Тюремный психиатр — о «зоновских» насильниках и «Привозе» в женских колониях

В мужских колониях самая неуважаемая категория преступников — это насильники, особенно если жертвой был ребенок. Это самый тяжкий грех. Вторая категория отверженных в колониях – это те, кто совершил преступление в отношении своих близких и родных. Например, убил мать или отца. Такие автоматически попадают в категорию «обиженных» и проводят время за решеткой в «петушином» отряде.

Журналисты одесского издания «Думская» пообщалась с интересным человеком — врачом-психиатром, кандидатом медицинских наук Виктором Пахмурным. В юные годы он мечтал стать физиком и даже окончил физфак, но потом решил связать свою жизнь с медициной и получил второе высшее.

С тех пор прошло 40 лет, которые наш собеседник посвятил психиатрии. Сейчас он доцент кафедры психиатрии и наркологии Одесского медуниверситета, трудится в университетской клиники и, на четверть ставки, — в 51-й исправительной колонии. А еще – Виктор Анатольевич Пахмурный — патриот Украины и отличный спортсмен. Он занимается бегом, тягает штангу, а отпуск любит проводить в горах.

С врачевателем душ беседовал Александр Сибирцев.

— Существует ли грань между заболеванием психики и психическим здоровьем человека?

—  Между Украиной и Россией находятся так называемые ОРДЛО. Вот ОРДЛО – это Украина или Россия? С одной стороны – Украина, это наша территория. А с другой стороны – Россия, поскольку эта земля оккупирована Россией. Вот примерно такая же ситуация и в психиатрии. Точной грани нет. Там, где есть реальная очевидность, можно точно сказать. Например, мы знаем, что Полтава точно находится в Украине и контролируется Украиной. А у данного человека N – есть психическое здоровье. А другой человек – Х – психически нездоров, потому что он бегает по комнате и ловит летучих мышей, которых на самом деле там нет. Вдобавок эти мыши с ними еще и разговаривают и показывают ему какие-то фильмы. И он полностью в этом уверен. Это – данность.

Но где проходит четкая грань между психическим здоровьем и заболеванием, точно сказать никто не может. Сколько угодно ситуаций, когда у человека повышенный уровень тревоги. Он здоровый или больной? Он, с одной стороны, вроде бы страдает. И его можно было бы отнести к категории психически больных. С другой стороны, этот человек очень креативен и является своеобразным генератором идей, ведет за собой людей, прирожденный лидер. То есть по факту из-за повышенного уровня тревоги он делает все слишком хорошо! Другая ситуация. Человек, у которого есть все признаки психического расстройства. Но он тянет за собой этот социум. За ним идут люди. Классический пример – Уинстон Черчилль. Этот человек обладал всеми признаками психического расстройства. И вот, несмотря на то, что Черчилль обладал всеми признаками психического заболевания, он фактически спас Британию. Кого из политиков британцы любят больше, чем Черчилля? Трудно сказать…

— А Адольф Гитлер? Он был здоров или болен?

—  А вот с Гитлером все сложней. Я бы не стал утверждать, что Гитлер был психически нездоровым человеком. Это была личность демонстративного, эпатажного плана. Многие вещи он делал на публику. Он играл роль, причем очень хорошо играл. Он был блестящий оратор…

—  Ну, когда слушаешь его речи на старых записях, не можешь отделаться от впечатления, что Гитлер был истериком.

—  Когда я смотрю кадры старой кинохроники, то как психиатр понимаю, что тут очень много наигранного. Это театр одного актера. Который был создан для того, чтобы повести за собой массы людей. К личностям Гитлера и Сталина я отношусь намного осторожней, чем к личности того же Черчилля. Эти двое все делали осознанно и продуманно.

В общем, грань между здоровьем и заболеванием психики настолько зыбка, что я вполне могу утверждать, что в современной психиатрии нет ни одного оптимизирующего метода диагностики, который позволил бы четко провести рамки. Не потому, что мы такие плохие или ленивые, а по простой причине: мозг — это настолько сложная система, которую смогли исследовать, причем очень опосредованно, лишь в последние десятилетия XX века. Когда смогли смоделировать алгоритмическое мышление мозга. Но кроме алгоритмического мышления, у человеческого мозга есть огромное количество других вариантов деятельности. Мы уже многое знаем, многое понимаем, во многое вмешиваемся.

