«Любого человека иногда тянет кого-то убить… А мотив преступления… придумайте сами»

В Херсоне судят любителя живописи, обвиняемого в зверском убийстве известного украинского художника Александра Бережного и его жены. 

Чуть больше полугода назад в Херсоне в собственной квартире были найдены убитыми известный украинский художник Александр Бережной и его жена, о чем «ФАКТЫ» сообщали (номер от 17 сентября 2009 года). Сыщики сразу назвали преступление странным: из дома живописца ничего не пропало, замки и запоры тоже остались целыми. Тогдашний глава МВД взял расследование под личный контроль, озвучив для журналистов несколько версий. Владельцы художественных галерей выдвинули свою: якобы накануне гибели Бережной продал в одни руки несколько десятков полотен. Обычно после смерти талантливых авторов их картины дорожают многократно – торговать предметами искусства в нынешней украинской реальности крайне опасно. Впрочем, фантастичность такого предположения меркнет перед тем, что на самом деле произошло с художником и его женой.

«Сын отсидел восемь лет за чужое преступление, вернулся больным, разбитым – протяните ему руку»

Предполагаемого убийцу Бережных задержали на третий день после гибели супругов. Газетные заголовки, сообщавшие, что с четой расправился друг семьи – человек близкий Александру и Татьяне, вызвали, по меньшей мере, недоумение.

– Пятидесятилетний Игорь Маловичко (имя и фамилия изменены. – Авт.), на которого пало подозрение, помогал художнику организовывать выставки, делать каталоги, вдвоем они любили выпить утренний кофе под разговоры о возвышенном, – утверждают коллеги Бережного. – Что же мужчины не поделили?

– Моя родная бабушка Наталья Владимировна и мама Игоря – близкие подруги, – рассказывает «ФАКТАМ» дочь погибших Екатерина, преподаватель университета. – И та и другая – врачи, причем в свое время очень известные. Обе они уже в преклонном возрасте, но до сих пор поддерживают теплые отношения. В 90-х годах с Игорем случилась беда – его обвинили в смерти супруги (женщину обнаружили в квартире с проломленной головой) и бросили на восемь лет за решетку. Для меня это было шоком еще и потому, что я училась у Ирины, его жены, преподавателя музыкального училища. Женщина тургеневской красоты – светлая, милая, ну просто чудо, она была моей любимой учительницей…

Отбыв срок, Игорь вышел на свободу. Многие считали его жертвой правосудия, потому что Маловичко ни на скамье подсудимых, ни позже вину не признал – твердил, что обожал жену, да и не стал бы сиротить маленькую дочку, которая была светом в окошке. И хотя улики вместе с собранными доказательствами убеждали в ином, его протест все-таки заставлял сомневаться. Одним словом, в 2004 году Игоря освободили, и его мама позвонила моей бабушке: сын такой несчастный, отсидел за чужое преступление, на зоне переболел туберкулезом, страшно одинок… Моя бабуля вняла просьбе подруги и попросила свою дочь, мою маму, поддержать Игоря, протянуть руку помощи, ввести в круг местной интеллигенции. Мама познакомила Маловичко с моим отцом. Так вчерашний зэк стал вхож в наш дом.

Татьяна и Александр Бережные первым делом постарались обеспечить Игоря если не работой, то каким-нибудь постоянным занятием. Они привлекли Маловичко к организации художественных выставок, изданию и распространению полиграфической продукции – календарей, буклетов. Историк по специальности, Игорь в юности получил второе высшее образование – художественное, учился у известного живописца Курнакова. Поэтому атмосфера дома Бережных, уставленного антиквариатом и увешанного картинами, пришлась ему по душе. Сам блестящий рассказчик и полиглот, он нуждался в компании такого же собеседника, и получил его в лице нового приятеля.

– Папа любил уединение, тишину своей мастерской, постоянно витал в облаках, – вспоминает Катерина. – То, что он выставлялся (три-четыре персональные выставки в год в Украине и за рубежом) – это мамина заслуга. На ней было все: от поиска помещения до приглашения гостей, журналистов. Конечно, в этой работе ей не помешал бы помощник. Став таким помощником, Игорь постоянно был рядом с родителями.

– Одно время Маловичко подрабатывал дистрибьютором в какой-то фармацевтической фирме, – рассказывает Марина, соседка Бережных, – и частенько предлагал лекарства маме Татьяны Георгиевны. Как-то знакомые привезли им препарат по более низкой цене – зачем, мол, переплачивать? «Ничего, не будем лишать Игоря заработка», – ответила Татьяна. Она вечно старалась сытнее покормить его, поддержать пошатнувшееся на зоне здоровье, а еще побаловать – покупала самый лучший кофе. Говорят, когда Игорь пришел в их дом в последний раз, Таня привычно засуетилась – открыла баночку красной икры, чтобы угостить его бутербродом. Не успела, за этим занятием он и убил хозяйку. Икра, масло, чашечка кофе так и остались нетронутыми на кухонном столе.

