Киев бордельный: как это было 150 лет назад
Улицы сирен — так называли киевляне в середине ХІХ в. едва ли не треть улиц города на Днепре: Нижний Вал, Эспланадную, Малую Васильковскую (Ш.Руставели), Предславинскую, Ямскую, Козиноболотную (пер. Шевченко), Жандармскую (Саксаганского), Андреевский спуск… Ничем примечательным они не отличались. Удивляла тишина, царившая на этих улицах, когда на других бурлила жизнь. Погрузимся в прошлое лет на 150 и прогуляемся по Киеву дореволюционной поры.
Десять часов утра. Когда весь городской люд уже давно проснулся и хлопочет по хозяйству или от нечего делать нежится на утреннем солнце — на улицах сирен никакой суеты, лишь ребятня, мычание и хрюканье скотины да стук молота в соседней кузнице нарушают тишину. Плотно закрыты ставни, ворота и калитки. Однако не подумайте, что дома безлюдны. В них полно жителей, но они спят мертвым сном. Просыпаются лишь под вечер, чтобы с «головой» погрузиться в сладостный водоворот оргий. Так живут киевские сирены круглый год: воскресенья, двунадесятые праздники и страстная неделя — не исключение.
Шесть часов вечера: ворота, двери, окна — настежь. Сюда вход не запрещен, и разврат безнаказанно поглощает своих жертв. Постучи — и впустят. Назад возврата нет — нет, не для клиентов, а для девушек, попавших по воле злой судьбы в сети сводниц и сутенеров. За дверями ничем не примечательных домов караулит погибель воспитанниц учебных заведений и сельских девушек, обедневших курсисток и романтических дворянок, несознательных купеческих дочек и авантюристок. За этими дверями, над которыми в самый раз бы и написать Дантово «Оставь надежду всяк сюда входящий» — потерянные души, растерзанные тела, разврат и ненависть. Красавицы, умирающие в мучениях от туберкулеза и сифилиса…
Впрочем, посетителям безразлично, ведь праздник в честь бога Вакха продолжается. Комнаты ярко освещены, а возле ворот зажигают красный фонарь — здесь керосина не жалеют. Гам, вакханальные песни до утра. Но только лишь на лаврской колокольне ударят в «благодатный» (второй утренний) звон — молодицы крестятся, вслух проговаривают: «Радуйся, Благодатная, Господь с Тобой» и выпроваживают гостей. Утомленные клиенты, «досидевшие до Благодатной», разбредаются по домам.
Всем известно, что в СССР секса не было. А при царе-батюшке был! И если бы не большевики, хер у всех стоял бы и был бы в шоколаде. В России, как и в других странах, проституция существовала издревле. Однако в средние века в стране не было официальных борделей, как в Западной Европе.
Неутешительная статистика
До 1843 г. надзор над развратными женщинами осуществляли полиция и полицейские врачи. Однако, из-за массового распространения сифилиса, царь Николай І признал проституцию «терпимой» и ввел специальный медико-полицейский комитет, чем фактически легализировал это позорное явление. В мае 1844 г. министр внутренних дел Л.Перовский утвердил «Правила содержательницам борделей» и «Правила публичным женщинам», обязывающие «мамаш» (этим святым именем называли содержательниц притонов) обходиться с проститутками вежливо и не бить их.
Дома разврата разрешалось открывать лишь с дозволения полиции, а проститутки подлежали обязательной регистрации с получением «желтого билета» — документа, дающего право в роли «барышни» временно проживать в доме терпимости. Принимали в бордели только совершеннолетних. Женщины подлежали регулярному (в Киеве — каждую субботу) медицинскому осмотру.
Если сравнить с другими городами империи, то Киев официально в распространении проституции плелся в хвосте. По данным «Архива судебной медицины и общественной санитарии» (Спб., декабрь 1868 г.), первенство в этом деликатном вопросе удерживали: Петербург, Москва, Рига, Варшава, Одесса, Ревель (Таллинн) и Митава (Елгава).