Я вам скажу даже, что есть определенные успехи в лечении психических расстройств. Но четкой диагностики в психиатрии до сих пор не существует. Это отражается в таких своеобразных «качелях» — от попыток сузить до минимума рамки диагностики, до американского варианта, когда в психические заболевания включаются не болезни, а отдельные симптомы. Вот, например, вы пришли и жалуетесь условному американскому психиатру на то, что у вас недавно были кошмары во сне. По американской классификации, это уже психическое расстройство — если, конечно, не установлена какая-то сторонняя, органическая причина возникновения этих кошмаров.

Психиатрия как наука развивается. Например, когда я еще учился в медицинском институте, то в учебниках читал, что гомосексуализм — это болезнь. Попробуй я сейчас кому-то заявить: мол, вы батенька, больной гомосексуалист!

—  Так что же такое гомосексуализм с точки зрения психиатрии?

—  Когда я вижу, что человек гомосексуалист, то я начинаю за этим фасадом искать какие-то другие психические нарушения. Но я не имею права пользоваться такой терминологией – я обязан говорить, что это человек с нетрадиционной сексуальной ориентацией. И не дай бог мне допустить какую-то лексическую вольность.

О КАРАТЕЛЬНОЙ ПСИХИАТРИИ 

—  Существует ли в Украине репрессивная, карательная психиатрия?

—  Такая психиатрия была, но в СССР. И она, кстати, ориентировалась как раз на средний, «пограничный» слой состояния человеческой психики. Потому что именно в этом пограничном слое поведение человека можно характеризовать и так, и эдак. Надо учитывать, что основным свойством здоровья личности является способность адаптироваться к окружающей среде, к условиям социума. Некоторые люди не могут адаптироваться к условиям внешней среды. Например, к социалистическому мировоззрению. Те же диссиденты. И тут возникал вопрос, а здоровы ли они?

—  То есть, главный критерий психического здоровья – это способность человека адаптироваться к условиям социума?

—  Да, это главный критерий. Даже ведущий критерий.

—  Вне зависимости от того, какой это социум? Даже нацистский или сталинский?

—  Да. Просто потому, что социум правит человеком, а не человек – социумом. Тут я стою на четких дарвинистских (наверное, все же социал-дарвинистских, — Ред.) позициях. Высшее творение Господа – это не человек, а социум. Мы всего лишь составляющие социума. Поэтому для меня главный критерий – это адаптированность человека. Например, приходит ко мне человек с определенными жалобами. Рассказывает, какой он белый и пушистый, но вот на всех местах, где он работал, были проблемы. У меня тут же возникает вопрос: какого рожна ты уже десять лет мечешься с одной работы на другую, а фактически нигде толком не работаешь? Ну, хорошо. Там подставили, здесь подсидели, там задвинули. И вообще ты граф Монте-Кристо, а все остальные — нехорошие люди. Однако это явный признак того, что человек просто не способен адаптироваться в социуме!

—   Если следовать вашей логике, то большинство советских диссидентов (да и вообще все бунтари) были не совсем психически здоровыми людьми. Тот же Сахаров, Солженицын…

—   Многие из них были творческими, талантливыми людьми, которые остро чувствовали общую нездоровую обстановку в стране, в советском социуме. И вот тут в нашу тему разговора вплетается другая тема. Тема гениальности, таланта. Талант и сумасшествие находятся в одном континууме. В том числе таланты социальные, таланты творческие. Сколько ученых было с психическими расстройствами! Я всегда привожу пример. Эйнштейн до семи лет не говорил вообще. То есть по современным критериям ему должны были поставить диагноз «синдром Каннера», или «детский аутизм». И его должны были бы лечить рисперидоном. Но слава Богу, этого не произошло! И теория относительности таки появилась!

