены с широко расставленными ногами и руками. Стоять тяжело – руки сразу затекают.
Тот, что привел, сказал сокамерникам меня прессовать – не давать есть, пить, спать. Время от времени кто-то бил по ногам и ребрам, спрашивал, как я сотрудничал с СБУ, шпионил и раскрывал тайны “ДНР”.
Печенкин (на фото) вспоминает, как его ради забавы выводили во двор в холодное время года, полностью раздевали – сначала били, потом со словами “ты – грязный” обливали ледяной водой из устройства для мытья машин. Фото: Зоя Шу
А Печенкин действительно сотрудничал со Службой безопасности Украины. Еще за год до своего “ареста” – в 2014-2015 году – рассказывал, что происходит в оккупированной Горловке. Однако в заложники попал из-за случайного фото, которое сделал на улице.
В конце концов, Станислав решил признаться. С него сняли пакет, посадили за стол. Тогда он увидел, как выглядела камера: в ней было восемь человек – четверо “шпионов и диверсантов”, еще трое – местные предприниматели, которые поддерживали “республику”.
“Чтобы заключенные лучше вспоминали, их водили в “кафетерий” – комнату для допросов, – объясняет Станислав. – В подвале стоял “тапик” – армейский телефонный аппарат, с помощью которого боевики генерировали электрический ток.
Человека заводили в помещение, приматывали скотчем и пищевой пленкой к специальному столу. Двигаться было невозможно. Присоединяли провода к пальцам ног или рук, пяткам, мочкам ушей. Самое страшное, когда к анальному отверстию или половому органу, женщинам – к груди.
Ощущение от этих “процедур” ни с чем не сравнить …
Похоже, что все тело пронизывает одна, но очень сильная судорога. Адская боль. В память о ней на теле остаются глубокие ожоги. Люди часто не выдерживают – теряют сознание. И все очень быстро рассказывают о своей деятельности, придумывают то, чего никогда не делали, чтобы только закончить этот ужас”.
Рядом в подвале всегда был врач. Или человек, которого считали медиком. Он, по показаниям бывших заложников, реанимировал при потере сознания – давал нашатырь и даже шоколад. “У них убить цели не было, на этом этапе было важно получить показания”,- убежден Александр.
“Начальник” удивлялся, почему я не теряю сознание. Другие – несколько раз за “сеанс”, а я – ни одного. Не хотел открывать тайну, что учился в техникуме на электрика, и уже переживал такое в жизни. Знал, что убивает ток, проходящий через сердце. Поэтому и не боялся. Другие теряли сознание от страха”,- говорит Олег
“Если бы выбили показания и прекратили издеваться – это одно, а так нам устраивали ежедневный моральный и физический террор. Помню, слышишь шаги по коридору и думаешь: “Лишь бы не за мной”. Открываются какие-то железные двери и изымается жертва. Бьют кулаками, ногами, бейсбольной битой, прикладом. В камерах, в коридорах, на работах. Днем и ночью. До сломанных ребер и потери сознания. Некоторые не выдерживали. Но ни имен, ни фамилий погибших мы не знаем”,- говорит Александр.
Печенкин вспоминает, как его ради забавы выводили во двор в холодное время года, полностью раздевали – сначала били, потом со словами “ты – грязный” обливали ледяной водой из устройства для мытья машин. Причем это делали как надзиратели, так и некоторые заключенные.
В тюрьме содержались не только так называемые политические – “шпионы и диверсанты”, – но и люди, которые участвовали в конфликте со стороны бандформирований. в частности, о них вспоминает Станислав Асеев в своих рукописях:
“Свои – так называемое “ополчение”, сотрудники “министерств” и другие – представляли собой настоящее мясо, тренировочный материал, который можно буквально забивать в пол, не заботясь о последствиях”. При этом, по словам Асеева, “администрация” “Изоляции” хорошо понимала, что за издевательства над своими ее не накажут.
“Изоляция” была для меня тяжелым испытанием, потому что когда ты слышишь, что над кем-то издеваются – как разматывают скотч, как люди кричат, становится очень страшно. Страшно от того, что ты ничем не можешь помочь. Только садисты могут спокойно все это слышать и видеть. А такие как раз и были на “Изоляции”,- говорит заложница Валентина Бучок, освобожденная в декабре 2017 года.
“Палыч”
Главным в “Изоляции” долгое время считался боевик с позывным “Палыч” или “Первый”. Именно так называли его между собой террористы. Пленникам приходилось слышать и его, возможно, настоящее имя – Денис Павлович Кулик (Куликовский). После освобождения некоторые заложники увидели его фото. Правда, на единственно доступной фотографии “Палыч” значительно моложе.
“Палыч” – Денис Павлович Кулик (Куликовский)
“В 2017 году ему было примерно 35 лет, но выглядел он ужасно. Между собой мы называли его тюлень – полный, с отеками, возможно, от постоянного употребления алкоголя, с залысинами”,- описывает боевика Валентина Бучок.
Печенкин знает о нем немного больше: “Жил в Курахово, в 2014-м присоединился к боевикам. До этого работал то ли в СИЗО, то ли в колонии. Знал всякие блатные вещи, пытался устроить порядки зоны. Когда выпивал, просыпались садистские привычки. Был поведен на теме гомосексуализма. Постоянно искал таких или назначал среди нас. Причислил к “низшей касте” “опущенных” или “обиженных” нескольких человек. Противно об этом рассказывать. Фамилии называть не буду. С такими людьми нельзя было здороваться за руку, есть за одним столом. Их даже боевики не имели права бить руками. В качестве наказания могли положить с ними рядом спать”.
