Почему в Украине не расследуются преступления чиновников

Начальник Департамента спецрасследований ГПУ Сергей Горбатюк о том, почему не расследуются преступления чиновников. Результат многих заключаемых сделок с правосудием — это вы им говорите: ребята, так, делайте дальше, главное вам отложить какую-то часть суммы и договориться со следователями.

В издании «Наші гроші» пообщались  с Сергеем Горбатюком  о «бывших».  

О законах

— Я проанализировал, что в УПК в течение трех лет действия этой Верховной Рады внесли более 65 изменений. Практически ежемесячно какие-то изменения. Они настолько ввели в хаос регулирование уголовного процесса, что говорить о какой-то скорости, качестве расследования не приходится.

Последствия всех этих изменений и, если они вступят в действие, «поправок Лозового» будут видны уже к концу полугодия. Следствие просто остановится.

Рассмотрение ходатайств следователями судьями уже фактически в коллапсе. В день суд рассматривает где-то 100-200 ходатайств. В первые дни после изменений в рамках так называемой идеи «маски-шоу стоп» следователи с ходатайствами сначала с 5 утра стояли, потом с 3-х, затем с 11 вечера, потом начали списки составлять, на дверях прибивать. Сейчас оно уже как-то немного упорядочилось, но не улучшилось: просто следователи на проходной записываются. Но тот список растет — на завтра, на послезавтра, уже записываются на рассмотрение ходатайств на неделю вперед.

После тех изменений, которые должны 15 марта этого года вступить в действие, следственные судьи же будут продлевать сроки досудебного следствия. Если брать по Украине, это сотни тысяч уголовных производств, где установлены лица. Кроме того, следовенные судьи теперь станут назначать экспертизы. К этому же добавится возможность подозреваемых оспаривать выдвинутые им подозрения в суде.

Это все превращается просто в то, что практически все вопросы следствия будут приниматься следовенными судьями, которые сегодня просто завалены делами. И теперь создается масса коррупционных лазеек: там затяните, там ускорьте. Суд затянет с рассмотрением (для чего, исходя из вышеупомянутой ситуации с рассмотрением ходатайств, дополнительных усилий не надо), а следователь или прокурор, согласно изменениям в УПК, будут обязаны закрыть дело. Мы видим эти очереди, мы видим, к чему это все ведет.

Принимают закон «маски-шоу стоп» и аргументируют тем, что мы меняем законодательство для защиты бизнеса. Но сегодня практически нет осужденных правоохранителей за злоупотребление во время обысков. Например, не слышно о приговоре в случае с ограблением ювелирного магазина Graff в Киеве в 2014 году работниками прокуратуры, милиции и бойцами «Сокола».

Они считают, что внесем изменения, и это все прекратится. Почему оно должно пресекаться, если не наказаны те, кто нарушает закон? Да вы хоть запишите «во время обыска вовсе не заходить в помещение», все равно тот, кто хочет украсть, зайдет. Потому что он не для расследования это делает, ему плевать на те все законы и ограничения, если он хочет чьи-то права нарушить. Наказание за нарушение — лучшая реформа.

Например, сейчас обыск может быть только с видеозаписью. Может, это и хорошо, но если произойдет какой-то технический сбой в записи — это доказательство становится недопустимым.

А следователь, который ходит на обыски для того, чтобы «накосить» или украсть, то у него проблем нет. Он выключит это видео — и пусть будет доказательство недопустимым, для него это не имеет значения. И еще большой вопрос, можно ли это доказательство использовать в производстве в отношении самого следователя.

Так что принимаются изменения, чтобы прекратить нарушение, но тем, кто нарушал и собирается это делать, им плевать на это. Они и дальше будут проводить незаконные обыски, и воровать, и давить и т. п. Потому что практически никто не несет ответственности.

Условно говоря, как получается разрешение на обыск. Надо в суд предоставить доказательства, что где-то что-то находится важное для дела. Как правило, пишет рапорт оперативный работник о том, что по определенному адресу установлено, что там находятся какие-то вещественные доказательства. Следователь на основании этого составляет ходатайство в суд. Прокурор это согласовывает и идет в суд. Судья заслушивает прокурора, принимает решение. По постановлению проводится обыск.

Должен быть четкий алгоритм реагирования на возможные нарушения закона в каждом из приведенных этапов получения разрешения и проведения обыска и привлечения виновных к ответственности. Это основной залог защиты от противоправных действий.

