Недавно Конституционный Суд Украины признал неконституционной норму УПК Украины, которой суд фактически обязывался, выбирая меру пресечения, применять безальтернативную меру пресечения — содержание под стражей.
Эта норма — часть 5 статьи 176 УПК — применялась к подозреваемому в совершении государственной измены и других тяжких и особо тяжких преступлений против основ национальной безопасности Украины и преступлений, связанных с террористической деятельностью или деятельностью незаконных военизированных или вооруженных формирований. Сразу после признания ее неконституционной новости наполнились решениями судов, дающими возможность освобождать таких подозреваемых и обвиняемых из-под стражи, отмечает еженедельник ZN.UA.
Прокуратура АР Крым тоже столкнулась с этой новой реальностью. В четверг один из районных судов г.Киева фактически дал возможность освободить из-под стражи лицо, которое, финансируясь российской стороной, готовило и размещало в сети Интернет материалы антиукраинского направления, содержащие призывы к изменению границ территории Украины. Аналогичные решения потенциально могут быть приняты в ближайшее время еще в трех уголовных производствах. (Речь идет об Олеге Сагане, арест которому суд заменил на залог в 80 тыс. грн, а также Кирилле Вышинском, руководителе подразделения российского ИА “Россия сегодня” в Украине и Петре Михальчевском, екс-“министре” здравоохранения оккупированного Крыма, обвиненных в государственной измене, дела которых уже рассматриваются судами, и Александре Саттарове, участнике НВФ “Самооборона Крыма”, способствовавшем оккупации Россией АРК. — ZN.UA.)
В распоряжении правоохранительных органов есть доказательства подрывной деятельности руководителя незарегистрированного подразделения государственного информагентства РФ “Россия сегодня” (РИА Новости-Украина) Вышинского против Украины в пользу вооруженной агрессии РФ. На 15 июля назначено судебное заседание, на котором, вероятно, адвокаты будут хлопотать о залоге подозреваемому, а прокуратура АР Крым будет обосновывать риски его бегства за границу в случае выхода из СИЗО. Вслед за другим фигурантом этого же дела, который сбежал в Россию и теперь воюет с Украиной с эфиров российских каналов (Вслед за другим фигурантом этой же дела — Владимиром Скачком, который сбежал в Россию и теперь воюет с Украиной с эфиров российских каналов. — ZN.UA.).
Что же нужно сделать, чтобы уравновесить права подозреваемых и защиту национальной безопасности?
Какие последствия вызвало решение КСУ? С одной стороны, теперь, решая вопрос меры пресечения к подозреваемым в государственной измене, суд имеет право применить меру, не связанную с лишением свободы, то есть обязан рассмотреть возможность применения других (альтернативных) мер пресечения.
Это полностью согласовывается с международными стандартами решения вопросов о применении содержания под стражей, минимизирует риски допущения в ходе досудебного расследования необоснованного лишения свободы лица, которое не представляет реальной общественной опасности и не будет скрываться от органов досудебного расследования и/или суда, оказывать давление на свидетелей и т.п.
В своем решении КСУ также очень правильно подчеркнул, что законодатель обязан ввести такое правовое регулирование, которое даст возможность, выбирая меру пресечения к подозреваемому, достичь так называемой легитимной цели, то есть предотвратит препятствование правосудию, что включает и недопущение избежания виновным ответственности.
Однако, к сожалению, не можем констатировать, что действующий УПК имеет именно такое совершенное регулирование соответствующих криминальных процессуальных отношений, о котором говорится в решении КСУ. Так, не подвергая сомнению решение Суда относительно неконституционности ч. 5 ст. 176 УПК Украины, не можем не отметить, что вследствие этого решения “исчез правовой предохранитель”, не позволявший лицам, которые подозревались, в частности, в государственной измене и которые абсолютно обоснованно, по мотивированному решению суда, находятся под стражей, оказаться на свободе и сбежать за границу.