Мама Эйнштейна как-то раз музицировала. В комнате был ее брат – дядя Эйнштейна. В комнату вошел будущий гений, дядя спросил у него: мол, как живешь, кем хочешь быть? Ребенок ничего не ответил. А что с ним говорить? Примерно так аутисты относятся к внешнему миру. И дядя сказал: «Ну, ничего страшного. Профессор из ребенка не получится, но может быть, он станет хорошим часовым мастером…». Эйнштейн так и не стал часовым мастером, зато он стал великолепным скрипачом и великим ученым. Кстати, игрой на скрипке Эйнштейн мог бы приобрести мировую известность и сделать карьеру музыканта. А вообще, как считают некоторые генетики, талант и сумасшествие кодируются одним и тем же набором генов.

…Нарушения в репрессивной психиатрии были. Но нарушения заключались в том, что социально не опасных людей в СССР принудительно заключали в больницы и применяли к ним крайние методы лечения. В отечественной, украинской психиатрии тоже такое было, но касается это больше бурных 1990-х – тогда бандиты и мошенники с помощью нечистых на руку врачей принудительно отправляли в психиатрические больницы бабушек, дедушек, алкоголиков и наркоманов, просто социально неустроенных людей, у которых было что отнять, прежде всего жилье (такое иногда случается и сейчас, — Ред.).

О ПОСТТРАВМАТИЧЕСКОМ СИНДРОМЕ И ПОМОЩИ ВЕТЕРАНАМ БОЕВЫХ ДЕЙСТВИЙ

—  Что такое посттравматический синдром, много ли людей, прошедших войну страдают от него? Среди ветеранов АТО очень много случаев суицида…

—   Не только повышенное количество суицидов… Кстати, в исправительном учреждении, где я работаю, колонии №51, сидят пять участников АТО, которые уже после демобилизации совершили преступления. Психиатрия – это социальная наука.

—   Должен ли человек, принимавший участие в боевых действиях, получать помощь врача-психиатра или психолога?

—   Должен быть очень тонкий, ненавязчивый социально-психологический контроль для таких людей. Нужно это делать крайне деликатно. Нужен диалог с ними. Этим должны заниматься не просто специалисты с серьезной подготовкой, но и с хорошими человеческими качествами. Нужно понимать, что происходит в душе у таких людей. Тот, кто прошел войну, он неискренность чувствует нутром. Если ветеран боевых действий увидит во враче какую-то неискренность, он ему никогда не доверится. Может, они каждую ночь во снах попадают под очередные обстрелы… Это группа психологического риска. Есть разработки и методики, прежде всего американские, как работать с ветеранами боевых действий. Отечественных методик пока нет. Одно из центральных положений таких методик – ни в коем случае не производить неожиданного шума за их спиной. У многих ветеранов боевых действий ответная реакция заложена войной на уровне инстинкта. Были случаи, когда ветеран убивал своего ребенка, когда тот стрелял за его спиной из игрушечного пистолета.

По большому счету врач должен любить таких пациентов в таком виде, в каком они есть – грубыми, часто вспыльчивыми. И очень важно понимать, что если бы не эти люди, то Мариуполь и Одесса были бы уже не украинскими, что эти люди получили нарушения психики из-за того, что пошли защищать тебя!

О РАБОТЕ С ЗАКЛЮЧЕННЫМИ

—   Что побудило вас устроиться на работу в колонии для преступников?

—   Скорее всего, повлиял определенный авантюрный склад моего характера и научный интерес к такому контингенту, желание понять, что толкает людей на совершение преступлений. Если честно, украинские пенитенциарные заведения – это своеобразные заповедники людей с психическими нарушениями. Большинство людей, которые там находятся, — из того самого «пограничного» слоя общества. Они находятся в пороговом состоянии.

Виктор Пахмурный — спортсмен

—  Много ли людей за решеткой пытаются «косить» под ненормальных?

—   Такие случаи бывают. Но «косить», то есть обмануть психиатра, вряд ли у кого-то получится.

—  Однако у легендарного революционера Камо получилось обмануть опытных немецких психиатров!

