Записки районного опера: мои обязанности. Часть 2

…Немедля помыться, побриться, постричься и наодеколониться, одеться поприличнее, перестать колоться, бухать, воровать, трахаться с шалавами, играть в азартные игры и тунеядствовать, устроиться на работу, записаться в библиотеку, вступить в ряды ныне правящей партии, короче – стать достойным и всеми уважаемым членом общества! И чтоб сразу же перестал якшаться со всяким сбродом – блатняками, аликами и нариками. И сделать это он обязан – только не смейтесь! – для того, чтобы стать достойным «высокого» звания ментовского осведомителя! Притон

«6.Обеспечивать оперативное наблюдение за лицами, склонными к совершению преступлений, за местами концентрации уголовного элемента, за местами сбыта наркотиков и похищенных вещей.»

Оперативное наблюдение – вовсе не то, что ты спрятался за угол дома, и оттуда через бинокль наблюдаешь за подозрительно-«склонными» лицами. То есть иногда приходится делать и такое, но в целом нет у меня времени на подобную фигню. Да и моё мужественное лицо слишком уж хорошо известно местному криминалитету – какой же смысл наблюдать украдкой за теми, кто тычет в мою сторону пальцем и строит мне, оперу, насмешливые рожицы?

На самом же деле опернаблюдение заключается в частом и регулярном, как морские приливы, посещении наркопритонов, ям, адресов всяких сомнительных личностей (нариков, блатняков, скупщиков краденного, торговцев наркотой и самогоном). А также в отлавливании данного контингента на улицах, доставка его в РОВД и дружеское собеседование с ним на всевозможные темы. Начиная с вдумчивого: «Есть ли жизнь на Марсе?» и кончая практическим: «Колись на сознанку, сучара беспросветная, чего за последние сутки натворил незаконного?!» Ну и делаешь больно тем, чьи ответы тебе показались недостаточно искренними.

…Что такое притон? Это – обыкновенная квартира (или дом в частном секторе); зачастую здесь – грязно, скудно, воняет, и везде натыкаешься взглядом на человеческие отбросы. Назвать их «людьми» язык не поворачивается…

Никак не выветрится из памяти самое первое посещение мною притона. Случилось это на второй день службы в милиции, четыре с гаком года назад. Тогда ко мне подошёл старший опер, капитан Харитонов – бодренький такой, с сизовато-красным носом – и спрашивает: «Хочешь на притон сходить? Мне надо человека навестить, он знает, где сейчас подозреваемый в краже на Тополиной улице Яшка Фирсов прячется, так я с ним там перетру, а ты осмотришься, нюхнешь ситуацию, ну и заодно меня подстрахуешь…» Разумеется, я пошёл вместе с ним – интересно же!

До адреса добирались пешком – это только в киношках менты постоянно разъезжают на служебных или личных авто, а в жизни чаще всего – пешочком, или – на общественном транспорте. Впрочем, идти было недолго, минут десять. Зашли в грязноватый подъезд, поднялись на третий этаж, остановились у обшарпанной двери с цифрой «11», нарисованной мелом на выцветшем дермантине. Дверь смотрелась многострадально, со следами свежих и старых взломов и выбиваний, и фактически держалась лишь на обломке сверла, вставленном вместо штыря в одну из дверных петель. Капитан сделал мне знак, чтобы я не шумел, а сам прижался ухом к двери, прислушался к тому, что за дверью на адресе происходит. Ну, этот его приёмчик был мне понятен: «Предварительный сбор информации об объекте – залог успешного проведения операции!» – так, кажется, говорил нам на лекции преподаватель в школе милиции. А вот зачем он ещё и ноздрей к замочной скважине прижался? Пытается определить, что у них на обед? Я и сам бы сейчас борща хлебанул…

«Запоминай мои действия, сам потом проступай так же… Я проверяю, нет ли запаха свежеприготовленного ш и р л а!» – шепотом разъяснил мне свои действия капитан, чем удивил меня окончательно. Если мы идём к «его» человеку, то зачем же нам подлавливать его на приготовлении «дури»? А если наркоторговец – враждебен и опасен нам, то почему Харитонов не приказал мне вооружиться хотя бы дубинкой, а ещё лучше – взять с собою парочку ОМОНовцев с автоматами?

