Второй президент Украины Леонид Кучма в ходе заседания Трехсторонней контактной группы в Минске, в среду 18 сентября, отказался письменно закреплять так называемую «формулу Штайнмайера», предусматривающую проведение местных выборов в ОРДЛО и предоставление отдельным районам «особого статуса».
То, что из Москвы выглядит как саботаж, в Киеве смотрится, как минимум, проявлением инстинкта самосохранения, отмечает ФОКУС.
- Отвод Объединенных сил со всей линии соприкосновения. Почему это ставит под удар Мариуполь и Харьков
Условия Кучмы
Вечером того же дня Дарка Олифер, пресс-секретарь Кучмы, у себя в Facebook объяснила: мол, Украина «не имеет принципиальных возражений по существу т.н. формулы Штайнмайера о местных выборах». Однако, ее реализация возможно только после выполнения ряда условий:
– полное прекращение огня;
– обеспечение эффективного мониторинга СММ ОБСЕ на всей территории Украины;
– вывод иностранных войск и военной техники с территории Украины;
– разведение сил и средств вдоль всей линии разграничения в Донецкой и Луганской областях;
– обеспечение работы в ОРДЛО ЦИК, украинских партий и медиа, а также иностранных наблюдателей;
– установление контроля над неконтролируемым участком украинско-российской границы;
– выполнение других пунктов, предусмотренных украинским и международным законодательством и Минскими договоренностями.
Российские СМИ тут же назвали это саботажем, подкрепив такую точку зрения словами очевидицы переговоров, «главы МИД ДНР» Натальи Никоноровой: «Причины озвучены разнообразные: нет полномочий на подписание текста, нет возможности объяснить украинской общественности необходимость подписания, только украинский парламент может принимать подобные решения…».
Что предлагал Штайнмайер?
То, что из Москвы выглядит как саботаж, на Днепровских кручах смотрится, как минимум, проявлением инстинкта самосохранения.
Формула Штайнмайера – для Украины бомба в красивой обертке. Если принять ее в том виде, в каком она была предложена, расплата наступит если и не немедленно, то неотвратимо.
Сам алгоритм, сформулированный немецким дипломатом Франком-Вальтером Штайнмайером – нынешним президентом Германии, а на тот момент главой МИД, – принято называть компромиссным порядком реализации Комплекса мер по выполнению Минских соглашений. Документ, рожденный после изнурительных 17-часовых переговоров в феврале 2015 года, содержал 13 пунктов.
Под ним стоят подписи представителей Украины, России и ОБСЕ, а также Захарченко и Плотницкого. На тот момент они числились руководителями самопровозглашенных «республик», хотя напротив их фамилий и автографов под Комплексом никакого указания на их должности и статус не было.
Камнем преткновения с самого начала была последовательность воплощения в жизнь этих наработок Минска-2. Причем вопрос что считать телегой, а что – лошадью, больше даже отражал на противоборство между пунктами, а подводные камни внутри самого ключевого из них – 9-го. Что должно было идти раньше – восстановление Киевом контроля над границей или выборы в ОРДЛО?
В октябре 2015-го, по словам экс-главы украинского МИДа Павла Климкина, Штайнмайер впервые озвучил свое видение этих процессов. Выборы на Донбассе могут пройти до передачи Киеву контроля над неконтролируемым участком границы. На бумаге эта идея никогда не была завизирована, но ее не уставали комментировать с энтузиазмом, присущим «очевидцам» лохнесского чудовища. Чуть более года спустя после ее рождения Эрнст Райхель, тогдашний посол ФРГ в Украине, объяснял, что Штайнмайер рассчитывал на то, что ВР примет сначала закон о проведении выборов ОРДЛО, а после этого ОБСЕ проанализирует данные своих наблюдателей и решит, соответствовало ли голосование европейским стандартам. Таким образом «особый статус» ОРДЛО, регулируемый законом «Об особенностях местного самоуправления», вступает в силу как бы в два этапа.
Вначале он работает временно в день проведения выборов на территории ОРДЛО. А затем (если Бюро по демократическим институтам и правам человека ОБСЕ признает, что все прошло честно и свободно), закон вступит в свои права на постоянной основе.
Подтверждение именной такой трактовки формулы уже после «демарша» в Минске подтвердило российское издание «Коммерсантъ», опубликовавшее так называемую «единую редакцию» детища Штайнмайера, которую забраковал Леонид Кучма. В качестве вишенки на торте там указано время, когда закон об особом статусе вступает в силу: в 20:00 по местному времени в день голосования. Все проводится, как указано в полустраничном документе, в соответствии с Конституцией и специальным законом Украины.
