Застольная оборона. Старые были солнечной Грузии

Начальнику Гражданской обороны СССР (в годы с 1964 по 1972) маршалу Василию Ивановичу Чуйкову доложили, что в Грузии замечены серьезные недостатки в организации и проведении гражданской обороны. Маршал тут же распорядился направить инспекцию в республику, и группу проверяющих возглавил самолично.

На фото: «Какая еще гражданская оборона, дорогой!». Фото ИТАР-ТАСС

Пополнив ряды командировочных, я со своим непосредственным начальником – милейшим генералом Сергеевым – выехал из Тбилиси в Сигнахский район, затерявшийся в долине между Кавказским и Закавказским хребтами. Чтобы попасть в райцентр, предстояло преодолеть гору, где, по описаниям жителей села, в поте лица заседала районная власть.

С трудом преодолев крутую дорогу, по обе стороны которой стояли сакли, наша «Волга» под оглушительный лай собак, собравшихся со всей округи, наконец вырвалась на вершину. Здесь на узком клочке земли, ограниченном тремя постройками времен царицы Тамары, размещались районный комитет партии, исполком и ресторан. Рядом, примостившись у крутого склона, сияло новизной трехэтажное сооружение из стекла и бетона – гордость местных властей – гостиница, специально сооруженная для приема столичной номенклатуры.

У входа в исполком встречал представитель местной интеллигенции при галстуке и в кепке, напоминавшей расплющенный блин. Круглые бесцветные глаза и свисавший на пучок щетины мясистый нос делали его похожим на пожилого, потрепанного жизнью горного орла.

Представившись начальником штаба гражданской обороны района, он доложил, что к встрече дорогих гостей все подготовлено. Оказывается, нас ожидали встреча с активом, обширная документация о проделанной работе от ОСОАВИАХИМ до наших дней, крупномасштабные показные учения и скромный завтрак.

При слове «завтрак» мой генерал изобразил протестующий жест: «Сначала – дело, тем более что мы перекусили перед отъездом из Тбилиси», – заметил он как бы мимоходом.

Но представитель местной интеллигенции не отступал – сначала «чут-чут покушат», потом работать.

«Так вэзде у нас в Грузии, – лепетал он с характерным акцентом. – Очен прашу нэ абижат наш традиций, тэм более вас уже ждет секрэтар райкома и прэсэдател исполкома…»

Генерал вопросительно посмотрел на меня. Я пожал плечами, давая понять, что полностью полагаюсь на его решение. Мне было хорошо известно, что рюмка живительной влаги была желанна генералу в любое время суток.

«Кепка» почувствовала нерешительность моего патрона и смело шагнула в двери ресторана: «Прашу!»

Генерал повиновался, а я замкнул шествие. Мы вошли в большую продолговатую комнату, вероятно, служившую парадным залом. Два небольших окна, зашторенные потерявшими первоначальный цвет гардинами, создавали полумрак даже в ясную погоду. Во всю длину помещения протянулся широкий стол, дальний край которого прикрывала скатерть. Там уже сидели двое и разговаривали по-грузински. Их головы прикрывали знакомые кепки.

Генерал пробормотал что-то вроде: «Приветствую вас, товарищи!» и услышав в ответ: «Гамарджоба!», сел за стол. Руководители района, а это были они, спокойно восприняли приход инспекции и продолжили прерванный разговор на родном языке.

По причине разноязычия общий разговор не клеился. Единственным, кто говорил по-русски, был человек в кепке. Но он к столу допущен не был. Из чего мы заключили, что гражданская оборона в районе не в почете. Спустя полчаса тягостного неведения на стол была подана водка, сулугуни и трава. Генерал опрокинул рюмку и зажевал сыром. Я последовал его примеру. Представители власти в трапезе участия не принимали. Они лишь согласно кивали в такт каждой выпитой нами рюмке и продолжали беседу. Прошло еще не менее часа. На столе ничего не изменилось. Разве что кончилась водка и была съедена последняя веточка травы.

И тут в зал вошли два гренадера-официанта, неся уставленные снедью подносы с запотелыми длинными кувшинами, шашлыками и закусками. Официанты услужливо наполнили стаканы ледяным «Гурджаани» и почтительно отошли в сторону. Нам же оставалось только пить за процветание Сигнахского района и молча поднимать стаканы.