Тем временем старший опер осторожненько подёргал дверную ручку. И, убедившись, что заперто, прошипел мне на ухо: «Раз на замок закрылся – значит, что-то скрывает… А мы сейчас поступим как умные люди – войдём без стуков и приглашений, попросту вышибив двери!» Я покосился на него, ожидая обнаружить признаки шутливости, но мой напарник казался абсолютно серьёзным. Тогда я уточнил на всякий случай: «А санкцию прокурора на проникновение в жилище вы уже получили?» Харитонов непонятно покосился на меня, пожевал губами, хмыкнул почти беззвучно: «Ага… сто санкций!..» Я опять не врубился: зачем нам сто санкций, если вполне достаточно одной? Но уточнить я не успел – с молодецким хеканьем капитан налетел на дверь плечом и сшиб её с петель. Мы вдвоём ворвались в квартиру.

Тут нас явно не ждали. Среди невыносимой вони, гор мусора, завалов пустых бутылок и деловито бегающих туда-сюда тощих, как язвенники, тараканов за уставленным нехитрой снедью столом сидели четверо бухарей не шибко цветущего вида (один из них почему-то абсолютно голый). Встретившие наше внезапное появление изумленно – вопрошающими взглядами, но не перестававшие цепко сжимать руками стаканы с мутноватым самогоном и вилки с насаженными на них солёными огурчиками.

«Оденься, урод!» – велел Харитонов обнажённому, незлобно пнув его ногой так, что тот вместе со стулом отлетел в дальний угол комнаты. Но тут же вскочил, схватил с пола какую-то замасленную тряпку, оказавшуюся халатом, и торопливо облачился. М-да, картинка ещё та…

Харитонов проворно сбегал на кухню, но тут же вернулся оттуда, отрицательно мотнул мне головой, мол: зря двери вышибали, ни хрена не «варят», суки. Повёл глазищами на примолкшую компашку: «Чего затаились, козлы? Или вам родной милиции уже и сказать нечего?» С обидой это было произнесено, с тоской внутренней, с болью, с туманным намёком: «Раз вы так неприветливо встречаете случайно зашедших к вам на огонёк м у с о р к о в, то и мы вас сейчас огорчим так, что мало не покажется!» Блат-компания намёк прекрасно поняла (наверняка уже был большой опыт близкого общения с капитаном Харитоновым) и всполошено зашевелилась. А один из сидевших, в грязных спортивных штанах и столь же закопчённой майке (должно быть, хозяин квартиры) , вскочил и готовно подбежал к нам, радостно всплеснул руками, ухитрившись даже не расплескать водку из стиснутого в кулаке стакана: «Чем обязаны вашему появлению, Алексей Ильич? Простите, не признал вас сразу… темновато в комнате… богатыми будете!»

«Да, как же… разбогатеешь с вами! – довольно осклабился капитан. Но видно было, что предположением о его скором обогащении он польщён. Велел хозяину: «Пошли на кухню, перетереть надо… Лейтенант, постой пока тут… секи, чтоб никто не сбёг без моей команды!» И они вдвоём утопали на кухню, оставив меня в комнате один на один с тремя щетинисто-неопрятными гражданами нашего Отечества. Чёрт его знает, как себя с ними вести… Мне даже и страшновато было – вдруг да набросятся на меня скопом, а я же – пуст, без с т в о л а в кармане, даже без «демократизатора».

С высот моего нынешнего опыта в той давней ситуации я сразу взял бы инициативу на себя: одному из хмырей для понта вмиг врезал бы по чайнику, на двух других – цыкнул грозно, ошмонал бы у всех карманы. И окажись кто с «дурью» или с ножиком – тут же опросил бы по ускоренной программе – не жёстко, но напористо. Глядь, пока напарник мой освободится от своих забот, я и кольнул бы кого-либо из присутствующих на грабёж или хотя бы на вонючую кражонку. Ну а тогда – что я умел, салага жёлторотый? Стоял тихонько у порога, глядел на их зверские хари и немо трясся от ужаса. Эвон какие с виду душегубы… Небось, уж не одного оперуполномоченного уголовного розыска порезали в лоскуты п ё р ы ш к а м и или изрешетили из обрезов…

