НАЧАЛО БОЛЬШОЙ ДЕПРЕССИИ

Призрак коммунизма возвращается.

Падение курсов акций, нестабильность валютного рынка, низкий экономический рост, грозящий перейти в спад, – вот картина очередного кризиса, которую рисует сегодня деловая пресса. Хуже всего то, что эпицентром кризиса является сама Америка. Ведь либеральный mainstream уже провозгласил, что именно американская экономика – самая сильная, самая здоровая, самая «правильная», образец для всего мира.

Когда в Азии в 1997-98 годах разразился кризис, десятки экспертов дружно бросились на место событий учить некомпетентных азиатов нормам американского корпоративного поведения. В отличие от коррумпированных азиатских концернов, американские корпорации представляли собой, по их мнению, образцы ответственного менеджмента и «прозрачности». Чтобы избежать коррупционных скандалов и злоупотреблений, надо было немедленно перестроить корпоративные структуры и изменить законодательство по американскому образцу. То же объясняли и русским после дефолта. И тут выясняется, что в крупнейших американских корпорациях – Enron, WorldCom, Xerox – коррупция, безответственность и фальсификация отчетности достигает таких масштабов, которые ни азиатам, ни русским даже и не снились. Причем все прекрасно понимают, что вскрывшиеся злоупотребления – лишь вершина айсберга. Именно поэтому биржевые игроки во всем мире воспринимают дела Enron и WorldCom не просто как частные случаи, а как показатель состояния американской корпоративной культуры в целом.

Конец глобализации?

Поток плохих новостей даже заставил некоторых экспертов в России и на Западе заявить о «начале конца глобализации»: раз мировой рынок находится в столь плачевном состоянии, надо развивать свои локальные рынки. Жаль только, никто не объясняет, каким образом эти локальные рынки будут подниматься в условиях мировой депрессии.

Любопытно, однако, что те же издания и комментаторы ещё совсем недавно доказывали, что мировая экономика находится в исключительно благополучном состоянии, и никаких облаков на горизонте не замечали. Вообще, либеральные аналитики напоминают эмоциональную даму, настроение которой всё время меняется. После паники, вызванной азиатским кризисом и русским дефолтом, возвращение к самоуверенности и оптимистическим прогнозам, затем новая волна пессимизма, когда в 2001 году спад начался в Соединенных Шататах, после этого очередные самоуспокаивающие рассуждения о подъеме американской экономики, и, наконец, нынешняя растерянность. Показательно, что любые проблемы обнаруживались лишь задним числом, когда дело доходило до катастрофы. Хотя недостатка в предостережениях не было. Просто прогнозы эти исходили от левых критиков системы, которых «серьезные аналитики» просто не принимали всерьез.

Предостережения о том, что котировки акций не могут расти бесконечно, что за каждым циклом подъема следует спад, воспринимались просто как злопыхательство левых, неспособных смириться с триумфом капитализма. Хотя, разумеется, левые лишь повторяли общеизвестные вещи. Беда в том, что для господствующей сегодня идеологии именно самоочевидные истины являются смертным приговором.

Дело в том, что нынешняя глобализация, воспетая тысячами журналистов и аналитиков, отнюдь не является чем-то новым для капитализма. Ещё в 1970-е годы Иммануил Валлертсайн показал, что капитализм первоначально возникает именно как глобальная система. Национальные капитализмы (или пресловутые локальные рынки) начинают развиваться позднее именно под воздействием процессов, произошедших в мироэкономике (world-economy). Капитализм цикличен, и это не относится только к рыночным «бизнес-циклам» подъема, спада и восстановления, наблюдаемым, так или иначе, каждое десятилетие. Речь идет о куда более глобальных и масштабных процессах.

Круговорот подъемов и кризисов

В 1920-е годы великий русский экономист Николай Кондратьев, анализируя динамику цен за полтора столетия обнаружил своего рода «длинные волны» капиталистического развития. Слова о том, что «история повторяется» (вдобавок, ещё и в виде фарса), стали банальностью по отношению к политическим событиям. Но это даже в большей степени относится к экономической истории.

Периоды глобализации это время экспансии торгового и финансового капитала, эпохи когда господствует идеология свободной торговли. Они сопровождаются варварским использованием людей и ресурсов, бурным «накоплением капитала», впечатляющими технологическими новациями, от которых никак не улучшается жизнь большинства населения. Заканчиваются такие периоды продолжительными кризисами, военными конфликтами и революциями. По окончании подобных потрясений капиталистическая мироэкономика восстанавливает равновесие, но на сей раз господствующее положение занимает промышленный капитал, пользующийся активной поддержкой государства. Да, местные рынки начинают играть решающую роль в развитии. Но происходит это не само по себе, не потому что бизнесмены, разочарованные в мировой экономике, бросаются вкладывать деньги у себя на родине, а потому что меняются все правила игры. Условием развития местных рынков являются протекционизм и государственное регулирование.

