Война с наркотиками: хождение по граблям

 Михаил Голиченко, бывший сотрудник российского офиса Управления ООН по наркотикам, а ныне ведущий исследователь Канадской правовой сети по проблемам ВИЧ/СПИД оценивает масштаб злоупотреблений, связанных с делами по наркотическим статьям.

 Михаил Голиченко считает, что Россия может изменить антинаркотическую политику из соображений экономической целесообразности

По мнению Голиченко, грозная риторика в так называемой «войне с наркотиками» заслоняет реальные проблемы. С экспертом беседовал корреспондент Би-би-си Олег Болдырев.

– При каких обстоятельствах Европейский суд по правам человека вынес решение о том, что практика «контрольных закупок» наркотика, применяемая российскими правоохранительными органами, незаконна?

Михаил Голиченко: Это было знаменитое дело «Худобин против России». Вкратце, речь шла о том, что один наркопотребитель склоняет путем телефонного звонка другого потребителя к покупке наркотиков для совместного употребления. Других данных о том, что наркопоребитель (которого, наконец, уговорили купить) был вовлечен в покупку наркотиков, в деле нет. Единственным доказательством были данные проверочной закупки. На этом основании суд сделал вывод, что единственным мотивом, который побудил наркопотребителя купить наркотики и передать их агенту полиции, были действия самой полиции. Это является провокацией.

– Это тонкий юридический аргумент. Неискушенный человек увидит тут одно – наркоман пошел и купил. Или, что реже, продал. Значит – он плохой.

М.Г.: Это не тонкий аргумент. Давайте разыграем это в лицах. Вы – мой знакомый или даже друг детства, и мы с вами несколько раз употребляли наркотики. Вы звоните мне по телефону и просите, чтобы я приобрел для вас наркотики, потому что вам плохо. У вас ломка, вы просто умоляете меня. Я, может быть, и не хочу, но вы просите. В конце концов мне становится вас жалко, я беру у вас деньги и иду покупать. По возвращении у меня есть некоторое количество наркотика, меня задерживают сотрудники полиции и обвиняют в распространении наркотиков. Это типичная ситуация с проверочными закупками. Полиция не располагает никакими данными о том, что я раньше участвовал в торговле наркотиками за исключением информации, которую она получила от вас. Больше никаких доказательств незаконной торговли наркотиками нет. Это провокация.

– Российские органы не перестали пользоваться этим методом?

М.Г.: Нет. Сейчас количество уголовных дел, которые заканчиваются обвинительными приговорами на основании контрольной закупки, возросло. Сразу после того, как было вынесено постановление ЕСПЧ, в российских судах было некоторое затишье. Сейчас все это забылось, и таких дел снова много.

– Если говорить о наркотических делах вообще, то доступные вам цифры могут показать, какое число дел проведено с нарушениями или вообще были целиком сфабрикованы?

М.Г.: Хорошим материалом для размышления могут стать дела, в которых обвиняемый соглашается на так называемый «особый порядок» рассмотрения. В таких делах обвиняемый согласен с предъявленными обвинениями, суд не исследует доказательства и, как правило, это дела о хранении наркотиков. В 2011 году 104 тысячи человек получили обвинительные приговоры, из них 65 тысяч человек проходили по «особому порядку». Как правило, это дела в отношении потребителей наркотиков, и обычно в них работает адвокат по назначению суда.

Полиции выгодно быстро «расследовать» дело и передать его в суд. Адвокату, назначенному судом, тоже не выгодно, чтобы дело тянулось. Итог – и полиция, и родственники, и адвокат говорят потребителю: «Что ты встал в позу: подкинули, подкинули… Даже если и подкинули – у тебя же вчера было, брал ты? Брал!»

Сам потребитель в России – морально опущенное и стигматизированное существо. Он априори чувствует себя виновным, потому что знает, что ведь он действительно вчера брал и позавчера брал. Кроме того, в полиции ему плохо, у него ломки. А ему и полиция, и адвокат предлагают: «Согласишься на особый порядок – уйдешь под подписку. А нет – поедешь в СИЗО». И срок не может составлять больше 3/4 от максимального. Чаще всего [срок] ему дают условно.

Из остальных дел – сложно сказать, какой процент связан с нарушениями. Думаю, что большой. Если учесть отношение общества к наркотикам, отношение судей – оно довольно предвзятое. Если человек является наркоманом и это установлено делом, то приговор ему будет обвинительный, несмотря на то, что качество доказательного материала оставляет желать лучшего.

– Где тут яйцо и где – курица? Это федеральным органам нужно показать свою эффективность, или коррумпированных полицейских привлекает возможность отступных?

М.Г.: Я думаю, здесь «два в одном». С одной стороны, есть отдельные органы по контролю за наркотиками – ФСКН – и им надо оправдывать свое существование. То количество наркотиков, которое они изымают (если говорить о героине), составляет около 1% от оборота. При таком жалком показателе изъятых наркотиков необходимо как-то оправдывать свое существование другими показателями. Поэтому делаются дела против потребителей наркотиков. Для того, чтобы из потребителя сделать распространителя, нужно довольно мало усилий. Ну а второй фактор – коррупционная составляющая. Не нужно большой изобретательности, чтобы на фоне существующей атмосферы создать себе оправдание такой битвы с наркоманами. Любые действия органов наркоконтроля оправдываются тем, что мы находимся, по сути, в военном положении. Наркоагрессия!

– Насколько оправдан этот термин?