В большинстве законодательных изменений на первом месте подозреваемый, защита прав подозреваемого. А все забыли о потерпевшем. Все забыли, что в первую очередь государство берет на себя обязанность защитить потерпевшего, наказать виновного и возместить убытки в максимально сжатые сроки, но при этом гарантирует, что права участников процесса, и, в частности, подозреваемого, не будут нарушены.

У нас в последнее время законы принимаются с главным посылом — ограничить следователя, прокурора настолько, чтобы у него просто было меньше возможностей провести следственное действие, а, соответственно, вроде бы должны уменьшиться шансы нарушить чьи-то права. А будет ли при этом преступление раскрыто и права потерпевшего восстановлены — это стало второстепенным.

Чтобы вы понимали, с 20 ноября отсутствует следственный орган, который расследует общеуголовные преступления, совершенные сотрудниками милиции, прокуратуры, СБУ, народными депутатами, высшими должностными лицами, предусмотренными в части 4 статьи 216 УПК Украины. Нет органа, который это расследует. Прокуратура потеряла полномочия, а ГБР еще не расследует. И никого это не печет. Можно сказать, что народные депутаты выписали себе, другим чиновникам и правоохранителям карт-бланш на практически безнаказанное совершение общеуголовных преступлений.

Следователи прокуратуры в настоящее время не могут зарегистрировать новые производства по «майдановским» преступлениям, а заявления продолжают приходить. Под вопросом легитимность расследования «майдановских» преступлений, которые начинались следователями милиции. Ибо написано, что мы можем завершать только преступления, начатые следователями прокуратуры.

Ждут, пока ГБР будет создано. Конечно, если какой-то прокурор или милиционер совершит убийство, разбой или какое-то другое тяжкое преступление, то подследственность дела определят за полицией или СБУ, и они будут расследовать. Но большое количество дел подследственности ГБР в настоящее время зависло в воздухе.

О Генпрокуратуре

Отсутствие единого центра

— Наше подразделение создавалось как центральное подразделение по расследованию преступлений, совершенных бывшими высокопоставленными лицами — как Майдан, так и экономические (Управление спецрасследований было создано в декабре 2014 года, реорганизовано в Департамент в июне 2016 года — ред.). Но уже тогда руководство приняло решение передать только часть дел, а часть — оставить в другом подразделении Главного следственного управления.

Происходило все это в ручном режиме. В Департамент спецрасследований тогда передали дела по подозрению Клюевых, Пшонки и его сына, Захарченко, Виктора Януковича, Табачника, Клименко, по Азарову («Укртелеком»), а также производства, где проверялись действия Елены Лукаш, Азарова-младшего, Портнова, Лавриновича и по ряду других.

На момент передачи часть дел уже была с подозрением, тот же «Укртелеком». Однако в большинстве дел расследование было на начальном этапе.

Пришел Луценко. Я написал ему докладную записку о важности единого центра расследование этих экономических дел в рамках расследования преступной организации. Даже если мы не сможем охватить следователями все дела, то все же должна быть их координация. Или мы, или кто-то другой, но единый центр расследование производств бывших высокопоставленных чиновников должен быть. Этого не сделали.

Зато, кроме нашего Департамента, по преступной организации Януковиче производства зарегистрировали еще Главная военная прокуратура, Главное следственное управление, затем Управление по расследованию преступлений, совершенных преступными организациями, а также следственное управление в Департаменте международно-правового сотрудничества.

То есть, пять подразделений занимаются расследованием преступной организации Януковича. И не координируют между собой свою деятельность. Могут и, вероятно, делают во многих случаях по десять раз одно и то же — вызывают на допросы, сообщают подозрения, те же международно-правовые поручения шлются.

И это все ведет к тому, что не достигается именно качественный результат. Если следователи между собой не координируют, и не обмениваются информацией — это максимально затягивает процесс расследования или же это просто не ведет к его достижению.

Судя по недостаткам организации расследования, во многих случаях результатов и не будет. Нет желания. Сейчас с примерами объясню, что является препятствиями.

