Давид Якобашвили: Как сделать бизнес в СССР и выжить в постсоветской России

Давид Якобашвили — о поросятах по три пятьдесят и фиктивной жене из финской глубинки, о «Белом лебеде», «Метелице» и других брендах, раскрученных в лихие 90-е, о том, как не уступил бандитам, но уступил Березовскому, а также про то, как два личных самолета вдруг оказались лишними.

 В бизнесе, как в зазеркалье, даже чтобы стоять на одном месте, приходится бежать со всех ног. Ну а если уж хочешь двигаться вперед, бежать нужно по меньшей мере вдвое быстрее. Давид Якобашвили движется без остановок уже больше тридцати лет. Когда-то он был чернорабочим, а теперь попал в список богатейших предпринимателей России. За это время Давид Михайлович принял участие почти в 300 бизнес-проектах!

Tempus fugit — написано на циферблате напольных часов в приемной Якобашвили. «Время бежит». У Давида Михайловича постоянно звонит телефон. Точнее — телефоны. Их несколько. Во время интервью он поочередно доставал из карманов три старенькие «моторолы»-раскладушки — выключал звук, откладывал в сторону. Как он сам говорит, сплошная круговерть…

Фото: Николай Галкин

— Многие успешные бизнесмены часто говорят, что просто оказались в нужном месте в нужное время. Кокетничают, наверное. И все же, Давид Михайлович, где и когда оказались вы? Или это была совсем другая история?

— Время — перестройка. Место — Москва. Но история, конечно, другая — своя.

Тогда было много возможностей. Бум, непрестанная деятельность. Но я не скучал и до того, как попал в Россию. Жизнь не давала расслабиться. У меня было хорошее среднее образование — я учился в физматшколе. В середине 70-х без проблем поступил в Тбилисский политехнический институт, на факультет промышленного и гражданского строительства. Учился опять же хорошо, но должен был бросить институт и срочно искать работу. Отца посадили, пришлось продать все имущество, в том числе наш семейный дом. Нужно было помогать семье. Отец был деловым человеком. Занимался производством трикотажа — одежда, платки — в Чечено-Ингушетии. Цеховик. За это и посадили. Такие были времена… Восемь лет отсидел. Там же и скончался.

Вообще он пробыл в тюрьмах 18 лет — по самым разным статьям. В 1938 году сидел за то, что плавал на корабле за границу… Дедушка просидел 17 лет. Он был из бедной семьи, но сумел самостоятельно разбогатеть. После революции у него все отняли, после чего периодически то сажали, то выпускали. Подобная история была не только у нашей семьи. Предприимчивые люди рано или поздно оказывались на нарах. Детство у меня было нервозным. Известно, как носили подарки Эдуарду Шеварднадзе, когда тот еще работал в Первомайском райкоме партии. Отец потерял все деньги, тяжело заболел. Но в конце концов все равно оказался в тюрьме.

Оставив институт, я нанялся чернорабочим на метрострое — работал ночью, а днем подрабатывал в металлургической лаборатории. Со временем научился ремонтировать радио- и аудиотехнику, начал принимать частные заказы. Тогда это было незаконно: разрешалось работать только в ателье, а не кустарно. Заработки были копеечные. Я занимался звукозаписью. Кроме того, подрабатывал в Министерстве внутренних дел, во вневедомственной охране: устанавливал сигнализации в домах. Ничего сложного, только протягивал провода, закреплял простейшую технику.

В 1982 году сотрудникам МВД разрешили взять на выращивание поросят, чтобы потом, возвратив их государству, получить деньги за разницу в весе. Я принял участие в этой программе. Это был первый предпринимательский опыт. Взял 200 поросят — на год. Вывез их за город, к приятелю. Построили небольшую ферму. Я им каждый день возил еду — собирал пищевые остатки в ресторанах, у знакомых. Приходилось постоянно трудиться. Какая-то часть поросят погибла — еда им порой доставалась сомнительная. Другая выжила, третья размножилась. Потом сдал их по живому весу — по 3,5 рубля за килограмм. Заработал.

— Не хотели повторить свиноводческий эксперимент?

