Гаити: проза смерти

Столица Гаити превратилась в город, где от мертвых избавляются как от мусора, а жизнь напоминает картины из Апокалипсиса. «Люди на площади сказали нам, что идти некуда – все больницы тоже рухнули, – говорит Эланж, мать Макс-Дарлин. – Передвигаться было страшно: тысячи людей высыпали на улицы, все кричали, тащили окровавленные тела, дрались. Было не протолкнуться, а некоторые улицы завалило обломками настолько, что и проехать было невозможно. Страна просто кончена, кончена!»

До одного из полевых госпиталей, развернутых службами спасения в Порт-о-Пренсе, 29-летняя Макс-Дарлин Азор добиралась с открытым переломом ноги почти три дня. В обвалившемся доме в престижном районе Петионвилль, построенном на холме, остались тела ее дяди и тети. В конце концов ей с матерью удалось дойти до центральной площади столицы Гаити. Там ее и встретил корреспондент Newsweek – девушка лежала на картонке и стонала от боли.

Ногу ей прооперируют, но потом придется вернуться обратно на площадь, которая находится напротив рухнувшего президентского дворца и называется Марсово поле. За последние недели она превратилась в гигантский лагерь беженцев. В палатках спят те, кому очень повезло, а у большинства нет даже картонки, чтобы подложить под себя. Ночью при свете горящих шин над Марсовом полем разносятся религиозные псалмы.

Статуи отцов-основателей нации – Дессалина, Кристофа, Петиона, Туссен-Лувертюра и Капуа – служат вешалкой для мокрого белья. В тени Туссена спят несколько старушек. Они составили свою обувь аккуратным рядком, и на фоне тотального хаоса такой порядок смотрится абсурдно. Визжат и плачут дети, некоторые семьи готовят что-то на небольших жаровнях, люди ругаются с торговцами прохладительными напитками.

Над площадью стоит смрад экскрементов – на Гаити всегда было неважно с канализацией, но сейчас люди предпочитают этот запах тяжелому духу смерти, пропитавшему весь город. Тут, под открытым небом, говорят они, по крайней мере на них больше ничего не рухнет. Опасения не беспочвенны – каждый день после землетрясения то днем, то посреди ночи ощущаются более слабые подземные толчки, которых вполне хватает на то, чтобы добить наполовину уцелевшие здания. Их покореженные бетонные остовы нависают над улицами, как дамоклов меч.

«Люди на площади сказали нам, что идти некуда – все больницы тоже рухнули, – говорит Эланж, мать Макс-Дарлин. – Передвигаться было страшно: тысячи людей высыпали на улицы, все кричали, тащили окровавленные тела, дрались. Было не протолкнуться, а некоторые улицы завалило обломками настолько, что и проехать было невозможно. Страна просто кончена, кончена!»

РАЗГОВОР С ОТЦОМ

12 января землетрясение не пощадило ни богатых, ни бедных. Под холмом – развалины трущоб, на холме – руины вилл пригорода Петионвилль, пристанища дипломатов, бизнесменов и туристов. Одна из вилл рухнула, но круглый, выложенный синей мозаикой бассейн во дворе остался цел. Через пару сотен метров команда спасателей из Колумбии раскапывает развалины гостиницы «Монтана».

«Мы обнаружили троих выживших, буквально только что, – говорит один из них. – Одна женщина может говорить, другие потеряли сознание. Попробуем до них добраться. Это займет много часов». Задача кажется дикой. От изящного здания, колонн и бутиков осталось бетонное крошево, накрытое уцелевшей крышей. Земля под ногами качается еще раз, и спасатели выгоняют из развалин чересчур осмелевшего японского репортера.

Во дворе гостиницы сотрудник гаитянского Минздрава Дунель Лоран и два его брата пилят доски для гробов. Тело их отца Анделора Лорана достали ночью из-под развалин отеля. Мать во время землетрясения была в церкви, которую тоже сравняло с землей.