Контекст «данайского дара»
Чтобы понять, почему это в меру бредовое предписание, существовавшее до поры в виде призрака, не было отвергнуто Киевом с порога еще осенью 2015 года, нужно вспомнить военно-политический контекст того периода.
Война на востоке, хоть и с меньшей интенсивностью, чем в кровавом 2014-м, продолжается. В конце сентября наблюдатели ОБСЕ, следящие за ходом выполнения (а точнее – невыполнения) Комплекса мер, вдруг обнаруживают на полигоне боевиков в Луганской области тяжелую огнеметную систему залпового огня «Буратино». Именно такой тип вооружения использовала российская армия, стирая с лица земли село Комсомольское в Чечне в 2000 году. Российский генерал Трошев отзывался о «Буратино» как о системе, позволявшей «достичь результатов там, где другие огневые средства оказались бессильны». «Буратино» в ОРДЛО – это отнюдь не голубь мира. Скорее, сигнал, что ситуация может обостриться.
Это нужно было принимать в расчет. Как и то, что Запад давил на Украину, торопя внести поправки в Конституцию об изменении статуса Донбасса. Еще в июле 2015-го, во время визита в Киев замгоссекретаря США Виктории Нуланд, Петр Порошенко внес в Раду документ, которым тезис об особом статусе Донецкой и Луганской областей из переходных положений закона о внесении изменений в Конституцию переносился непосредственно в сам Основной закон. Несколько часов спустя законопроект провели через парламент. В последний день июля его одобрил Конституционный суд. Спешка объяснялась тем, что все, что касалось децентрализации и конституционной реформы. Венецианская комиссия, Совет Европы и ЕС призывали принять до 25 октября 2015-го – дня, на который были назначены региональные выборы в Украине.
Однако финал этой навязанной извне «битвы за Донбасс» был отложен все-таки на более поздний срок. К тому же для ее успешного завершения требовалось, чтобы изменения получили поддержку более 300 депутатов – конституционного большинства. Это и сыграло роль своеобразного тормоза: реформа застопорилась. А несколько дней назад Вадим Пристайко на совместной пресс-конференции с Куртом Волкером, заверил, что внесения в Конституцию Украины изменений по поводу особого статуса Донбасса не будет.
Компромисс наблюдающего
Сама история того, как ломались копья вокруг ОРДЛО, показывает, что Киев одновременно пытался крутить две педали в противоположных направлениях:
1) имитировать законотворческий оргазм, дабы не поссориться с «международной общественностью» и
2) сделать все возможное, чтобы убежать от «формулы Штайнмайера» подальше – как черт от ладана. Это было верным решением.
Немецкого дипломата и политика, при всем к нему уважении, едва ли можно назвать чересчур успешным миротворцем. Скорее, пожалуй, эквилибристом компромисса, чьи замысловатые трюки то и дело терпят фиаско. Таким, например, был исход его посредничества в грузино-абхазском конфликте. В 2008 году он предложил там трехэтапный план урегулирования, предполагавший возвращение беженцев, восстановление Абхазии на деньги Грузии и в перспективе – определение политического статуса Абхазии. Однако обе стороны этот документ отвергли.
Затем война «8.08.08» перечеркнула все, что могла перечеркнуть. Дипломатическим успехом здесь, увы, и не пахло. Хотя все же надо отдать должное Штайнмайеру: во время горячей фазы конфликта он все еще «был в деле» и призывал стороны к немедленному прекращению огня и началу диалога, а по его завершении – неоднократно клеймил Россию за то, что та не выполняет договоренностей о выводе войск с грузинской территории.
Однако эмоций и тяги к лаврам миротворца в его действиях было, пожалуй, больше, чем политической прагматики и понимания того, как обуздать агрессора и не оставить в проигрыше сторону, которая явно слабее.
Его предложения по урегулированию конфликтов – и на Кавказе, и на Донбассе – демонстрируют желание решить проблему как раз за счет того, кто политически слабее. Но это мнение человека, который смотрит в подзорную трубу на ситуацию, которая лично его не касается. И в этом смысле, действительно, есть большое сомнение в том, надо ли Киеву к нему прислушиваться. Как выразился недавно Леонид Кравчук, Украине следует выработать собственную концепцию урегулирования конфликта в Донбассе и «не ходить за концепциями то в Брюссель, то в Вашингтон, то в Берлин, то, как раньше, в Кремль». А если куда и ходить, то «на киевскую Владимирскую горку – там все можно найти. Там состоялось крещение, там состоялся цивилизационный прорыв».