— Нет. Хватило одного раза. К тому же я решил выехать из страны. Понимал, что в советской Грузии меня ничего светлого не ждет… Так бы и занимался подпольным ремонтом техники, в конце концов оказался бы в тюрьме. Знакомые посоветовали вступить в фиктивный брак. Нашел финскую девушку из чернорабочих. Ее звали Марьо. Она была на три года младше меня. Договорились. Обещал ей заплатить за это. Сыграли хорошую свадьбу — все было по-настоящему.

У нас с ней получились теплые, дружеские отношения. Потом я еще долго ждал, пока она оформит приглашение и вызовет меня в Европу. Оформила, вызвала. Пришлось поскитаться по Германии. Затем уж я приехал к Марьо — в маленький городишко на севере Финляндии. Она хотела скорее расторгнуть брак — свои деньги ведь уже получила. Не хотела показывать меня родственникам, чтобы не рассказывать им о том, как приходится зарабатывать. Боялась даже просто выпускать на улицу. Сняла мне маленькую студенческую келью — два на два метра. И я там сидел всю неделю. Выходил только ночью, съедал сосиску, бутерброд и возвращался назад… Получил вид на жительство и сразу уехал.

Жил в Хельсинки. Что-то мыл, убирал — так зарабатывал на жизнь. Потом устроился водителем — возил японских киношников, снимавших Финляндию. Они меня кормили, еще и 200 финских марок приплачивали. Неплохо! Счастье было.

Потом уж я поехал в Швецию. Туда перевез свою сестру.

— Что заставило вернуться в Россию?

— Перестройка. Как только дошли первые отзвуки перемен, я сразу решил возвратиться. Стало понятно, что теперь и в России можно заняться делом. Посоветовался с друзьями, они все подтвердили, сомнения отпали. Я переехал в Москву. 1988 год. Наконец пришла свобода, и мы открыли свой бизнес. Первые задумки были простейшими — что-то купить, что-то продать. Дальше нужно было искать свою нишу.

Познакомился с финнами, которым срочно требовались детали для европоддонов. Я с друзьями нашел завод, на котором эти детали изготовили, — вывезли их в Финляндию, продали. Так заработал свои первые большие деньги. 22,5 тысячи марок! Был счастлив. Прежде о таком нельзя было и мечтать. Купил себе «Мерседес» за 14 тысяч марок.

Помогли старые связи. В меня поверил Билл Линдвалл — создатель компании Cherry. Я познакомился с ним, когда жил в Швеции. С его поддержкой организовал поставку в Москву первых игровых автоматов. Для меня это было путевкой в большую жизнь. Помогало то, что у меня был загранпаспорт — я мог спокойно пересекать границу.

Поставляли из Германии компьютеры. Тогда же начался автомобильный бум. Мы с друзьями стали ввозить из Америки подержанные jumbo-автомобили: крупные машины, внедорожники или мини-автобусы. Покупали их на аукционах за 300—500 долларов в США. Кораблем везли в Финляндию. Затем — в Ольгино, Санкт-Петербург. Там же, недалеко от Ольгино, строилась небольшая гостиница. Мы были там в доле и парковали машины у них. Затем уж перевозили все в Москву. Там они пользовались большой популярностью. Занялись и авторемонтом.

Мои знакомые к тому времени уже открыли оздоровительный салон «Женьшень» на Чистых прудах. Это был один из первых советских кооперативов — стоял под № 14. Я к ним присоединился. Вошел в долю. Потом организовали «Тринити», и большинство проектов реализовали уже в рамках этой группы.

— Бандиты не беспокоили?

— Беспокоили. Но мы как-то справлялись. Проблемы были еще с перевозкой автомобилей. Если машины ломались по дороге — а такое случалось, ведь они были не в лучшем состоянии, — то мы их теряли навсегда. Оставленные на обочине, они быстро пропадали.

К нам приходили всякие люди… Но тогда было проще. Понятно, кто есть кто и как с кем говорить. Менты занимали свою сторону. Блатные — свою. Сейчас воры и бандиты смешались с правоохранителями, и не всегда понятно, как и с кем говорить. Тут ведь или ты заставишь себя уважать, или тобой будут пользоваться. Как в тюрьме.

— Как же проходило ваше общение?