Анделору, работавшему в гостиничном баре, удалось пережить само землетрясение. «Мы переговаривались с отцом целых 12 часов, – рассказывает Дунель, – нам удалось чуть-чуть продвинуться, но не хватало инструментов. Отец говорил, что не может дышать и что у него повреждена нога. По-моему, он там даже выпил».

Наконец на помощь пришли американские спасатели. Они пробили большую дыру в восемь слоев бетона. К тому времени Анделор уже скончался. «Зато кассирша, мадмуазель Дарлинг, была жива. А отца мы похороним на кладбище Малик, на холме напротив», – говорит Дунель.

ДАЙТЕ ПОЗВОНИТЬ ВАШЕМУ ПРАВИТЕЛЬСТВУ

Координация десятков спасательных операций оказалась делом непростым. В дорожных пробках была потеряна куча времени. Некоторые команды, получив от местного населения сигнал о голосах, раздающихся из-под развалин, отправлялись на место, чтобы обнаружить там спасателей из другой страны. Другие команды пытались проверять сообщения, посылая для начала пару человек с собаками. И отправляли спасателей, только если были обнаружены признаки жизни.

С координацией методов работы тоже все плохо. Европейцы, обнаружившие под развалинами одного из домов живую женщину, начали работу. В это время гаитяне, работавшие с другой стороны развалин, решили действовать самостоятельно. Они подключили к делу бульдозер, и вскоре случайно снесли женщине голову.

В штабе ООН, превратившемся в развалины, живых уже нет. Там работают спасатели – китайцы, филиппинцы, бразильцы. Курировать их пытается француз. «Все шесть этажей рухнули. Моя жена тоже была там. Мы работали тут пять лет», – говорит он.

Израильские спасатели разбирают завалы здания налогового управления. «Все здание набито трупами – ноги одного торчат прямо тут, в полутора метрах, пришлось прикрыть мешком, чтобы можно было работать», – рассказывает спасатель Нир Хазут. Израильтяне нашли одного выжившего – 59-летнего директора управления Жиля Франса. Они пробивались к нему пять часов, поставили капельницу и начали вытаскивать. «Вы что, правда полмира пролетели, чтобы меня спасти? – спросил лежащий между трубами, проводами и раздавленными факсами налоговик и, получив утвердительный ответ, попросил: – Дайте мне телефон, я позвоню вашему правительству сказать спасибо».

Когда Франса завалило, ему удалось позвонить родственнику и сообщить свои координаты. «Я думал, это наше здание рухнуло. А он мне говорит: весь город в развалинах и до тебя доберутся не скоро, – вспоминает он, лежа на больничной койке. – Я ждал, что государственными служащими займутся раньше других, но дни проходили, и я начал терять надежду». Франс мог шевелить только правой рукой. Где-то рядом слышался женский голос, но потом и он затих. На третий день болело все тело. Спасли его на пятый день после катастрофы, когда он уже совсем отчаялся.

ГОРОД МЕРТВЕЦОВ

В первые пару дней после землетрясения везде можно было видеть людей, которые рылись голыми руками в развалинах, пытаясь докричаться до своих родных и близких. Но потом надежда сменилась апатией. «Наш дом развалился, моя мать погибла, идти нам некуда и помощи пока никакой», – будничным тоном говорит 23-летний Эванс, вылезая из палатки в лагере беженцев.

Жители столицы Гаити приспособились жить рядом с трупами. В начале прошлой недели в районе Дельма накрытые простыней тела лежали у домов через каждые несколько метров. Мимо ехали машины, женщины несли на голове какие-то коробки, а торговцы разворачивали лотки с засиженными мухами куриными ножками, углем и водой, предусмотрительно прикрыв нос банданой. Мертвецов – а их по городу десятки тысяч – первое время просто игнорировали. Трупы периодически подбирал грузовик. Он отвозил их за город и сваливал в наспех вырытую яму, как мусор. Там их сжигали.

