В российской ИК-7 заключённых пытают песней группы «Любэ» «Прорвемся, опера»

В ночь с четверга на пятницу два члена президентского Совета по правам человека (СПЧ) — глава правозащитной группы «Агора» Павел Чиков и руководитель «Комитета по предотвращению пыток» Игорь Каляпин — направили на имя председателя СПЧ Михаила Федотова отчет по результатам проверки ИК-7 в Сегеже, о пытках в которой рассказал Ильдар Дадин. «Медиазона» поговорила с Чиковым о поездке правозащитников в Карелию и основных тезисах их отчета.

— Сразу вопрос, активно обсуждавшийся в соцсетях. Вы видели у Дадина следы от наручников?

— Вот у человека, допустим, есть порез, два сантиметра, потом образуется корочка, потом она слезает, и на этом месте появляется темная бордовая полоса. У Дадина на руках две такие полосы, они симметричные. Причем они не в том месте, где могут остаться следы от наручников у человека, находящегося в спокойном состоянии, эти полосы сильно сдвинуты от запястья. Как будто наручники наехали на кости. С точки зрения трасологии (криминалистическое учение о появлении следов — МЗ) полосы у Дадина подтверждают его слова про подвешивание на наручниках.

— То есть это доказательство?

— Сам Дадин очень подробно, я бы сказал, дотошно описывал все происходившее с ним. Но важно, что такие же действия администрации описывают и другие осужденные. При этом я особо хочу подчеркнуть, что нам удалось поговорить с пятью заключенными, которые не знали о произошедшем с Дадиным. Ну вот мы заходим к одному, кто уже с апреля сидит на ЕПКТ (единое помещение камерного типа — МЗ). Он изолирован, один сидит, ничего вообще не знает о Дадине.

Раньше там было радио, причем с какими-то новостями. И сразу после письма Дадина его поменяли на «Европу Плюс», где никаких новостей нет. Так вот, все эти заключенные, не знающие про скандал с письмом, подтверждают слова Дадина про пытки. В том числе в деталях: про наручники, про голову в унитаз. Они говорят и о громкой музыке, там «Любэ» постоянно. Врубают в восемь утра на полную «Прорвемся, опера» — и так до отбоя. И это все орет на максимуме. Кроме «Любэ» включают десятиминутную запись о правах и обязанностях осужденных. Динамики особые стоят для усиления звука.

— А что говорят обычные заключенные в колонии, а не те, кто сидит в ШИЗО?

— Мы с Каляпиным были только в ШИЗО и на строгих условиях [содержания], перед нами стояла именно такая задача. И говорили именно с заключенными оттуда. А в самом лагере не были. Там сидят 600 человек. Конечно, большая часть уживается как-то. Избивают не всех без исключения, а того, кто самый принципиальный.

— Как к вашему визиту отнеслась администрация колонии? Помогали, мешали?

— Отношение администрации менялось. Сначала было письмо о посещении со стороны ФСИН, а параллельно ему распоряжение Рудого (Анатолий Рудый, замглавы ФСИН — МЗ) УФСИН Карелии, чтобы не давать нам использовать никаких записывающих устройств, не показывать никаких документов. То есть встретили нас так: с Дадиным идите поговорите, но больше ничего не дадим сделать.

Мы сказали, что так не пойдет. Каляпин доложил Федотову, что тогда смысла нет проверку проводить. Хотя было понятно, что с Дадиным мы встретимся. Но даже на нашу встречу в маленькую комнату для встреч с адвокатами зашли полковник и подполковник. Мы сказали, что при них общаться не будем. Они там звонили, согласовали. Это был первый успех. Потом было долгое препирательство и перетягивание каната с обращениями к Федотову. И он уже через руководство ФСИН получил согласие на наши действия. В итоге нам позволили все, кроме аудио- и видеофиксации и доступа к документам.

Такое бывает с членами Совета по правам человека. Обычная ситуация, и именно поэтому было предложение — включить их по закону в список лиц, которые могут посещать спецучреждения наравне с членами ОНК. Вообще надо устранить монополию Общественной палаты на назначение наблюдателей, чтобы наравне с ней членов ОНК выдвигали омбудсмен и СПЧ. Чтобы была система сдержек и противовесов.