— По понятиям. Против лома нет приема. Сила есть сила. Что они могут сделать? До крови, в принципе, не доходило. Чаще все ограничивалось разговором на повышенных тонах. Они понимали, что здесь их ждет серьезный отпор, и уходили. Перестрелки ни разу не было, но на этих переговорах мы сидели на все готовые. В любой момент кто-то мог начать стрельбу. Все было на грани. За себя я как-то по-настоящему не опасался, а родственников в Москве не было. Так что страх не приходил. Руки не дрожали. Но было тяжело. Это жизнь. Это шанс. У кого-то сдали нервы — и конец. Можно потерять все в один момент.

— И вы были готовы выстрелить в человека?

— Готов был защитить себя. В меня никто не стрелял, но стреляли в друзей, с которыми я вел общий бизнес. Воевали. Было такое. Ничего не отнимали у других, но свое отстаивали. Так погиб мой хороший приятель Слава Ваннер. Он погиб по своему, отдельному бизнесу. Не поделил долю в каком-то баре с курганскими ребятами. Я помогал ему по дружбе. Рисковал, конечно. Убить могли не только его, но и всех, кто стоит рядом, тех, кто его финансирует. Мы старались ни с кем не конфликтовать. Не брали бизнес, который кому-то принадлежит. Все начинали с нуля, выдерживали в рамках закона. Случалось, к нам приходили блатные, хотели что-то отнять. Говорили, что какой-то директор им еще в советское время обещал передать эту землю, этот дом… Слабые аргументы. С документами у нас все было в порядке — суда мы не боялись, а по понятиям могли объяснить, что к нам лучше не лезть.

Но бывало и так, что нам приходилось молча уступать. У нас были своя служба ВИП-обслуживания пассажиров в Шереметьево и свой паркинг. Пришлось поделиться с Борисом Березовским и Бадри Патаркацишвили — они попросили 50-процентную долю в этом деле. Мы не могли отказать. У них был огромнейший административный ресурс.

К 1992 году мы занялись соками. Из Германии привезли первый концентрат. Продолжали устанавливать игровые автоматы. Первые из них поставили в Санкт-Петербург, затем освоили прочие города России, вышли даже на Казахстан, Грузию, Эстонию. Советский Союз закончился. Взрыв! Был, конечно, бардак, но вместе с тем впервые появилась возможность идти вперед. Не было административных барьеров. Хорошо заработать мог любой. Только нужно было неутомимо трудиться. Днем и ночью. Со всеми знакомиться, общаться, работать. Людей не обманывать. Это главное.

У нас собралась хорошая активная команда. Каждый работал в своем направлении. Питерские и московские ребята. Нам повезло, у нас не было предателей. Нам не было страшно, потому что мы полагались друг на друга. Работали в удовольствие. Сидели у себя в офисе на Садовой-Кудринской, обсуждали планы, проекты — безостановочно. Брались за самую разнообразную работу. К счастью, не стали заниматься чеченскими авизо… Сосредоточились на прикладной сфере. Получили первое дилерство от General Motors. Затем покупали дерево — размещали заказы по изготовлению всевозможных деталей, вывозили их за границу, продавали.

В 1993 году у нас с партнерами было достаточно средств, чтобы построить свое казино — так на Новом Арбате появилась «Метелица». К сожалению, здесь у нас была маленькая доля. Очень доходный бизнес. Продолжали заниматься соками. Арендовали производственную линию у Лианозовского молочного комбината. Тем временем шаг за шагом выкупили завод в Раменском. Молочка тогда занимала малую часть производства — она еще была неразвита. Выгоднее всего было выпускать соки — маржинальность достигала 150 процентов! Впоследствии мы выкупили и Лианозовский комбинат у банка «Менатеп», у московского правительства и других акционеров.

У нас появился свой банк — Экспобанк. Купили «Восточно-европейское страховое агентство». Пробовали себя в бизнесе по специальным датчикам (антеннам), которые помогали найти угнанный автомобиль. Открыли магазин Super Rifle, в котором продавали джинсы. На Тверской — магазин «Подарки». Торговали женским бельем, шведскими кухнями, офисной мебелью. Открыли собственное медицинское производство — блистировали таблетки.