«Кочевание» дел Злочевского, Захарченко, Присяжнюка и «вышек Бойко»

— Только в июне 2016 года на Департамент спецрасследований передали из Главного следственного управления те дела, которые не передали в 2014 году. Это — по подозрению Александра Януковича (по завладению шахтами и по кредитованию «Всеукраинского банка развития»), «вышки Бойко», дело о неправосудном решении Конституционного суда, по Николаю Злочевскому (незаконное обогащение с подозрением), еще одно преступление по налоговой (по заместителю Клименко). Добавлю, что дела по подозрению Сергея Курченко, Сергея Арбузова и Раисы Богатыревой никогда не находились в нашем Департаменте, хотя вопрос об этом нами поднимался.

Мы начинаем расследовать … и дела начинают отзывать. По Николаю Злочевскому — в июне передали, а в августе это дело уже назад забрали. То есть, генпрокурор Луценко дал нам расследовать, а через два месяца как неэффективное расследование передает в другое подразделение.

То же самое с «вышками Бойко». Дают запрос: что у вас на самого Бойко? Мы Луценко докладную записку пишем о том, что сейчас оснований говорить о подозрении ему нет, но мы движемся и видим, как достичь результата, есть уже возможность сообщать о подозрении нижним звеньям. И после того, как эта докладная записка зашла, генпрокурор постановлением признал расследование неэффективным. Не читая дело …

А потом еще в печати, когда Лещенко критиковал, что не сообщается подозрение Бойко, то они вырезки из докладной записки дали (это опубликовала у себя в Facebook пресс-секретарь Ю.Луценко Лариса Сарган — ред.) — там, где мы пишем, что на сегодняшний день нет в деле документов, которые бы подписывал сам Бойко, и пока недостаточно данных для сообщения о подозрении. Это они вывесили. А следующий абзац о том, что «но мы видим, как достичь результата» — не опубликовали. И таким образом в сентябре 2016 года забрали это дело.

Тогда же, в ноябре 2016 года, забрали еще экономические эпизоды по Виталию Захарченко — взятка, и еще ряд фиктивных фирм, которые отмывали деньги.

Затем еще один эпизод по Николаю Присяжнюку таким же образом забрали — это эпизод по зданиям на Крещатике. Ну тут хоть, слава Богу, есть результат (в июне 2017 года Присяжнюку сообщено о подозрении — ред.).

Несовершенство заочной процедуры

— Дела по Сухолучью и Межигорью у нас забрали в ноябре 2016 года и передали во новосозданное Управления по расследованию преступлений, совершенных преступными организациями.

Эти дела фактически были готовы к направлению в суд. Например, по делу о завладении резиденцией «Межигорье» было сообщено о подозрении Александру Януковичу, Виктору Януковичу, Эдуарду Ставицкому, директору ООО «Танталит» Павлу Литовченко и директору ООО «Мединвесттрейд» (первоначально резиденция была переоформлена на «Мединвесттрейд», а уже затем на «Танталит»). По директору «Мединвесттрейд» уже есть приговор — заключено соглашение. Он номинальную функцию выполнял, а фактически был водителем. Кроме завладения резиденцией, есть еще второй эпизод — это строительство «Межгорья», то есть происхождение этих средств, которые тратились на строительство, не украдены ли они, не взятки ли это, и т. д.

Но у нас были и есть обоснованные возражения о невозможности применения заочной процедуры осуждения. Имеется в виду, что процедура специального досудебного расследования не является совершенной и противоречит требованиям международных конвенций и практике Европейского суда, что, согласно ст. 9 УПК Украины, имеет приоритет над национальным законодательством. Это не только моя позиция, но и многих других юристов, ученых.

Суть такова: если не внести качественные изменения в существующую «заочную» процедуру, то фигуранты, по моему мнению, несомненно имеют шансы добиться признания незаконным этого приговора в Европейском суде. И государство еще будет им платить возмещение.

Как по мне, «заочное судопроизводство» имеет право на жизнь, но его процедуру нужно четко прописать с учетом практики Европейского суда и международных конвенций, и использовать в первую очередь именно в экономических преступлениях.

По этому поводу я написал докладную записку Луценко с предложениями усовершенствования этой процедуры в парламенте, но ответом стало то, что он передал дело в Управление по преступным организациям, потому что у них не было никаких предубедительных моментов. Они начали заочную процедуру.

Такая же тщательность нужна и со спецконфискацией. Чтобы потом не было необходимости возвращать конфискованные средства, надо, чтобы были доказательства, что действительно была преступная организация; что ее члены совместно совершали преступления, что они — действительно члены этой преступной организации, и эти средства — именно этих членов преступной организации.