– Кстати, о материальном, – замечает Катерина. – Когда судья поинтересовался у Маловичко, страстного филателиста, в какую сумму он оценивает свою коллекцию марок, тот даже глазом не моргнув, ответил: 40 тысяч евро. Зачем же тогда было прикидываться бедной овечкой, перебивающейся хлебом и водой?

«Что, и маму тоже ты убил?» – побледнела дочь. Подследственный отвел глаза и кивнул: «Да»

– Маловичко понимал: первым, к кому придет милиция – в силу прежней судимости, – окажется он, – комментирует ситуацию Александр Кошевой, начальник Суворовского райотдела милиции Херсона. – Два дня дочь потерпевших пыталась связаться с родителями – звонила, приходила, но ключей от квартиры у нее не было. Наконец заявила в милицию. В запасе у Игоря, таким образом, оказалось целых двое суток, чтобы психологически подготовиться к встрече с нами. Поэтому держался он вначале непринужденно, даже шутил. Подозреваемого проверили на детекторе лжи. Эксперт сделала вывод, что Маловичко неискренен… И тут неожиданно он стал давать показания. Рассказал, что гостил у Бережных вечером накануне убийства, а утром пришел без предупреждения еще раз. У них такие были отношения, что он мог когда угодно заглянуть на огонек. Подозреваемый рисовал схемы, как кого убивал, где тела лежали. Все это совпало с выводами наших специалистов. Показал, куда дел ключи от квартиры Татьяны и Анатолия – разбросал их в разных местах, собирали потом по всему городу. Одна странность не давала нам покоя: не было мотива убийства. «Мотив придумайте сами», – грубо посоветовал Маловичко.

– Однажды мы долго с ним беседовали, – вспоминает бывший начальник Херсонского городского отдела милиции Сергей Луговой. – Подследственный приводил разные примеры, когда убийства совершались немотивированно. Помните, спрашивает у меня, вот такой-то фильм? Да вы должны были его видеть, это ведь классика! Разве там есть причина? Нет! Просто иногда тянет убить…

– Когда я в показаниях прочитала фразу «у меня спонтанно возникло желание убить», она меня просто потрясла! – признается Екатерина. – Желание помочь, поддержать, желание любить для папы с мамой, как и для любого нормального человека, были на первом плане. Почему же к ним столько лет на чашечку кофе приходил человек с такой темной стороной сознания? Жизненные невзгоды часто делают человека грубее и злее. Но Игоря и в благополучных обстоятельствах тянуло убивать, а иначе зачем он расправился со своей женой?

…В 1997 году я как журналист освещала судебный процесс по обвинению Маловичко в убийстве супруги Ирины. Помню растерянную девочку лет девяти, дочь Игоря – вместе с бабушкой она старалась сесть поближе к металлической клетке, где в наручниках держали папу, и не сводила с него глаз. Странное то было преступление. Ребенок вместе с отцом собрался в Москву посмотреть столицу и погостить у родственников. Мама не поехала провожать мужа и дочку на вокзал, осталась дома. Перед самым отправлением глава семьи вдруг обнаружил, что забыл какую-то вещь. Оставил девочку одну на вокзале ждать его, поймал машину, вернулся домой, убил жену, завернул ее в ковер, закрыл дверь на все замки, сел с ребенком в автобус до Николаева, а оттуда уже в Москву – бродить по музеям, покупать детские книжки с картинками.

Через две недели возвратился и поднял шум: в квартиру проникли убийцы, расправились с самым близким человеком. Подруги покойной, с которыми удалось пообщаться в перерывах судебных слушаний, отказывались верить в то, что произошло: семейная пара прекрасно ладила, оба обожали свою маленькую дочку.

«Один только раз между ними кошка пробежала, – вспоминала приятельница Ирины. – Оба ведь педагоги, и когда учителям перестали платить зарплаты, Ира попросила мужа продать часть его филателистической коллекции, но получила отказ. Тайно она все-таки часть марок обменяла на продукты… Так неужели же за это можно размозжить голову?»

– Маловичко и мне поначалу втолковывал: какие-то преступники расправились с женой, а сидеть вместо них пришлось ему, – рассказал «ФАКТАМ» Николай Вербицкий, начальник следствия Суворовского райотдела милиции. – Он и дочь убедил, что невиновен. Сейчас она уже взрослая, у самой ребенок, и когда отец начал давать признательные показания, была уверена, что мы «вешаем» на него двойное убийство. Игорь, кстати, очень трепетно относится к дочери с внуком. «Наказания не боюсь, я везде смогу выжить, – признавался мне. – Страшно только, что этот скандал их затронет». Дочь однажды явилась по моему вызову и вот здесь, в кабинете, встретилась с отцом. Прочитала его явку с повинной и задала один единственный вопрос: «Что, и маму тоже ты?» Он отвел глаза, кивнул: «Да». После этого, насколько знаю, в суде она ни разу не появилась.