Что имею в виду? УПК Украины, согласно ч. 3 ст. 183, прямо обязывает суд при применении меры пресечения в виде содержания под стражей также определить и размер залога, заплатив который, подозреваемый может не находиться под стражей во время досудебного расследования и судебного производства. При этом абсолютно не важно, существуют ли реальные риски того, что лицо может сбежать, совершить новые преступления и т.п., — суд все равно предоставляет возможность ему выйти под залог.
Из этого правила есть только три исключения:
1) относительно преступления, совершенного с применением насилия или угрозой его применения;
2) относительно преступления, послужившего причиной гибели человека;
3) относительно лица, которое раньше нарушало условия применения залога (ч. 4 ст. 183 УПК Украины).
Понятно, что такие исключения не охватывают целого ряда тяжких и особо тяжких преступлений и лиц, подозреваемых в их совершении, для которых не представляет проблемы найти сумму на любой размер залога. Особенно, когда мы имеем дело с преступной деятельностью, которая обычно финансируется из-за рубежа и/или другой преступной организацией: государственная измена, шпионаж, участие в террористической деятельности и т.п.
Нужно подчеркнуть, что такая украинская практика не основывается ни на практике европейских государств, ни на практике Европейского суда по правам человека.
Более того, прецедентное право ЕСПЧ сформулировало четыре основные причины для отказа в освобождении под залог: a) риск того, что обвиняемый не появится в суд; b) риск того, что в случае освобождения обвиняемый предпримет действия, которые препятствуют осуществлению правосудия; c) совершит новые правонарушения; d) станет причиной общественных волнений. И этот перечень причин не является исчерпывающим, а только таким, что несомненно дает право суду не назначать залог.
В целом, прямая обязанность суда одновременно с применением к лицу меры в виде взятия под стражу назначать и сумму возможного залога не предусмотрена в абсолютном большинстве европейских государств, в том числе — Франции, Германии, Португалии, Италии и Испании.
В частности, в Португалии залог может быть исключительно как альтернатива взятию под стражу, наряду с другими видами мер пресечения. Однако никогда не определяется судом одновременно при применении к лицу ареста.
А вот, например, в законодательстве Чехии вообще есть прямой запрет освобождать из-под стражи под залог подозреваемого в государственной измене, как и подозреваемых в других преступлениях против национальной безопасности, преступлениях, связанных с терроризмом, и рядом насильственных преступлений. В основном запрет освобождать под залог установлен в Чехии в случаях совершения более 30 преступлений! (§73a (1) Уголовно-процессуальный кодекс Чешской Республики, ч. 1 ст. 62 Уголовного кодекса Чешской Республики).
Должны констатировать, что среди ученых, практиков и в обществе неоднократно говорилось о важности внесения основательных изменений в ч. 3 ст. 183 УПК Украины с целью недопущения освобождения из-под стражи под залог подозреваемых, относительно которых существуют реальные риски бегства, влияния на свидетелей, другого препятствования правосудию и т.п.
Сегодня, после прекращения действия, по решению КСУ, ч. 5 ст. 176 УПК Украины, внесение изменений в ст. 183 этого Кодекса как никогда является не просто крайне актуальным, а безотлагательной задачей.
Для лучшего понимания ситуации после решения КСУ, которое само по себе не вызывает сомнения в правильности, можно взять для примера Кирилла Вышинского (друга Дмитрия Киселева, за освобождение которого чуть ли не более всего хлопочут российские переговорщики. — ZN.UA). Имея прецеденты, мы все понимаем, к чему может привести его выход из-под стражи, кто может заплатить за него залог — даже на космическую сумму — и помочь бежать за границу с целью дальнейшего избежания ответственности. И это проблема не только в деле Вышинского, это общий вопрос эффективности криминального производства и обеспечения неизбежности наказания.
Автор: , прокурор АР Крим; ZN.UA