То есть, конечно, можно, не ожидая розыска и задержания других членов преступной организации и ее руководителя, осудить одного и получить конфискацию. Но это должно быть доказано доказательствами и не вызывать сомнений.

Если не собрали доказательств того, что это именно деньги преступной организации, были именно похищены и именно они вернулись в Украину и дальше были использованы, то есть высокие шансы отмены этого приговора.

Как Луценко передал Матиосу дела Клименко и Курченко

— По делу по подозрению Александра Клименко причина передачи была другая.

В общем надо сказать, что было два производства по «делу Клименко»: одно касается так называемых «программных предприятий», а второе — возмещение 3,2 млрд грн на фиктивные фирмы в течение 2012-2013 гг в течение 9-11 месяцев.

В деле о 3,2 млрд мы системно работали по привлечению к уголовной ответственности виновных лиц — сначала должностных лиц налоговой в Печерском районе, затем переходили к Шевченковскому и Соломенскому районам Киева. У нас было уже 10 сообщенных подозрений, в том числе директорам фиктивных предприятий. И мы переходили к руководству налоговой.

Уже стоял вопрос об уведомлении о подозрении и избрании меры пресечения начальнику и заместителю налоговой Печерского района. Тогда появилось давление со стороны руководства ГПУ, и по этому поводу я писал жалобы на действия Столярчука   В итоге мы все-таки сообщили подозрения.

Это было еще весной 2016 года. Руководство уже тогда для себя поняло, что наверняка с Горбатюком каши не сваришь, тогда же пошли эти угрозы-предложения на Львов — езжай туда, потому что тебя все равно уволят (при генпрокуроре Викторе Шокине Сергею Горбатюку настоятельно предлагали возглавить прокуратуру Львовской области, от чего он отказался — ред.).

Здесь приходит Луценко заявляет, что все — будем отстаивать закон. Я предоставил ему документы о нарушениях законодательства руководством ГПУ и давлении по делу Клименко. Рассказал о перспективах дела — планировали еще минимум 30 или 40 человек привлечь. А потом прошло совещание, где обсуждались «майдановские» дела. После этого приходит протокол того совещания от 18.05.2017, в котором написано, что Генеральный прокурор заслушал состояние расследования дел Клименко и Курченко (производство по Курченко было не наше), признал расследование этих двух дел неэффективным и распорядился передать их в Главную военную прокуратуру. В действительности этого не было, то есть в протокол были внесены ложные сведения. Мы обжаловали такие действия генпрокурора, но это не остановило передачу производства.

А забрали их в военную прокуратуру. По моему мнению, только потому, что и по Курченко, и по Клименко — это были два дела, в которых уже был наработан доказательный материал, для того, чтобы двигаться дальше, сообщать о подозрениях и, соответственно, говорить об успехах.

Как развалить дело по подозрению Лукаш

— Одна из нынешних проблем — целенаправленное уничтожение отдельных дел. Вот, например, производства по подозрению бывшей министру юстиции (Елены Лукаш -ред.). Ей инкриминируется завладение 2,5 млн грн. Сообщено о подозрении 15 лицам. Это — министр, заместители, главный бухгалтер, начальники подразделений, член тендерного комитета, специалист, и еще ФОПы и представитель юрфирмы.

Если бы подобное производство дошло до суда и обвиняемые в причастности к хищению государственных средств на основании собранных доказательств получили приговоры, это было бы тем существенным посылом, который бы влиял уже на состояние соблюдения законодательства, по меньшей мере, в отдельном министерстве.

Но, с одной стороны — со стороны Минюста у нас противодействие: даже убытков для министерства они не видят и не хотят быть гражданским истцом по этому делу.

А с другой, что хуже всего, — противодействие со стороны руководства Генпрокуратуры.

Это сложное в доказывании производство, но, по мнению следователя и прокурора, они собрали комплекс доказательств, с которыми готовы идти в суд. Однако, в феврале 2017 года подозрение не сообщается. Адвокатам подозрение может подписать только Генпрокурор или его заместитель. Сначала долго подозрение не подписывал заместитель Генпрокурора Столярчук, а после изменения курирующего заместителя для нашего Департамента — не принимать такое решение стала Стрижевская (заместитель Генерального прокурора Анжела Стрижевская — ред.)

Дотянули умышленно до 20 ноября, когда у следователей кончились полномочия, и 14 декабря, накануне их восстановления, это производство передали в НАБУ. А для чего? Исходя из того, что НАБУ не может приступить к расследованию, — только для того, чтобы помешать.

