НАЦИОНАЛЬНЫЕ ОСОБЕННОСТИ БОРЬБЫ С ОРГПРЕСТУПНОСТЬЮ

«УБОП напоминает подводную лодку в автономном плавании, только на связь не выходит. Плавает себе в океане год, два, что-то ищет, но почему-то не находит. Они никогда не ищут себе работу и всячески пытаются уйти от ситуаций, когда и им могут «включить счетчик». Это – мнение профессионала Виктора Боярова, публикацию серии статей ккоторого продолжает «УК». В предыдущей статье, описывая перипетии массовых беспорядков в Крыму в 1995 году я опустил один эпизод, оставив его для иллюстрации иной темы, которой посвящается настоящая статья.

Как-то в процессе следствия к нам обратились работники патрульно-постовой службы (ППС), которые поведали странную историю. В день массовых беспорядков они задержали автомашину, в которой находился мужчина, вооруженный автоматом Калашникова. Повел он себя странно – попросил вызвать к нему одного из заместителей начальника местной милиции (она тогда была обезглавлена – ее начальник оказался в заложниках у толпы). Заместитель приехал и автоматчик вскоре благополучно отбыл по одному известному ему адресу. Со слов ППС-ников, через несколько месяцев после описываемых событий они видели этого мужчину в городе – на этот раз при нем был пистолет «ТТ», но задержать его они не смогли и просили помощь у следственной группы.

Человека этого установили – он оказался наркоманом. Но проведенные обыски и другие розыскные мероприятия ничего не дали – тот скрылся. Задержали его недели через 2-3 после визита ППС, когда тот застрелил из пистолета своего товарища-наркомана, а потом и работника милиции, который в составе наряда пытался его задержать. К счастью, пистолет дал осечку и больше жертв не было, а убийцу после ранения задержали. Когда того начали допрашивать, он рассказал много интересного об июньских событиях.

По его словам, работники милиции обязали местный криминалитет оказать им помощь во время массовых беспорядков, так как сами они ситуацию не контролировали. Всего в Феодосию прибыло около тысячи вооруженных людей (преимущественно наркоманов). Среди мобилизованных «спасателей» был и он. Даже если названное число уменьшить в несколько раз – все равно выглядит очень внушительно. Арестованный также рассказал, что первоначально все отсиживались на территории воинской части, потом сидели в засаде и ждали колонну крымских татар. Однако колонну, как известно, остановили под Судаком (вероятно это предотвратило готовившуюся бойню).

Тогда же мне пришлось встретиться с человеком из числа руководителей местного криминалитета (его положение определялось в регионе как «смотрящий»). Тот рассказал, что был приглашен (вызван?) к одному из руководителей местной милиции, где ему прямо сказали: «Помогай, мы без вашей помощи ситуацию не удержим…». С просьбой о помощи «смотрящий» обратился к известному в Крыму вору в законе, от которого вскоре прибыли те самые вооруженные люди…

Все приводится лишь с той целью, чтобы лучше понять ситуацию, которая сложилась в Украине в сфере деятельности организованной преступности. Когда теоретики пытаются определить, что же такое организованное преступное формирование, то копья ломаются преимущественно вокруг количественного состава группировки, наличия иерархической структуры и т.п. Да, это безусловно важно, но главный признак все-таки – стойкость группы. Признак, который во многом связан с длительностью функционирования криминального формирования. Каждая преступная группа должна пройти извилистый путь от группы ситуационной, либо с распределением ролей, до организованной. Для этого она должна быть стабильной, с наличием тесных связей между лицами, входящими в ее состав, а те, в свою очередь, должны иметь единые намерения относительно совершения преступлений. В связи с этим закономерно возникает вопрос: почему криминальная группа так долго и безнаказанно действует? Ответ один – наличие коррумпированных связей, которые обеспечивают безопасное функционирование преступного формирования. Вот именно этот признак, по мнению ученых и практиков отличает простую преступную группу с распределением ролей от организованной (ОПГ). Только наличие подразделений разведки, контрразведки и безопасности (где и «прописаны» коррумпированные работники правоохранительных органов) гарантирует криминальному формированию длительную жизнь.

Такие связи могут быть разовые или постоянные, но наиболее опасны так называемые симбиотические (даже прямой сговор – о чем свидетельствует пример, приведенный выше), когда образуется такой конгломерат, где трудно определить кто здесь работники милиции либо других спецслужб, а кто представляет криминальный мир.

