Как всё устроено: активист Майдана

Кто стоит на передовой, как тушить на себе огонь и предвидеть взрыв светошумовой гранаты — журналисты пообщались с активистом, принимавшим участие в акциях «Правого сектора» на Грушевского.

 О себе

Я киевлянин. Мать — медработник, отец занимается общественной деятельностью. Он приводил меня на «оранжевую революцию», но мы там не ночевали: я маленький был ещё. После школы в университет не поступал — окончил ПТУ, потом пошёл в армию. Решил на флоте служить: у них форма красивая. Учился я на бухгалтера, но по специальности не работаю: не люблю 1С. А из-за сегодняшних событий вообще пока не работаю.

Я по взглядам националист. Но не расист. С 2009 года участвую в разных акциях протеста: против принятия Налогового кодекса, Трудового кодекса, в защиту украинского языка, в акциях против деградации образования.

На Майдане я с первых дней.

О Майдане

На Майдан я пришёл не столько за Евросоюз, сколько против Таможенного союза. Конечно, я за то, чтобы мы построили собственное сильное государство. Но из вариантов — ЕС или Россия — я выбираю первый, учитывая постоянные торговые войны с Москвой и политику Кремля. Это неприятно. Вот многие говорят, что мы были с Россией всю жизнь. Это неправда — мы были под Россией всю жизнь.

Сначала, когда ещё не было ни палаток, ни баррикад, я координировал движение студенческих колонн. Охранял Майдан, ночевал там несколько дней кряду. Но вот засада: когда случился самый первый разгон, меня не было — отсыпался дома. Потом было вече, на котором собрались сотни тысяч людей. Я тогда шёл в голове колонны и видел, как вэвэшники, которые стояли кольцом вокруг новогодней ёлки, просто убежали. В тот же день я впервые попал в стычку.

О Банковой

Я увлекаюсь милитаристскими движениями, играл в страйкбол и могу сказать, что с точки зрения тактики на Банковую полез бы только идиот. Узкая улица, зайти со стороны Институтской и взять в капкан проще простого. Но я там был. Впереди стояла кучка людей, которые провоцировали вэвэшников. Я и ещё часть людей пытались их остановить. Запомнился тот парень с цепью, которого в Сети прозвали Скорпионом. Короче, потом началось контрнаступление… Понятно, что смысла идти на Банковую не было. Понятно, что против нашего бульдозера они выставят танк.

О силах самообороны

Когда появились первые баррикады, я вступил в отряд самообороны. Люди там самые разные! И анархисты, и коммунисты, и националисты, и кадровые военные. Мы никого не бьём. Мы же не менты. Если вдрызг пьяный человек пытается зайти на территорию Майдана, мы просто просим его выйти. Попадаются и провокаторы, но этих мы передаём милиции.

На Майдане с нами стояли грузины и армяне. Казалось бы, что они здесь забыли? Грузины, например, помнили, что в 2008-м наши унсовцы приезжали в Грузию воевать с Россией. Мы вступились за них, они — за нас.

Иногда к нам приходила Руслана. Сидели с ней возле костра. Она простой человек, угощала чаем и бутербродами. Она сторонник того, чтобы никого не бить вообще!

О Правом секторе

Правый сектор, как известно, — это объединение организаций. Туда входят «Патриот Украины», «Тризуб», УНСО (эти, на мой взгляд, одни из самых адекватных). Были и пресловутые «Белые молоты», и С14. С прессой рядовые активисты не общаются, есть три человека, которые отвечают за связи со СМИ.

За что я начал уважать «Правый сектор» — они начали учить людей выстраивать живые стенки, обороняться, атаковать. Мне надоело просто стоять на Майдане, хотелось действий, а оппозиция их не предлагала.

В «Правом секторе» много людей, которые занимаются милитаризацией, военной реконструкцией, страйкболом. Они следуют главному постулату националиста: «Здобудеш Україну — або загинеш у боротьбі за неї».

Большинство к ним присоединилось именно на Грушевского. Там тоже разные люди: от пацанов 16-летних до взрослых мужиков. Но в основном молодёжь, конечно. Воперки расхожему мнению — местные, киевляне. С Западной Украины — не больше пятой части.

При этом их организованность несколько преувеличивают. Интересно, что когда люди из «Правого сектора» формировали колонну на Грушевского, командующий крикнул: «Стройся!», — и не все поняли, что нужно делать. После армии мне было смешно на это смотреть. Там [на Грушевского] собрались ребята, которым, как и мне, надоело просто стоять — хотелось кому-то вмазать. Конечно, особо их разозлили «диктаторские законы».

О событиях на Грушевского

Я стоял возле экрана. Кто-то начал разбивать окна в автобусе, кто-то предложил слить из бака бензин. К нам подходили женщины и уговаривали не бить ментов. Большинство там были не из «Правого сектора», как многие считают. Это были простые парни: кто-то их них тебе вчера пиццу привёз, кто-то принял заказ в кафе. Они подходили: «Дайте мне хоть один камешек бросить». До того их всё достало.

Лично я пришёл на Грушевского не для того, чтобы атаковать, а чтобы защищаться: понимал, что сверху может начаться разгон. Ясно было, что просто стоять нельзя, потому что быстро сметут. Когда мы с ними («Беркутом». — Прим. ред.) начали перекидываться светошумовыми гранатами, это было похоже на игру. Будто в теннис играли. Наши прикалывались: бросают в сторону ментов гранату, кричат: «Один – ноль!» Те бросают в ответ, наши кричат: «Один – один!» Забавно было. Не страшно совсем.