Не понимал я тогда совершенно, что и они меня панически боятся. Ну то есть не меня персонально, лопуха наивного, а грозно маячившую за моей спиной неуклюжую, но страшную своим бездушием и беспощадностью государственную машину. Чуть что не так они сейчас скажут или сделают – и кто знает, не бросят ли их через полчаса по моей наколке в райотделовский «обезьянник». А туда загреметь – это вам не сот тысяч «баксов» в лоторею выиграть… Чуть позже я-то выяснил, что кроме общего беспричинного страха один из той давней троицы боялся меня персонально и обоснованно: в кармане наброшенного на его плечи пиджачишка лежал шприц с заветными четырьмя «кубышками» наркоты. И теперь он лихорадочно кумекал, устроит ли капитан по возвращению с кухни поголовный шмон присутствующих (и, следовательно, от сулящего в будущем только неприятности компромата надо немедленно избавляться). Или же занятый важными проблемами м у с о р не станет нынче тратить время на необязательный в данной ситуации осмотр карманов, и драгоценную влагу можно безбоязненно сохранить для дальнейшего употребления.

Тем временем голоса из-за кухонной двери, побубнив, стихли, хлопнула дверца холодильника, звякнул стакан, характерно забулькала выливаемая из бутылки в другую ёмкость жидкость. Спустя пару секунд до нас донеслось смачное капитанское кряканье, и напоследок – хрумтенье съедаемого огурца. Странно… а это что означает? Только не говорите мне, что старший оперуполномоченный уголовного розыска, сотрудник правоохранительных органов, полномочный представитель своей державы, наконец, элементарно угощается алкоголем на загаженном донельзя алкашно-наркоманском притоне. Такого просто не может быть!.. Во всяком случае, наши преподаватели в школе милиции возможность подобной ситуации подняли бы на смех! Но, может, поведение Харитонова является частью проводимой им хитроумной оперативной комбинации? Будет мой начальник какое-то время умело изображать из себя опера-перерожденца, увлечённо бухающего в обществе мелко-уголовного элемента, а затем раздастся его властное: «А теперь – руки вверх и лицом к стенке, граждане преступники, сейчас я буду вас прессовать!»

Мои слегка недоумевающие мысли прервал испитый дяденька в наброшенном на плечи кургузом пиджачишке – задвигался, заерзал тревожно на стуле, потом попросил жалобно: «Гражданин начальник, можно мне закурить? А то уж невтерпёж…» О, повторись такая сцена сегодня – за одно только вяканье без моего разрешения врезал бы мгновенно по зубам. Тогда же – засмущался, кивнул: «Да, конечно… курите, пожалуйста!» Он залыбился, кинул в рот поднятый со стола окурок «Примы», зашарил в карманах в поисках спичек. И пока я хлопал ушами – спокойно слил ш и р к у из шприца прямо в свой карман: теперь в случае чего найдут у него в кармане не наркотик, а лишь «следы наркотического вещества на одежде». Ну а за следы – не сажают. Закурил, деликатно отогнав дым рукой в обратную от меня сторону. Но тут же всполошенно поперхнулся, увидев возвращающихся с кухни старшего опера и хозяина адреса.

Капитан был явно доволен полученной информацией, нос его ещё больше порозовел, глазки налились доброжелательством и жаждой кипучей деятельности. И ещё от него сильно несло водочным перегаром, хотя когда мы шли сюда – вроде был трезв, как стёклышко… «Как эта публика весела себя? На голову сесть не пробовали?» – икнув, полюбопытствовал у меня Харитонов. И, не дожидаясь ответа, да и не нуждаясь в нём, повел глазами по троице, безошибочно зацепился ими за курильщика в пиджачишке, укоризненно похмурнел: «Чё напарника моего никотином травишь, тля бесхвостая? Хочешь, чтоб он от рака лёгких загнулся?!» «Я не…» – попытался отпереться от умысла в столь ужасном теракте против сотрудника милиции бедолага, но кто ж его слушал! Лихой удар капитанской туфли в солнечное сплетение – и болезный упал вместе со стулом, а склонившийся над ним капитан уже сноровисто обыскивал карманы пиджачишка. Нашёл пустой шприц, пояснил довольно: «Так и знал!», потом крякнул огорчённо: «Уже успел слить, засранец… Ничё, в следующий раз обязательно застукаю с поличным – вот тогда за оба раза сразу и ответишь!». Дал пару оплеух на память о сегодняшней встрече, мимоходом пнул и двух остальных, потом кивнул на прощание хозяину квартиры, и, поманив меня пальцем, двинулся к выходу.