В городе опасно. Машины со спасателями и грузовики с гуманитарной помощью не рискуют выезжать из охраняемых зон без вооруженных до зубов сопровождающих. Местных полицейских не видно – они спасают собственные семьи.

От центрального управления полиции, служившего также тюрьмой, остались руины. Заключенные бежали, под обломками погибли около 30 полицейских. От одного из углов здания доносится запах разлагающихся тел. Там стоит группа полицейских. Чего они ждут – непонятно. «Тут погибло много друзей, начальник управления тоже считается пропавшим без вести», – говорит полицейский Стив Белизе. Спасатели здесь были, но живых не нашли и уехали. Выжившие полицейские и хотели бы исполнять свой долг, но тех, кто мог бы отдавать им приказы, уже нет.

С наступлением темноты город превращается в смертельную ловушку. С мародерами в эти дни обращаются просто – отпугивают стрельбой. Бандитов, которых все равно некуда сажать, расстреливают на месте. На пятый день после толчка тела троих из них выбросили у городского кладбища.

Попадаются и случайные жертвы беззакония. 57-летний Милтон Мартос из Доминиканской Республики лежит на улице на раскладушке и говорит, что приехал посмотреть на разрушенный дворец президента. Там же, на площади перед дворцом, они попали в перестрелку. «Вор пытался что-то утащить с лотка, люди погнались за ним, началась пальба – моему другу пуля чиркнула по лицу, а мне попала в спину. Чудом жив остался», – рассказывает он. Пулю ему вытащили, давление стабилизировали, но потребовали немедленно освободить место для следующего пациента.

ТРУПЫ НЕ ПРИНИМАЕМ

В доминиканском полевом госпитале все операции проводят на обычных столах под открытым небом. После обработки ран людей складывают на асфальт, где родственники отгоняют от них назойливых мух.

Покуда не подоспели американские плавучие военные госпитали, палаточная больница, которую разбила на футбольном поле израильская армия, считается самой лучшей. В палатках устроили реанимационное и детское отделения. Треть врачей в госпитале – выходцы из России. Больница работает 24 часа в сутки – по соглашению с ООН туда доставляют самых тяжелых пострадавших. Обработка открытого перелома в операционной занимает полчаса – как на конвейере. Ампутации делают еще быстрее.

Девятилетний Уилсмит Джозеф морщится от боли, пытаясь привыкнуть к новым костылям. Ночью ему ампутировали пораженные гангреной пальцы ног, а утром вручили антибиотики и попросили освободить койку для следующего пациента. Старший брат объясняет, что они идут в лагерь беженцев. «Дома у нас не осталось», – говорит он.

Выбора, оставлять или не оставлять прооперированных, у врачей нет. Коек всего сорок, а раненых десятки тысяч. «Понятно, что это ненормальный темп и ненормальные условия, – говорит доктор Александр Зегерман, анестезиолог из реанимационного отделения. – Таких мест в мире почти нет – всегда есть хоть какой-то тыл, куда можно отправить пострадавших. А тут ничего».

К аппарату искусственного дыхания подключена двухлетняя девочка с открытым переломом бедра – ее голова вздрагивает от каждой струи воздуха. Девочку пришлось реанимировать уже два раза за ночь. В соседней палатке этой же ночью родился здоровый младенец – четвертый по счету сын 26-летней Жан-Мишель Жиалан. «Это символично и доказывает, что если женщина беременна – она родит, даже если земля трясется», – улыбается гинеколог Дар Шир.

Еще один новый пациент – только что извлеченный из-под обломков годовалый младенец с поверхностными ранами. При осмотре он не плачет, только едва слышно пищит, но тут же хватает бутылку. Никто не знает ни его имени, ни родственников. Несколько стран уже объявили об ускоренном порядке усыновления детей с Гаити. Не исключено, что спасенный младенец вскоре отправится к новым родителям.