При этом Луценко комментирует в СМИ: а вот заместитель генпрокурора не видит достаточных доказательств. На что ответ дает КПК: если он не видит, то пусть пишет процессуальный документ, где указывает, чего именно ему недостаточно и что еще надо доработать, или же подписывает подозрение, или выносит постановление о прекращении производства. И ставит свою подпись и несет ответственность за такое решение. Ничего этого нет. Ни первого документа, ни второго, ни подписания. Если ты не хочешь ни подписать, ни документ составить, ты делаешь как минимум дисциплинарное правонарушение, как максимум — уголовное. Потому что ты препятствуешь следователю, прокурору направить дело на основании собранных доказательств в суд.

Как избавиться от дел и сделать так, чтобы они никуда не двигались

— Более 30 производств в отношении бывших высокопоставленных чиновников в середине декабря 2017 года решением генпрокурора передали из Департамента спецрасследований в НАБУ.

20 ноября 2017 года следователи прокуратуры потеряли полномочия по расследованию и «старых» дел, подследственных НАБУ.

Однако, в связи со вступлением в действие закона о «судебной реформе» 30 ноября стало известно, что с 15 декабря возобновятся полномочия следователей прокуратуры по расследованию дел НАБУ. Я написал письмо генпрокурору, что эти дела должны оставаться у следователей, которые их расследуют, иначе — навредите следствию, оно просто остановится. Однако нам просто пришло распоряжение «к исполнению».

Причем, опять же, избирательно. Каким-то образом передаются дела по подозрению Лукаш, Януковичу. А по подозрению Клюевым — остаются. В части завладения Межигорьем передается, а по факту хищения государственных средств для строительства Межигорья тоже остается. А по подозрению Курченко почему не передаете?

В САП, НАБУ, насколько мне известно, в соответствии с требованиями закона подготовили процессуальные документы по возврату этих дел обратно. У них другого выхода нет. А Генпрокурор вроде бы против. То есть, более двух месяцев следствие по этим производствам из-за несостоятельности законодательства и прихоти Генпрокурора не расследуются, и неизвестно когда расследование будет продолжено. А некоторые из них уже должны быть завершены.

О судах

— Что бы мы ни делали, без суда наказания не будет. Все это понимают, и НАБУ хочет Антикоррупционный суд. Не столько в том плане, чтобы он был именно антикоррупционный, а в том, чтобы он был по-настоящему независимый, беспристрастный и профессиональный, то есть качественно отличался от многих нынешних судов.

У нас более 9000 судей, а из них осуществляет правосудие примерно половина. Они в большинстве перегружены, не успевают, дела рассматриваются годами.

В таких условиях можно затянуть рассмотрение любого дела. Допустим, то же дело по завладению угодьями Сухолучья. Мы направили в Шевченковский суд обвинительные акты по бывшему главе Киевской ОГА (Вере Ульянченко — ред.) и еще 14-15 человек из окружения Януковича, на которых земельные участки оформлялись.

Фактически уже два года дело в суде, и там никуда не продвинулись. При надлежащей организации судебного процесса такие производства могут быть рассмотрены через месяц-два. Но, так как оно слушается, вероятно, будет еще 3-5 лет в суде. И в такой режим длительного рассмотрения можно перевести любое дело.

Или производство в отношении бывшего министра юстиции (Александра Лавриновича — ред.) по обвинению в растрате 8,5 млн грн. Это дело в суде с августа 2016 года. И так же практически большинство «майдановских» дел.

Каждый судья, который нарушает сроки разумного разбирательства, в соответствии с п.2 ч.1 ст.106 закона «О судоустройстве и статусе судей», может быть привлечен к дисциплинарной ответственности. Но шансов на это практически нет, потому что услышим в ответ: а как мы их можем привлечь, если мы потребовали его статистику, и он рассмотрел за год 3000 различных дел, а ваше одно затянул. Но, почему-то в одном случае судья может и за неделю рассмотреть дело, а в другом — рассмотрение тянется годами.

