Форс-майор. В деле милиционера-педофила – «второе дно»

В сводках ГУВД по Московской области промелькнуло: майор милиции подозревается в том, что 8 лет насиловал свою приемную дочь, которой сейчас всего 17. Шок, скандал! Следственный комитет попытался возбудить уголовное дело. Но прокуратура наложила «вето». В деле о милиционере, восемь лет насиловавшем падчерицу, может быть «второе дно». 

Село на окраине подмосковного райцентра. Грязная немощеная улица в лужах и ухабах. По сторонам — домишки «старых русских». В одном из них в течение многих лет и творился весь этот кошмар.

— Мы провели проверку, — рассказывает руководитель районного подразделения СКП Олег Бадма-Халгаев. — Следователь пообщался с девочкой. Того, что она сообщила, для возбуждения дела больше чем достаточно. Уж на что мы закостенели на своей работе, но даже у нас волосы встали дыбом.

Девочка рассказала, что, когда мамы не было дома, отчим регулярно вступал с ней в половой контакт. Происходило это не реже раза в неделю, а началось все в 1999 году, когда ей было всего 8 лет. Мама — Ольга П. — узнала обо всем только в прошлом году: у девочки обнаружили гинекологическое заболевание, и она выдала подноготную врачу, а потом и матери.

Ольга, прихватив подругу, пошла разбираться с мужем. Тот упал перед женщиной на колени. Сказал, что безумно ее любит, жить без нее не может, а к дочке больше и пальцем не прикоснется. Чтобы искупить вину, милиционер даже переписал на падчерицу принадлежавший ему дом.

Они зажили по-старому. Но постепенно, как рассказала Ольга П. следователям, муж все сильней съезжал с катушек — часто напивался и бил ее. Тогда-то женщина не выдержала и решила сообщить о восьми годах насилия над дочерью.

* * *

Тут нужно сделать остановку. Поведение матери выглядит странным. Продолжать жить под одной крышей с человеком, который насиловал твою дочь… Что могло заставить пойти на это? Материально мать вполне независима от мужа. Любовь? Бывает ли любовь, чтобы простить такое?.. Науке это, как говорится, доподлинно неизвестно. Есть и еще одно важное «но». Мы беседуем с главным гинекологом райбольницы Станиславом Джауари.

— Я не помню пациентки с такой фамилией — слишком часто приходится иметь дело с жертвами насилия, — говорит Станислав Сталикович. — Могу только объяснить общий порядок. Если врач узнает о насилии над детьми, он сообщает об этом руководству больницы, а оттуда информация передается в КДН — комиссию по делам несовершеннолетних.

Получается, если девочка призналась в 2007 году врачу, то разбирательство должно было завертеться автоматически. КДН — структура при администрации района — информацию передает прямиком в прокуратуру. Могла ли эта машина дать сбой из-за того, что дело касалось милиционера?.. Вопрос.

* * *

— Вот знакомьтесь: насильник! — подполковник Сергей Украинцев, непосредственный начальник майора П., делает жест в сторону человека с тревожными карими глазами. При этих словах лицо майора нервно дергается, он что-то выдыхает себе под нос.

— Ну чего ты, я ж пошутил, — хлопает его по плечу подполковник.

— У меня от этих шуток… — отзывается майор.

Для сотрудников районного УВД, в котором Иван П. служит с 1986 года, это известие тоже стало шоком. С подполковником Украинцевым мы сначала общаемся с глазу на глаз.

— Никаких нареканий за все время службы, — рассказывает он о подчиненном. — Имеет госнаграды за Чечню. У него в подчинении 50 человек, он постоянно на виду. Да если бы такое было, неужели бы мы за 8 лет не заметили какой-то неадекватности?.. Когда ему сказали, он плакал.

Коллеги собираются отстаивать майора П. до конца. А пока собрали кое-какую информацию о его жене. Уголовное дело №604207 о мошенничестве в особо крупных размерах расследовалось в Сочи несколько лет назад. Это была финансовая пирамида: с людей собирали деньги на квартиры, которые никто не собирался строить. Среди осужденных значится Ольга П. Тюрьмы ей, правда, удалось избежать — к концу суда она была беременна совместной с Иваном младшей дочкой и попала под амнистию.

— Одно время она числилась в федеральном розыске, и я еще тогда говорил ему: брось ты ее, — припоминает Украинцев. — А он распустил нюни: мол, люблю, и все тут.

…В 1997 году, еще до женитьбы, Иван купил в деревне дом-развалюху. Деньги после Чечни были, подремонтировал, привел в порядок. В 2000-м всей семьей в него переехали. Потом решили переоформить дом на обеих дочек. Занималась этим по доверенности жена. Но дом она в итоге оформила только на старшую дочь. Сказала, что на двоих было бы в два раза дороже, а лишних денег нет. На младшую решили потом записать дом бабушки.

— Обе девочки его любили, — говорит Украинцев. — Старшая, неродная, в прошлом году взяла его фамилию и отчество. Младшую он этим летом брал собой в Астрахань, когда ездил с друзьями на рыбалку. Скажите, если бы что-то такое было, мать отпустила бы с ним 7-летнюю дочку?!

Отношения в семье между тем портились. Ольга подозревала, что у него кто-то есть, он в том же самом подозревал ее. По словам Ивана, как раз после одной из таких сцен ревности он, остыв, просил у жены прощения на коленях.

Неделю назад супругов официально развели. Но прописан-то Иван остался на старом месте — уходить ему некуда. Сослуживцы уверены, что всю эту катавасию Ольга П. затеяла только для того, чтобы переселить бывшего мужа из дома в места не столь отдаленные…

— А с дочкой общались? — спрашиваю майора П. — Она-то что говорит?

— Сразу расплакалась, — отвечает. — А потом говорит: «Я хочу быть ребенком, я не хочу принимать никаких решений».

Ольга П. от встречи отказалась. Не захотела разговаривать и по телефону.

— Ну скажите хотя бы, почему вы только через год принесли заявление в прокуратуру? — только и успел у нее спросить.

— А вы сами не понимаете?! — ответила Ольга и положила трубку.

* * *

Вето на постановление следователя о возбуждении уголовного дела наложила зам районного прокурора Елена Лаптева.

— Мы считаем, что постановление безграмотно, — говорит Елена Евгеньевна. — Допущен ряд нарушений: необоснованно до 30 суток продлена доследственная проверка, неправильно вменена статья 132 УК — иные действия сексуального характера. На наш взгляд, можно вести речь только об изнасиловании.

Другими словами, претензии прокуратуры касаются чисто процессуальных моментов. И если дело будет возбуждено заново, с учетом замечаний прокурора, оно начнет расследоваться своим чередом, и, возможно, дойдет до суда.

Забегая вперед, можно предположить, что для гособвинителя процесс будет крайне сложным. Осмотр места предполагаемого преступления спустя год никаких улик, разумеется, не дал. Есть только показания участников семейной драмы и немногочисленных свидетелей. Например, подруги, которая присутствовала при сцене вымаливания прощения на коленях. Если, конечно, она говорит правду.

Сергей Феклюнин, Московская область, «Московский комсомолец»