Когда мы спускались по лестнице, довольный, поделился информацией: «Фирсов, оказывается, чалится у тёлки своей на Малой Индустриальной, дом четыре… Сейчас возьмём в РОВД ещё пару хлопцев для усиления, и двинем туда, вязать гада…» Я шёл вслед за ним, поддакивал его словам, кивал головою, задавал какие-то нейтральные вопросы, а сам размышлял, стоит ли спросить его насчёт непонятного поведения на притоне? Ворвался без предупреждения и, как я теперь догадался, без санкции… бил граждан по лицу… пил водку с блатными… Как всё это понимать?! Но после долгих раздумий решил: да ну их всех к лешему! Он – старше и опытней, раз он так делает – значит, так надо, а что в школе милиции преподаватели учили иному – так ведь кабинетные люди. Ну откуда им знать, как НА САМОМ ДЕЛЕ борются с преступниками реальные, не книжные и не киношные менты?! Сами преподы на «земле» ведь никогда и не работали!

…Прошли годы, и теперь то давнее поведение моего напарника вовсе уж не кажется мне ни странным, ни возмутительным. Напротив, я и сам множество раз поступал таким же образом. И все мы, розыскники, ведём себя примерно так же. Иначе – не то чтобы нельзя, а… не получается иначе, понимаете? Есть какие-то неписанные, но внутренне всем понятные и принятые всеми правила игры. Кто их не соблюдает, выбивается из общего ритма – тот не только себе вредит (это уж само собою), но и мешает достижению общего конечного результата. То есть вредит своим товарищам, своим коллегам, всему обществу…

Помощь следователю

«7. Оказывать помощь следователю по сбору вещественных доказательств, исполняя его отдельные поручения, участвуя в проведении следственных действий (обысков, выемок, опознаваний, воспроизведений, и т.д.).»

Вспомните типичное начало многих наших детективов: «Следователь Иванов сел за письменный стол и сурьёзно задумался. Кто же убил инкассатора Петрова? Сделал ли это бандит Сидоров по кличке «Сидор», или же в деле чувствуется чья-то другая, более опытная и безжалостная рука?..» и т.д. Так вот, всё это – чушь собачья. Следователь преступления лишь расследует, а раскрывает их – опер. Это опер определяет круг подозреваемых, прессует их, добывает свидетелей и вещдоки, работает с пострадавшими и свидетелями, добивается сознанки и заполучает долгожданную явку с повинной. Ну а следователь лишь закрепляет это в бумагах для последующей передачи в суд результатов оперской работы.

Выглядит это примерно так. Допустим, совершена кража. На место происшествия выезжает дежурная следственно-оперативная группа: следак, опер и эксперт. Эксперт пошёл следы и отпечатки изучать, опер двинул опрашивать соседей – не слышали ли они что-нибудь подозрительное (а заодно и проверить, не имеют ли хозяева адреса репутацию шалопутов, любителей розыгрышей, когда всё своё имущество вначале – страхуют, а затем – прячут у друзей и знакомых, заявив потом в страховую компанию, что-де обворованы). Ну а следователь усаживается к столу и начинает строчить протоколы допросов потерпевших и свидетелей (сумей опер таковых отыскать). А также составляет со слов потерпевших перечень всего украденного (потом он пойдёт в ориентировку нашим сотрудникам, прочёсывающим места сбыта краденного). Настрочил положенное – и конец делу пока что, свою работу на данном этапе он считает законченной. И если вор не ждал появления милиции у дверей отбомблённой им хаты (а это – маловероятно), и если имя этого вора не нарисовалось огненными буквами на темнеющем закатном небе, если неизвестного домушника ещё только остаётся заловить и уличить, то никого тогда следак и не ловит.

Да ему и некогда, что вы: у него же 26 дел одновременно в производстве находится, в каждую папочку-скоросшиватель на 15 минут только заглянуть – вот твой рабочий день уже и закончился. И не гоняется за преступниками следак, и даже голову ни над чем не ломает, пытаясь вычислить бандита. А просто строчит ещё одну бумажку – скромненькое такое поручение гражданину оперуполномоченному:

«1. Установить личность преступника(ков).