Лишь в столице империи зарегистрированных «жриц любви» насчитывалось 1867, а нелегальных — более тысячи; в распоряжении клиентов было: 90 домов терпимости 1-го разряда, 60 — для простого люда и 14 тайных притонов. Кроме того, в Петербурге некоторые гостиницы, бани, квартиры сводниц также предоставляли интимные услуги. Тогда как в Киеве, по однодневной переписи 2 марта 1874 г., на 127 251 жителя приходилось: 205 проституток в домах терпимости и 128 одиночек, 25 хозяек («мамаш») и 7 хозяев домов терпимости, а также 17 сводниц.
Дома терпимости статистика отнесла к разряду медицинских учреждений, которых насчитывалось 67, из них 29 — домов терпимости. Не изменилась позорная статистика и после первой общероссийской переписи 1897 г. В Киеве, занимавшем по количеству населения шестое место в империи после двух столиц, Варшавы, Одессы и Лодзи, проживало 247 723 чел. А в сфере интимных услуг были заняты 153 женщины и один мужчина.
На киевской Окружной стоят самые недорогие жрицы любви в столице, стоимость их услуг — от 100 грн. за оральные ласки. Пока политики обсуждают легализацию проституции в Украине, отечественные жрицы любви без особых проблем с законом зарабатывают более $ 700 млн в год Большая Окружная дорога в Киеве — центр вечерней бизнес-активности: удобная транспортная развязка, постоянный поток клиентов. Тут расположены три строительных гипермаркета, два шопинг-молла, несколько десятков ресторанов и продуктовых магазинов. А главное, наряду с линолеумом, туалетной бумагой и кроссовками тут можно приобрести значительно более пикантный товар — сексуальные услуги.
По ранжиру стройся
Как только в Киеве этих девиц не называли: ночные феи и бабочки, проститутки контрольные, тайные и явные, кокотки и «минерашки»… Исследователь киевской ночной жизни ХІХ в. А.Макаров в «Малой энциклопедии киевской старины» привел своеобразную классификацию проституток. Для будущих поколений повторим этот ранжир. Прославленные в песнях ночные бабочки, а проще — уличные проститутки, промышляли возле ресторанов, кабаков, театров.
Одевались вызывающе ярко, вели себя шумно, бесцеремонно хватали прохожих за одежду. «Ночными феями» называли проституток-одиночек, не регистрировавшихся в полиции и выдававших себя за порядочных женщин — горничных, гимназисток, служанок. Этакие «честные женщины, которым не чужды женские слабости». Разновидность ночной феи «дама с девочкой», или «хамелеон», — проститутка, использовавшая для обольщения клиентов малолетних детей. Нелегальных проституток по вызову звали «хористками».
Полиция, издавна использовавшая проституток как информаторов, в своих документах относительно «жриц любви» также употребляла прозвища. Зарегистрированных проституток, состоявших на учете в медико-полицейском комитете, называли «контрольными», а тех, у которых забрали документы и выдали желтый билет, — «явными». Проституток, которых зарегистрировали и взяли под полицейский надзор, но не конфисковали документы, называли «секретными».
Обычно такой проституцией занимались женщины, желавшие сохранить свое ремесло в тайне от родных. Об одной такой «секретной» девице рассказал на страницах газеты «Кіевлянинъ» (№125, 1867 г.) старший киевский полицмейстер Б.Гюббенет: «Печально, что есть девушки, охотно поступающие в дома проституции, с отвращением относящиеся к честному труду. Случается, что даже девушки из высшего света отдаются разврату в таком доме.
Недавно мне пришлось урезонивать одну девушку, носящую довольно громкую фамилию… Но, несмотря на убеждение оставить эту мысль,.. решительность девушки была непоколебимой. Она отозвалась тем, что ей чрезвычайно нравится веселая и беззаботная жизнь проститутки».
Особую касту среди проституток представляли «кокотки» — незарегистрированные в полиции проститутки, выдававшие себя за светских дам. Эти гетеры были образованными, модно одевались, посещали салоны и театры. Кокотка для богатых мужчин была чем-то вроде дорогого украшения. Ими щеголяли перед друзьями, а иногда могли проиграть в карты.