Несмотря на то что наши языки уже изрядно заплетались, а движения стали менее уверенными, смена кувшинов с «Гурджаани» продолжалась. Пребывая в непривычном состоянии, мы часам к шести вечера все же поднялись из-за стола и, повисая на могучих руках гренадеров, преодолели два десятка метров до гостиницы, где были заботливо уложены в кровати.

Пробуждение было ужасным: тело ныло, гудело, болело, голова разламывалась. Сквозь сплющенные веки я все же разглядел гостя, застрявшего в дверях. И даже стал смутно догадываться, что где-то его видел. Гость кисло улыбнулся, и я узнал «кепку». Он торопливо заговорил, что вынужден нарушить наш отдых, поскольку секретарь райкома и председатель райисполкома уже ждут в ресторане на хаш.

«Очен прашу уважит наш традиций гостепрэимства».

В мутной моей голове проплыли картинки вчерашнего дня. Впрочем, запомнилась только одна – бесконечный завтрак с частой сменой кувшинов с вином. Постепенно сознание возвращалось. И чем яснее я представлял себе вчерашний прием, тем больше холодело под ложечкой. Было от чего: я не видел ни одного документа, не прочел ни одной разработки, не встретился ни с одним активистом. Что же делать? Я даже не знал фамилий наших благодетелей. Что писать в докладе маршалу? Как оценить работу, о которой мы понятия не имели! И вот теперь снова ресторан и хаш.

К жизни вернул осипший голос генерала:

– Что такое хаш, ты знаешь? Я еду видеть не могу. Но идти придется, черт бы их побрал с этими традициями!

Вмешалась «кепка»: «Хаш – это чудо! Сичас покушаэтэ горачий суп с трэбухой, и на душе будет весна!»

Генерал сонно уставился на говорившего: «Какой еще суп! Я в рот ничего взять не могу!»

«Кепка» кивнула и поддержала генерала под руку. Спустя минуту мы уже привычно входили в ресторан.

Хаш, как выяснилось, был очень кстати. Мы буквально ожили после первых ложек раскаленного супа. Но сразу же начавшиеся здравицы за успехи районной власти вернули нас в прежнее состояние. И все заботы о материале, доклад маршалу окончательно ушли в небытие.

Стало очевидно, что и второй командировочный день продолжит разрушительное действие на наши организмы: предстоял экспедиционный выезд в город Гурджаани. Мы с трудом влезли в «Волгу». Прощаясь, «кепка» сунула мне в руку сложенную вчетверо бумажку: «Тут найдетэ аналыз всэй нашэй работы», – сказал он, захлопывая дверцу машины. Мы расстались друзьями.

Уже в пути генерал проявил беспокойство по поводу итогов проверки в Сигнахе. Я подал ему мятый листок. Развернув его, шеф прочел: «С вами от души работалы сэкрэтар райкома Гогоберидзе, прэсэдател исполком Леселидзе и началник штаба ГО Патрикашвили».

Генерал тяжело вздохнул – что поделаешь! И это уже кое-что…

Когда подъезжали к Гурджаани, нас встретил дождь. А на въезде в город – бравый грузин в неизменной кепке и с зонтом. Галантно распахнув дверцу машины, он заглянул внутрь и, представившись генералу, заявил, что в ресторане «Кура» нас ожидают руководители города. На слабый протест он никак не отреагировал. Бросив шоферу фразу, куда ехать, он умчался первым, обдавая брызгами встречных прохожих.

Утром следующего дня перед отъездом в конечный пункт командировки, город Цинандали, мне вручили свернутую трубочкой бумагу, в которой стояли фамилии городских властей, коим по штату полагалось заниматься гражданской обороной. После Цинандали, где мы уже привычно заправились отменным вином местного разлива, в нашем портфеле лежал обширный перечень имен, чтобы доклад зазвучал подобающим образом. И надо прямо сказать: в завершенном виде он содержал все необходимые сведения и достаточно глубокий анализ, чтобы маршал мог выразить удовлетворение состоянием сферы гражданской обороны в инспектированных районах. Этому также способствовали доклады и других проверяющих групп.

Настроение маршала окончательно улучшилось, когда порученец доложил, что к отъезду все готово, и в личный вагон начальника ГО СССР загружено несколько ящиков с отборным коньяком, марочными винами и фруктами.

Теперь имелись все основания полагать, что инспекция прошла удовлетворительно. Отличную оценку маршал из скромности не ставил даже себе.

Автор: Касьян Запорожченко, полковник в отставке. Ветеран Великой Отечественной войны, участник парада Победы. В настоящее время живет в Израиле,  НГ-НВО