2. Найти свидетелей данного преступления.

3. Найти иные доказательства вины подозреваемого(мых).

4. Сделать это в установленные законодательством сроки».

Всё, точка. А где искать, как найти – это уж нашему следопыту по барабану: «Я свою часть работы сделал – дал поручение оперу. Теперь пусть выполняет свою часть дела – исполняет данное ему поручение…» Лихо, ничего не скажешь.

Допустим, истек указанный в предписании срок, опер разводит руками: «Ничего обнаружить не сумел!». И тогда следователь с лёгким сердцем приостанавливает уголовное дело: «…в связи с неустановлением личности преступника(ков)…» И спроса с него – ни малейшего: он же не виноват, что опер не выполнил элементарного поручения; «опера нынче – такие дебилы!», – в узком кругу потом жалуется следак. Эх… труженик ты наш неутомимый!

Так это я только общую ситуацию излагаю, а бывают ещё такие интересные случаи – обхохочешься. Один следователь, к примеру, всучил мне однажды предписание из 14-ти пунктов (я, помнится, об этом умнике уже рассказывал). Среди которых мило значились подлежащими немедленному исполнению оперативно- розыскные мероприятия во… французком городе Париже, а также ещё в Казахстане и Молдове, и всё это – в срок за две недели! А ведь знал прекрасно, что командировочные в нашей бухгалтерии не выпросишь даже для поездки в соседний город, и в Париж не то чтобы съездить, а и просто звякнуть со своего служебного телефона – так вся бухгалтерия от жабы удавится!

Но это я сейчас с вами умный и смешливый, со следаком же не очень посмеешься, ещё взъестся на тебя – и запросто подлянку кинет. А поэтому сколь абсурдным ни смотрелось бы то или иное следовательское «поручение», а принимать его к исполнению я – обязан. И исполняю ведь, за исключением отдельных, наиболее одиозных пунктов, по которым потом приходится долго отписываться–оправдываться.

Предполагается, что помогающий следствию оперуполномоченный угрозыска прекрасно знает весь проживающий на его «земле» подучётный контингент. Имея в этой среде незримую сеть секретных сотрудников, которых и сориентирует на подходы к потенциальным кандидатам на роль совершившего расследуемую кражу домушника. Далее, он кропотливо изучит и проанализирует полученную из различных источников информацию, сделает должные выводы, устроит подозреваемым ряд хитроумных п о д с т а в, изловит на эту удочку и определит самого подозреваемого. Отпрессует его по полной программе, поучит в итоге «сознанку», обставит её со всех сторон уликами и вещественными доказательствами… И вот когда всё-всё будет сделано, вот только тогда вновь появляется на арене следователь: он добросовестно оформляет оперское творчество заключительными бумажками и передает дело в суд. После чего опять-таки в узком кругу хвастается: «Да, ловко я раскрыл это сложнейшее дело…» А ведь ни хрена он не раскрыл в своей жизни, окромя банок с пивом.

Я не к тому, что обидно мне, когда результаты моей деятельности идут в актив кому-то другому. Но и обидно всё же, царапает самолюбие, признаю! Довольны?.. Вот я – старался, бегал, усердствовал, нащупал верный след и притопал по нему до конца, за что же весь почёт – следаку?!

«8. Осуществлять оперативно-розыскные мероприятия по раскрытию неочевидных преступлений текущего года и прошлых лет.»

Ага… Тут и самые что ни на есть очевиднейшие преступления при малейшей возможности стараешься спихнуть со своей натруженной шеи и дело – «замутить». А их послушать – я ещё должен самолично и добровольно на свои плечи лишнее бремя взваливать! Мне что, больше делать нечего?

«9. Отвечать за раскрываемость преступлений на обслуживаемой территории.»

Как приходится отвечать – уже рассказывалось. Обозначу пунктиром: «Что это у тебя за дерьмовый показатель раскрываемости в текущем квартале, старлей?! Никаких оправданий! Только полнейшее чмо и пассивный педераст мог так испоганить отчётность и навредить всему коллективу!» – «Так точно, товарищ майор (полковник, генерал – нужное подставить)!..» Вот тебе и весь ответ.