М.Г.: Я бы не стал употреблять его. Если говорить о волне наркотиков, которая идет из Афганистана, наверное, да, опасность серьезная. Другое дело, что борьба совершенно не отвечает понятиям эффективности, и применяемые средства не дают результата, на который рассчитывают.

Нет ничего проще, чем подкинуть наркотики неугодному лицу и тем самым оправдать свое существование. Наркотики сейчас – это и инструмент политических репрессий, и хороший инструмент, дополняющий коррупцию, и средство для того, чтобы «сделать показатели». Если в моем отделе не очень хорошая раскрываемость, то первый путь улучшить показатели – искусственно создать большое количество дел.

– Может быть, наивный вопрос: почему в России такая жесткая политика по отношению к наркотикам? В конце концов, уж с российским-то алкогольным опытом, когда страна худо-бедно функционирует с очень большим объемом потребления алкоголя, почему наркотики вызывают такую реакцию?

США постепенно отказываются от термина «война с наркотиками», в России жесткие подходы пока не теряют популярности

М.Г.: Россия – не единственная страна, где наркотики вызывают такую реакцию, а количество потребителей, получающих тюремные сроки, пугает своими масштабами. Первая страна, в которой очевидна военная направленность борьбы с наркотиками, – это США. Если считать по числу посаженных, то США – на первом месте, а Россия – на втором. И там тоже очень серьезная пропорция заключенных – те, кто попал за наркотики. В первую очередь, это люди из бедных кварталов, латиноамериканцы или афроамериканцы. Люди, которые в силу бедности максимально рискуют быть вовлеченными в потребление, заодно становятся мишенью в этой войне с наркотиками. Это люди, которые должны были бы в первую очередь получить поддержку государства, чтобы вести здоровый образ жизни.

Но за их счет государство оправдывает эту борьбу. А началось все году в 1973 или 1975-м, когда военная риторика приобрела общенациональные масштабы. К сожалению, Россия наступает сейчас на те же грабли. Показательно, что глава ФСКН Иванов очень часто встречается с американцем Керликовски (ред. – директор американского Управления по национальной политике в области контроля над наркотиками). Меня не удивляет, что Россия в своей борьбе с наркотиками всё больше и больше ориентируется на действия, которые предпринимались на протяжении нескольких десятилетий в США. Другое дело, что Соединенные Штаты потихоньку отказываются от этих действий военной направленности в отношении собственного населения, а Россия, только встав на этот путь, еще наломает немало дров.

– А что заставляет Штаты менять тактику?

М.Г.: Ну во-первых, США – более демократическая страна, а кроме того, есть опыт. И научный опыт, да и простая статистика показывают, что кроме прироста тюремного населения, ВИЧ/СПИДа, гепатита и туберкулеза ничего такая направленность борьбы с наркотиками не дает.

– Вернемся к фабрикациям. Тут, по большей части, выбираются те, кто имеет какое-то отношение к наркотикам, употребляет. Рассчитывают, что общество все-таки оправдает эту несправедливость, потому что это наркоманы, значит – сами виноваты?

М.Г.: Да, они имеют отношение к наркотикам, да, они наркопотребители, но тут надо всегда сравнивать выбранные средства и эффект, который они приносят.

Какова цель контроля над наркотиками? Цель – здоровье населения, это прописано и в законе о наркотиках, и в уголовном кодексе. Помогают ли применяемые средства достичь цели? Количество потребителей наркотиков не уменьшается, а только растет. Люди эти не лечатся – даже если в местах лечения свободы человек не употреблял, то выйдя, сразу начнет снова. Полиция гонит потребителей долой, они не доходят до медицинских служб и уходят в подполье. В итоге растет ВИЧ-инфекция, туберкулез и гепатит С. Те цели, которые декларирует государство, не просто не достигаются – положение становится хуже.

А за это платим деньги мы с вами – это же наши деньги государство дает на то, чтобы существовала ФСКН и работала такими методами. И более того, такая воинственная риторика делает общество слепым. Если все говорят о необходимости жестких мер, то общество постепенно начинает в это верить. Другие мнения до общества не доходят, телевидение их не доносит, и в итоге любые меры тех, кто контролирует наркотики, начинают восприниматься как нормальные. Ну да, 104 тысячи обвинительных приговоров. А что вы хотели, лес рубят – щепки летят, против нас – наркоагрессия!

– Почему не ловят тех, кто действительно торгует наркотиками?

М.Г.: Во-первых, это тяжело. Чтобы поймать по-настоящему крупного наркоторговца, необходим не один месяц работы. Во-вторых, коррупционная составляющая в России очень большая, и если человек торгует наркотиками и у него есть деньги, то у него есть поддержка, хотя бы со стороны местной власти. В ноябре 2011 года в одном из центральных регионов России в здание наркоконтроля проникали с ОМОНом, взламывали дверь, потому что замначальника подразделения ФСКН покрывал торговцев и сам распространял наркотики. Наркоконтроль так или иначе вовлечен в торговлю наркотиками.

– Либерализация или смягчение наркополитики, если произойдет, будет связано в основном с осознанием экономической бесполезности войны или более важен гуманитарный аспект?

М.Г.: Экономическая составляющая сыграла бы роль основного фактора, тем более в условиях кризиса. Если говорить о гуманитарной составляющей, то для российского общества она играет меньшую роль. Если говорить об экономике, то надо посмотреть на то, какие огромные средства тратятся и какой маленький результат они приносят. И уже после этого взглянуть на то, какую катастрофическую ситуацию они создают среди определенной части общества, которая, по сути, болеет. Ведь наркомания – это болезнь.

Источник:  Русская служба Би-би-си