Подходя прагматично, надо понимать, что милиция (как и другие правоохранительные органы, хотя в первую очередь все же милиция) должна иметь в этой специфической криминальной среде свои оперативные позиции. Но и только. У нас же милиция заинтересована в расстановке сил в криминальной среде, недопущении в регион (город, район, область) других группировок (чаще не относящихся к традиционным – например этнических). Вы спросите: «Почему?». Ответ простой – с одними можно договориться, а с другими – нет, если им, например, присущи иной менталитет, культура, религия и проч. (для этнических группировок языковые и культурные барьеры представляют эффективный механизм самозащиты).

Руководству милиции на местах важно показать в первую очередь видимость благополучия в борьбе с преступностью на своей территории. Поэтому при таких тесных связях может существовать негласное соглашение: традиционные преступные группировки не трогают, а те, в свою очередь обязуются не совершать резонансные, тяжкие преступления. Последним это не сложно, так как подавляющее число преступлений, совершаемых в этой сфере не имеют потерпевших (иногда говорят о так называемых косвенных потерпевших): проституция, распространение наркотиков, вымогательство, контроль игорного бизнеса и проч. Таким образом, роль милиции в этой сфере может сводиться к укрывательству преступной деятельности, при этом одновременно она становится заложником преступной организации и может участвовать в противостоянии с другими (не традиционными) группировками на стороне «своей» группировки. А такое состояние (противостояние криминальных сообществ) – закономерность организованной преступной деятельности, которая, как и современный бизнес стремится к централизации, организации, захвату новых территорий либо видов деятельности. Поэтому, когда изредка мы сталкиваемся с примерами «успешной» борьбы с организованной преступностью и кто-то садится на скамью подсудимых, то чаще всего это случаи «сдачи чужих» участниками криминального формирования, которое поддерживается милицией.

Да, безусловно, есть и другие успешные случаи (именно случаи) раскрытия деятельности ОПГ. Прежде всего, когда речь идет о резонансных преступлениях и для их раскрытия привлекаются значительные силы (из других регионов).

Показательно известное дело о расстреле в симферопольском кафе «Мираж» (об этом упоминалось в СМИ). 15 пострадавших, в том числе несколько убитых. Резонансное преступление, работала большая группа следователей и оперативников из Киева. Преступник бросил при отходе сумку, в которой принес автомат. В сумке оказалась его фотография. Однако и в этом случае ОПГ быстрее следствия получила информацию (от своего человека в милиции) о «проколе» и килер был убит еще до того, как за ним приехали люди в форме. Хотя, надо отдать должное, всю группу тогда раскрутили, изобличив практически всех ее активных участников и лидеров.

У заинтересованного читателя возникает вопрос: «Но есть же УБОП, который должен изобличать организованную преступность?». Да есть. Но есть и организованная преступность, о которой все знают (в том числе поименно…). И те и другие процветают. Вас это не настораживает? В сложившейся ситуации правоохранительным органам разве что следует ожидать, что всякий раз преступники будут оставлять на месте преступления свои фотографии, документы или визитки.

Оперативным службам безусловно следует принимать какое-то участие в расстановке сил криминалитета в регионе. Но каким должно быть это участие и какими средствами его следует достигать?

Во время одной коммандировки у меня состоялась неожиданная встреча с руководителем оперативной службы милиции. Он пожаловался на моего коллегу. Конфликт был связан с попыткой милиции воздействовать на расстановку сил в криминальном сообществе. Тогда по ряду причин городской криминалитет был обезглавлен и чтобы не допустить передела сфер влияния между группировками и связанного с этим беспредела, созвали «сход». При этом милиция «ставила» на конкретного человека с большим криминальным прошлым и настоящим. С ним, как предполагали, можно было договориться. Однако все расчеты спутал заезжий ОМОН, который прибыл в город для оказания помощи местной милиции. Они и задержали основного кандидата на роль «пахана» города, не зная об уготованной ему роли. С «авторитетом» были несколько вооруженных охранников. За незаконное ношение оружия их всех арестовали. Однако приближался день «сходки» и основного кандидата выпустили. На основании справки медсанчасти СИЗО о том, что он болен онкозаболеванием и скоро отправится в мир иной. Справка, как Вы понимаете, была липовой. Об этом впоследствии узнал тогдашний прокурор города и разразился скандал.