«10. Выезжать на место происшествия, где совместно с другими работниками принимать меры по установлению совершивших преступление лиц, по обзору материалов и вещественных доказательств.»

Уже рассказывал, как мы на вызовах копошимся. Дополню только забавной подробностью. Есть среди наших экспертов-криминалистов один ещё молодой и вроде бы старательный, но – хитрожопый больно. Не из тех он, если коротко, кто за общее дело с гранатой под танк кинется. И вот, значит, выезжает группа на очередной вызов. Оружия с собою, по возможности, ни я, ни другие мои коллеги-опера стараемся не брать – лишняя обуза. А вот эксперт этот свой табельный «Макаров» прихватит обязательно! Идём на адрес, и он уже заранее мандражирует, руку у кобуры на поясе держит. И ещё заметил я, что в таких ситуациях, когда при выезде на место происшествия не знаем мы, с какой обстановкой столкнёмся, при подходе к адресу старается этот парнишка держаться за нашими спинами, по принципу: встречай нас там вооружённая засада – и он завсегда успеет скрыться, пока товарищи будут заслонять его от пуль собственными телами. Оно, быть может, и разумно, особенно если учесть, что у этого эксперта-криминалиста – молоденькая жена и грудной ребёнок, случись что – кто их прокормит… Но с другой, как ни посмотри – а дерьмовато ведь! Жёны с детишками почти у всех оперов имеются. Однако как дойдёт до дело – мы друг за дружку не прячемся, а иногда даже и друг друга собою прикрываем. Свой личный интерес помнить надо, но – не до той черты, когда он уже смотрится подловатостью!

Работа с бумажками, вербовка, дружба с «кумом»

«11. Вести учёт и анализ совершённых преступлений, вносить предложения по устранению причин и условий, способствующих их совершению.»

К а н ц е л я р и т ы полагают, что опер угрозыска – это что-то вроде члена-корреспондента Академии наук. Хоть любой из нас – не совсем безмозглый, и разбуди его среди ночи, как дважды два перечислит все способствующие росту преступности и потому требующие немедленного устранения или преобразования причины и условия. А именно: цены снизить в десять раз, зарплату повысить – в сто, налоги – уменьшить до 5% от получаемых доходов, наладить бесперебойную работу экономики, ликвидировать безработицу, восстановить прежнюю многофункциональную систему образования и воспитания детей, подростков и юношества, многократно увеличить финансирование правоохранительных органов, принять пакет эффективных законов, улучшить условия содержания заключённых… Да, и чтоб – это обязательно! – наш народ решительно бросил пить водку и употреблять наркотики. Ну, насчёт водки ещё можно смириться с умеренно пьющими – рюмочками и по большим праздникам. Но – не вёдрами же, и не – ежедневно! Так что всем нам прекрасно известно, какие именно факторы нуждаются в устранении. Но опять-таки все прекрасно знают и то, что ничего из этого в обозримом будущем устранено не будет. Так на фиг нам тогда хренотней бессмысленной башку забивать?! Хотя ситуация в целом понятна: к а н ц е л я р и т делает вид, что всерьёз нас спрашивает, и ждёт, что мы столь же серьёзно будем изображать ответы на его вопросы…

А насчёт анализа преступлений – есть здравое зерно. Иногда полезней не бегать часами с высунутым от усердия языком, а просто сесть и подумать. А потом бац – и ты делаешь единственно верный в данной ситуации ход!

Проиллюстрирую конкретным примером. На моей «территории» участились было случаи квартирных краж через форточку в дневное время, причём во вполне определённое: с 14.00 до 16.00. Есть приметы подозреваемых, но – довольно смутные. Тех гавриков я искать мог бы до посинения. Но вместо суетливых дёрганий – запёрся на пару часов в кабинете и хорошенько обмозговал. Потом, выработав план действий, для начала поговорил с «линейщиками» из горУВД, подобрал у них информацию по аналогичным случаям, сориентировал их на мои случаи. Убедил начальника райугрозыска в неизбежности рецидивов подобных случаев в будущем. И по моему настоянию он организовал рейдирование с двух до четырёх каждый день около потенциально опасных домов (я уже установил, не буду раскрывать всю механику, в форточки каких именно квартир чаще всего залазят неизвестные злоумышленники). И вот через три дня около одного из этих домов по тем самым неопределённым приметам домушников вычислили и повязали! А так – они запросто могли б войти «в серию» квартирных краж по нашему району, да и по городу.