—   Конечно, есть талантливые люди, у которых такое получалось. А вообще, если заключенный усиленно пытается «закосить», у меня возникает вопрос – а все ли у него хорошо с головой? Почему бы ему не пойти другим путем – например, заработать себе условно-досрочное освобождение?

—  А «косящий» на что рассчитывает? На освобождение?

—   Нет. Это скорее определенный способ сменить обстановку – уйти на этап при направлении на экспертизу, покататься в «столыпине» (cпецвагоне для перевозки заключенных), пообщаться с девочками, «отдохнуть» — посидеть в новой тюрьме, где он будет ожидать направления на очередной этап. Ну и на «больничке» может быть ряд послаблений. Кроме того, для «блатных» это способ устроить «стрелку» — встречу с другими заключенными в условиях медчасти.

—   Пытались ли вас подкупить осужденные?

—   Конечно, пытались. И продолжают пытаться. Но я говорю им: ребята, есть человеческий ход. Я принес булочку, бутылку с пепси-колой – поделюсь, просто потому, что мне хочется помочь. Но я не иду на барыжные ходы. Они мне не нужны и неинтересны.

—   В местах лишения свободы очень плохо относятся к педофилам и насильникам. В чем это выражается?

—   Действительно, в мужских колониях самая неуважаемая категория преступников — это насильники, особенно если жертвой был ребенок. Это самый тяжкий грех. Вторая категория отверженных в колониях – это те, кто совершил преступление в отношении своих близких и родных. Например, убил мать или отца. Такие автоматически попадают в категорию «обиженных» и проводят время за решеткой в «петушином» отряде.

—   Такие отверженные обращаются к вам за врачебной помощью?

—  Обращаются, конечно. Но не по поводу того, что они попали в категорию «обиженных». По другим поводам. Конечно, когда тебя прессуют все время, у любого возникает невроз. Но эту категорию в колониях сейчас не подвергают сексуальному насилию. Их удел – это самые грязные работы. Это за решеткой унижение. Уборка территорий, уборка туалетов. Кстати, в женских колониях в категорию самых неуважаемых осужденных в первую очередь попадают детоубийцы или злостно уклонявшиеся от обязанностей по присмотру за детьми. Статья 166-я. Это когда мама пошла за водкой, а дети играли спичками. Дом сгорел, дети тоже. Правда, меры социального воздействия в женских колониях не столь жесткие, как в мужских.

Надо сказать, в женских колониях работать намного сложней, чем в мужской. Женская колония – это базар, Привоз за решеткой. У мужиков есть хоть какой-то порядок.

Кстати, у людей на свободе часто возникают неправильные взгляды о местах лишения свободы. Например, о том, что персонал колоний «сращивается» с криминалитетом, с контингентом осужденных. Дело в том, что персонал в любом случае должен взаимодействовать, как-то общаться с осужденными. С теми же «смотрящими» по местам лишения свободы. В моем случае, случае врача–психиатра, именно «смотрящий» мне даст информацию, которая позволит вовремя выявить серьезное психическое заболевание… А в женских колониях такая информация субъективна. У женщин все на эмоциях…

— В 51-й колонии, где вы работаете, 99 процентов сидящих – первоходы, люди, впервые совершившие преступление.

—   И именно поэтому там сложнее, чем в 14-й, где содержатся люди, уже неоднократно совершавшие преступления. В 14-й порядка намного больше. Это для тех, кто там отбывает срок, «дом». Кстати, если из 14-й освобождается человек, то его рабочее место в зоне никто не занимает, потому что все знают, что скоро он вернется обратно… А первоходы почти всегда на понтах. Они хотят еще что-то такое продемонстрировать. В их поведении много, так сказать, «оппозиционного»…

—   Много ли людей в 51- колонии нуждается в помощи психиатра?

—  Точной цифры нет. Но если округленно, то на учете у меня состоит до 10% осужденных этого учреждения. Но будь у меня время и возможности, то я бы поставил на учет еще больше народу. Очень много людей с различными неврозами. Те, которые на учете, – это то, что на поверхности.

— Когда-то в колониях были очень популярны такие формы протеста осужденных, как зашивание рта нитками, прибивание мошонки гвоздем к скамье. Есть ли сейчас такие формы протеста?