Ниже всех на иерархической лестнице проституции стояли «минерашки» — девицы, обслуживавшие клиентов в нелегальных притонах наслаждения, действовавших под видом павильонов для продажи минеральной воды или кваса, мелкой лавочки и т.п. Средь бела дня, в центре города клиент мог выпить стакан воды и заодно, за ширмочкой, дешево получить «удовлетворение».
И.Котляревский в безсмертной «Энеиде» называет проституток мандрехами, хлерками, диптянками и потипахами, а народ в своем лексиконе пользуется несколькими десятками синонимов. Приведем лишь некоторые (в рамках нормативной лексики): паплюга, повийныця, белька, бляха, журжа, поклюжныця, скульмаха, шмара, шлендра, летка, мадистка, лярва, халява, лоретка… Кто желает, может продолжить.
Постыдный путь — от Крестов до Шато
Сейчас трудно сказать, где появился в Киеве первый бордель; очевидно, там, где начали селиться люди. Но доподлинно известно, что на склонах Днепра, в пещерах и землянках, вырытых в глинистых холмах, в оврагах, еще со времен сооружения Печерской крепости, между бастионов, казематов и пушек, жили сирены. Точнее — венеры пещер, подслащивающие, по зову природы и нужды, суровые будни младших (по чину) сыновей Марса. Это — солдатские проститутки. Они, в постоянном страхе перед полицейскими облавами, были вынуждены разменивать свою жизнь за гривенник, с которого стражи порядка брали ежегодный «акциз» в 80 руб. (800 гривенников). А место, где жили венеры, называлось Кресты.
Не удивительно, что тогдашние проститутки не афишировали свое ремесло и внешне ничем не отличались от добропорядочных хозяек. Даже после введения закона о «терпимом» отношении к разврату и обустройства на Крестах легальных обителей наслаждения, солдатские проститутки не спешили переселяться в шумные заведения «нового типа».
В конце 1840-х гг., в связи с расширением Печерской крепости, публичные заведения Крестов перевели на Андреевский спуск. Место для «развратного ремесла» оказалось удачным. Количество обителей наслаждения быстро возрастало. Вслед за «мамашами» и «барышнями» на спуск переместились кабатчики и корчмари. Началась «веселая» эпоха в истории улицы. Как видно из докладной чиновников губернской канцелярии, на Андреевском спуске «размещались публичные женщины в семи домах. Первые два находятся от террасы (Андреевской церкви. — В.О.) так близко и в таком месте, что находиться в них публичным женщинам рядом с храмом непристойно».
Первыми в набат забили священнослужители. В феврале 1857 г. настоятель Андреевской церкви протоиерей Иван Шебанов прислал благочинному печерских и старокиевских церквей рапорт, в котором выказывал беспокойство, что на Андреевском спуске едва ли не все дома заняты развратными женщинами.
По иерархической церковной цепочке рапорт дошел до генерал-губернатора И.Васильчикова. 12 июня киевский гражданский губернатор П.Гессе, во исполнение указаний Васильчикова, приказал старшему полицмейстеру Ф.Ивенсену не позволять селиться публичным женщинам близ Андреевской церкви. Но только 12 января 1860 г. старший полицмейстер смог доложить губернатору, что все заведения разврата, от Андреевской церкви до Подола, закрыты. Так перевернули очередную, «постыдную», страницу в истории древнейшей улицы города.
С Андреевского спуска дома терпимости перебрались в «Латинский квартал» (ул. Эспланадная, Рогнединская, Малая Васильковская, Предславинская), где обычно снимали комнаты студенты, и в Плоскую часть Подола, как тогда говорили — за Канаву. И если в «Латинском квартале» промышляли, главным образом, «ночные феи» и жрицы заведений разврата 1-го разряда, то за Канаву сослали «официальных» представительниц низшего класса. «Они там так заняты, живут так далеко, что на Крещатик, в Шато-де-Флер» (парк развлечений на месте нынешнего стадиона «Динамо». — В.О.) редко имеют возможность приходить», — писал корреспондент «Кіевлянина». Собственно, «топтать» мостовую центральных улиц и посещать «гуляния» в городском саду и Шато-де-Флер, «заканавным» девкам не было надобности.