Станислава Печенкина продержали на “Изоляции” до конца августа 2017 года. По состоянию здоровья парня перевели в донецкий СИЗО. “А накануне у “Палыча” был день рождения,- вспоминает он. – Празднование продолжалось несколько недель. Но апофеозом издевательства стало 12 августа 2017 года – тогда нашу восьмую камеру водили на расстрел.
Всего людей десять. Сначала заставили всех петь песни для гостей Палыча: «Вставай страна огромная», «Ты со мной забудь обо всем”, потом начали бить. “Первый” и его гости, в том числе и “врач”, сидели за столом. Впоследствии Палыч крикнул: “Расстрелять!”. Поставили на колени. Конвоир щелкнул несколько раз – выстрела не было. Гостям начали наливать”.
“Палыч” руководил “Изоляцией” до февраля 2018 года. После очередного избиения одного из заключенных его отстранили. Вместо него руководить поставили россиянина с позывным “Кузьмич” и заместителя “Палыча” “Юру-танкиста”.
Сотрудничество с боевиками
В разное время на “Изоляции” одновременно удерживали от десяти до 70 человек. А охраняли их пять-семь тюремщиков. “Среди заключенных были такие, что сотрудничали с администрацией. К примеру, в мое время это были двое предпринимателей – Андрей и Валентин. После освобождения я спрашивала об их судьбе в СБУ, ведь знаю, что эти люди были освобождены и находятся на контролируемых территориях. Однако получила ответ, что приведенные мною факты причастности их к пыткам не подтвердились”, – рассказывает Бучок.
Но чаще всего, когда речь идет о сотрудничестве с администрацией, называют фамилию Евгения Бражникова. К примеру, Печенкин говорит, что именно Бражников обливал холодной водой и избивал для получения признаний. “До сих пор слышу голос: “Олег, я к тебе иду”, – говорит последний. – Именно Бражников в камере своей рукой записывал мои “признания” – эти бумаги я видел в материалах “дела”.
“Мы с Бражниковым работали на кухне. Моей задачей было таскать огромную кастрюлю с кашей от камеры к камере во время обеда. Когда мы приходили к одной из них, где сидел “опущенный “, тот, прежде чем получить баланду, должен был говорить фразу: “Гражданин начальник (обращаясь к охраннику), разрешите мне сделать своему другу подарок на Новый год – куртку”. “Другом” он называл Бражникова. В конце концов на Новый год парень должен был отдать куртку. Бражников забрал ее, положил у себя в камере”,- добавляет Олег.
Евгений Бражников – бывший милиционер, уволился из органов в конце 2000-х. “В 2014-м стал активным участником “русской весны”, активно помогал пророссийским митингам, нападал на участников проукраинских акций. В частности 13 марта, когда был убит Дмитрий Чернявский”, – рассказывает Станислав Печенкин.
“Тогда Бражников забрал у митингующих красно-черный флаг и застелил ним сливной бачок в своем туалете, мол, здесь ему и место. Евгений сам об этом рассказывал на “Изоляции”. Я позже нашел это и в интернете. Кроме того Бражников активно общался с людьми, которые поддерживали боевиков, такими, как Федор Березин, Анатолий Шарий. Покупал вещи для террористов из Славянска – прицелы, тепловизоры. Об этом также говорил на “Изоляции”.
Задержали боевики Бражникова из-за сделок с оружием, потому что не смог договориться с “МГБ”. Когда я лично увидел Бражникова на “Изоляции”, уже знал, что он – сепаратист. Но сначала мне даже жаль было его, мол, поверил в “республику”, а его обманули. Но позже увидел, как он бьет не по приказу, а по собственной воле”, – рассказывает Печенкин.
Журналисты “УП” попытались поговорить с Евгением Бражниковым – его также освободили при обмене 29 декабря 2019 года, сейчас он находится на подконтрольных Украине территориях. Бражников объясняет: в тех условиях разные люди могут вести себя по-разному.
“Чтобы вы понимали, с администрацией сотрудничали все, кого выводили на работы. Кто-то даже насиловал по указанию надзирателей. О том, что происходило на “Изоляции”, освобожденные мечтали забыть. А теперь некоторые вспоминают”,- говорит он и уверяет, что готов к встрече с представителями правоохранительных органов, если они захотят его допросить.
Международный суд в Гааге
Станислав Печенкин вспоминает, как, попав в «Изоляцию», был шокирован. “Неожиданно попадаешь в атмосферу постоянного морального террора. А потом даже привыкаешь, – добавляет он. – Жизнь просто продолжается. Когда меня собирались расстрелять, я не испугался – было уже все равно”.
Правовую оценку событиям, которые происходят в Донецке на бывшем заводе изоляционных материалов, должен дать суд – если не украинский, то международный.
По словам Виталия Хекало, юриста Украинский правовой консультативной группы, то, что происходило на «Изоляции», в рамках Европейского суда по правам человека можно квалифицировать как нарушение Конвенции по правам человека – пытки и жестокое обращение, унижающее человеческое достоинство.
“Кроме того, сейчас СБУ расследует большое производство по событиям на Донбассе, – добавляет Хекало. – И в нем, наверное, речь идет о событиях, которые произошли на “Изоляции”. Некоторые материалы украинская сторона постепенно передает в международный уголовный суд в Гааге, другие – рассматривает на национальном уровне как отдельные производства”.
Рисунок: Сергей Захаров
Источник: Медійна ініціатива за права людини, “Украинская правда“