Но дело даже не в крещении и не в цивилизационном прорыве, а в том, что «те, кто не ставит шкуру на кон», как утверждает Нассим Талеб, склонны неверно оценивать ситуацию. Ошибки Штайнмайера – если это и впрямь всего лишь ошибки – как раз этим и объясняются. Если бы – не приведи Господь! – ему довелось решать проблему баварского сепаратизма, шагнувшего бы слишком далеко от того состояния, в котором она существует (а она – существует!) ныне, вряд ли бы он стал прописывать своей родине подобные политические рецепты. Слишком тяжелыми могли бы оказаться последствия. И они слишком бы касались его самого – как немца, болеющего за свою страну. Едва ли, в этом случае, он стал бы уповать на роль ОБСЕ как окончательного авторитета, ставящего вердикт: честны ли были выборы на мятежной территории?
Можно ли молиться, когда куришь
О рисках двухэтапной схемы, предлагаемой Штайнмайером для Донбасса, указала «Европейская правда». Закон об особом статусе, как уже говорилось, должен заработать в день проведения местных выборов в ОРДЛО. Но вот вопрос: сколько продлится эта «временность»? В формуле на нее ответа нет. «Обычно ОБСЕ резервирует восемь недель со дня выборов на подготовку финального отчета с выводом о том, были ли выборы честными или наоборот, – пишет издание. Но это описание оставляет ряд вопросов.
Во-первых, что произойдет в случае нечестных выборов, которые прошли под дулами автоматов? Из договоренности следует, что даже в этом случае в течение восьми недель Киев будет вынужден признавать “избранную” местную “власть” (ведь закон, хоть и временно, но действует!) и взаимодействовать с ней. А это, в свою очередь, подтолкнет миссию ОБСЕ закрыть глаза на нарушения и выдать положительное заключение – мол, пусть эта “власть” и сомнительная, но она готова к сотрудничеству с Киевом, и поэтому нужно двигаться к миру».
И существует еще целая куча «во-вторых». Например, кто будет гарантировать безопасность во время выборов? На контролируемой правительством территории это делает украинская Национальная полиция. А в «ЛДНР»? «Народная милиция в законе»? Где во время выборов будут находиться незаконные вооруженные формирования и «ихтамнеты»? Будут ли они влиять на волеизъявление граждан? Как быть с амнистией? Минские соглашения ее предусматривают. Но Киев много раз заявлял: под нее не могут подпадать те, на чьих руках кровь, преступления, пытки.
Слишком много вопросов, от которых «формула Штайнмайера» не спасает. Если ее и можно сочетать с нынешними болезненными для Украины реалиями, то примерно в том же духе, в каком известный анекдот сочетает молитву с курением. Главное – как спросить. Допустимо ли курить во время молитвы? Ответ – нет. Допустимо ли молиться во время курения? Да! Если поменять последовательность действий – то есть обусловить все примерно так, как как это сделал Леонид Кучма в Минске, – тогда «принципиальные возражения по существу т.н. формулы могут быть сняты. «Курить» станет можно.
Хуже Абхазии
Это не устроит Москву? Ну да, это ее не устроит. Но на это, честно говоря, в Киеве никто и не рассчитывает. И скорее всего, уже сейчас прорабатываются запасные варианты. Косвенным доказательством этому служит недавняя реплика Вадима Пристайко. О том, что развертывание миротворческой миссии в Донбассе может стать одним из последующих шагов, если не удастся достичь мира с помощью минских договоренностей. Буквально сутки спустя об этом же сказал Сергей Кислица, заместитель Пристайко: «Что касается операции по поддержанию мира – а именно так называются операции ООН – мне кажется, что вам только показалось, что она отходит на задний план. Этот вопрос остается на повестке дня».
Да, в Украине – от улицы Банковой до Михайловской площади – все понимают, что миротворцы – это, чаще всего, замороженный на годы конфликт. Президент Владимир Зеленский, к примеру, выступая на форуме YES в Киеве, сказал, что осторожно относится к идее ввода миротворцев: «Я не хочу, чтобы на Донбассе был абхазский сценарий, было Приднестровье». Однако есть, похоже, и иное понимание: украинский вариант Абхазии и Приднестровья – это то, что хотя бы можно контролировать. И миротворцы – одна из составляющих этого контроля. Реализация же «формулы Штайнмайера» если и закладывает какое-то будущее для страны, то примерно с тем же успехом, с каким минер закладывает мину с дистанционным управлением. После этого уже мало что можно контролировать. Вернее, контроль – прерогатива того, кто этот «подарочек» подсунул. Рано или поздно он приведет его в действие.
С катастрофическим для Украины последствиями.
Автор: Юрий Божич; ФОКУС