—    При мне такого не было. К сожалению, есть случаи суицидов. За девять лет, что я работал в женской колонии, было два самоубийство, за то время, что я в 51-й, тоже два.

—   Из-за чего заключенные идут на суицид?

—   Был случай. Мужчина, сделал попытку самоубийства повторно. И у него получилось… Совершил суицид ровно в тот день, когда он убил свою жену. Он долго и тяжело переживал эту ситуацию. Он жил с комплексом вины. Он не состоял у меня на учете, был из категории «мужиков», был очень доброжелательным, стремился всем помочь. Но он держал свою беду в душе. Вот второй суицидник был у меня на учете, и мы оказывали ему помощь. Даже проходил курс лечения в межзональной психиатрической больнице для осужденных. Но молча в себе это носил, жил с постоянной мыслью о суициде, и помочь ему не удалось. Вернувшись из больницы, совершил самоубийство…

Виктор — постоянный участник одесских марафонов и полумарафонов

—  Вы упомянули о психиатрической больнице при пенитенциарной системе. Что это за учреждение?

—  Это специализированная больница, так называемая «двадцатка». Речь идет о ведомственных больницах пенитенциарной системы. Такие заведения есть по каждой группе заболеваний. Психиатрическая больница находится в Запорожской области, онкологическая больница для заключенных находится во Львовской области, терапия – в Херсонской области, туберкулез – в Тернопольской области. Не нужно путать с медчастями при зонах. Это специализированные больницы. В случае с психиатрией еще есть больница с суровым надзором (в Днепре), но она предназначена для людей, которые совершили тяжкие и особо тяжкие преступления в состоянии невменяемости, это несколько другое.  

В колониях жуткая нехватка специалистов-медиков. Например, в 51-й всего два врача и один фельдшер. Естественно, приходится вникать и в другие, смежные области медицины.

—   Много ходит слухов о том, что медики при колониях якобы могут «актировать» заключенных за деньги, то есть составлять ложные акты о неизлечимых заболеваниях, на основании которых преступников отпускают на свободу. Правда ли это?

—  Я работаю в колониях десять лет, но ни разу о таком не слышал. Осужденного и отбывающего наказание, даже тяжело больного крайне трудно «актировать».

—  Ну, а как же случай с Ангелом (уголовный авторитет Александр Ангерт, — Ред.) – говорят, что в начале 1990-х его «актировали» по онкологии, якобы он был неизлечимо больным раком. И выпустили его на свободу. С тех пор почти четверть века «неизлечимо больной» вполне активно действовал.

—   Скорее всего, в случае с Ангелом были включены совершенно другие механизмы. И вовсе не медики были инициаторами этого случая. Медики были всего лишь пешками в чьей то игре. А вот я знаю случай, когда женщину с третьей стадией рака груди освидетельствовали очень долго, проводили всякие экспертизы, собирали огромное количество всяких документов. В после всех мытарств ее выпустили на свободу, где она прожила всего неделю. Простого человека, такого как мы с вами, в местах лишения свободы «актировать» очень сложно. Ну а если речь идет о криминальных авторитетах, то эти вопросы решаются не в медчастях.

ШАПОЧКИ ИЗ ФОЛЬГИ

—  Кроме медикаментозного лечения, вы применяете к своим пациентам другие формы воздействия? Какое-нибудь НЛП, гипноз?

—   Конечно, я вплетаю в свою деятельность методы, которые когда-то почерпнул из НЛП, из месмеризма, из психоанализа. Но я не являюсь адептом ни одной псхотерапевтической методики. Мой подход нестандартный, скорее, я эклектик. Я вижу, что передо мной сидит больной острой формой шизофрении, которому необходимо заблокировать дофаминовые рецепторы, я вижу, что у него галлюцинации — конечно, я назначу медикаментозное лечение. Но если у человека панические атаки, это невроз. Это то, что попало в «средний слой», таких пациентов стало сейчас очень много. У нас на глазах меняются жизненные ценности. Старые ценности теряют значение, а новые еще не сформированы. И кстати, неврозы от нынешней ситуации в социуме касаются всех. В том числе и молодежи.