Крутились. Крутились безостановочно. Брались за любую подработку, от которой ждали прибыль. Тогда в гостинице «Метрополь» прошел ремонт, после чего обнаружилось, что мебель им поставили плохую. Мы взялись заменить ее. Полностью сменили убранство в гостинице, поменяли даже занавески. Заодно и магазин открыли, в котором торговали и мебелью, и занавесками — для частных квартир. Построили первый пивной ресторан — «Ангару», оздоровительный комплекс на Чистых прудах — с рестораном «Белый лебедь», — потом продали его структурам Дерипаски. Я указываю только основные проекты, а их было много — сотни! Бизнес был разносторонним — приходилось каждый раз всему учиться. Если ты не поймешь по-настоящему, как работает эта система, ты не получишь от нее дивидендов. Тебя будет слишком легко обмануть. Моя работа — это непрестанная учеба.

— Разве можно учесть все нюансы, если работаешь сразу во множестве разных проектов? Ошибки ведь неизбежны.

— Конечно. Бывали ошибки, неудачи. Кто-то нас обманывал, кто-то обворовывал. Нередко воровство начиналось в магазинах, а это означало конец торговли — прибыль сразу падала. Меня и сейчас обманывают. Появляется какой-то гаврик, расписывает свой чудесный проект, берет под него деньги и потом исчезает. Такое было, и не раз. Кидали. Я ведь человек очень доверчивый. Люди этим пользуются.

С неудачными проектами мы старались быстро расстаться. Не очень хорошо у нас получилось в банковском деле… «Тринити-неон», занимавшаяся изготовлением неоновой рекламы, не оправдала надежд, однако мы сумели ее неплохо продать. Ту же «Тринити-моторс» пришлось отдать за один доллар. В чем причина? Если честно — не знаю. Поначалу это направление приносило прибыль, мы активно продавали машины, но потом что-то пошло не так. Изменился рынок. Быть может, мы допустили ошибки в менеджменте. Так или иначе, мы не расстраивались — нам хватало и других направлений.

— Грузинская фамилия работу в те годы не осложняла?

— Осложняла… Приходилось всякий раз доказывать, что я не аферист, не жулик, особенно чиновникам. С грузинской фамилией всегда проблемы. Слишком много грузинских воров в законе. Но при общении все становилось понятным.

— Некоторые издания называют ваш бизнес семейным — с учетом того, что еще в 90-е годы вы породнились с Гаврилом Юшваевым: женились на его племяннице.

— Пустые разговоры. Ничего семейного в нашем бизнесе не было. Это никогда не играло роли. У Юшваева множество племянников, так что не нужно искать в этом что-то особенное. К тому же сейчас у Гаврила Абрамовича свой отдельный бизнес. Мы не думали привлекать в свое дело родственников. Всегда сотрудничали по способностям.

— В политику не хотели пойти?

— Нет, никогда. Зачем? Мне это совершенно неинтересно. Знаю, тогда это было модно. Но у меня даже мысли такой не было.

— Не пробовали уйти в сырьевой бизнес?

— Пробовал. У нас была доля в «Краснодарнефтегазе». Кроме того, была доля в «Оренбурггеологии». Мы покупали акции «Газпрома». Это дало возможность заработать какие-то деньги, но это, конечно, осталось вторичными проектами. Хотя до сих пор живы планы добывать рений — очень редкий, один из самых тяжелых и тугоплавких металлов — на курильском острове Итуруп.

— Можно ли в современной России так же стремительно создать бизнес с нуля?

— Раньше было проще. Не было казуистики. Все было понятнее. Даже на таможне особенно не придирались, когда у нас вдруг по факту машин оказывалось меньше, чем заявлено. Ну ведь не съели же мы их! Сломалась, оставили. Никто не придирался. Не было такого прессинга со стороны власти, как в наши дни.

Сегодня появилось много административных барьеров. Больше рисков. Если не бандиты придут, то придет власть. Сложно. В 90-е годы, несмотря на то что мы порой сидели в напряжении, все было справедливее. Тогда у предпринимателя был шанс выиграть. Приемы, которые теперь используют бандиты в законе, далеки от чести и порядочности. Тем не менее сейчас, как и прежде, можно сделать многое. Было бы желание. Конечно, легких денег, наверное, не осталось, но умная голова заработать сумеет.