А теперь, с учетом существования в стране специальной структуры, которая должна заниматься борьбой с организованной преступностью, представьте такую картину. Утром начальник ГУБОПа открывает газету и читает об очередных проделках какого-нибудь Солохи, Прыща, Фашиста (каждый читатель может продолжить этот список), имена (клички) лидеров криминальных формирований, ассоциирующиеся с одноименными ОПГ. Вызывает он своего подчиненного и говорит: «Разберитесь».

Из теории оперативно-розыскной деятельности (ОРД) – для разработки (так называемого документирования и последующего разоблачения) практически ЛЮБОЙ серьезной группировки необходимо от трех до пяти оперативных работников (технически хорошо оснащенных) и 6-8 месяцев работы. За это время выявляют всю подноготную ОПГ. Через указанное время на столе начальника появляется несколько томов (а может и несколько десятков) оперативных материалов. Их одномоментно можно реализовать и лидеры, активные и рядовые участники ОПГ окажутся в местах не столь отдаленных (в крайнем случае, это касается руководителей и активных членов группировки).

Но что-то я не припомню подобных случаев из практики. Почему? Действительно, по статистике у нас в стране ежегодно разоблачают не десятки, а сотни и тысячи организованных преступных групп и группировок. Однако, если проанализировать эти данные, то можно выяснить, что по таким делам привлекают к уголовной ответственности зачастую двух-трех, а иногда и одного человека. Собралась троица алкоголиков (после тяжелого похмелья) и решили они ограбить магазин. Ограбили (чтобы опохмелиться). Их поймали. Вот и и готова для УБОПа организованная преступная группа: украли ящик водки и закуску.

Опрос следователей, которые ведут дела упомянутой категории показал, что УБОПу не доверяют, так как считают, что в эту структуру в первую очередь пошли работники БХСС (ОБЭП), обоснованно считающиеся наиболее коррумпированными (после ГАИ) в системе МВД…

Милицейский фольклор минувших лет, когда УБОПа еще не было, четко определял фактическое место традиционных служб в системе внутренних дел:

« Впереди идет ОУР – вечно пьян и вечно хмур;

А за ним – БХСС – сладко спит и сладко ест;

А за ним идет ГАИ – те, кто пьют не за свои;

А замыкает шествие – долбаное следствие…»

Безусловно, что те, «кто сладко спит и сладко ест» не пошли бы в другие службы, где им стало бы хуже…

Спрашиваю у бывшего коллеги, специализирующегося на расследовании тяжких преступлений: как там в УБОПе? А в ответ слышу: «Да там ни одного розыскника не осталось (выходцев из уголовного розыска, перешедших в УБОП) не с кем и поговорить…» Это также характеризует отношение к этому феномену у «низов следствия».

Проводились также исследования вопроса: почему в банки данных об организованной преступности, поступает далеко не вся добытая информация? Оказалось, что чаще всего оперативные данные утаивают из корыстных побуждений (на втором месте – сокрытие информации из карьеристских соображений).

Что-то изменилось за последние годы в позитивную сторону? Нет и еще раз нет. Иногда проскальзывают серьезные уголовные дела из практики УБОПа – когда уже некуда деваться, когда о преступлении стало известно через прессу и пр. Или же в случаях, когда следователи прямо говорят: «группу сдали» – она плохо контактирует с УБОПом или же ее «сдает» конкурирующая группировка, которая находится в «интересных» отношениях с упомянутым милицейским феноменом.

Есть УР (уголовный розыск), а есть УБОП и есть ведомственный приказ министра внутренних дел, определяющий, когда и по каким преступлениям работают эти структуры. По общему правилу УР работает «от преступления», УБОП – «от группы» (группировки). Для УР таким образом сразу включается «счетчик» отведенного времени на раскрытие преступления, УБОП чаще всего находится в свободном плавании либо как второй пилот – вроде и за штурвалом сидит, но ни за что не отвечает… Поэтому иногда УБОП напоминает подводную лодку в автономном плавании, только на связь не выходит. Плавает себе в океане год, два, что-то ищет, почему-то не находит. Они никогда не ищут себе работу и всячески избегают ситуаций, когда им как тому же УР «включают счетчик».

Вспоминается совещание, на котором обсуждался ход следствия по «разборке» в Луганске, в которой убили шесть человек и еще нескольких ранили. С момента преступления минуло три месяца и вдруг на совещании, совершенно случайно стало известно, что «потерпевшая» группировка контролировалась местным УБОПом и в момент одного из расстрелов два УБОПовца вели визуальное наблюдение за потерпевшими. При этом в их машину даже попала пуля килеров, но никто об этом не потрудился сообщить хотя бы в родственную службу – уголовный розыск.