Темно-синий пикап заезжает во двор единственной уцелевшей в городе больницы. Больничных коек давно не осталось, большинство пациентов сидят на земле во дворе, единицы – за тонкой зеленой ширмой. Слышны крики раненых. Из кузова пикапа выскакивают пятеро парней. Они выволакивают матрац, к которому привязаны накрытые простыней тела. Из-под нее торчат распухшие почерневшие ноги, над кузовом взвивается туча мух. Свой смрадный груз парни укладывают здесь же во дворе, быстро заскакивают в кузов, и машина дает задний ход. Но тут с диким криком выскакивает медсестра, а за ней подбегает вооруженный солдат ООН. Медсестра гневно требует у семьи забрать трупы. Морг и так перегружен, а в больнице и для живых места не хватает. В итоге им приходится увезти матрац с телами. Позабытый посреди суеты, во дворе остается лежать небольшой белый сверток с телом трехлетнего ребенка.

ЗА ГРАНИЦЕЙ

Помощь, которая начала поступать на Гаити, запаздывала, и во многом из-за технических проблем. Когда запасы бензина подошли к концу, самолеты с гуманитарными грузами начали отправлять в Доминиканскую Республику, которая делит с Гаити остров. Оттуда грузы перевозили на машинах, и в итоге они появлялись в Гаити с опозданием на сутки. До города добрались всего десять установок для очистки воды. Поэтому единственным источником питьевой воды для многих стал узкий грязный канал.

В Доминиканской Республике тряхнуло лишь слегка, но последствия трагедии стали ощущаться уже через пару дней. Полевые госпитали в пограничных районах страны заполнили тысячи раненых – и здесь тоже не хватает врачей и лекарств. В одном из таких госпиталей, где мы побывали, переломы фиксировали с помощью картона и веревок.

Доминиканцы поспешили выслать на Гаити подмогу – машины скорой помощи, полевые кухни, отряды волонтеров. Министр иностранных дел хоть и дал распоряжение облегчить въезд раненых с Гаити, но в пограничной зоне появились блокпосты с вооруженными солдатами, чтобы не допустить массовый поток беженцев. У нас тщательно проверили документы на четырех блокпостах.

Во многих увеселительных заведениях доминиканцев решили соблюдать траур по соседям, называя их братьями и сестрами. Но местные жители все-таки обеспокоены: родственники, толпящиеся вокруг импровизированных госпиталей, превращают города в лагеря беженцев и не хотят возвращаться домой. Многим и возвращаться-то некуда.

Гаитяне и без всякого землетрясения тысячами покидали свою страну – самую бедную и опасную во всем Западном полушарии. В тысяче километров к северу находится Маленькое Гаити – иммигрантский район Майами. Здесь все пытаются связаться с родственниками и благодарят судьбу за то, что им удалось вовремя уехать.

«Я без конца набираю их номера, один за другим, и пока никто не отвечает, – говорит Джон Себин, приехавший в Майами в 1981 году. – Ни брат, ни сестра, ни дядя, ни тетка, ни друзья. Полная тишина. Надеюсь, что это потому, что они еще не нашли способа выйти на связь». Впрочем, он опасается худшего: все родственники жили в двух из трех наиболее пострадавших районов – Дельма и Каррефур.

Джон безработный, и поэтому в эти дни на своем стареньком пикапе возит соседей к церкви Нотр-Дам де Аити. Кто-то молится, кто-то помогает собирать гуманитарную помощь, а те, кто уже получил сообщение о гибели родственников, ищут поддержки у других. В эти дни в церкви никто не выключает мобильные телефоны.

К молитвам Себин относится скептически. Его больше успокаивает решение американской администрации заморозить депортацию нелегалов – в США проживают около 800 000 иммигрантов с Гаити. «Люди смогут работать и отправлять деньги домой, так и страну восстановят, и Америка не в накладе останется», – считает он. По его словам, в США очень многие гаитяне живут за чертой бедности. «Но после того, что случилось, я дал зарок больше никогда не жаловаться», – говорит иммигрант.

Наташа Мозговая, Русский Newsweek