Высший совет правосудия на упреки по поводу длительного нерассмотрения наших жалоб или других жалобщиков на нарушения законодательства со стороны судей имеет свое универсальное объяснение: нам из ВККС поступило 12 000 жалоб, в общем у нас 20 000 материалов на рассмотрении, соответственно, мы постепенно все рассматриваем и скорее не можем. Когда дойдет очередь — неизвестно. Но вопрос в том, что за это время и сроки давности привлечения к ответственности закончатся. Высший совет правосудия, который должен привлекать к ответственности судей за безосновательное затягивание рассмотрения дел, сам в большинстве случаев фактически затягивает рассмотрение жалоб. В то же время, жалобу судьи на якобы вмешательстве в его деятельность со стороны Департамента спецрасследований Высший совет правосудия рассмотрел и удовлетворил за 2,5 месяца, при этом даже не пригласив на заседание прокуроров и следователей, чьи действия обжаловались.

И так в ручном режиме можно одни жалобы на судей рассматривать месяцами или, вероятно, и годами, а в отношении других судей, которые неугодны, можно и быстрее … Та же судья, которая относительно меры пресечения Саакашвили приняла решение. С одной стороны, это жалоба не по этому делу, а совсем по другому. Но почему вы взялись за нее? До жалоб Департамента спецрасследований, представленным в ВСП в апреле 2017 года и в ВККС еще осенью 2015 году на судей киевских судов, вы еще не дошли. А по этой судье открыли производство.( 22.12.2017 ВСП открыл дисциплинарное дело в отношении судьи Печерского районного суда Киева Ларисы Цокол по жалобе, поданной 14.03.2017 — ред.).

То есть, безотносительно, кого-то мы в эту кучу бросаем и до него не дойдем, а кого надо — то в ручном режиме возьмем.

У меня иногда возникает ощущение, что отдельные судьи уверены, что их не накажут за нарушение закона. Они идут на такие решения, в которых видно сознательное нарушение закона.

К примеру недавнее решение по одному из бывших руководителей Высшего специализированного суда. Он в розыске, но находится за границей. И районный суд принял решение о его аресте. Мы уже направляем через Интерпол это постановление, а адвокаты подозреваемого обжаловали в апелляционный суд, который решение районного отменяет.

Районный суд принимал решения без разрешения Высшего совета правосудия, потому что этого судью в 2016 году Верховная Рада за нарушение присяги освободила. Поэтому он уже не судья, и даже не судья в отставке. Кроме того, следователь перед обращением в районный суд, чтобы отбросить все сомнения, написал в Высший совет правосудия, необходимо ли их разрешение на избрание меры пресечения. ВСП ответил: такое решение должен принимать районный суд без необходимости обращения к ВСП. Однако апелляция отменила арест, сказав: нет, мы считаем, что ВСП должен давать разрешение. После этого следователи вынуждены были все же обратиться в ВСП, ведь апелляция обжалованию не подлежит, где опять же ответили, что решение ВСП не нужно, обращайтесь только в районный суд. За это время подозреваемый уже спокойно мог уехать куда угодно.

Как все это влияет на будущее?

— Эти хищения государственного имущества, злоупотребления, преступления — они совершаются не напрямую высокопоставленными чиновниками, а по их указаниям — подчиненными. Настоящее наказание всех причастных во всех звеньях может сломать существующие системы хищение государственного имущества в министерствах, ведомствах, государственных предприятиях.

Если в каком-то ведомстве за хищение госимущества будут привлечены к ответственности все звенья причастных к этому лиц, начиная от руководителя и дальше все, кто выполнял его преступные приказы, то уже в следующий раз, когда поступит указание, например: «А-ну, подпиши мне документы на безосновательное возмещение 100 млн грн на эту фирму», прозвучит ответ: «Вы с ума сошли, что ли? И я не то, что не подпишу, я сейчас пойду в НАБУ, МВД, в СБУ, в прокуратуру, и расскажу о том, какие вы указания даете». Так сказать, чтобы другим неповадно было.

Если мы берем те же возмещения в производстве по подозрению Александра Клименко в завладении 3,2 млрд грн, то если всю эту задействованную линейку причастных к преступлению налоговиков во время следствия с мерой пресечения — содержание под стражей, направить в суд и получить приговоры с реальным наказанием, начиная от районных фискалов и т. д., то однозначно, никакой следующий условный Клименко не сможет безнаказанно сказать: вы вот этому предприятию возьмите, возместите НДС или дайте рассрочку безосновательно.

А результат многих заключаемых сделок — это вы им говорите: ребята, так, делайте дальше, главное вам отложить какую-то часть суммы и договориться со следователями.

Автор: Ирина Шарпинская; «Наші гроші»

 

Tweet