Мне могут возразить: не все плохо, есть и успехи. Да они есть, но с учетом возможностей этой структуры и потребляемых ею ресурсов – успехи мизерные, КПД крайне невысок. Изредка, когда необходима самореклама, вспоминают о громких делах. Убийство Гетьмана, Щербаня и др. Спору нет, дела интересные, но каким образом их раскрыли и почему на это потребовались годы?

Любопытный факт: когда следствие стало выходить на исполнителей убийства народного депутата Щербаня (помните, в аэропорту), следователи долго скрывали (в первую очередь от милиции), что у них есть свидетель, который может опознать одного из килеров. Но позже, после проведения опознания, когда информацию о свидетеле стало невозможным утаить, начальник местного донецкого УБОПа громогласно заявил о себе, сообщив, что милиция знает, кто исполнитель убийства. Вслед за этим не упустил возможность «зарисоваться» и министр Кравченко, подтвердивший информацию об успехах следствия. А все это время следователи и оперативники упорно искали килера. Они дважды выезжали в Россию, откуда был родом килер, и почти месяц искали его там. А в это время убийца тихо жил в Киеве на съемной квартире рядом с МВД. Но, оказывается заявления убоповского начальника из Донецка и министра внутренних дел не прошли даром для килера. Вскоре после упомянутых заявлений, его вывезли на шашлыки в Пущу Водицу и там застрелили как «засветившегося». Откопали труп только через год. Вот и вся правда о той работе.

Подобные примеры можно продолжать, но не это главное…

Вернемся в нашу жестокую реальность. А она такова: сегодня начальник УБОПа, как и простые граждане может едва не ежедневно узнавать из прессы о новых проделках криминалитета (читатель может предложить длинный список кличек и имен известных мафиози). Но от чтения криминальной хроники милицейскими начальниками жизнь криминальных лидеров не становится опасней. Можем ли мы дождаться, когда наконец у спецподразделений дойдут руки до главарей, которые успели создать целые криминальные империи, оставаясь при этом на свободе?

Время идет. И при этом идет полным ходом становление группировок. Что ожидает нас в будущем? Ведь организованная преступность все чаще избирает преступления, которые формально не имеют потерпевших (что делает преступников по большей части «невинными»). Современная оргпреступность перепрофилируется на совершение преступлений так называемой базовой направленности –тех, что приносят наибольшую выгоду при минимальном риске. Прослеживается тенденция перехода ОПГ в легальный бизнес, что придает преступным организациям внешнюю респектабельность. Следующий шаг – обретение политической власти.

Из приведенного следует вывод: чем дольше действуют ОПГ, тем труднее изобличить ее участников… Может быть время упущено и противостоять оргпреступности уже поздно? Быть может пора реформировать УБОП, создав на его базе Комитет по делам бывших членов организованных преступных формирований (Комитет друзей организованных преступных формирований)?

В завершение – логичный вопрос: а нужен ли нам такой монстр под названием УБОП? Хорошую идею всегда может испохабить группка комплексующих личностей, обеспокоенных меркантильными проблемами и ни в грош не ставящими интересы страны и службы. Забывших романтические идеалы, некогда приведшие их в правоохранительные структуры… В разговоре с человеком, близким к УБОПу, хорошо знающим проблемы этой структуры, мы обсуждали резонансное преступление, совершенное бывшими убоповцами. «Что ты удивляешься, – сказал собеседник – «Приходит в УБОП молодой лейтенант, работает два-три года, а потом переносит бандитские методы, применяемые ОПГ в свою практику. Жить в обществе и быть свободным от него невозможно». Фактически коллега перефразировал слова Генсека ООН, сказанные тем на 8 Конгрессе ООН по предупреждению преступности: «Организованная преступность воздействует на жизнь общества в целом самым прямым, непосредственным и конкретным образом».

P.S. Я готов услышать критику изложенных в статье взглядов, не восприму единственно обвинений в незнании проблемы. В свое время мне пришлось работать с аналогичными структурами, когда ими руководил Гуров А.И. Мне есть с чем сравнивать. Это были высокоинтеллектуальные, прекрасно подготовленные оперативные работники. Были результаты, были громкие дела. Куда все исчезло? Возможно я ошибаюсь? Об этом решать читателям.

В последующих публикациях я попытаюсь проанализировать особенности расследования некоторых резонансных преступлений, ставших уже своеобразной визитной карточкой Украины.

ВИКТОР БОЯРОВ, специально для «УК»

You may also like...