«Причиной резни стала зависть»

– Подследственный так и не назвал вам истинную причину убийства супругов Бережных? – интересуюсь у следователя.

– Он будто в игру играл: задаст загадку, а на следующий день сам на нее отвечает, – говорит Николай Вербицкий. – Рассказывал по чуть-чуть. «Если сознаюсь за один день, вы звезды себе на мундиры нацепите и потеряете ко мне всякий интерес», – ухмылялся он. Да, ему нравилось быть в центре внимания – чтобы в него всматривались, удивлялись, поражались начитанности, уму. Если вы интересуетесь моим личным мнением, то причиной резни все-таки стала зависть. У Бережного было все – слава (его работы вошли в мировую энциклопедию живописи, хранились в музеях и частных коллекциях по всему свету), деньги, талант, любовь, удивительно дружная семья. «Я рисую не хуже, чем Саша», – уверял меня Маловичко. А получается, что он даже не в подмастерьях у Бережного ходил, а в чернорабочих, не один год работал на имидж знаменитого художника, – разве справедливо?

– Может, его услуги не ценились, плохо оплачивались?

– Да нет, денег супруги не жалели… Несколько лет назад вышел альбом акварелей Александра Бережного «Херсон глазами художника». Маловичко утверждает, что к изданию готовился второй том, куда он хотел ввести свой литературный материал, чтобы описать старинные дома и улочки не только кистью, но и словом. Бережной ему отказал.

– Получается, что именно отказ Бережного взять Маловичко в соавторы вызвал у того яростный приступ агрессии? Между тем дочь покойного утверждает: родители даже не планировали затевать новое издание, она вообще об этом впервые слышит.

– Еще раз говорю, что в глубине души обвиняемый знает, почему убивал, но никогда никому не признается. Мы часами беседовали, казалось, вот-вот он откроется, и вдруг: «На сегодня все, я устал». Несколько раз при этом повторял: «Если кого и жалко, так это Татьяну – кто-кто, а она ни в чем не виновата». В явке с повинной написал, что в то утро взорвался на ровном месте – «не знаю, что на меня нашло». Мотив есть, но он скрытый, внутренний, и нам его не понять. Что же касается психиатрической экспертизы, то она проведена, испытуемый признан вменяемым.

– Что вас больше всего поразило в его признаниях?

– Человек такого уровня интеллекта здесь, за решеткой, сам по себе редкость, – говорит Николай Вербицкий. – Знаете, что поразило? Он рассказывал, как после расправы с хозяевами стоял в их гостиной перед картиной Бережного, в которую много лет был влюблен. Глядел и не мог наглядеться, борясь с искушением снять, унести. Чувство самосохранения подталкивало бежать, но оторваться не мог. «Я же видел ее последний раз, понимаете?» – объяснял потом следователю.

– В момент убийства в квартире находился рыжий кот Гоша, папин любимец, – рассказывает Екатерина. – Сейчас мы забрали его к себе… Как рассказывал Маловичко, кот подошел к мертвому хозяину тыкался в его окровавленное лицо. Игоря это настолько травмировало, что он нашел какую-то одежду и бросил на отца. Кот отошел. Я таким и нашла папу – с тряпкой на лице. Не могла понять, зачем она.

Признаться, у меня никогда не было доверия к этому человеку. Свою семью пнул сапогом, развалил. Потом вышел из тюрьмы, обрел поддержку и опять все растоптал, уничтожил. Жил и ничему не учился. Интуитивно мне хотелось оградить родителей от общения с таким помощником. Однажды у папы из мастерской пропала икона XVI века – Богородица, держащая младенца – не простая, намоленная, много лет она висела в моей комнате. В другой раз из квартиры родителей исчезла небольшая работа известного французского живописца. «К вам не так много народу ходит, чтобы не вычислить нечистого на руку», – убеждала я родителей. Но им даже заподозрить кого-то было неловко.

Отец вообще вечно раздаривал свои картины, причем любил отдавать то, что самому очень нравилось. Когда кто-то из покупателей начинал торговаться, папа страшно смущался. Материальную сторону жизни мы с родителями редко обсуждали еще и потому, что я и мой муж хорошо зарабатывали, в поддержке не нуждались. Зато очень ценили их помощь в воспитании внука. Папа ведь был настоящим энциклопедистом. Мама учила моего мальчика играть на пианино, после ее смерти он забросил инструмент… Помню, в книге отзывов на одной из персональных выставок отца наш еще тогда маленький сын каракулями вывел: «Дед Шура, ты гений!» – а внизу взрослой рукой кто-то дописал: «Устами младенца глаголет истина»…

Кстати, родная мама Кати, музыкантша-альтистка, умерла при родах по вине врачей, а года через полтора Александра, отца-одиночку, познакомили с Татьяной.