Местом прогулки для них стала аллея с обеих сторон Канавы (Глыбочицкий ручей, сейчас в коллекторе), а банкеты проходили каждую ночь дома. Там царил разврат большей частью для офицерья, приказчиков и воспитанников мужских гимназий, начиная с 4-го класса. «Заканавные проститутки, — продолжает журналист, — гордость санитарных врачей и полицейских — значительная статья доходов всех контролирующих органов. На Канаве размещалось целое собрание законных притонов на любой пошиб — этакие «гостеприимные ряды» по продаже разврата».
В январе 1878 г. городская дума переехала с Подола в новое здание на Крещатикской площади. За чиновниками потянулись в центр города их неизменные спутницы — жрицы любви, быстро заселившие как площадь, так и ближайшие улочки и переулки.
Существовали бы подольские и центровые обители наслаждения еще долго, но 22 мая 1885 г. в объятиях проститутки в доме терпимости на Эспланадной умер… киевский губернатор С.Гудим-Левкович. Его преемник Л.Томара был человеком старых нравов и известным борцом с проституцией. Не теряя времени, он подал рапорт генерал-губернатору о необходимости закрыть все «непотребные» заведения в центральной части города.
«Яма»
Пока сановники думали, куда переместить проституток из центра, жители Ямской улицы обратились к городскому начальству с открытым письмом: «Поскольку вы будете колебаться, куда перевести дома терпимости с Эспланадной улицы… то мы, жители Ямской, заявляем, что наша улица вполне подходит под дома терпимости. Переселите их к нам, и наше благосостояние этим улучшится, поскольку под такие дома квартиры идут дороже» («Кіевлянинъ», №112, 26.05.1885 г.).
Ямская улица, с легкого пера А.Куприна, стала символом разврата, и не только Киева. Сам писатель неоднократно отмечал, что повесть «Яма» — это одновременно и Одесса, и Петербург, и Киев. Впрочем, в 1885 г. жители Ямской, страдавшие от весенних наводнений едва ли не ежегодно, меньше всего думали о будущей славе. Их, прежде всего, беспокоило улучшение собственного благосостояния. И ожидания оправдались.
Довольно скоро на Ямской, застроенной преимущественно одноэтажными домами, которых насчитывалось с обеих сторон улицы 72, успешно предоставлялись интимные услуги в 11 домах терпимости (во всей Лыбедской части города таких заведений было 14). Улица неузнаваемо изменилась, улучшилось санитарное состояние, усадьбы огородили добротными заборами, замостили, как могли, тротуары. У того, кто впервые попадал на Ямскую, складывалось впечатление вечного праздника.
В отличие от Крестов, Канавы или других заведений Печерской и Старокиевской частей Киева, Яма ни разу не испытывала притеснений со стороны администрации. Наоборот, когда в 1891 г. некоторые добропорядочные жители обратились с просьбой убрать с Ямской дома терпимости, Томара, с учетом того, что «публичные дома находятся с 1885 г. на законном основании — по распоряжению А.Р.Дрентельна», просителям отказал.
Отказано также и директору 4-й гимназии Н.Стороженко, обратившемуся в 1899 г. с аналогичной просьбой. Только когда ямские домовладельцы попросили изменить название их улицы, дума с легкостью выполнила «пожелание трудящихся» (на Ямской жили извозчики, шорники, чернорабочие, мелкие торговцы), и в декабре 1906 г. переименовала Ямскую в Батыеву.
В годы реакции против украинства, не прекращавшиеся на протяжении всего существования империи, власть старалась использовать в своих позорных намерениях и проституток. И действительно — какие намерения, такие и исполнители. В альманахе исторической секции ВУАН «Украина» И.Антонович (дочь известного историка) писала: «До какого крайнего цинизма доходили репрессии со стороны местной администрации, может показать такой факт: чтобы киевские украинофилы не слишком увлекались национальным нарядом, а заодно и украинскими идеалами, киевский полицмейстер Гюббенет издал приказ, чтобы все профессиональные и зарегистрированные проститутки носили только украинскую одежду. Эта полицейская затея ни к чему, конечно, не привела» (Воспоминание о М.Драгоманове. Книга 4. — К., 1926. — С. 130).
Автор: Владимир Олийнык, «Зеркало недели. Украина»
Tweet