Нужно соблюдать правила игры. Все время искать — выдумывать что-то новое. Страна у нас огромная. Кто-то говорит, что сейчас все ниши заняты, что пробиться некуда. Все это не так. Болтовня. На самом деле у нас еще ничего толком не начиналось. В России множество неосвоенных площадей. Воткни — и будет расти. Два условия успеха: знание и желание. Нужно вкалывать. Непрестанно учиться, совершенствоваться, осваивать новые сферы, читать прессу. Если вы встали в восемь утра, в шесть вечера возвратились домой, а дальше лежите на печи, смотрите телевизор, то бизнеса вам не построить. Своим делом нужно заниматься круглые сутки. Не должно быть разделения между работой и отдыхом. Это все — единая жизнь.

— Насколько изменилась ваша жизнь после того, как вы стали успешным бизнесменом?

— Изменилась, конечно, но не принципиально. Да, я себе ни в чем не отказываю, но каких-то особенных капризов у меня никогда не было. Езжу на тех же самых машинах. Мало перемен в быту. Яхты у меня нет. Раньше было два самолета — я много летаю, больше 500 часов в год, а время в моей работе дорогое, — но теперь нет ни одного. Считаю, что лучше их просто арендовать, так удобнее. Никаких излишеств я не ищу. Мне это просто неинтересно.

— Не думали купить какой-нибудь спортивный клуб?

— Нет. Однако сейчас я заканчиваю строительство своего частного музея самоиграющих музыкальных инструментов. Внесу небольшой вклад в воспитание будущих поколений… Билл Линдвалл, который в начале 1990-х помог мне с поставкой игровых автоматов, остался моим другом. Именно ему принадлежала первая коллекция инструментов. Он их собирал много лет. Действительно интересовался этим направлением. Нужно сказать — необычным направлением. В Стокгольме у него была своя экспозиция, размещавшаяся в небольшом помещении. Около 400 предметов.

Линдвалл был богатым человеком, но это не мешало ему в солнечный день выйти в центр города и сыграть что-то для прохожих на своей шарманке. Иногда выступал на свадьбах, днях рождениях. На очередном праздновании компании Cherry он предложил мне купить эту коллекцию. Он был в возрасте и не хотел оставлять ее детям — боялся, что они все распродадут. Я согласился. Мне понравилась такая идея, должно быть, повлияли детские воспоминания. Я хорошо помнил, как в Грузии на улицах играли шарманки, патефоны. К тому же меня всегда интересовала техника.

Я выкупил коллекцию. После этого Билл познакомил меня с людьми, которые также интересовались музыкальными аппаратами, в Швейцарии, Германии, Бельгии, Голландии. Мы вместе посещали различные аукционы — я скупал новые инструменты, пополнял коллекцию. Линдвалл хотел, чтобы я устроил музей. Этим я и занялся. Восемь лет добивался права открыть его на Солянке. Добился. Здание уже готово. Я отстроил его с нуля — прежде тут стояла стеклянная шашлычная. Теперь нужно завершить отделку. Площадь — 11 тысяч квадратных метров. Там я размещу все собранные предметы. Нужно еще придумать, как все это будет рассортировано, как будет представлено. Хочется, чтобы приходило как можно больше людей. Но нужно думать и о безопасности. Ведь это будет частный музей, не государственный, отношение людей может быть соответствующим…

Кроме того, я заинтересовался русским прикладным искусством. Теперь коллекционирую и такие предметы. Стал неплохо зарабатывать, могу себе это позволить. Всего у меня в коллекции более 10 тысяч экспонатов. Музыкальные шкатулки, автоматоны, часы, картины, скульптуры, табакерки, посуда и многое другое. Какого-то отдельного любимого экспоната нет. Люблю все, что собрал. У каждого предмета своя история. Что-то принадлежало царским фамилиям. Что-то — губернаторам, князьям. Есть предметы из собраний Екатерины Великой, великой княжны Ольги, супруги греческого короля Георга, Нобеля. Есть работы Фаберже. Но я не ищу что-то целенаправленно — просто отбираю из того, что есть в аукционных списках. Иногда мне приносят интересные вещицы — знают, что я их коллекционирую.

— А сами не пробовали пройтись по улицам Москвы, играя на шарманке?

— Нет, на улицы я, конечно, не выходил, но на шарманке играть умею; ничего особенного.

— Можно ли сказать, что теперь бизнесу вы уделяете меньше внимания, чем в прежние годы?