– Обычно молодые люди влюбляются, и с годами чувство превращается в привычку, – замечает Катя. – У родителей же все было наоборот. Лет в 14 я с удивлением узнала, что Татьяна Георгиевна мне не родная (мамина подруга обмолвилась невзначай). Она мне столько любви дарила… Я после этого еще больше стала уважать ее, доверять ей.

Дочь убитых не скрывает, что хотела покончить с собой после трагедии: «Я обожала родителей! Не мыслила себя без них». Смысл жизни вернул проект, который Екатерина недавно осуществила: создала в интернете виртуальный музей художника Бережного. Чтобы попасть в него, говорит, не нужно никуда ехать, приобретать билет. Просто набираешь www.aberezhnoy.name – и попадаешь на чудесный вернисаж. Тут и живопись художника, и его интервью, размышления о жизни.

– Отец еще студентом увлекся альпинизмом, – словно продолжает виртуальную экскурсию по залам этого музея собеседница. – Он не только участвовал в восхождениях, но окончил профессиональную школу инструкторов, работал в группах спасателей. Собирая рюкзак, всегда вместе с ледорубом клал туда папку и этюдник. После любого восхождения, несмотря на усталость, писал невообразимую красоту Тянь-Шаня и Гималаев, Эверест. Потом попросился матросом на барк «Товарищ» и на несколько лет связал свою судьбу с морем, чтобы писать океан в голубоватой пене. «Что побуждает все бросить дом и скитаться по миру? – интересовались у него журналисты. – Поиск вдохновения?» «Поиск самого себя, – улыбался он в ответ. – Стоишь ночью на палубе парусника, и кажется, что ты один в мире, вокруг только Бог, звезды и вода. Как донести эту красоту, как подарить ее человеку, занятому исключительно бытом? Моя задача – полечить светлыми красками душу, приподнять ее над обыденностью». Он просто не мог долго сидеть дома. Иногда мама уставала ждать папу, и тогда ставила пластинку его любимого Визбора:

Гора – это прежде всего, понимаешь, друзья,
С которыми вместе по трудной дороге шагаешь.
Гора – это мудрая лекция «Вечность и я».
Гора – это думы мои о тебе, дорогая.

Последние четыре года папа посвятил родному Херсону: создал о нем яркую мегасерию из 300 картин, назвав ее почему-то… романом. В своем дневнике писал: «30 градусов мороза, а я топчусь по обледенелым тротуарам и пытаюсь совместить две трудные вещи – не свернуть себе шею на льду и глазами поймать что-то такое, что упустил в прошлой прогулке. Пальцы коряво дрожат, но я давлю графитом бумагу и вспоминаю, как летом вон там, на углу, писал, изнывая от удушливой жары. Сколько этих старинных улочек и козырьков с завитушками да облупленной штукатуркой я уже набросал! Спешу оставить в памяти старый Херсон. Недавно работал на одной из улиц, сделал набросок, пришел еще раз, а дома уже нет. Херсон очаровательно провинциален, хотя был задуман Потемкиным как Южная Пальмира. От той его мечты нам остались обветшалые здания, покрытые виноградом и занесенные временем, сбегающие к Днепру улочки. У каждой свой шарм. Я долго думал, в какой технике делать историю, и остановился на акварели. Акварельно-сиреневое признание в любви земле, где живу».

За два дня до смерти родителей Катя праздновала свой день рождения. Отец подарил ей полотно из любимой серии «Горы» со словами: «Твоя вершина может быть где угодно».

– Писать о картинах нельзя, – вздыхает Катерина, – их нужно рассматривать. Папа был гражданином мира, исколесил его вдоль и поперек. Теперь в любом уголке земли с помощью компьютера можно попасть в музей художника Бережного и наслаждаться гармоничным покоем, идущим от его работ.

Долго брожу по необычному музею. Прекрасный способ на время избавиться от повседневности! Набрела на чудесную акварель. Букет из последних цветов осени. Сиротливый и грустный. Будто предчувствие собственного конца. Будто строчка из стихотворения о том, как коротка жизнь. Рядом с картиной чей-то восхищенный отзыв: «Видишь перед собой то, на что смотрел много раз, но ни разу не видел таким, каким показал это на своем холсте мастер. Вы лечите нам души, спасибо». Может, он оттуда все это услышит?..

Людмила Трибушная, «Факты» (Херсон)