Ко мне приходят молодые, часто успешные люди и говорят, что страдают от панических атак… И я отвечаю, ну что, если бы мы сейчас с тобой были в кабинете американского психиатра, я бы открыл компьютер, набрал бы перечень жалоб и симптомов пациента. И компьютер бы выдал список из двух-четырех лекарств, которые рекомендуются таким больным. И тут же бы спросил у пациента: мол, с какого начнем? Сначала начнем с первого, затем, если через две недели не поможет, перейдем на другое лекарство. И так далее. Таким образом, я могу присадить больного на таблетки. Может быть, они тебе помогут. Но вот скажите – если больной все время ходит на костылях, определенные мышцы атрофируются, не правда ли? Вот и в случае медикаментозного лечения ситуация аналогична – если все время принимать лекарства, то атрофируются внутренние резервы организма – в данном случае, психики человека.

—  Касательно психически больных людей на свободе. Например, недавно в Украине был случай, когда мужчина выскочил и просто так, без повода, порубил пятерых человек. У многих есть сосед или соседка, которые спят под одеялом, оклеенным фольгой, носят шапочки из фольги – потому что их «облучают» пришельцы/агенты КГБ-ФСБ-СБУ-ЦРУ/злые соседи и так далее. Как поставлена помощь таким людям?

—   Если человек ходит с шапочкой из фольги и его облучают из космоса – это одна из форм шизофрении. Но это не исключает того, что такой больной может иметь довольно высокий уровень социальной адаптации и даже быть успешным в своей области деятельности. Если такой больной не совершает противоправных поступков, никто не может навязать ему насильственно лечение. Это противозаконно.

—  Нужно ли бояться таких людей?

—  Как правило, нет. Но если вы, не дай Бог, попали в его бред, то есть он считает вас героем своих «мультиков», особенно если вы негативный герой, если он считает, что пришельцы воздействуют через вас, а прибор для облучения находится у вас в ванной, то не исключено, что, однажды проснувшись, вы можете найти свою голову в тумбочке.

—  Есть ли в Одессе срочная психиатрическая помощь для таких больных?

—  Одна спецбригада психиатрической скорой помощи на весь город. Чаще всего люди сначала вызывают полицию, которая,в свою очередь, принимает решение о том, похож ли неадекватный человек на психически больного или нет. И вызывает специализированную скорую помощь. Кстати, старая милиция была более компетентной в таких случаях. Когда на смену милиции пришла патрульная полиция, первое время они, конечно, не знали, что делать. Сейчас они потихоньку набираются опыта.

О ПЕДОФИЛИИ И МАНЬЯКАХ

—  Педофилия – это психическое заболевание?

—   Спорный вопрос. Дело в том, что любой взрослый, тем более стареющий мужчина интересуется молоденькими девушками детородного возраста. Но эта грань «интереса» может смещаться и доходить у отдельных людей до потери контроля над здравым смыслом. Вот и вся педофилия.

—  То есть это люди, которые балансировали на грани своего полового влечения и сорвались, пошли на преступление?

—  Именно так. Сорвались, пошли на преступление, им сошло с рук. Потом пошла зависимость. Так формируются маньяки. Потом он совершает такие же преступления и получает от этого возможность на время унять свои комплексы. Как только у него снова начинаются переживания на фоне этих комплексов, он снова идет на преступление. Это ни в коем случае не психическое заболевание, это преступление! Формально педофилия еще числится в разряде психических заболеваний, но за это нужно нести прежде всего уголовную ответственность.

—  То есть большинство педофилов идет на преступление вполне осознанно, понимая все последствия?

—  Да. И они должны за это быть наказаны.

О ЛОБОТОМИИ И ХИРУРГИЧЕСКОМ ЛЕЧЕНИИ ПСИХИЧЕСКИХ ЗАБОЛЕВАНИЙ

—  Практикуется ли в наше время хирургическое лечение психических заболеваний? Ну там лоботомия…

—  Нет. Лоботомия ушла в прошлое, сейчас не используется.

—  А была ли лоботомия эффективной в лечении?