— Нет! Нельзя останавливаться. Я не для того работаю, чтобы в один день вдруг оставить все для отдыха. Я получаю удовольствие от самого процесса. Это моя жизнь. Если я остановлюсь, то — все… И жизнь закончится. Иногда ошибаешься, промахиваешься, иногда делаешь успешные шаги. В этом есть свой азарт. Успехом я не упиваюсь, двигаюсь дальше. Промахам печалюсь, но недолго. Все проходит. И хорошее, и плохое. Конечной цели во всем этом нет. Важен исключительно процесс.

— Сотни бизнес-проектов, множество партнеров, конкурентов… Вы — член бюро правления РСПП, член правления ТПП РФ, член совета директоров АФК «Система», президент Российско-американского совета делового сотрудничества, председатель совета директоров корпорации «Биоэнергия» и прочая, прочая… Усталости нет?

— Нет. Ведь я не держу в себе все, что было. Забываю то, что прошло. Было и было. Ушло, уехало, потерял. Иду дальше. Поэтому сохраняется свежесть для всего, что происходит сейчас, в настоящий момент. Мне это интересно. Работаю, собираю антиквариат, катаюсь на мотоцикле… Я бы не искал ничего другого, даже если бы сейчас все разом потерял. У меня есть хороший запас знаний, опыта — я могу в любой момент начать с нуля. Многие из моих прежних коллег отошли от дел, вышли на пенсию. У нас теперь разные интересы. Наша изначальная команда, конечно, распалась, но процесс не останавливается.

Вокруг меня молодые люди. Делюсь опытом, помогаю — благо есть и финансовые, и административные возможности. Проектов по-прежнему много. Сейчас у меня не менее 20 бизнесов в разных странах. Развивается интересное направление по переработке торфа, который можно использовать в качестве альтернативного источника энергии. Занимаюсь банковским бизнесом…Уверен, что буду в бизнесе, пока не закончатся силы. До глубокой старости. Если я вдруг остановлюсь, то непременно начнутся и атеросклероз, и анемия. Зачем мне это?

— А семья?

— У меня очень мало родственников. Так уж получилось. Многие умерли, другие разъехались. Нужно было бежать из Грузии, к власти пришел Гамсахурдиа — началось страшное время. Национализм, бандитизм. Людей крали, насиловали. У меня многих близких, знакомых убили… Тяжелое время… Дядя живет в США. Ему 88 лет, он участник Великой Отечественной войны. Сын Михаил сейчас учится в Нью-Йорке, в Liberal Arts College. Жена — во Франции. Я к ней по возможности прилетаю на выходные. Мне нравится быть в дороге. К тому же в Европе у меня есть свой бизнес по недвижимости…

Одиночества я не испытываю. Мы общаемся. Сейчас для этого появилось много электронных приспособлений. За эти двадцать лет я уже привык к этому. Вся жизнь у меня в офисе. Домой прихожу буквально на несколько часов — поспать. Встаю — и опять на работу. Работа — главное в моей жизни.

Автор: Евгений Рудашевский, ИТОГИ

Досье

Давид Михайлович Якобашвили
Родился 2 марта 1957 года в Тбилиси (Грузия).
В 1992 году стал соучредителем казино «Метелица», одним из основателей продовольственной компании «Вимм-Билль-Данн» (с 2001 по 2010 год — председатель совета директоров).
С 2000 года — член правления РСПП, с июня 2004 года — член бюро правления.
В апреле 2001 года вошел в состав общественного объединения предпринимателей «Деловая Россия».
С апреля 2001-го — член совета директоров ОАО «Роснефть-Краснодарнефтегаз».
С апреля 2001-го — член совета директоров ОАО «Уфамолагропром».
С мая 2001-го — член бюро президиума Российского еврейского конгресса (РЕК).
В 2010 году стал председателем совета Российского союза предприятий молочной отрасли.
Сейчас — член бюро правления РСПП, председатель совета директоров корпорации «Биоэнергия».
Участвует в работе содружества производителей фирменных торговых марок «РусБренд», Торгово-промышленной палаты РФ, Российско-американского совета делового сотрудничества.
Входит в состав акционеров Petrocas Energy Group, АФК «Система», «Башнефть».
Обладатель уникальной коллекции старинных музыкальных инструментов.