Умный, умеющий замечать и обдумывать варианты опер всегда почует начало очередной «серии» преступных эпизодов, прочувствует их алгоритм и сумеет оборвать эту криминальную «серию» в самом начале.

«12. Своевременно и качественно проверять заявления и сообщения о преступлениях, исполнять корреспонденцию, поступающую к нему на исполнение.»

Угу, как же… Если моих возможностей хватает лишь на раскрытие четверти (в лучшем случае – трети) происходящих на моей «территории» преступлений, и единственный способ не завалить показатели – это регистрировать как можно меньше преступлений из числа тех, которые, на мой взгляд, быстро раскрыть не удастся, то слова: «своевременно» и «качественно» превращаются в издёвку над трудягой-опером со стороны не желающих, да и не способных ни капельки уменьшить нагрузку на оперов столичных клерков. О, как же они обеспокоены тем, чтоб я случайно не выпустил из своего внимания ни одной бумажки из приходящей на мой адрес служебной почты! И не скажу ведь, между прочим, что в почте той – сплошное «гэ». Иногда встречаются и полезные документы. Но попробуй-ка отсеять толковое и нужное от глупого и бессмысленного в этом мутном потоке низвергающихся на меня поучений, поручений, приказов, советов, вопросов и раздолбаев…

«13. Проводить работу по подбору кандидатов на вербовку в качестве агентов, а также осуществлять их расстановку с учётом складывающейся оперативной обстановки и анализа совершённых преступлений. Заниматься их воспитанием.»

Насчёт «подбора» и «расстановки» сексотов – разговор особый. А сейчас хочу поговорить насчет «воспитания» осведомителей. Любой розыскник «со стажем» подтвердит, что это – полный и решительный бред!

Допустим, приходит ко мне на явочное свидание мой «контакт». Весь из себя преступный и порочный – именно таким и должен быть его «прикид», иначе свои же быстренько разоблачат и прихлопнут. А я, вполуха выслушав ценнейшее «аг-со» (агентурное сообщение), вдруг гоню пургу в том плане, что пора уж ему взяться за ум. Немедля помыться, побриться, постричься и наодеколониться, одеться поприличнее, перестать колоться, бухать, воровать, трахаться с шалавами, играть в азартные игры и тунеядствовать, устроиться на работу, записаться в библиотеку, вступить в ряды ныне правящей партии , короче – стать достойным и всеми уважаемым членом общества! Ага, и чтоб сразу же перестал якшаться со всяким подозрительным сбродом – блатняками, аликами, нариками, прочими криминальными сучарами, способными повлиять на него в нехорошую сторону… И сделать это он обязан – только не смейтесь! – для того, чтобы стать достойным высокого звания ментовского осведомителя!

Допустим на секунду – на самую только короткую секунду допустим! – что агент не пошлёт меня на три буквы, а напротив, в точности исполнит все рекомендации и преобразится… Ну и куда ж после этого его, преображённого, прикажете внедрять – в общество благородных девиц, что ли? Да он же, т а к о й, на фоне кого угодно, включая и Небесных Ангелов, будет смотреться лучом света в тёмном царстве! А нам этакая «засветка» абсолютно не нужна. Хороший сексот – это живой сексот. А живой сексот – лишь тот, кто ничем не выделяется из той среды, явления и процессы в которой он освещает. Да чинуша из МВД и сам прекрасно понимает, что «воспитание сексота» – полнейшая бредятина. Но – надо ему отчитаться и по графе: «личному составу указано на необходимость воспитывать контингент секретных сотрудников»… Везде и во всём у нас – тупая и враждебная делу показуха.

«14. Взаимодействовать с оперативными частями СИЗО, ИВС, исправительно – трудовых колоний по раскрытию преступлений текущего года и прошлых лет в отношении агентурной разработки задержанных, арестованных и осуждённых. Своевременно направлять на них задания, осуществлять выезды в СИЗО, ИВС, ИТК.»