—  Автор этого метода Эгаш Мониш получил Нобелевскую премию. За все подобные методы, варварские методы, в свое время присуждались Нобелевские премии! Что за «пиротерапию» — искусственный подъем температуры тела больного до 40 градусов, — что за лоботомию. И за электросудорожную, и за инсулиновую инъекционную терапию. Потому что был реальный, практический результат. Другой вопрос – цена такого лечения с точки зрения самого пациента. И процент излеченных, который был все равно низок. Единственное, что осталось до наших дней – это электросудорожная терапия. За границей этот метод достаточно широко применяется в психиатрии и даже совершенствуется.

—   А как насчет галоперидола?

—  О, галоперидол – это бог психиатрии! Мощнее этого препарата как блокатора дофаминовых рецепторов ничего нет.

—   А я читал, что в результате таких инъекций у людей ужасное состояние, они испытывают ужасные страдания. Во всяком случае так рассказывают те, кто лечился от наркозависимости.

—  Я бы не стал доверять рассказам наркозависимых – их и так плющит, когда начинается ломка. Конечно, этот метод применяется только по показаниям. Например, в случае острой шизофрении. А вот мягкая, латентная форма шизофрении не лечится галоперидолом.

О ТРАНКВИЛИЗАТОРАХ И ФАРМАКОЛОГИЧЕСКОМ ЛОББИ

—   Как вы относитесь к свободной продаже, без рецептов, мощных транквилизаторов, антидепрессантов и таблеток «от кашля», которые содержат опиаты?

—   Например, гидазепам. В принципе безобидный препарат. Если его использовать только в те моменты, когда человек испытывает тревогу. Относится к транквилизаторам группы бензодиазепинов. Это революция в медицине. Но – 1962 года! До него вся Европа и СССР широко использовала различные бензодиазепины. Со временем выяснилось, что из этой группы именно гидазепам – далеко не лучший. В 1990-е годы происходит следующее явление. На рынке появляется антидепрессанты нового поколения. Они тоже имеют противотревожный эффект, но не такой сильный, как у бензодиазепинов. Но их надо продать! Естественно, началась кампания шельмования бензодиазепинов. Естественно, за деньги фармацевтических кампаний выполнялись определенные работы, которые должны были доказать, что бензодиазепины вредны.

Плюс к этому, какой-то «умный идиот» в Минздраве, а там таких хватает, решил, что раз мы боремся с наркоманией, то давайте все подчистую запретим. То есть как запретим – создадим для врача такие условия, что он просто не будет выписывать эти лекарства. Кроме гидазепама. Который, обратите внимание, производится в Одессе на одном очень известном фармакологическом предприятии. И который дает колоссальные прибыли.

Если перечислять лекарства, которые лучше гидазепама, можно таких наименований назвать как минимум десяток. Но я не смогу их выписать больному, потому что мне придется пройти через нудную и длинную процедуру согласований. И потом, зачем мне иметь дело с правоохранительными органами, которые ждут любого повода, чтобы обвинить врача в несанкционированном выписывании рецептов? Поэтому врачу-психиатру проще выписать рецепт на тот же гидазепам… Тем более, что его можно купить в большинстве аптек и без рецепта. Это уже вопрос не медицинский, а вопрос коммерческий, фармакологического лобби. На все поставить заслон, а на гидазепам нет Пожалуйста, без проблем.

Кстати, в том же ряду – препарат кодтерпин, который производится этим же одесским предприятием. Этого лекарства изготавливается такое количество, что создается впечатление, будто у нас вся страна кашляет! Причем с утра до вечера, без остановки… То же касается антидепрессантов, которые активно рекламируются фармакологическими компаниями. Причем рекламируются так, будто у них нет побочных явлений. Однако любой опытный врач скажет, что побочных явлений у этих антидепрессантов больше, чем у тех же бензодиазепинов, большинство из которых под строгим контролем. К сожалению, большинство наших людей настроены на то, что при посещении врача им выпишут одну чудодейственную таблетки, которая тут же решит все проблемы.

Беседовал Александр Сибирцев;  «Думская»

Tweet