ХХ век начался с войн, кризисов и революций (не только в России, но и в Мексике, Китае, Венгрии, Германии). После чего начинается эпоха «кейнсианства». Нетрудно догадаться, что теория Дж.М.Кейнса, овладевшая умами мировых лидеров в концу 1930-х годов, была интеллектуально более развитой версией всё того же «меркантилизма».

Технологическая революция на рубеже ХХ и ХХI веков, казалось, вновь вернула нас к свободной торговле и глобализации. Но ненадолго. Отличительной чертой нынешней, третьей глобализации является то, что несмотря на невероятные масштабы и огромный идеологический шум, она оказалась гораздо менее длительной, чем предыдущие, исчерпав свои возможности за какие-то 25 лет. Мы опять в кризисе. Это кризис структурный. И даже если рыночная конъюнктура несколько улучшится, трудности преодолены не будут. Впереди эпоха экономической депрессии, социального кризиса, политической и военной нестабильности.

Кто виноват? Америка!

В начале эры глобализации аналитики дружно связывали её с укреплением военного, политического, экономического и культурного господства США. Но если взглянуть на историю капитализма, нетрудно заметить, что каждый этап его торговой экспансии начинался в условиях почти безраздельного господства одной державы. По мере того, как надвигался кризис экономической модели, близились к закату и опиравшиеся на неё мировые империи.

XVI век начался стремительным подъемом Испании, господствовавшей во всем «христианском мире». Из кризиса XVII века Испания вышла второстепенной державой. XIX век был временем королевы Виктории, когда над Британской империей никогда не заходило солнце. А главное, Британия организовывала мировую экономику, диктовала правила международной торговли, создавала и разрушала межгосударственные альянсы. Увы, вместе с «поздневикторианской депрессией», начавшейся с 1870-х годов, начинает таять и мощь империи.

Другое дело, что упадок империй – длительный процесс. Порой он занимает столетия. Первый признак упадка – то, что империи всё чаще приходится воевать. Испанская империя войны проигрывала, Британская – выигрывала. Но, как выясняется, это не имеет никакого значения. Оружие приходится применять именно потому, что одной экономической мощи уже недостаточно. Сегодняшняя Америка демонстрирует нам всё те же симптомы. Это империя с почти безграничной властью над миром, неспособная совладать с проблемами этого мира. Нерешенные глобальные проблемы оборачиваются её собственными слабостями, поддержание собственного господства стоит всё дороже, а главное, применяемые средства становятся всё менее эффективными. В общем, для того, чтобы понять куда мы движемся, вовсе не обязательно обладать магическим даром предвидения. Достаточно только немного знать историю.

Они всегда возвращаются…

Кризис, начавшийся в Азии и России в 1997-98 годах, будет то обостряться, то отступать, а вместе с ним возвращаться и вновь улетучиваться рыночный энтузиазм либеральных аналитиков. Но депрессивное состояние мировой экономики будет длиться до тех пор, пока радикально не изменятся правила игры (а в конечном счете, сами игроки). Как минимум, неизбежно возвращение к протекционизму и государственному регулированию. Сначала – стыдливо, тайком, в качестве временных мер, позднее – в качестве общепризнанной официальной политики. Для того, чтобы «локальные рынки» развивались, их придется защищать от негативных тенденций мирового рынка.

На едином «глобальном рынке» вполне достаточно было одного «мирового жандарма», но развитие «локальных рынков» означает, что на каждом из них будут господствовать собственные интересы, требующие правительственной защиты. А это автоматически означает возврат к пресловутой «многополярности» политического мира.

Во время наступления глобализации «многополярность» могла сколько угодно провозглашаться в качестве политического лозунга, но события двигались в противоположном направлении. Теперь же, напротив, можно сколько угодно прославлять непобедимую силу Америки, но проблем у Вашингтона с каждым годом будет становиться больше, а друзей – меньше.

Это мир полный конфликтов и опасностей – прямая противоположность либеральной утопии, которой нас потчевали на протяжении двух прошедших десятилетий. Но, по крайней мере, такой исход оказывается неожиданным только для тех, кто, насмотревшись телевизионной пропаганды, искренне поверил в «конец истории».

Впрочем, это лишь один из возможных сценариев. Потому что всегда остается альтернативная возможность: замена капиталистической системы чем-то иным, желательно – чем-то лучшим. Кондратьев писал, что на рубеже циклов происходят не только конфликты, войны и кризисы, но и революции. Антикапиталистические альтернативы ХХ века обернулись тоталитарным кошмаром, но это отнюдь не значит, будто демократический выход из капитализма невозможен. Маркс не случайно писал, что первой задачей победившего пролетариата будет установление демократии. Иными словами, такого порядка, при котором направление развития будет определять воля Граждан, а не интересы Корпораций. Именно это и есть главный призрак, преследующий капитализм на протяжении большей части его истории. Называйте его как хотите – «призраком коммунизма», «социалистической альтернативой» или «демократическим шансом». Так или иначе, но он возвращается.

Борис Кагарлицкий, Интернет.ру