Красочная сценка с натуры…

Регулярно я наведываюсь в оперчасть городского СИЗО. И там узнаю, не было ли среди выявленных в последнее время «кумом» (опером СИЗО) и оформленных «явкой с повинной» преступлений таких, которые были совершены на моей «территории». Вот и в тот день явился сюда с тою же целью. Пришёл к «куму» – молодому, но уже трёпанному жизнью капитану. Пожали друг дружке ручки, пару минут шёл обычный мужской трёп: как делишки?.. как детишки?.. как деньжишки?.. ходил на рыбалку в это воскресенье?.. а я не мог, запарка на работе была… И так далее.

Потом – перешли к текучке буден. «Есть что-то по моей «земле»?» – интересуюсь. «Конечно!.. Разве могу тебя без «подарка» оставить?» И «кум» вызывает конвойного: «Приведи Гордеева из 46-й камеры…»

Спустя 10 минут вводят остриженного наголо, щупленького Гордеева. Он неспешен, держится солидно, знает: здесь собрались только из-за него! Так что можно и поважняковствовать. «Чем порадуешь моего коллегу, Борис?» – кивнув в мою сторону, полюбопытствовал «кум».

«Щас!» – важно ответил Боря. Достал из кармана блокнотик, зашелестел страничками… Счастливчик – на воле успел смастерить кучу квартирных краж, и теперь имеет «товар» для обмена: он операм – «сознанку» в очередной из совершенных им кражонок (а это – так нужная каждому из оперов очередная галочка в показателях «раскрытие»), а мы ему в ответ – п о д о г р е в куревом, чаем, жратвой, иногда и раскумариться даём…

«Ага!» – говорит наконец Гордеев, найдя в блокнотике записи относительно сотворённого именно в текущем году, и именно в «моём» Северном микрорайоне. И – начинает громко барабанить словами. В его блокнотике есть всё: адреса отбомблённых хат, обстоятельства совершения каждой из краж, перечень и описание похищенного с подробным указанием того, куда и чего потом подевал… Я достал из портфеля свои ментовские «учёты», и мы начинаем сверяться. Выясняется, что из шести совершённых Борькой в Северном микрорайоне квартирных краж четыре были «заявлены» (т.е. примчавшимся в РОВД потерпевшим удалось убедить дежурного, чтобы их заявы приняли и должным образом зарегистрировали), и по ним уж предпринимались не давшие должного результата оперативно-розыскные мероприятия. А две из краж – не «заявлены» (отфутболили их в дежурке, или же кто-то из оперов «схимичил»). По «заявленным» преступлениям тут же фиксирую «явку с повинной» в своих учётах. А по оставшимся двум незаявленным кражам – переписываю себе данные для проверки. Завтра же потопаю на адреса с вопросиком: «У вас случайно такого-то числа квартиру не обворовали? О, так чего ж вы молчите!.. А то мы, между прочим, уж с ног сбились, ловя вашего обидчика. Уже поймали и в СИЗО посадили, кстати!»

Закончив писанину, отдал Борьке принесённые ему чай с куревом, попрощался за руку: «Спасибо, благодетель!», потом простился с «кумом» и ушёл. Говоря языком официальных протоколов, встреча прошла в конструктивно-дружественной обстановке, и закончилась достижением полнейшего консенсуса. В будущем, если всё сообщённое Гордеевым по кражам подтвердится (а оно подтвердится обязательно – Борька прекрасно знает, что в ином случае ему не поздоровится!), в показателях эта операция будет отражена как «совместное раскрытие преступлений оперчастью СИЗО и Заводским райугрозыском». В принципе все «раскрытия» «кум» мог бы оставить и себе. Но он – умный, и потому не гонится за лёгким хлебом, не позволяя себе ради минутной выгоды сделать серьёзную промашку. Понимает, во-первых, что без содействия «территориалов» не сможет по любому всё в доскональности перепроверить и уточнить. И что, во-вторыхх, при любом раскладе куда мудрей и дальновидней делиться частью добычи с «ближним». Тогда, авось, и «ближний» когда-нибудь с тобою поделится, если и ему щедро перепадёт… Как ты – с людьми, так и люди – с тобою, это ж факт.

(продолжение следует)

Владимир Куземко, специально для «УК»