— Вернемся к взаимоотношениям с администрацией. Они вам показали видео с камер?

— Сотрудники нам показали эпизод применения физической силы в отношении Дадина. По их словам, такие записи хранятся два года. Обычные записи, по их словам, они хранят 30 дней. Не исключено, что и больше. При этом они ссылаются на внутренний приказ. На серверах большой объем информации, в колонии десятки камер, если не сотни. Есть еще нагрудные видеорегистраторы, то есть там гигантский объем данных. Поэтому они и говорят про 30 дней, что возможности хранить больше нет.

Сам Дадин говорил, что пытки были и за последний месяц. Но избивали не его, а других заключенных в коридоре, он это якобы слышал и видел. Мы попросили посмотреть эти записи, но нам показали только Дадина в ШИЗО. Если бы Следственный комитет захотел, он бы забрал все сервера и изучил.

— Начальник колонии Сергей Коссиев, которого Дадин лично обвинял в избиениях, во время вашей проверки так и находился в отпуске?

— Да, он в отпуске с 14 октября. И сразу на месяц. Вот в следующий понедельник должен на работу выйти. Так что мы его не видели. Его из отпуска не отозвали, и понятно, что это было отдельное решение. Подержать в отдалении, пока страсти не утихнут.

— Есть ли какие-то перспективы, что в колонии найдут нарушения? Может ли речь идти о возбуждении уголовного дела против сотрудников ФСИН?

— Нет никаких оснований полагать, что прокуратура и СК выявят нарушения. Если бы такое произошло в Татарстане — СК бы дело возбудил, думаю. Зеков бы всех допросили, меры госзащиты к ним применили, отстранили бы начальника учреждения, допросили медперсонал, нашли бы возможность для сотрудников дать показания на свое начальство. А в Карелии не было своей прививки «Дальним» (ОВД «Дальний» в Казани, после смерти задержанного в котором начались проверки по всем отделам полиции Татарстана и было возбуждено около сотни уголовных дел — МЗ). Тут вообще не принято возбуждать дела на сотрудников ФСИН. Они с трудом вспомнили, что года три назад кого-то из сотрудников за пронос телефона привлекали. Даже опыта расследования таких дел нет у местного СК.

Есть и второй фактор: колония, наряду с деревообрабатывающим предприятием —градообразующее предприятие в Сегеже. Есть цепочка производства, в которой задействована колония, там есть цеха. То есть никого трогать не будут.

— А значит, и в жизни колонии мало что поменяется?

— Там очень тонко выстроенная система абсолютно невыносимых условий содержания. Есть зеки, прошедшие десять лагерей. Так они говорят, что здесь хуже всего. Есть час на уборку в распорядке дня — ты ровно час убираешься. Неважно, убрался ты раньше, все равно убирайся этот час. Или просмотр телевизора: вот есть полчаса. Все эти полчаса ты обязан смотреть на экран. Прием пищи. Тебе принесли еду, вот сидишь и ешь. Никого не волнует, что это свинина, а заключенный мусульманин. Как бы это сказать? Это дрессировка, просто цирк с конями. Тотальное отсутствие свободного времени. Дадин говорит, я не могу даже жалобу написать, я постоянно голодный. Все свободное время хочу есть и не могу ничего сделать. И любой момент только для этого использую.

— И вопрос про здоровье Ильдара Дадина? Как он себя чувствует после избиений?

— Мы с ним разговаривали. Он говорит, как бывший боксер. Они там бьют аккуратно, не оставляют следов. То есть бьют не для того, чтобы убить, а относительно несильно. Поэтому у них и трупов нет. Мы общались с психологом колонии. Я спрашиваю, а были ли у вас суициды, и получаю ответ: ну, лет восемь назад были. А членовредительство? Последний раз в 2013 году. При этом мы опросили заключенных: кто-то вскрывается (вскрывает вены — МЗ), но статистика замалчивается.

Есть все основания полагать, что у него проблемы с нервами. Его потрясывает, он часто останавливается и переводит дух, эмоций никаких не проявляет, частит, торопится. Хотя мы с ним пять часов провели. Это вообще сейчас другой человек, чем, например, на видео с интервью пару лет назад.

Источник: Медиазона