Был момент, когда «Беркут» пошёл в контратаку. Я тогда находился в самом эпицентре, недалеко от парапета — сидел на корточках, потому что пустили газ и было тяжело дышать. Когда кто-то крикнул: «Беркут!» — народ в панике начал бежать. Но потом наши пошли в наступление, и, поскольку их было больше, «беркутам» не повезло. Одного хорошо отлупасили, второго поймали и повели на Майдан. Потом началась жесть. Полетели первые «молотовы», загорелся первый автобус, чувак рядом сказал «Вот, хорошо, душу согревает». Ну, это всё потому, что нас реально достали.

Насчёт провокаторов — они были на Банковой, но не на Грушевского. То, что было на Грушевского, хоть и неправильно, но естественно. Согласен, что подобные происшествия частично выгодны власти. Они под таким предлогом могут ввести чрезвычайное положение и попросить помощи у братского российского народа, начать интервенцию.

О внутренних войсках и «Беркуте»

Для нас ВВ, милиция и «Беркут» — это, конечно, разные категории. Главное различие — отношение к людям. Я сам недавно отслужил полтора года. Ребята из внутренних войск служат на прямом обеспечении. Обувь, которую они носят — берцы, — в лучшем случае года 2000-го. Они холодные, хорошо если из дому пришлют тёплые стельки. Зимой в них часами стоять на месте — это труба. Нам этих ребят жалко. Мы понимаем, что на передовой именно они, и именно в них прилетают «молотовы». Но есть устав, по которому им разрешено не исполнять явно преступный приказ. До событий на Грушевского у них было два месяца, чтобы написать рапорты, но они этого не сделали.

К обычной милиции отношение тоже более-менее лояльное. Во-первых, их самих всё задолбало. Во-вторых, случалось, что они защищали митингующих от «Беркута» — например, во время студенческого разгона

А вот «Беркут» мы ненавидим. Они бьют нас за наши же деньги, наши налоги. Львовский «Беркут» — молодцы, тупо списались. А за тех, что сейчас стоят в Киеве, стыдно.

Хотя не все так рассуждают. Например, мой друг считает, что «Беркут» — это подневольные люди, за них молиться надо, а за то, что парней положили, они ответят перед богом. Если беркутовец бросит щит и перейдёт к нам, то может потерять семью — в тюрьму сесть. А если пойдёт на нас — может умереть. Их поставили перед таким выбором, и они выбирают идти на нас.

О передовой

Это всё неправильно: бить людей, бросать «молотовы». Я бы не хотел, глядя в глаза маме человека, в которого попал «молотов», сказать: «Извините, это я в него бросил». При этом на Грушевского я участвовал в атаке. У меня был железный щит, а из оружия — палка. Бил только несколько раз в контратаке, первым не нападал никогда.

Есть пара секретов, помогающих выжить на передовой. Во-первых, чтобы самому не сгореть, нужно научиться правильно делать «молотовы» и не попадать под коктейли, которые бросают с твоей стороны. Иногда «молотовы» неплотно закрыты, ребята замахиваются, бросают, и горящий бензин на них выплёскивается. Если на вас попала такая смесь, не вздумайте тушить водой. Если есть снег, нужно падать в него и кататься.

Если слышите хлопок, как при взрыве петарды, закрывайте глаза и уши — это шумовая. Хлопок раздаётся при выдёргивании чеки.

Ещё нас спрашивают, зачем такую вонь разводим, — шины жжём. Это не для картинки, а чтобы снайперы нас с крыш не выцеливали. Я видел одного — на здании, в котором «Сушия» находится.

Они чего БТР так быстро убрали — наверное, как увидели, что парни вооружились коктейлями, решили уезжать скорее. Знаете, как БТР горит? Пять минут — и всё. Я думаю, если нас будут зачищать, то будут это делать со всех сторон одновременно.

Когда бросаешь коктейль Молотова, не боишься, что убьёшь кого-то: беркутовцы закрываются хорошо. Но коктейлем максимум «подкоптить» можно. Главное, о чём думаешь при броске, — попал или нет. Они в нас — мы в них, всё нормально. А когда беркутовцы бросают свои гранаты, они думают о чём-то? На моих глазах граната взорвалась в паре метров от мужчины, ему сразу половину лица пришлось перебинтовывать. Хорошо ещё, он в шлеме был.

У меня со здоровьем порядок, хотя дымом надышался здорово. Дома балаклава висит, так её нюхнуть — потом минут десять чихаешь. Специальной амуниции у нас нет. Я себе взял кожаное пальто, его не так просто прострелить. Есть защита для рук, для ног, наколенники, налокотники, противогаз.

О «титушках»

Это просто пацаны без мозгов. Им сказали — они пошли. Я их понимаю частично: работы нет. Но это же не повод продаваться!

Я на Грушевского смотрел в глаза вэвэшнику — они перепуганные. Он реально не знает, что делать. Я такой же был в первые дни в армии. Зачем мне его бить? А вот «титушек» бить надо. Это люди, которые за 200 гривен продают душу. Мы кстати, когда их отлавливали, нашли у них два пакета со светошумовыми гранатами.

О мотивах

Сейчас власть нас держит за яйца, а должно быть наоборот. Для этого нужно, чтобы люди были активнее. Но на Юге, на Востоке совковые города, и люди там пассивные.

Хотя не все, конечно. У меня знакомый на баррикаде из Старобельска приехал, Луганская область! Приехал сюда, потому что не мог дальше терпеть этот беспредел, ему стыдно стало. Я вообще считаю, что если человек остаётся в стороне от этих событий, у него или нет сердца, или нет мозгов.

Многие говорят: «А что толку? Придёт другой — то же самое будет». Нет, после этого всего такого не будет — потому что будет под контролем у народа.

Автор: Евгений Савватеев, The Village